Глава 18. Примирение
Окна «Стреляного воробья» выходили на улицу, залитую солнцем. Наблюдая за тем, как мимо с гудками пробегают трамваи, Лаэрт курил и ждал Азраэля.
Мыслей в голове крутилось так много, что хотелось запросить у официанта пачку салфеток и исписать их все до единой. Вчерашняя вылазка в Этернум принесла немало пищи для размышлений, а вишенкой на торте новых зацепок стал рассказ Мина о Лавинии. Постукивая пальцем по сигарете, Лаэрт пытался найти ему место в общей картине. Получалось пока со скрипом.
Итак, вчера они с Фэй без приключений вернулись домой на последнем поезде. Жители поместья встретили их без восторга: все успели перепугаться, а потрёпанный вид не добавлял очков ни Лаэрту, ни Фэй. К тому же Фэй приехала в чужой одежде, а Лаэрт — раненым, в покрывале, наброшенном на манер пончо, потому что ничего другого у Шиллы не нашлось. Ругались все много и долго. Миссис Блейз помогла Кло заварить чай, Лирис прочитал целую тираду на тему инстинкта самосохранения (Лаэрт пропустил большую часть мимо ушей), а Джо заявила, что в следующий такой раз подаст заявление на увольнение. В общем, ничего нового. Лаэрт давно привык к этой суете и даже любил её, хоть и испытывал из-за этого угрызения совести. Не то чтобы ему нравилось тревожить ребят — просто в такие моменты он чувствовал, как после мрака расследования его касается свет жизни.
В этот раз его коснулся и свет новых знаний. Когда ребята вдоволь отчитали Лаэрта, все собрались в лазарете у Лириса, куда через пять минут подоспел и Мин. На всеобщий ритуал ворчания он опоздал, так что Лаэрту с Фэй пришлось выслушать ещё одну порцию замечаний. Только после этого Мин устроился на койке и наконец выложил сведения, которые они с Лукасом раздобыли через сложную сеть столичной прислуги.
— Даже не спрашивайте, как мы это узнали, — сказал Мин, перебирая свои записи. — Тут теория не то что шести, а тридцати шести рукопожатий.
Кло вскинула голову к потолку. Похоже, пыталась нарисовать мысленную схему.
— В общем, свой титул Лавиния получила аж в семнадцать. То есть двадцать шесть лет назад. Кто знает, что произошло двадцать шесть лет назад?
Все задумчиво промолчали.
— Рождение принца Зефира, — объяснил Мин. — Когда Ренея только забеременела, её решили перевезти в удалённый от столицы дворец.
— Зачем? — удивилась Фэй.
— Подальше от войны? — предположил Лаэрт. — Конечно, у Эридана не было шансов дойти до танийской столицы. Но в ту пору все друг друга боялись.
— Верно, — кивнул Мин. — Император боялся, что эриданцы воспользуются положением Ренеи и навредят ей. Вот и решил спрятать её от чужих глаз. А с ней отправилась юная, но очень способная служанка.
— Леди Лавиния, — прошептала Фэй.
Мин сунул нос в бумаги.
— Тогда ещё не леди, а девчушка с неизвестной фамилией. Титул она получила как раз-таки после родов Ренеи, за — цитата — «выдающуюся помощь императорской семье». А вот особняк ей выделили не сразу. Ещё несколько лет она продолжала служить Ренее.
— Когда же она получила особняк? — спросил Лаэрт.
— Через пять лет.
Лаэрт потрогал край глазной повязки — он надел её сразу же, как только она высохла, а красную ленту отдал на стирку Джо. Он собирался вернуть её работнику верфи. И заодно ещё раз осмотреться на месте нападения, уже в более вменяемом состоянии.
— «Мы с императрицей Ренеей были разлучены»...
— Чего? — переспросила Джо.
— Лавиния однажды сказала это Грейс, — объяснил Лаэрт.
Фэй сразу подхватила его мысль.
— Если бы Лавинии хотели выделить особняк, то дали бы его вместе с титулом. Да и вообще, с чего вдруг отпускать опытную служанку, которая прошла с императрицей огонь, воду и медные трубы?
— Императрица ползала по трубам? — изумилась Кло.
Фэй только отмахнулась. Уголок губ Лаэрта чуть дёрнулся.
— Мисс Фэй хочет сказать, что особняк был предлогом аккуратно прогнать Лавинию. Что-то произошло через пять лет после рождения Зефира. Император счёл, что лучше уж он послушает ворчание знати и советников, нежели оставит Лавинию при дворце.
— Она узнала что-то важное? — предположила Фэй.
Лаэрт обхватил пальцами подбородок. Теория Фэй имела право на жизнь, но царапала разум. Людей, которые знали его секреты, император старался держать поближе — так ими легче было манипулировать. Но Лавинию он, наоборот, сослал подальше, в укромные земли. Почему? Связано ли это с родами Ренеи?
— Куда увезли беременную Ренею? — спросил Лаэрт у Мина.
Тот заглянул в свои записи.
— Во дворец, который находится к северу от Алькаида. Но тогда об этом никто не знал: Ренею перевозили в условиях строгой секретности. В тот день дворец покинуло несколько карет, и все они уехали в разных направлениях.
Лаэрт почувствовал на себе взгляд Фэй, взглянул на неё в ответ.
— А прислуга? — спросила она. — В каждом дворце ведь были свои слуги. Что, за девять месяцев никто ничего не видел?
Мин вздохнул.
— В том-то всё и дело. В те времена император боялся доверять даже старым знакомым. Как бы это получше объяснить...
— Война, — просто сказал Лаэрт. — Раньше Эридан и Тания были дружны. Многие семьи жили на два королевства. Внезапное вторжение Джоэля вызвало протесты — в основном тайные, потому что Джоэля боялись. Некоторые танийцы из самых разных слоёв населения стали передавать информацию Эридану. Честно говоря, в первые годы войны это было чуть ли не единственное, что помогло нам выстоять.
Все, кроме Фэй, посмотрели на него с недоумением. Жители поместья давно знали, что он эриданец — и привыкли, что он избегает разговоров о своём происхождении. А теперь Лаэрт говорил об этом довольно спокойно, да ещё и в присутствии Фэй.
Что ж, он и сам не ожидал от себя подобной открытости. Фэй странно на него влияла. Впрочем, он не возражал. Впервые за долгие годы он ощутил, как ослабли незримые кандалы на шее — и теперь не мог надышаться.
— Если бы в роды Ренеи было вовлечено много лиц, Эридан неизбежно узнал бы о её местоположении. И да — наверняка использовал бы это.
Мин задумчиво царапнул чернильное пятно на верхней странице своей увесистой стопки.
— Ага, — сказал он печально — разговоры о войне всегда его расстраивали, хоть вайрены и держались от неё подальше. — Правда, вы не поверите, насколько мало лиц было вовлечено. Во дворцы по всей стране одновременно привезли несколько девушек с закрытыми лицами. Потом их провели в покои, и всё. К ним допускали только личную служанку и врача.
Лирис, который прежде в молчании занимался раной Лаэрта, задумчиво сдвинул брови.
— Выходит, у большинства девушек врачи были подставные.
— Император создал для императрицы театр наяву, — заметила Кло. — Так интересно... и так грустно.
— Что ты имеешь в виду? — повернулся к ней Мин.
Джо откинулась на спинку стула, прикусила соломку, которую, вопреки недовольству Лириса, притащила в лазарет с кухни.
— Очевидно же, гений. У тебя есть уникальная возможность на целых девять месяцев стать императрицей. Личная служанка, врач, шикарные покои и вкусная еда — ну кто бы отказался? Но взамен ты не можешь покидать свою комнату. Ты не императрица — ты заключённая.
Лаэрт скользнул взглядом к Лирису, но быстро опустил глаза. Это ведь касалось не только девушек-актрис, но и самой Ренеи. Может, она настояла на его освобождении не только из-за желания очистить карму. Ренея хорошо понимала, каково это — сидеть в четырех стенах, без свежего воздуха и солнечного света, в душной коробке, где ты медленно сходишь с ума от одиночества и грехов прошлого.
— Неудивительно, что Ренея и Лавиния так сильно привязались друг к другу, — тихо сказала Фэй. — А ловелас? Он тут каким боком?
Лаэрт отвернулся к окну. Лирис закончил с перевязкой и влил немало своих сил, чтобы залатать рану, но рука всё равно неприятно пульсировала, а голову окутывало болезненным жаром. Трудный день постепенно брал своё.
— Думаю, ловелас тоже был частью всей этой истории с родами.
К Лаэрту обратилось сразу пять заинтересованных взглядов. Одна миссис Блейз задумчиво мешала ложечкой чай. Она молчала с тех пор, как Мин начал рассказ, хотя Лаэрт не отказался бы послушать её мысли. Миссис Блейз всегда отличалась мудрыми советами.
— Письмо, — объяснил Лаэрт. — Ловелас писал: «Она снова пленница в собственном дворце».
— То есть он знал, что Ренея когда-то уже чувствовала себя пленницей, — сказала Фэй.
— Не просто знал — он в этом участвовал. Ну, мне так кажется, — Лаэрт потёр переносицу, пытаясь вырвать себя из подступающей дрёмы. — Помните его слова? «Мы нужны Ренее. Сейчас даже больше, чем раньше». Не «ты, Лавиния, нужна Ренее». «Мы».
— Он был с ней во дворце в Алькаиде, — выдохнул Мин.
Лаэрт кивнул.
— Но кто он тогда? Врач? — предположила Фэй.
Мин зашуршал бумагами.
— Нет-нет, врачом Ренеи была миссис Вайз. Но она умерла.
Лаэрт заинтересованно встрепенулся, но Мин быстро обрезал многообещающую ниточку ножницами фактов:
— От старости.
— Дети у неё были?
— Насколько мне известно, нет.
Фэй разочарованно хлопнула ладонью по подушке.
— Класс. Ещё один тупик. Ну хорошо, ловелас — не врач. Тогда кто?
— Вероятно, он не должен был знать про Ренею, — медленно заговорил Лаэрт, пытаясь на ходу сложить картину далёкого прошлого. — Но у него ещё в ту пору был роман с Лавинией. Она ему рассказала, и ловелас стал помогать и ей, и Ренее. Так и сложилось наше трио будущих заговорщиков.
Лирис сложил руки на груди, окинул Лаэрта взглядом с прищуром. Лаэрт хорошо знал этот взгляд — он значил, что минут через пять терпение Лириса иссякнет, и он начнёт загонять пациента в кровать.
Джо почесала бровь.
— Так что, ловелас — слуга из алькаидского дворца?
— Не исключено, — согласился Лаэрт. — А потом, уже после родов, Ренея помогла ему переехать в столицу. Может, даже устроиться во дворец. Живёт он явно где-то здесь — ни за что не поверю, что он каждые выходные приезжал из Алькаида. Как минимум, он бы разорился на билетах.
— Может, Лавиния помогала ему деньгами, — пожала плечами Джо.
— Парень писал на дешёвой бумаге — какие уж тут деньги? — возразила Фэй.
Лаэрт хотел её поддержать, но язык совсем перестал слушаться, и Лирис, заметив это, спешно свернул обсуждение. Лаэрт был ему благодарен — сил на то, чтобы рисовать на лице улыбку, не осталось. Не прекращая обсуждать теории, все разошлись. Фэй надеялась задержаться, но под строгим взглядом Лириса стушевалась и выскользнула за дверь, напоследок шепнув: «Я запишу всё, что мы сегодня узнали». Ей Лаэрт тоже был благодарен. Хоть и не сумел сказать об этом вслух. Когда Фэй упорхнула, в воздухе остался висеть хлопковый аромат духов, которые подарила ей миссис Блейз. И от этого лёгкого запаха на душе становилось как-то спокойнее.
К слову, о миссис Блейз. Перед тем, как она ушла, Лаэрт всё же сумел выбраться из оцепенения и спросить:
— Что происходило во дворце, когда Лавинии выделили особняк?
Миссис Блейз остановилась, обхватив ручку двери. В те годы она ещё работала во дворце, и не простой служанкой, а няней принца Зефира. Следить за слухами и скандалами было в каком-то смысле частью её работы.
Но миссис Блейз лишь печально улыбнулась и сказала:
— Милый, Лавинии выделили особняк именно для того, чтобы нечто связанное с ней не всплыло наружу.
— То есть вы ничего не знаете.
Уголки губ миссис Блейз дрогнули и опустились.
— Мне жаль.
С этими словами она ушла. Лаэрт устало вздохнул — и тут же вздрогнул, потому что рядом нарисовался грозный Лирис.
— Живо в кровать.
— Я уже в ней.
— Ты не в ней, а на ней, — упёр руки в бока Лирис. — И что-то я не вижу, как ты усердно засыпаешь.
— Лир...
Лирис поднял руку.
— Извини, но не сегодня. Тебя ранили чистым воплощением чужих эмоций. С твоим даром это всё равно что кинуть спичку в порох. Есть надежда, что море потушило огонь, но кто знает, не осталось ли где искры.
Лаэрт опять вздохнул. Крыть было нечем.
— Слушай, насчёт Фэй...
— Да я уже понял, что вы безнадёжны. — Лирис отошёл, сделал вид, что ему срочно потребовалось переставить склянки на полке. — Поступай как знаешь.
— Она рассказала обо всём сама.
Лирис повёл плечами.
— Да, хотя это тоже могло быть холодным расчётом. Но, — он вскинул голову и обернулся прежде, чем Лаэрт успел возразить. — Я доверяю твоим суждениям. Рядом с ней ты другой. Я наконец вижу в тебе свет, который ни разу не замечал раньше. То ли потому, что тебя так захватила её тайна, то ли по другой причине, но ты... кажешься счастливее.
Лаэрт вздрогнул. Лирис, вновь повернувшись к полке, бездумно взял в руки склянку — такую же зелёную, как глаза Ариэль.
— Я не хочу лишать тебя этого просто потому, что сам когда-то обжёгся. А если в конце концов Фэй всё же предаст тебя... — Лирис поставил склянку на полку и решительно закрыл шкаф. — Я буду рядом. Так, как десять лет назад был для меня ты.
От одного только воспоминания об этих словах губы тронула улыбка. Встреча с Азраэлем, расследование, которое неизбежно возвращало в прошлое, стычка с Шиллой... Всё это выбивало из-под ног почву. Но Лаэрт думал о том, сколько всего получилось изменить и создать со времён войны — и эти мысли становились крыльями. Пока ребята рядом, он не упадёт, даже если весь мир будет толкать его в бездну.
Он поднял руку с сигаретой, чтобы затянуться — и тут заметил на рукаве длинный белый волос. Фэй. За минувшую неделю она успела оставить свои следы повсюду. Башенка из кофейных кружек теперь собиралась на столе Лаэрта в два раза быстрее. В кабинете всё чаще пахло хлопком, а в документах на полках впервые появилась система. Из-под двери на втором этаже теперь до глубокой ночи лился свет, на подоконнике в обеденной появлялись новые книги, а во время уроков с миссис Блейз из гостиной иногда звучал смех. Лаэрт сразу подумал о вчерашних словах Лириса. Приносили ли все эти мелочи счастье? Возможно. Лаэрту нравилось оживление, которое воцарилось в поместье с появлением Фэй. И ещё...
Я готова шагнуть в ваш омут.
После разговора в доме Шиллы он чувствовал себя так, будто наконец вырвался из бескрайнего холодного моря и причалил к берегу, к которому его так терпеливо и нежно звал свет маяка.
— Какой у тебя одухотворённый вид. — По полу застучала трость, и у стола остановился Азраэль. — Это даже пугает.
Лаэрт фыркнул, пинком подвинул к нему стул.
— Да вот размышляю, какой бы парой ласковых тебя встретить.
— И это после всего, что ты устроил в соборе?
— А что я устроил в соборе?
Азраэль ухмыльнулся, прислонил трость к стене и медленно, стараясь избегать резких движений, сел. Жреческое одеяние он сменил на утончённый костюм, ослепительно белый, словно его кроили из ангельских крыльев.
— Да вот, явился утром один гражданин, — он выложил на стол пистолет. — Узнаёшь?
— О, спасибо, — Лаэрт невозмутимо вернул пистолет в пустую кобуру.
Азраэль, хмыкнув, откинулся на спинку стула.
— Засранец ты, Лаэрт. Ты хоть представляешь, какая суматоха поднялась, когда в собор вломился громила с пистолетом наперевес?
Лаэрт закрыл лицо рукой.
— Милость Нетара. Я даже подумать не мог, что он принесёт его таким образом. Хотя, признаюсь честно, я бы на это посмотрел.
— Засранец! — возмущённо повторил Азраэль.
Лаэрт засмеялся. Долю секунды Азраэль смотрел на него так, будто размышлял, какому богу помолиться о справедливой каре — но потом не выдержал и тоже расхохотался, в своей привычной каркающей манере.
— Ладно, шоу было занимательное, — признал он.
— Вот и треснула твоя маска праведника, — усмехнулся Лаэрт. — Не представляю, как ты ещё не помер от скуки в этом соборе, с твоей-то кипучей энергией.
— А, — Азраэль поморщился. — Жизнь вносит свои коррективы.
Они оба замолкли, вспомнив о том, что разделило их двенадцать лет назад. Смерть принца Лейтена. Именно из-за неё Азраэль получил билет в высшее духовенство Тании.
— Так... — Азраэль сделал глубокий вдох. — Сейчас мы должны перейти к неловкой фазе, когда мы пытаемся общаться как ни в чём не бывало и боимся нечаянно друг друга задеть. Не против, если я пропущу её и перейду к делу?
Лаэрт кивнул. Как и раньше, прямота Азраэля была ему по душе.
— Ты не мог простить меня двенадцать лет. Даже не давал шанса, полностью оборвав все контакты. Что изменилось?
Лаэрт, опустив взгляд, постучал по сигарете, задумчиво провёл пальцем по краю пепельницы. Он готовился к этому вопросу, но, едва Азраэль озвучил его, сразу забыл заготовленный ответ.
— Думаю... — наконец заговорил он. — Изменился я.
Азраэль нервно отвёл от лица пряди седых волос.
— Знаешь, — Лаэрт перевёл взгляд за окно. — Когда война закончилась, меня будто прорвало. Я всё время злился и начал видеть мир в одних только тёмных тонах. — Вообще это было связано с утратой глаза, но об этом он говорить не стал. — Я ненавидел Танию. Мне хотелось сжечь её дотла и убежать на край земли, но я был скован по рукам и ногам — и поэтому утопал в ненависти только сильнее.
Лаэрт замолк и некоторое время просто курил. Вспоминать тот период оказалось тяжелее, чем он думал. Сразу захотелось домой, к ребятам.
— В общем, я винил тебя в поражении Эридана. И всё крутил в голове мысли, что, если бы принц Лейтен выжил, у нас был бы шанс. А теперь я думаю — какой шанс? Продлить это бессмысленное кровопролитие? Изничтожать друг друга, пока от последних эриданцев не осталось бы даже теней? Мы проиграли задолго до гибели Лейтена. Последние пару лет были просто...
— Предсмертным вздохом Эридана, — тихо сказал Азраэль.
Лаэрт закрыл глаза.
— Ты понял это раньше меня. И пытался спасти то, что ещё мог — себя и Делайлу. Относиться к этому можно по-разному, но я рад, что вы оба живы и вполне счастливы. Я устал жить в тени этой войны, Аз. Она давно закончилась, и я не хочу, чтобы она и дальше меня душила. Я хочу строить будущее. И в этом будущем... — Лаэрт посмотрел на белый волос, который до сих пор не снял с рукава. — Призраки прошлого мне не нужны.
Губы Азраэля тронула слабая улыбка.
— Да. Ты и правда изменился.
— Разочарован?
— Ностальгирую по лохматому глупому мальчишке и в ужасе думаю, что придётся знакомиться с тобой заново.
Лаэрт рассмеялся.
— Но я тоже рад, — добавил Азраэль. Его улыбка стала увереннее. — Что ты жив. Не знаю, счастлив ли. Но, пока мы дышим, мы можем построить жизнь, которую хотим, да? И обрести счастье, которое у нас отняли в детстве.
— Точно. — Лаэрт кивнул на барную стойку. — Давай закажем что-нибудь. За двенадцать лет у нас накопилось немало историй. Начни-ка вот с какой — когда это вы с Делайлой успели обвенчаться?
* * *
Руби зевнула — наверное, раз двухсотый за день. Минувшей ночью она поменялась местами с Лаэртом. Пока он спал, восстанавливая силы, она жгла в кабинете свечи и лихорадочно записывала всё, что удалось узнать за день. К счастью, компанию ей составили Мин и Джо.
— Вы уверены? — спросила Руби, когда они только открыли дверь в тёмный кабинет. За окном уже давно искрились звёзды, и всем хотелось только одного — обняться с подушкой. Но Мин самоотверженно потряс папкой.
— В моих записях разберусь только я.
— А мне просто интересно посмотреть на ваши лица спустя два часа, — сказала Джо. — Принесу-ка я чай.
Что ж, спустя два часа Мин уже растекался по дивану, а Руби, подпирая подбородок рукой, едва не касалась носом бумаги. Правда, Джо этого так и не увидела. Уже минут тридцать она сопела в обе дырочки, бормоча что-то про кроликов и пипидастры. Мин накрыл её пледом, который принёс из гостиной.
— Сколько там ещё?
Руби не сдержала улыбки.
— Иди спать.
— А как же ты?
— А я разберусь с оставшимся и тоже пойду. Хочу, пока помню, выписать все вопросы, на которые нужно ответить.
— С ума сойти, — ответил Мин. Судя по виду, он искренне хотел остаться и помочь, но уже с трудом держал глаза открытыми. — Доброй ночи, Фэй.
Когда он ушёл, Руби осталась под аккомпанемент бормотания Джо таращиться в исписанные бумаги и вспоминать разговоры с Лаэртом. Вопросов накопилась целая уйма. Руби выложила перед собой два листка. Один — для расследования по делу леди Лавинии, второй — по «Реверансу смерти». Его она забрала с собой, в спальню, где спрятала в выемку между стеной и кроватью. Ни к чему жителям поместья читать эти лихорадочные заметки, среди которых особенно выделялось три вопроса:
Кто такая Она?
История и личность Фэй?
Как сбежать???
Вести тайные записи было опасно, но Руби надеялась, что жители поместья не станут рыться в её вещах. Зато она наконец вывалила мысли на бумагу и теперь чувствовала себя настоящей помощницей детектива.
Весь этот процесс взбудоражил разум. Руби думала, что уснёт быстро, но в итоге целый час мучилась в полудрёме. Время от времени ей мерещились шаги. А иногда она вздрагивала от ощущения, что над кроватью нависает Гость — тот, со страшной музыкой, которого Лаэрт записал в подозреваемые. Не выдержав, Руби вскочила, накинула на плечи кардиган и спустилась на первый этаж. Ужасно подмывало заглянуть в лазарет, но она не хотела тревожить Лаэрта и на цыпочках прокралась в кухни, к Кло.
Этот фрагмент можно читать под музыку: Ólafur Arnalds — This Place Is a Shelter. Ставьте на повтор
Та открыла мгновенно. Как и надеялась Руби, она ещё не спала. Судя по грязным ботинкам, она только вернулась с кладбища.
— Извини, — сказала Руби. — Не могла уснуть, вот и...
Она запнулась, подбирая слова. Признаваться в том, что ей вдруг стало страшно засыпать одной, было стыдно. Кло долю секунды вглядывалась ей в лицо, а потом улыбнулась и без лишних слов подвинулась, пропуская в свои владения — кладовую, переделанную под спальню.
Спальня оказалась мрачной, в духе Кло, но в то же время уютной. Так, пожалуй, могло бы выглядеть гнёздышко городской ведьмы. Окон не было, и комната утопала во тьме, но её теплым сиянием разгоняли огоньки гирлянд над кроватью. В их свете даже жутковатые картины на стенах приобретали загадочный шарм. У входа висели связки сухоцветов, а в углу стоял мешок яблок, отчего в комнате пахло сентябрём. Полки ломились от глиняных фигурок, огарков свечей и необычных украшений. Одежду Кло хранила на длинной стойке, как в магазине. Судя по гардеробу, жизнь она воспринимала как нескончаемую хэллоуинскую вечеринку.
Кло разложила диван, и они с Руби упали сверху. Долгое время они жевали яблоки, обменивались редкими фразами и наблюдали, как на потолке поблёскивают звёзды. Кло нарисовала их сама, добавив в краски какой-то компонент, который в мире Руби назвали бы флуоресцентным.
В конце концов, согретая теплом ворсистого пледа и неспешными рассказами Кло, Руби всё-таки смогла уснуть.
Утром она оставила Кло отсыпаться, а сама приготовила на всех завтрак и отправилась в лазарет. Лаэрт, разумеется, уже бодрствовал — иногда казалось, что он функционирует чуть ли не все сутки. Руби позвала его в обеденную. Вообще Лаэрту полагалось дождаться Лириса, но он сбежал от осмотра, и они с Руби весьма приятно провели время. После вчерашнего разговора стены между ними рухнули, и, хотя оба по-прежнему хранили немало тайн, теперь они общались более откровенно. Руби и не помнила, чтобы хоть раз видела Лаэрта таким расслабленным. Он часто смеялся, и от его искренности в душе распускались цветы.
Потом внезапно явился жрец из Этернума. Он шагнул через портал прямо в сад и с порога объявил, что Азраэль приглашает Лаэрта повидаться в «Стреляном воробье». Лирис поворчал, но возражать не стал. Так что Лаэрт переоделся и ушёл через портал вместе со жрецом. Лирис же одарил Руби пристальным взглядом и сказал:
— Уж не знаю, каким чудесным образом вы это делаете, но, пожалуйста, продолжайте.
Ничего не объяснив, он улизнул к себе в кабинет. Руби осталась хлопать глазами. Наверное, можно было считать, что на этом их ссора с Лирисом благополучно себя исчерпала.
День пролетел незаметно — Руби проторчала на занятиях у миссис Блейз. После нескольких часов издевательства над мозгом отчаянно хотелось на свободу, так что Руби схватила плащ и решила прогуляться до железнодорожной станции. Лаэрт как раз обещал вернуться к вечеру, и ей вдруг остро захотелось его перехватить. Просто так, без повода. Чтобы удивить — очень уж приятно было заставать его врасплох.
По пути к станции она вдыхала пьянящий аромат мая и размышляла о «Реверансе смерти». О записях, которые оставила в щёлке между кроватью и стеной. Значительная часть вопросов касалась того, как вернуться в реальный мир. Ещё ночью Руби писала их с каким-то странным щекочущим чувством, а теперь вдруг осознала: она начала привязываться. Несмотря на все опасности, несмотря на попытки сценария убить Фэй, здесь ей было... хорошо. Туча, которая нависала над ней со смерти Иана, наконец начала рассеиваться, и Руби чуть ли не физически ощущала, как в сердце заглядывает солнце. Сложно киснуть, когда сумасбродный детектив тянет тебя навстречу приключениям, а все в поместье чутко ловят каждое твоё слово — и готовы в любой момент посмотреть с тобой на звёзды. Даже нарисованные.
Руби начала влюбляться в это чувство. Причастности. Тепла. Протянутой руки и плеча, на которое можно было опереться.
— Но я не могу остаться, — сказала Руби белке, которая рыскала среди корней в поисках подходящей норки для орешка. Белка посмотрела на Руби, как на идиотку, и, взлетев по стволу, пропала среди густых крон.
Руби вздохнула. Если Фэй под Вуалью права, и смерть Фэй — стартовая точка сюжета, ей никогда не видать здесь покоя. Игра будет упрямо бороться за целостность сюжета, и в опасности окажутся все — прямо как Лаэрт, которого чуть не убило упавшей с корабля доской. Проклятие Фэй заразит остальных. Если Руби и правда их ценит, лучшее, что она может сделать для них — уйти.
Но сейчас, пока выхода нет...
Может, стоит поучиться у белки. Запасаться воспоминаниями, чтобы потом было за что держаться. Наслаждаться историей, а не трястись в ожидании финала.
Лаэрт увидел Руби сразу же, как только спустился на перрон. На миг его лицо вытянулось от изумления, и он стал похож на обычного мальчишку, каких Руби часто встречала в метро или в кофейнях. Интересно, кем он был бы в реальном мире? Айтишником? Учителем? Почему-то Руби казалось, что он бы везде остался верен себе — и работал детективом в столичной полиции.
Ей хотелось задержать этот образ на подольше. Поэтому она улыбнулась и сказала:
— Привет, Лаэрт.
Лицо Лаэрта вытянулось ещё сильнее. Затем его взгляд смягчился, и он засмеялся. Посмотрел вслед уходящему поезду, подошёл и остановился всего в шаге от Руби. Солнечные лучи рисовали вокруг его головы золотой ореол.
— Я пропустил падение метеорита? Или за стуком колёс не услышал, как на горе свистнул рак? — Улыбнувшись, он отвесил лёгкий поклон. — Привет, мисс Фэй.
— Серьёзно? — выгнула бровь Руби.
— Нет, я просто хотел посмотреть, как ты выгнешь бровь, — усмехнулся Лаэрт, и это «ты» коснулось сердца подобно тёплому весеннему ветру. — Каюсь. Исправляюсь. Привет... Фэй.
Секунд десять они смотрели друг на друга так, словно познакомились заново. В каком-то смысле так оно и было — Руби не терпелось узнать, что за человек кроется за этим неизведанным «ты». Каков из себя Лаэрт без маски галантного детектива.
— Как прошла встреча с Азраэлем? — наконец спросила Руби, когда молчать стало уже попросту неприлично, а от взгляда Лаэрта покраснели уши.
Лаэрт взял её под руку, и они двинулись к поместью.
— Лучше, чем я представлял.
— Ты его простил?
— Да, — ответил Лаэрт чуть погодя. — Думаю, что да. Глупо это — взваливать такую ответственность на плечи одного человека. Азраэль не виноват в поражении Эридана. Он был просто испуганным мальчишкой. Не могу же я злиться на него за то, что он не пожертвовал собой.
Руби кивнула. Она заметила, что Лаэрт вернулся из Этернума в перчатках, но спрашивать ничего не стала.
Конец музыкального фрагмента
— Ещё я снова побывал на верфи.
— Соскучился по прыжкам с корабля?
— Очень, но прыгать без тебя было неинтересно. Да и на корабль меня пускать не хотели, пришлось прикрываться приказами императора. Никто не оценил следы, оставленные искусством ловеласа.
— Бедолага. Ну, пусть в следующий раз лучше подумает, как передать то, что хотел сказать автор. А зачем ты вообще туда ходил?
Лаэрт поскрёб скулу.
— Верфь окружают низкие здания и сплошные заборы. А для того, чтобы так удачно атаковать, ловеласу нужен был хороший обзор. У меня было две версии: он мог наблюдать с моря, но...
— Вокруг не было лодок. Только та, на которой сбежала Шилла.
— Поэтому я решил проверить другую версию — ловелас наблюдал с высокого здания в соседнем районе. С корабля хорошо просматривались два таких. Одно я отмёл сразу, это здание банка. Верхние этажи там административные, ловелас ни за что бы туда не проник. А вот второе — это старая церковь. Её опечатали после Алой Коронации.
Руби сдвинула брови.
— Тогда погибло немало людей, в том числе и в церкви. Там теперь обитает целый рассадник призраков.
— А чего не сжечь её? Души вроде часто привязываются к месту смерти.
— Ты неплохо осведомлена, — весело заметил Лаэрт. — Подрабатывала экзорцистом на полставки?
Руби кашлянула. Не могла же она сказать, что источник её знаний — это романы о призраках и больше десятка сезонов «Сверхъестественного».
— В том-то всё и дело, — продолжил Лаэрт. — Никто не знает, к чему привязаны призраки Алой Коронации. Привычные методы изгнания на них не работают. Они стягиваются в места своей смерти, но не ограничены ими. Но, — он мотнул головой, — сейчас не об этом. Я решил осмотреть церковь.
— А как же призраки?
— Они не могут навредить смертным физически. Да, по мозгам они ездить умеют, но от быстрого контакта ничего не будет, — Лаэрт пожал плечами. — Я осмотрел окна на самом верху — палубу корабля оттуда видно, хотя зрение нужно отменное. Но знаешь, что самое интересное? На полу была кровь. Относительно свежая.
Руби выдохнула.
— Например, вчерашняя...
— Мы думали, ловелас выдохся. Но его, кажется, спугнули.
— Кто? Убийца?
— Возможно. Нужно разбираться дальше.
Руби потёрла переносицу. Только она выписала список вопросов, как тут же подъехали новые! Знает ли убийца личность ловеласа? Зачем атаковал? Ловелас ведь не в курсе, кто убил Лавинию, думает, что это сделала Фэй — поэтому и напал на верфи. Поддерживать его заблуждения — в интересах убийцы. Но он поступает ровным счётом наоборот. Почему?
— Что дальше? — спросила Руби, взглянув на Лаэрта.
Он склонил голову набок, прищурился: всматривался в свою мысленную схему, которую Руби не смогла бы воспроизвести на бумаге и за пять ночей.
— Ловелас — наша лучшая зацепка. Мы почти уверены, что он познакомился с Лавинией и Ренеей в Алькаиде, а потом перебрался в столицу. Он участвовал в истории с тайными родами, посещал Лавинию, ходил на встречи заговорщиков в соборе... Ты его знала. А он знал тебя.
Руби приложила ладонь ко лбу. Если бы Юнити не упрямилось, всё было бы в разы проще. Она просто раскопала бы лицо ловеласа в памяти Фэй — и дело с концом. Но что уж поделать? Нормальные герои всегда идут в обход.
— Я предлагаю сузить круг подозреваемых, — сказал Лаэрт. — Запросим список слуг алькаидского и императорского дворцов. Двадцать шесть лет — большой срок, но дворцовые архивы всё помнят. Есть шанс, что имя ловеласа мелькнёт в обоих списках.
Руби задумчиво обхватила подбородок.
— Не факт, что в столице его устроили во дворец.
— Я почти в этом уверен. Ренея одинока. Если ловелас и правда помогал ей в истории с родами, она ни за что не отпустила бы его от себя.
— А император бы это допустил?
Лаэрт поморщился.
— У Ренеи всегда были рычаги давления.
Руби вспомнила его рассказ — о том, как Ренея уговорила императора освободить его из плена. Конечно, Лаэрт был ребёнком, но он хорошо знал, как управляться с ножом, и умел убивать тихо. Наверняка император понимал риски — неосторожные правители долго не живут и войны не выигрывают. Так что же такого сделала Ренея, раз сумела выторговать Лаэрту свободу?
— В общем, дорога приключений ведёт нас в императорский дворец, — заключила Руби. — Снова.
Лаэрт вздохнул. Необходимость посещать дворец никогда его не радовала. Где дворец — там и император. А где император — там и парочка лишних поручений, из-за которых Лаэрту приходилось вовлекаться в политические дела. Хотя вообще-то заниматься ими должен был Зефир.
— К слову. А почему бы нам не спросить о леди Лавинии у императора? Он-то наверняка знает, из-за чего её выставили в особняк.
Лаэрт остановился и посмотрел на Руби с необычайной серьёзностью.
— Ни в коем случае. Мы уже говорили об этом, и моё мнение остаётся прежним: императорская семья не должна знать подробностей расследования. Чем дальше, тем сильнее я убеждаюсь, что смерть леди Лавинии... — Он запнулся, отвернул голову и некоторое время наблюдал за танцем бабочек в траве, подбирая слова. — Это капля, переполнившая чашу чужих тайн. В том числе Джоэля и Ренеи.
— Но разве не Джоэль поручил тебе расследование? — удивилась Руби.
Лаэрт нахмурился.
— Нет, я взялся за него сам. Джоэль просто поддержал. Полагаю, он знал, как Лавиния важна Ренее, и считал раскрытие дела своим долгом. Вряд ли он ожидал, что они плетут заговоры. И пока я хочу, чтобы так оно и оставалось. Пусть думает, что это было обычное убийство на почве какой-нибудь ревности.
Руби кивнула. Лаэрт вёл опасную игру — но и допускать, чтобы император запер секреты своей семьи на замок, было нельзя. Дело леди Лавинии напрямую связано с Фэй. И, возможно, с её смертью в часовой башне.
Слова Лаэрта напомнили Руби кое о чём ещё.
— Кстати, а как ты так быстро оказался в особняке леди Лавинии? Тогда, в день её смерти. Ты будто заранее знал, что её убьют.
Перед тем, как ответить, Лаэрт поколебался.
— Мне прислали записку.
— Записку? — расширила глаза Руби.
Она, конечно, знала, что записки — страшнейшее оружие повествования в играх, но чтоб настолько! Сценаристы «Реверанса смерти» совсем обленились? Могли бы сразу выдать Лаэрту список подозреваемых и какой-нибудь всесильный артефакт, вроде ключа от всех дверей.
— Кто её прислал?
Лаэрт снова помолчал.
— У меня есть догадки, но я пока не могу сказать.
— Почему?
— Это... — Лаэрт неожиданно смутился, сунул руки в карманы. — Сложно объяснить. Поговорим об этом позже.
— Но если это напрямую связано с убийцей? Что, если записку написал его сообщник? — заупрямилась Руби.
Лаэрт поднял руку.
— Убийца тут ни при чём. Пожалуйста, просто... доверься мне, хорошо? Я расскажу, но не сейчас.
Руби вздохнула, но настаивать не стала. Она же сама говорила, что готова сделать шаг в омут. Пусть Лаэрт скрытничает, сколько ему вздумается — главное, чтобы это не вредило расследованию.
Этот фрагмент можно читать под музыку: BigRicePiano — A Second With You. Ставьте на повтор
Остаток дня они провели в приятной суете. Лаэрт наведался к Лирису, и тот ещё немного поколдовал над его раной, благодаря чему рука Лаэрта стала выглядеть гораздо лучше. Он всё ещё старался её не нагружать, но это не помешало ему вытащить Руби в сад и наконец дать ей урок стрельбы. Очевидно, её вчерашней пальбой в воздух он не впечатлился, хотя ругаться не стал, наоборот, похвалил за храбрость и выдержку. Руби от такого расцвела и приступила к занятию с удвоенным энтузиазмом.
В детстве она частенько упрашивала Иана отвести её в тир, но он упрямился, будто боялся, что каким-то неведомым образом она превратится из стрелка в мишень. Он так не хотел давать ей в руки оружие, что однажды даже сказал, что стрельба — не женское дело. Руби тогда не разговаривала с ним целый день. Иан извинился и признал, что повёл себя по-дурацки, но в тир её так и не взял.
И вот наконец давняя мечта исполнилась. Руби с Лаэртом ушли глубоко в сад, подальше от поместья и эриданского дерева, а мишень повесили так, чтобы стрелять в сторону леса. На бумажке они нарисовали крайне неприятного типа с большим носом. Руби сказала, что он похож на Вардиса. Лаэрт осмотрел рисунок, который собственной рукой набросал в обеденной, и признал, что сходство и впрямь впечатляет. Руби для верности дорисовала вертикальные зрачки и облачко с текстом: «Бегите, я псих!» Джо долго смотрела на результат совместных художеств и наконец заявила, что закажет такую картину в городе — только для того, чтобы сжечь. Кло попросила позвать её, чтобы она могла приготовить над огнём зефирки. От шуток про принца, разумеется, никто не удержался.
Сидя на скамейке, окружённой гортензиями, Лаэрт наблюдал за Руби с любопытством и лёгкой смешинкой. Не то чтобы его забавляли её неудачи — просто её суета почему-то поднимала ему настроение.
— Ты слишком напрягаешься, — сказал он, приблизившись. Его ладони легли Руби на плечи, легонько их сжали. — Расслабься.
— Как я могу расслабиться, когда ты так держишь?
— Могу отпустить.
Он убрал руки, и Руби сразу ощутила, как поперёк плеч будто вогнали стальной стержень. Что самое дурацкое, избавиться от этого чувства никак не получалось. Руби пробовала и так, и эдак, но она, похоже, решительно не умела расслабляться. Разум упрямо рисовал за каждым деревом тень Нейры — а тело призывало сопротивляться.
— Вернуть? — спросил Лаэрт.
Руби кивнула, и Лаэрт снова положил ладони ей на плечи. Он касался осторожно, почти невесомо, но от этого контакта сердце окутывало нежной мелодией, стальной стержень становился мягче и гибче, а образ Нейры таял в лучах заходящего солнца.
— Вот так, — сказал Лаэрт, выверенным движением поправив руку Руби. — Пусть всё происходит естественно, как с дыханием. Ты же не думаешь о том, как дышишь?
— Теперь думаю, — засмеялась Руби.
Лаэрт усмехнулся, провёл ладонью ей по спине, вынуждая поправить позу — волнуясь, Руби успела раз десять потерять стойку.
— Так и знал, что не стоило этого говорить. Давай, попробуй ещё раз.
Честно говоря, в момент выстрела Руби думала не о стрельбе. Даже не о Вардисе, хоть его лицо с преувеличенно большим носом и таращилось на неё с самодельной мишени. Всё, о чём она сейчас переживала — это о ладонях Лаэрта, одна из которых лежала на плече, а вторая — на спине. Он стоял так близко, что его дыхание легонько щекотало ухо, а тепло согревало вернее плаща. Руби не смотрела на него, но чувствовала, что уголки его губ приподняты в улыбке, а в глазу поблёскивает огонёк, который в последнее время она замечала там всё чаще.
О чём он думал? И почему в мелодии его души стало вдруг намного больше мажорных нот? Может, всё дело в примирении с Азраэлем? Или Лаэрт просто чаще вспоминал войну — и радовался, что жив, что проводит дни в поместье, с людьми, которые стали его семьёй?
Руби не решилась спросить. Хотя очень хотела.
Она очень хотела знать, почему перед тем, как коснуться её, Лаэрт снял перчатки.
— Гляди-ка, — сказал он, прищурившись. — Неплохо.
Руби опомнилась и взглянула на мишень. Выстрел был далёк от идеала, но в портрете Вардиса наконец появилась первая дырка. С самого края, там, где Лирис тайком подрисовал несуразно огромное ухо. И всё же это было попадание. Её попадание.
— Да, — Руби перевела взгляд на Лаэрта. Он смотрел на мишень и думал о чём-то своём, но, судя по улыбке, приятном. — Неплохо.
Конец музыкального фрагмента
На следующее утро Руби надела костюм, который они с Мином покупали ещё во время первого визита в Этернум. Лаэрт планировал посетить дворец украдкой, без визитов к императору, но рисковать не стоило. Руби расчесалась (с прядкой на макушке пришлось изрядно повоевать), затянула волосы в хвост и, не забыв про подаренные Лаэртом серьги, спустилась вниз. Похоже, Лаэрт придерживался той же стратегии, потому что поверх привычной одежды набросил изысканный чёрный пиджак.
— Если он позовёт нас на чай, я утоплюсь в чашке, — сказал он.
— Мы всё ещё можем залезть через окно. Украдём списки и уйдём в закат. Точнее, в полдень.
— По вам Гильдия Авантюристов плачет, мисс Фэй.
— Да по вам, знаете ли, тоже.
— Какая жалость, что у нас уже есть работа, — ухмыльнулся Лаэрт. — Я попросил Лириса взять сегодня выходной, поэтому до Этернума поедем своим ходом. Готова?
— Хоть на край света, — отозвалась Руби.
Лаэрт предложил локоть, и они спустились по крыльцу в сад, двинулись вдоль пионов к кованым воротам. Ворота Руби нравились. Их как раз было хорошо видно из её угловой комнаты, и смотреть перед сном, как на железных прутьях играет лунный свет, стало уже своеобразной традицией.
— На край света не надо, — сказал Лаэрт. — Хотя на краю Тании мы всё-таки побываем.
— Ты хочешь съездить в Алькаид, — догадалась Руби.
— Через пару дней, — кивнул Лаэрт. — Когда придумаю, как бы скрыть наш визит туда от императора.
— Как там вообще, в Алькаиде?
Лаэрт вздохнул — так, как может вздыхать только южанин, которому приходится забираться гораздо севернее своей родины.
— Холодно.
Они замолчали. Руби опять, как в день знакомства с Лаэртом, пыталась понять, когда же они с Ианом путешествовали в последний раз. Она точно помнила, как они бежали через морской вокзал — то ли гнались за уплывающим паромом, то ли чем-то не угодили охранникам, — но не могла вспомнить, что это был за вокзал и куда они направлялись. И как давно это было? Уже после смерти родителей, это точно. Но сколько же ей было лет?
Раздосадованная тем, что столь ценные воспоминания подёрнулись пеленой забвения, Руби вскинула голову — и в этот момент впервые обратила внимание на табличку, которая висела с обеих сторон кованых ворот, приветствуя и провожая гостей.
Изумлённо выдохнув, она замедлила шаг.
— Что такое? — спросил Лаэрт.
— Ты сам называл поместье?
Лаэрт тоже посмотрел на табличку.
— Нет, конечно. Император выделил его мне после Алой Коронации, но вообще оно очень старое. Я много чего тут поменял, но две вещи не трогал — эриданское дерево и название. А что?
— Да ничего такого. Просто подумала, что могу использовать название поместья как свою фамилию. Если ты не против.
Лаэрт ответил без раздумий:
— Почему бы и нет? Не всем же звать тебя мисс Фэй.
— Да, — сказала Руби, снова посмотрев на табличку. — Думаю, что «мисс Винтерс» звучит гораздо лучше.