Глава 17. Шаг в омут
Шилла скрылась. У Руби не было ни малейшей идеи, как её искать: промышленный район Этернума состоял, как полагается всякой уважающей себя локации открытого мира, из одинаковых домов и унылых улиц без табличек. Кроме того, у Шиллы была фора секунд в тридцать. Район она знала хорошо — и наверняка успела затаиться.
Лаэрт придерживался иного мнения. Наспех сунув перчатку в карман, он коснулся подоконника. Руби хотела помочь, использовать и свой дар, но Лаэрт сказал:
— Эмоциональный след слишком яркий.
— Я справлюсь, — возразила Руби.
— Не исключаю. Но если нет? У нас нет времени искушать судьбу.
Пару секунд они смотрели друг на друга. Руби не выдержала первой и, чертыхнувшись, позволила Лаэрту делать своё дело. А он поднял руку, стиснул её, словно поймав след в ладонь, и кивком велел идти за ним.
Этот фрагмент можно читать под музыку: Lorien Testard — Idéal Mental. Ставьте на повтор
Они бросились вдоль берега. Из-под ботинок разлетались мелкие камешки, ветер в ушах свистел и выл, а мысли разбивались вдребезги, не успевая даже сложиться в цельную картину. На кого работала Шилла? Зачем она придумала сэра Яспера? Знала ли Лейла из Дозорного Дома, что сэр Яспер ненастоящий? Кто на самом деле запросил Печать Повиновения? Чёрт возьми! Столько вопросов — а ответы прямо сейчас убегают куда-то в сторону... верфи?
— Это же тупиковый путь, — удивилась Руби.
— Шилла знает про мой дар, — отозвался Лаэрт, обегая взглядом крыши, мимо которых они проносились. — Она что-то задумала.
Проход к верфи прятался за забором. Сунув пистолет в кобуру, Лаэрт ловко, будто одноглазая мартышка, перебрался на другую сторону и открыл Руби проход. Они промчались мимо горы металлических балок, разбитой лодки и кучки рабочих, которые тут же закричали вслед. Лаэрт даже не обернулся. Как и в ночь нападения Вардиса, он целиком сосредоточился на погоне, а огонь в его глазу стал мрачным, будто мечтал сплясать на чьих-нибудь костях.
Они завернули за угол, перебрались через останки очередной лодки, неожиданно выросшей на пути, и наконец увидели Шиллу. Та карабкалась по лесам на один из недостроенных кораблей. Лаэрт, прицелившись, выстрелил, но Шилла успела повиснуть на балке и, прежде чем ещё одна пуля рассекла ей руку, подтянулась на уровень выше. Настоящая ассасинка! Руби и не думала, что люди умеют двигаться так проворно.
— У Шиллы тоже есть благословение?
— Годы опыта, — качнул головой Лаэрт. — Останетесь здесь?
— Ни за что!
Лаэрт не стал спорить, и они вместе метнулись к лесам. На подходе к кораблю Руби заметила что-то вроде грузового лифта — платформу, которая цепями крепилась к подъёмному крану. На вершине крана поблёскивал синий кристалл. Кажется, Мин рассказывал, что такие кристаллы служили по всей Танийской империи источниками энергии.
Проследив за взглядом Руби, Лаэрт кивнул.
— Возьмите, — он протянул пистолет. — Времени объяснять нет, так что это просто на крайний случай. И не держите палец на курке, если не собираетесь стрелять.
Руби растерянно приняла пистолет. Он оказался гораздо тяжелее, чем она представляла, и сразу начал оттягивать руку грузом ответственности.
— А вы?
— Лифт долгий, — ответил Лаэрт, уже направляясь к лесам. — А я не хочу оставлять Шилле возможность что-нибудь на вас сбросить.
«Всё ясно», — вздохнула Руби. Это как в играх с QTE: одни игроки выбирают длинный, но безопасный маршрут, а другие — короткий, но рискованный. С риском у Лаэрта вообще были какие-то нездоровые отношения. Наверное, в Detroit: Become Human ему больше всего понравилась бы сюжетная арка с революцией.
— Я не про это. Вы остаётесь без оружия.
Вместо ответа Лаэрт показал метательный нож Шиллы и, зацепившись за балку, начал подъём. Руби побежала к лифту. К счастью, рабочих по пути не встретилось — не хватало только, чтобы к слухам про убийство добавились байки про то, как она угрожает горожанам пистолетом.
Руби надеялась на какую-нибудь огромную кнопку с подписью «Нажимать сюда» или хотя бы на рычаг под броскими пятнами красками, но с дизайном уровня разработчики поленились. Платформа явно предназначалась для погрузки тяжестей на корабль — вот только способов запустить механизм Руби нигде не видела.
Лаэрт между тем преодолел треть маршрута. Шилла почти добралась до самого верха. Лаэрт двигался быстрее — Руби и не думала, что он так умеет. Казалось, образ задумчивого работяги, целыми сутками пропадающего в кабинете на пару с кофейными кружками, был лишь маской, которую Лаэрт в спешке обронил в доме Шиллы. Наблюдая за тем, как он двигается и без колебаний совершает сумасшедшие прыжки, Руби начала понимать, почему в книгах эриданских воинов называли демонами. Лаэрт сейчас и впрямь напоминал не то фурию, не то разъярённого коршуна.
«Так, дорогуша, хватит глазеть по сторонам!» — отругала себя Руби и снова бросилась на поиски рычага. Он нашёлся совсем не там, где ожидалось — у столба в нескольких метрах от лифта. Что ж, логично. Рабочие трудились на верфи бригадами. Один погружал материалы, давал сигнал второму — тот дёргал рычаг, и все страховали друг друга.
Вот только у Руби не было второй пары рук.
«Лифт долгий», — вспыхнули в голове слова Лаэрта. Руби ругнулась. Стянув с плаща пояс, она привязала пистолет к одному концу, а второй затянула на перекладине, которая по периметру ограждала лифт. Затем она вернулась к рычагу и потянула его на себя. Рычаг шёл туго, неохотно, но у Руби всё же получилось привести его в движение. Загремели цепи. Лифт тронулся и пополз вверх. Руби кинулась к нему, прыгнула — и успела зацепиться за перекладину. «Будь проклята эта физкультура!» — мысленно простонала она, но всё же смогла подтянуться и, перевалившись через ограждение, рухнула на платформу. Та опасно закачалась. К счастью, пистолет не выскользнул. Руби отвязала его и сжала в руках — самое трудное ждало впереди.
Она обернулась, посмотрела на леса. Шилла уже скрылась на палубе. Лаэрт не сбавлял темпа и тоже понемногу подбирался к вершине. Взобравшись на уровень выше, он остановился, чтобы перевести дух, и отыскал взглядом Руби. Она показала большой палец. Он, кажется, усмехнулся — с такого расстояния было не разглядеть, — отбросил со лба взмокшие волосы и продолжил подъём.
Лифт полз со скоростью, от которой зазевали бы даже улитки. Руби не переставала поглядывать наверх — боялась, что там в любой момент может появиться Шилла. Пистолет тянул к земле не хуже Экскалибура, который взял в руки недостойный. Руби гладила рукоять и всё пыталась решить, будет ли она стрелять в Шиллу, если та всё же покажется наверху. Будет ли она в принципе стрелять по человеку — даже если он в сговоре с преступником.
У самого верха Лаэрт чуть не сорвался, но быстро вернул равновесие и тоже пропал за краем палубы. Руби надеялась, Шилла уже не ждёт его там с метательными ножами наперевес.
Под скрип цепей она метр за метром подбиралась к краю палубы. Оттуда не доносилось ни звука, и чем дольше длилось это молчание, тем громче и быстрее стучало сердце. Когда сверху гаркнула чайка, Руби чуть не пальнула в неё из пистолета. Помог только совет Лаэрта: курок она старалась не трогать.
Наконец показалась палуба. Руби увидела Шиллу с Лаэртом: сцепившись друг с другом, словно волки, они сосредоточенно обменивались ударами. Шилла орудовала кинжалом, Лаэрт — метательным ножом. Между досок у лесов торчал ещё один нож: Шилла всё-таки встретила Лаэрта прицельным огнём, но он наверняка предвидел это и успел увернуться. Руби подняла пистолет. С учётом того, как близко друг к другу подступали Шилла и Лаэрт, стрелять было рискованно. Или...
Руби отвела дуло подальше и выстрелила в воздух. Руки с непривычки дёрнуло, а в ушах словно взбесился комариный рой. Шилла инстинктивно отшатнулась, повернула голову, спешно пытаясь определить источник опасности. Лаэрт тут же подступил ближе. Лезвие ножа сверкнуло на заходящем солнце.
Шилла успела принять удар на левую руку.
— Проклятье, Лаэрт! — криво усмехнулась она. Нож распорол ей рукав и прочертил на коже глубокую алую полосу. — Вечно ты играешь нечестно.
Уголки её губ дрожали: похоже, боль всё же сумела выбить её из колеи. Несмотря на это, бороться Шилла не перестала. Даже с такой раной её движения не потеряли ни в скорости, ни в ловкости. Они с Лаэртом сходились, будто два обезумевших огня в эпицентре пожара, и вновь расходились. Причём Шилла каждый раз ухитрялась вставать так, чтобы Лаэрт оказывался у Руби на линии выстрела.
— Ох, мой дорогой соплеменничек, — сказала Шилла, когда они с Лаэртом в очередной раз отпрянули друг от друга. — Наблюдать за твоими попытками собрать цельную картину — одно удовольствие.
Лаэрт удобнее перехватил рукоять ножа.
— И откуда же столько радости, не просветишь?
Шилла направила на него остриё кинжала. Её кровь продолжала барабанить по палубе, но она упрямо обращала боль в ярость, нарочито весёлую и даже немного безумную.
— Ты ничего не знаешь, вот откуда. Ни про императора, ни про императрицу... А ведь из скелетов в их шкафах можно запросто собрать целую армию. Вроде той, что захватила Эридан.
— Вроде той, что ты обязалась служить.
— «Обязалась»? — Шилла хохотнула. — А у тебя талант к издёвкам. Или, может, к самообману?
Они снова прыгнули друг к другу, причём одновременно — Лаэрт всего на мгновение раньше. Лезвия со звоном ударились друг о друга. Руби не переставала рыскать взглядом по кораблю. Стрелять она не могла, а подходить к Шилле с Лаэртом было попросту страшно: оба двигались слишком быстро, им ничего не стоило в порыве схватки случайно перерезать Руби горло. Сдаваться «Реверансу смерти» она пока не собиралась. Нужно было найти другой способ помочь Лаэрту. Но какой, если на глаза попадались только деревяшки, запчасти да ведро с водой?
— Ты поэтому помогла убийце?
Лаэрт отразил удар, ударил в ответ — Шилла уклонилась так легко, будто их поединок был отрепетированным танцем.
— Твой персональный бунт против Тании?
— Мне не нужен бунт, Лаэрт. Мне нужна свобода. — Шилла атаковала, и в тот момент, когда Лаэрт ушёл в сторону, вдруг перехватила его запястье левой рукой. — Тебе она тоже не помешает.
Конец музыкального фрагмента
Лаэрт выдохнул: похоже, от контакта с кровью Шиллы дар сработал на двести процентов. На мгновение каждая чёрточка его лица исказилась, будто внутри, выжигая внутренности, вспыхнуло пламя. Затем глаз опустел. Ни боли, ни ярости...
Ни жизни.
Руби думала, что Лаэрт опустит оружие, но он, наоборот, только вскинул его и подступил к Шилле с новой силой — какой-то дикой, неукротимой, но при этом ледяной. Он напоминал воплощение арктической бури — или, может, человека, одержимого безжалостным демоном. Его движения стали жёстче, лицо заострилось, а взгляд казался чужим. Руби вдруг осознала, насколько тяжело далась ему война. Крови там пролилось немало. И танийской, и эриданской. А значит, дар Лаэрта не замолкал ни на миг.
Возможно, он выжил именно так. Уступая своё тело неконтролируемой бестии, единственной, кто мог протащить его через ад чужих мучений и ужасов.
Рука Лаэрта метнулась вперёд. Шилла не ожидала такой реакции. Она вскинула кинжал, но слишком поздно — пальцы Лаэрта уже сомкнулись на её воротнике. Он швырнул её к мачте, и Шилла, ударившись спиной, с коротким возгласом упала на палубу. Кинжал вылетел у неё из рук, и Лаэрт ногой отшвырнул его в сторону.
— Смотри-ка, — голос Шиллы дрожал, но она цеплялась за браваду с отчаянием раненой львицы. — Вот теперь я узнаю твой фирменный стиль. Всего-то надо было надавить на больное.
Руби на всякий случай взяла её на мушку. Ну, или что-то вроде — о том, как это делается, она знала только по играм. Лаэрт тем временем приблизился.
— Позволь предложить тебе сделку. Ты ведь знаешь только их язык?
Шилла хмыкнула. Её запал понемногу сходил на нет, и скрывать боль становилось всё труднее.
— Моя жизнь в обмен на имя убийцы?
— Ты отдала ему Печать — а значит, получила, что хотела. Какой тебе резон и дальше его покрывать?
— Ха... — Шилла приподнялась, с трудом села, прижимая к себе раненую руку. — Да есть парочка. Об этом ты, кстати, тоже ничего не знаешь. Помилуй, Лаэрт! Мне даже тебя жалко. Ты ведь просто... карта в чужой игре. Козырь, который хотят заполучить в своё владение все масти. Не повезло тебе родиться полезным инструментом.
По лицу Лаэрта прошла судорога, но он быстро взял себя в руки.
— Значит, за убийством леди Лавинии стоит какая-то большая игра. А у её участников хватает ресурсов, чтобы мной манипулировать.
— Говорю тебе, присмотрись к императрице.
— Обязательно приму к сведению. Но мне нужно имя убийцы.
Губы Шиллы исказила болезненная ухмылка.
— Печать запросила Ренея.
— Хватит заговаривать зубы. — Остриё метательного ножа уставилось Шилле в лоб. — Надеюсь, ты ещё помнишь, что бывает, когда я теряю терпение?
— Ты изменился, — качнула головой Шилла. — Стал верным пёсиком императора, обзавёлся чудесным домиком, семьёй, которую боишься разочаровать. Тебе уже не так-то просто купать руки в крови. Особенно на глазах девушки, которая ещё не видела эту твою сторону, верно?
Лаэрт промолчал.
— Ренея — не жертва, — добавила Шилла. — Ну, не в этой истории. Но тебе, наверное, сложно вот так взять и осудить свою спасительницу, да?
Лаэрт улыбнулся. Глаз его при этом оставался безучастной стекляшкой. Не успела Шилла даже пискнуть, он снова схватил её за воротник и притянул ближе, приставил к шее нож, легонько надавил, из-за чего по бледной коже скатилась струйка крови. Руби стало не по себе. Ей хотелось верить, что Лаэрт просто нацелился на «Оскар», но из головы не шли жуткие рассказы об эриданцах.
— Посмотри на меня, — тихо сказал Лаэрт. — И скажи в лицо, что мне не хватит воли убить тебя, если ты окажешься бесполезной.
Губы Шиллы приоткрылись, но с них не сорвалось ни звука.
— Повторю вопрос. Кто убил леди Лавинию?
Шилла сглотнула.
— Лаэрт...
Он сильнее вжал нож.
— Последний шанс.
— Хорошо, хорошо! — зажмурившись, вскричала Шилла. — Но сначала пойми, что...
Договорить она не успела. Что-то с оглушительным свистом рассекло воздух и ударилось в палубу рядом с Руби. Она вскрикнула, отшатнулась. Доски обратились в щепки. В месте удара их покрывала странная серая пыль, похожая на... графит?
— Мисс Фэй! — воскликнул Лаэрт.
Пыль взметнулась, скрутилась в вихрь. Руби выстрелила, но пуля просто прошла насквозь. Тогда Руби, развернувшись, бросилась бежать. Вихрь разгневанным пчелиным роем нёсся следом. Там, где он вгрызался в палубу, доски трескались и покрывались налётом, похожим на растушёванный карандаш.
— Шилла, — процедил Лаэрт.
— Я здесь ни при чём! — отозвалась та.
Не выпуская её из крепкой хватки, Лаэрт покрутил головой, но никого не увидел. Руби швырнула в вихрь ящик — пыль секунд за пять перемолола его в щепки и возобновила погоню с удвоенным остервенением. Лаэрт приподнялся, но тут рядом с ним ударил ещё один снаряд. Он пошатнулся, и Шилла, сделав над собой усилие, подтолкнула его навстречу растущему вихрю, а сама бросилась бежать.
— Стой! — закричала Руби.
Палец бездумно надавил на курок. Разумеется, Руби промахнулась — и тут же испытала по этому поводу огромное облегчение. Пожалуй, к такой части детективной работы жизнь её не готовила. Отбиваться от злобного Вардиса и стрелять в спину бегущей воровки — это две совершенно разные вещи.
Лаэрт восстановил равновесие и отшатнулся от вихря. Тот успел в клочья разодрать его рукав и, похоже, повредить руку: Лаэрт попробовал метнуть нож, но тот просвистел мимо, в добром метре от Шиллы. Та, не оборачиваясь, беспрепятственно добежала до края корабля и вскочила на борт.
— Уж не знаю, кому ты уже так крупно насолила, голубушка, но жизнь тебе предстоит весёлая. Счастливо оставаться! — она отсалютовала Руби и шагнула прямиком в море.
Руби подбежала к борту. Шилла спрыгнула в волны, рядом с моторной лодкой, которая всё это время пряталась в тени корабля. Вот зачем она бежала к верфи — заранее приготовила себе здесь путь к отступлению. Но откуда тогда взялись эти вихри?
Чёрт! Вихри!
Руби едва успела отпрянуть: озлобленное графитовое творение пробило борт и со свистом улетело в сторону моря, но быстро развернулось и снова ринулось в атаку. Снизу донёсся рёв мотора. Шилла сбежала.
— Чёрт, — процедил Лаэрт.
— Берегитесь!
Лаэрт в предупреждениях не нуждался. Отпрыгнув в сторону, он спрятался за мачтой. Мачта оказалась вихрю не по зубам: дерево было слишком толстым и крепким.
— Они не очень умные, — заметил Лаэрт, зажав рану на руке. — Прячьтесь!
Руби пригнулась, нырнула за бочки. Вихрь врезался в них, и между деревом и пылью завязалось ожесточённое сражение. Бочки с треском проигрывали, но благодаря их благородной жертве Руби сумела перебежать ещё дальше, в сторону капитанской рубки.
Итак, с навигацией у вихрей проблема. Разработчики не вписали в их искусственный интеллект умение огибать препятствия. Что это даёт? Да ни черта это не даёт! Если так пойдёт и дальше, вихри уничтожат весь корабль. Вечно бежать не получится. Руби ругнулась, закусила губу. Взгляд заметался по палубе. Графит, графит... Чем можно одолеть графит?
Руби вспомнила про ведро с водой, которое видела раньше, во время сражения Лаэрта и Шиллы. В голове вспыхнула размытая картинка. Ей около семи, она сидит у пруда и плачет, потому что нечаянно уронила блокнот Иана в воду. Все его записи и наброски обратились выцветшими тенями. Руби особенно жалко рисунок родителей. Не то чтобы он был вершиной изобразительного искусства, но Иан часто смотрел на него, будто видел в этом сумбурном сплетении линий какой-то потайной смысл. Руби боится, что разбила ему сердце. Потому что карандаш, смытый водой, не вернуть — как и самих родителей.
Ругнувшись ещё раз, наудачу, Руби выбежала из-за укрытия. Она старалась двигаться зигзагами, так, чтобы между ней и вихрем всегда вставало что-нибудь крупное. За спиной с жужжанием появился ещё один вихрь. Руби совершила прыжок, которому позавидовали бы и благословлённые Антаресом, бросила пистолет, схватилась за ручку ведра и, круто развернувшись, плеснула перед собой водой.
Вихрь съёжился, опал на палубу, расплывшись по доскам тусклым чёрным пятном. Руби не опускала ведро, но обезумевший графит вроде бы успокоился.
Правда, на палубе тут же возникло ещё два вихря.
— А шланга с водой тут, случаем, не затесалось? — нервно отшутился Лаэрт. Вдруг его лицо изменилось, обрело задумчивое выражение. — О.
Руби подняла ведро повыше, приготовилась.
— Не нравится мне это ваше «О». Обычно после него начинается «А-а-а!»
Лаэрт кинулся через палубу, в обход нового вихря, который вырос чуть ли не у него под ногами.
— Схватываете налету!
Руби вылила на своего графитового врага остатки воды и отбросила ведро: теперь оно было бесполезным. Подскочивший Лаэрт взял её за руку.
— А пистолет? — забеспокоилась Руби.
— Забудьте про пистолет! И не злитесь, ладно? Я потом найду достойный способ попросить прощения.
— За что?
Ответа Руби не дождалась: Лаэрт потянул её за собой, к краю палубы, за которым недавно скрылась Шилла.
— Вы же не хотите... Я не буду прыгать! Слишком высоко!
Позади в доски ударился ещё один снаряд. Теперь вихри гудели по всей палубе. Руби мрачно усмехнулась. Очаровательный выбор: стать мокрой лепёшкой или вермишелью с графитовой посыпкой. И как сценаристу «Реверанса смерти» спится по ночам?
— Понятно. Я буду прыгать.
Лаэрт вскочил на борт и протянул руку.
— Не бойтесь. Я буду с вами.
— Ух ты, здорово. Разобьёмся вместе.
— Никто не разобьётся, — Лаэрт бросил быстрый взгляд на вихри. Те стремительно подступали. И как он только ухитрялся сохранять спокойствие? — Доверьтесь мне. Пожалуйста.
Руби посмотрела на его протянутую ладонь, в его глаз, страх в котором мешался с решимостью. И всё же приняла руку.
— Я буду ждать моральной компенсации.
Лаэрт не ответил, притянул её к себе, крепко обнял, развернувшись лицом к морю. По глазам ударили солнечные лучи. Руби не смотрела вниз. Да, Шилла прыгнула и выжила — но ведь Шилла была натренированным воином. А Руби даже в бассейне держалась подальше от трамплинов.
— Постарайтесь войти в воду вертикально, — сказал Лаэрт.
— Джеронимо! — ответила Руби.
Они шагнули за край. Хватка Лаэрта стала крепче. Ветер хлестал по ушам с такой силой, что Руби даже не слышала собственный крик. Через пару секунд она сообразила, что надо беречь воздух, и успела сделать короткий вдох.
Затем мир вокруг потонул в морских волнах.
Даже в воде Лаэрт продолжал держать, хотя его хватка несколько ослабла — он тоже оказался дезориентирован после удара. Пока Руби барахталась, пытаясь вспомнить, как работать ногами, Лаэрт подхватил её под руки и потащил наверх. Опомнившись, Руби стала ему помогать, и вдвоём они всё же сумели вынырнуть, жадно ловя ртом воздух.
— Вам понравилось! — сплёвывая воду, сказала Руби.
Лаэрт фыркнул, зачесал назад мокрые волосы. Его повязка сползла, но он поправил её — так быстро, что Руби ничего не успела разглядеть.
— Ложь и провокация.
— Ха. Обманывайте Мина или, не знаю там, Джо. А я половину полёта слышала вашу весёлую мелодию!
— В оправдание скажу, что мне тоже было страшновато.
— Это не отменяет того, что вам понравилось. Вы что, экстремал?
Лаэрт засмеялся. Руби тоже: голова немного кружилась, как от лёгкого опьянения, и пережитой опасности она пока не осознавала. Лаэрт перевёл дух и, ещё раз стерев с лица мокрые дорожки, вскинул голову. Вихри исчезли. Наверное, бросились в воду следом за своими жертвами и сгинули, пока Руби с Лаэртом пытались всплыть.
— Что это было? — спросила Руби.
— Осторожно!
Руби даже не успела толком осознать, что произошло. Лаэрт оттолкнул её, да так сильно, что Руби чуть не погрузилась обратно под воду. В ту же секунду Лаэрта накрыла тень: последний уцелевший вихрь, который по неведомым причинам остался наверху, скинул с палубы связку досок.
— Ла...
Доски повалились в воду. Одна из них краем задела Лаэрта по голове. Он коротко вскрикнул — и, потеряв сознание, пропал под тёмными волнами.
* * *
Присмотрись к императрице...
Тёмная комната. Маленькое окошко под самым потолком, не больше блокнотного листа. Косые лучи, которые очерчивают на стене единственный светлый прямоугольник. Он смотрит. Он хочет увидеть, что там, за окном. Хочет снова глотнуть свежего воздуха, даже если в последний раз.
Свет в окошке меняется с солнечного на лунный. Один раз, второй, третий... Дни тянутся бесконечно.
Тебе сложно осудить свою спасительницу, да?
Солнце, луна, солнце, луна... Дождливый день. Безлунная ночь. Тьма, тьма, тьма... Он будто мотылёк, пойманный в коробку. Он начинает путаться в собственном прошлом. Порой он с трудом вспоминает даже своё имя.
Тьма, луна, солнце, тьма, тьма...
Господин Лаэрт!
«Кто?»
Тьма, тьма, тьма... Редкий скрип железной двери. Какое-то копошение в углу. Крыса — или плод его воображения? Без разницы. Ему уже всё равно.
Он больше ничего не хочет.
Лаэрт!
В один из дней в щель под окошком начинает просачиваться солёная вода. Она струйками стекает по холодной влажной стене, словно потёки крови на стволах эриданских деревьев. Он равнодушно смотрит, как она прибывает. Собирается в лужицы, добирается до щиколоток, до коленей...
Он не шевелится. Пускай. Вода уносит всё — за это он так её любит.
За дверью звучат голоса. Повернув голову, он с удивлением замечает, что всё это время в двери была решётка, сквозь которую чуть-чуть видно остальную темницу. За решёткой — синие глаза. Немного безумные, но в то же время сожалеющие.
— Ты узнаёшь меня? — спросили глаза.
Он не отвечает. Глаза вздыхают, отворачиваются. Потом он слышит, как они говорят кому-то:
— Мы должны его отпустить.
— Ренея... — растерянно отвечает кто-то.
— Пожалуйста, Джоэль. Ради меня.
Кто-то отвечает после долгой паузы:
— Мне... Мне нужно подумать.
Лаэрт!!!
Громкий голос вторгается во тьму, озаряя её вспышкой света — будто в темнице зажигается звезда. Он жмурится, пытается отвернуться, но звезда продолжает звать его этим странным именем — каким-то далёким и чужим. И он, отчего-то не в силах сопротивляться, тянется к ней...
* * *
Лаэрт закашлялся и перевернулся набок. Руби с облегчением выдохнула: она уже успела испугаться, что он не очнётся. Ссадина на его лбу сильно кровоточила, и к тому же он успел наглотаться воды — у Руби далеко не сразу получилось дотащить его до берега.
Она села ближе, осторожно положила руку ему на плечо. Во второй руке она держала скомканную глазную повязку — отвоевать её у морского течения оказалось той ещё задачкой.
— Вихри... — первым делом просипел Лаэрт, когда у него наконец получилось откашляться.
— Исчезли. Может, нападавшего кто-то спугнул. Или он выдохся и решил попытать удачу в следующий раз.
Лаэрт кивнул, сел, стараясь не поворачиваться к Руби повреждённым глазом. Руби вздохнула. Чего он так боится? Разве не понимает, что она уже всё видела? Покачав головой, она передала ему повязку. Правда, повязка была насквозь мокрой, поэтому Лаэрт бездумно сунул её в карман, а правую половину лица зажал ладонью.
— Спасибо. Вы целы?
Вместо ответа Руби крепко его обняла. Недомолвки резко перестали иметь значение. Да даже если Лаэрт раскроет её секрет и разозлится, какая разница? Лучше так, чем если бы он сейчас лежал мёртвым на морском дне.
Тихо выдохнув, Лаэрт свободной рукой привлёк её к себе, погладил по волосам. Руби зажмурилась, зарылась носом ему в плечо — и плевать, что вода с него стекала ручьями. Вылезать из этого укрытия не хотелось. Там, снаружи, заговоры, убийцы, Шиллы, вихри... А здесь хорошо. Холодно. Но внутри — тепло так, как давно не бывало в реальности.
Ну ладно. Хорошенького понемножку. Шмыгнув носом, Руби отстранилась, сжала Лаэрту ладонь, а сама посмотрела на море.
— Шилла сбежала на моторной лодке.
— Я слышал. Как всегда, тысяча запасных планов наготове.
— Но у нас есть ваш дар. Или, на худой конец, мой.
Лаэрт вздохнул, тоже посмотрел на море. Ответил он не сразу.
— Вода уносит всё. Это как с охотничьей собакой. Хочешь сбить её со следа — зайди в реку. Думаю, поэтому Шилла и подготовила лодку.
— Ну да. Она лихо наследила в Дозорном Доме — шанс того, что рано или поздно мы её навестим, был велик. Ох, ну как же жалко, что она не успела рассказать об убийце!
— Мы найдём другой способ, — заверил Лаэрт.
Зашуршал гравий. Руби с Лаэртом синхронно повернули головы и увидели рабочего верфи — бородатого детину, который торопился на запоздалую помощь. Его кудрявую голову опоясывала широкая красная лента. Встав по стойке смирно, этот беглец из «Street Fighter» робко сказал:
— Г-господин детектив! Мы вас не признали! Вы, это... целы?
Лаэрт переглянулся с Руби. Уголок его глаза хитро сощурился.
— Благодаря этой леди.
«Кто леди? — покраснела Руби. — Я леди? Что ты такое говоришь? — Щёки стали уже почти пунцовыми. — И почему так смотришь?»
Лаэрт наконец прекратил атаку своим главногеройским обаянием и снова повернулся к рабочему. Тот, комкая в руках шапку, неловко переминался с ноги на ногу. Явно не знал, чем помочь, но хотел выслужиться.
— Вам бы, это... в госпиталь, — робко заметил он.
Вот здесь он был чертовски прав. Ссадина на лбу Лаэрта всё ещё сочилась кровью, да и под разорванным рукавом проглядывала довольно глубокая рана.
— Благодарю, — пространно ответил Лаэрт. — Я о себе позабочусь. У вас есть проблемы поважнее: боюсь, на палубе сейчас полный кавардак. Кое-какие вещи придётся ремонтировать.
— Просим прощения, — добавила Руби.
— Его Величество пришлёт компенсацию.
— Там почти не пострадало ничего важного.
— Только небольшая часть мачты.
— И борт.
— И борт. О, и палуба.
— Но точечно.
— Да, точечно — хорошее слово.
Рабочий, слушая Руби с Лаэртом, только хлопал глазами. Руби ему не завидовала. Кто знает, получится ли оттереть остатки графитовых вихрей? Ну, хоть с компенсацией от императора драить палубу будет повеселее.
— Кстати, — сказал Лаэрт. — Если найдёте пистолет, отнесите его Азраэлю в Собор Небесного Ансамбля. Я потом заберу.
— А-Азраэлю? — переспросил рабочий. — Верховному жрецу?
— Да, спасибо, — ответил, даже не моргнув глазом, Лаэрт.
Руби помогла ему подняться.
— Могу я одолжить вашу чудесную ленту? — учтиво поинтересовался он.
Рабочий с готовностью стянул свою повязку. Он был так впечатлён связями Лаэрта, что запросто отдал бы сейчас и собственный дом. Лаэрт обернул ленту вокруг головы и спрятал незрячий глаз, из-за чего стал похож на пирата. На ногах он стоял нетвёрдо, поэтому Руби на всякий случай обхватила его локоть. Лаэрт в знак благодарности мягко похлопал её по руке и одарил рабочего лучезарной улыбкой.
— Всего доброго. О, чуть не забыл. Насчёт девушки, которой вы разрешили оставить здесь моторную лодку.
Рабочий залился краской, открыл рот, но Лаэрт поднял руку.
— Ваша сделка меня не интересует. Лучше скажите, девушка не говорила, куда она хотела бы отправиться? Может, упоминала какое-нибудь секретное место или домик вне города?
— Я, это... — рабочий сдвинул брови, честно направив все свои мозговые ресурсы на поиски ответа. — Не-а. Не помню.
— Ну, если вдруг вспомните, передайте Азраэлю вместе с пистолетом.
Засим Руби с Лаэртом оставили рабочего разбираться с разрухой на корабле, а сами заковыляли к выходу с верфи. Оба вымотались и к тому же вымокли так, что хлюпало абсолютно везде — даже тем, где хлюпать, казалось, было нечему. Руби надеялась, Лаэрт ведёт их в госпиталь, но вместо этого он прошёл по набережной обратно к дому Шиллы.
— Вы с ума сошли? — упёрла она руки в бока.
— А вы ещё не поняли? — усмехнулся Лаэрт. — Бросьте. Шилла явно сюда не вернётся, а у меня нет никакого желания тащиться через половину города с морем в ботинках. И потом, будем ковать железо, пока горячо. Не хочу давать Шилле возможность подчистить хвосты, как это сделал Вардис.
Не успела Руби напомнить, что его правая рука лишь чудом не превратилась в конфетти, Лаэрт взлетел по ступенькам и толкнул дверь.
Что ж, дом Шиллы и правда пустовал. А ещё здесь было тепло, нашлись полотенца и даже сухая одежда для Руби — они с Шиллой носили один размер. После недолгих уговоров Руби согласилась надеть вещи преступницы, и жить сразу стало легче. Лаэрт ограничился тем, что скинул пиджак и после сокрушённого осмотра бросил его на спинку стула. Пока Руби переодевалась и пыталась привести в порядок волосы, он развёл в камине огонь и теперь стоял рядом, задумчиво постукивая кочергой по дровам. Действовал он левой рукой. Разодранный рукав правой весь пропитался кровью.
— Садитесь, — велела Руби.
Её тон не подразумевал возражений, и Лаэрт сел, предусмотрительно подстелив полотенце. Руби опустилась напротив, поставила на колени аптечку, которую нашла у Шиллы на кухне.
— А рубашку вы снять не хотите?
Лаэрт кашлянул.
— Так высохнет.
— Это был риторический вопрос, — возмутилась Руби. — Давайте снимайте, пока я не сделала этого сама!
Лаэрт закашлялся сильнее и спешно принялся за дело, стараясь смотреть куда угодно, только не на Руби. Она помогла ему расстегнуть тугую пуговицу под воротником и стянуть рукав так, чтобы не задеть рану — насколько это было возможно. Лаэрт плечом привалился к спинке дивана, опустил веки. Он вымотался куда сильнее, чем пытался показать.
Руби сходила за водой, но перед тем, как взяться за запястье Лаэрта, помедлила. Он открыл глаз, посмотрел на неё.
— В чём дело?
Руби покачала головой и принялась промывать рану. Лаэрт сильнее вжался в диван. Долгое время он не издавал ни звука — старался спрятать боль. Руби не знала, зачем. Всё было достаточно очевидно: его душа звучала теперь так, словно вместо смычка по струнам проводили вилкой.
— Вы уже второй день как будто хотите что-то сказать мне, но каждый раз не решаетесь, — сказал он наконец. — Я сделал что-то не так?
Руби бросило в жар, и огонь в камине был тут ни при чём. Она снова оказалась на перепутье. Наверное, в таком состоянии Лаэрт не распознает ложь. Наверное, она может соскочить с темы или придумать неплохую отмазку. Но...
Стоило только закрыть глаза, и Руби сразу видела Лаэрта на берегу. В крови, без сознания, с усталостью, намертво впечатанной в его черты.
А потом она видела Иана. И задумывалась о том, сколько всего она на самом деле о нём не знала — и потому не смогла ни защитить, ни поддержать. После его смерти Руби не раз пыталась понять, почему он выбрал хранить свои страшные тайны. Она искала причины и в Нейре, и в себе, и даже во внешних обстоятельствах, о которых не имела ни малейшего представления.
Но что, если Иану просто было страшно потерять то, что он так ценил?
Руби вздохнула — протяжно, тихо. К глазам подступили слёзы. Но плакать не хотелось. Только не сейчас. Поэтому Руби часто заморгала и, не переставая заниматься раной Лаэрта, твёрдо сказала:
— Дело во мне. Я очень перед вами виновата.
Этот фрагмент можно читать под музыку: Fieldt — Night Butterflies. Ставьте на повтор
Лаэрт слушал молча. На его лице плясали отсветы пламени. Они придавали ему мягкое и тёплое выражение, и оттого глаза щипало ещё сильнее: Руби не хотела видеть, как холодеет его взгляд.
— Вчера утром... я зашла в кабинет Лириса.
С губ Лаэрта слетел вздох. Он отвернул голову к камину.
— Как много вы...
— Почти ничего. Лирис быстро меня поймал. Но... я знаю, кто вы.
Лаэрт закрыл глаза.
— Простите, — добавила Руби. — Я хотела рассказать, но боялась, что вы... Я не знала, что вы обо мне подумаете. И не хотела разочаровать. Не хотела... терять ваше доверие. Я пойму, если вы вообще не будете больше мне доверять. Или, не знаю, решите прогнать из поместья.
— Не говорите глупостей, — повысил голос Лаэрт.
Руби замолкла.
— Извините, — Лаэрт поднял здоровую руку, зарылся в волосы.
— Нет, это я должна извиняться, — Руби спешно провела по лицу рукавом. — Вы обозначили свои границы — а я решила, что имею право нарушить их без вашего согласия. Нет, хуже: втайне от вас.
Долгое время Лаэрт молчал. Даже мелодия его души как-то притихла, обратившись спутанной чередой бессвязных нот. Руби не решалась поднять взгляд, поэтому продолжала заниматься его раной и украдкой рассматривать шрамы у него на груди. А их, как и на руках, было немало. Война оставила свой след на всех — и на танийцах, и на эриданцах. И след этот был не менее страшным, чем метка от Печати Повиновения.
— Вы... злитесь? — не выдержав, тихо спросила Руби.
Лаэрт пару секунд колебался — а затем, вздохнув, мягко перехватил её руку, помогая правильно перевязать рану.
— Немного. Скажу честно... — Он возвёл глаз к потолку, но быстро собрался с духом. — Я не в восторге от вашего поступка. И надеюсь, что вы больше никогда не будете так делать. Но я злюсь не на вас. Скорее на ситуацию, в которой мы оба оказались. Отчасти по моей вине.
Руби недоумённо подняла брови.
— Это я настаивал на том, чтобы мы держали дистанцию. Но сам же благополучно с этим не справлялся.
— О. Ну...
Пожалуй, Лаэрт был прав: их совместное времяпровождение в последние дни или подарок на ярмарке сложно было отнести к категории «дистанция». Хотели они того или нет, им приходилось работать плечом к плечу — и они неизбежно становились ближе.
Руби медленно выпустила руку Лаэрта: с перевязкой она закончила. Оставалась ещё ссадина на лбу. Руби подняла глаза, осторожно отвела мокрые пряди его волос от лица.
— Вы хотели бы прекратить? Сближаться.
Лаэрт наблюдал за её действиями. На его шее пульсировала жилка.
— Должен бы. Но правда в том... что мне хочется послать необходимость и здравый смысл к чёрту. Я хочу доверять вам. И хотел бы, чтобы вы доверяли мне.
Руби слабо улыбнулась. Лаэрт, напротив, сдвинул брови.
— Но я создал условия, в которых вы боитесь говорить со мной честно. Что именно вас пугает?
— Не то что пугает, но... — Руби пригладила его волосы так, чтобы они не упали обратно на лоб, и потянулась за чистым обрывком ткани. Как же тяжко давались все эти откровения! Она не помнила, чтобы хоть раз говорила так с Ианом. Руби безмерно его любила — но в вопросе открытости он был полным профаном. — Иногда мне кажется, что я совсем вас не знаю. Вы будто становитесь каким-то другим. Не тем Лаэртом Алердайном, которого мы в поместье все знаем и с которым нам легко.
Лаэрт хотел отвернуть голову, но Руби не позволила: ей нужно было почистить ссадину. Глаз Лаэрта странно блеснул. А может, это была лишь игра света. Так или иначе, он молчал. Его взгляд скользил из угла в угол — он будто прорывался сквозь шквал мыслей. Но шквал побеждал, и каждый раз, когда губы Лаэрта дёргались, чтобы озвучить какую-нибудь фразу, его относило к началу пути.
— Я вас не виню, — добавила Руби. — Мы все иногда бываем такими. Просто... я ничего не знаю об этой вашей стороне. И поэтому не знаю, чего от неё ждать. А воображение моё воспитано ужастиками, вот и рисует самые жуткие картины.
Лаэрт закрыл глаза.
— Вам станет легче, если я расскажу?
— Только если вы сами этого хотите, — покачала головой Руби. — Вы не обязаны вываливать все свои тайны. Доверие — это шаг в омут. У человека могут быть свои тайны, но ты не боишься их, потому что знаешь: он никогда не использует их тебе во вред. А я уже сотню раз убедилась, что вы мне не навредите. Поэтому готова шагнуть в ваш омут. Даже если вы ничего не будете о себе рассказывать.
Она не сдержала улыбки.
— Хотя, если уж говорить совсем честно, от любопытства я буду сгорать всегда. Мои бессонные ночи — на вашей совести.
— У кого вы научились этим манипуляциям? — усмехнулся Лаэрт.
Руби красноречиво на него посмотрела, и усмешка Лаэрта стала шире. Впрочем, он быстро посерьёзнел, снова отвёл взгляд — и не меньше минуты наблюдал, как огонь в камине суетливо обнимает дрова. Руби стянула его ссадину пластырем и отставила тазик с водой подальше от дивана.
— Да, — сказал Лаэрт. — Я из Эридана. Мне было двенадцать, когда война докатилась до столицы, и в стране стало не хватать абсолютно всего, от еды до людей. А через два года королевская семья — то, что к тому моменту от неё осталось — приняла решение привлекать на службу всех здоровых детей старше четырнадцати. Но на поле боя мы бы стали для опытных воинов обузой. Да и не выстояли бы в открытой конфронтации с танийскими рыцарями.
Руби ничего не спрашивала, только наблюдала, как время от времени Лаэрт касается края ленты, служившей ему повязкой.
— Поэтому из нас собрали отряд. Мы пробирались в танийские лагеря. Одни из нас, послабее, выносили провизию. Другие... — Лаэрт посмотрел на свои руки. — Убивали тех, кого могли. До тех пор, пока могли.
Глаза Руби расширились, и она торопливо отвернулась к камину.
— А если в лагере поднимали тревогу?
— Бежали. Не всем это удавалось. Но старшие страховали младших, и мы учились — на своих ошибках или чужих смертях. Я знаю парня, который дожил до конца войны и укрылся в Шедарском халифате. Он работает там наёмным убийцей, и пока ещё никому не удавалось его поймать.
Руби покачала головой. Теперь она понимала, откуда Лаэрт взял эту нечеловеческую скорость реакции. Никаких благословений — уроки войны, на которых выживают только отличники.
— Шилла тоже была одной из нас.
— Поэтому вы сказали, что работали вместе, — поняла Руби.
Лаэрт кивнул.
— Мы с ней никогда не ладили. Каждый пытался справиться по-своему. Она выбирала развлекаться. И превращала убийства в фарс.
Руби вздохнула.
— А Азраэль? Он тоже один из вас?
— Да. Мы с ним друзья детства. Были вместе до последнего дня войны. Но потом меня взяли в плен, и я надолго потерял его из виду. Думал, он погиб. А потом вышел на свободу — и услышал, что он стал жрецом в соборе. Тогда ещё не верховным, конечно.
Руби сложила руки на груди.
— Как это он ухитрился перескочить из эриданских убийц в танийские священники? Его что, не брали в плен?
— Я задавался теми же вопросами. И решил задать их Азраэлю лично. Оказалось, чтобы выкупить их с Делайлой жизни, он выдал императору информацию об убежище принца Лейтена.
— Кого? — озадачилась Руби.
Лаэрт моргнул, словно вопрос вывел его из транса.
— А, простите, я думал, вы читали об этом в учебниках. Принц Лейтен — младший брат Ренеи. Когда она примкнула к Тании, Лейтен стал наследником престола. Долгое время он сражался против танийцев, но однажды, вскоре после смерти его родителей, исчез. Многие проклинали его, называли дезертиром. Говорили даже, что он умер. На самом деле он скрывался, хоть никто и не знает, почему. Азраэль нечаянно нашёл его — и выдал императору.
Руби потёрла висок.
— И что потом? Ренея... убила своего брата?
Лаэрт потёр ладонь большим пальцем.
— С учётом того, как далеко зашли на тот момент обе страны, Тания не могла себе позволить оставлять кого-либо из королевской семьи Эридана в живых. Так что... да, Ренея убила принца Лейтена. Причём своими руками. В то же время на поле последнего боя погиб Алракис — бог памяти, если вдруг забыли. Оба этих события положили войне конец.
Руби откинулась на спинку дивана и некоторое время таращилась в потолок. Новости её ошарашили. Ренея убила Лейтена точно так же, как Нейра — Иана. И это было ужасно. Почему во всех мирах члены одной семьи причиняют друг другу боль?
— В общем, — вернулся к прежней теме Лаэрт, — я тогда жутко разозлился на Азраэля и порвал с ним и Делайлой все связи. До сегодняшней встречи.
— А Делайла тоже была эриданской убийцей?
— Она эриданка, да, но в детстве постоянно болела, так что на вылазки её не брали. Она работала в нашем лагере целительницей. Там Азраэль с ней и познакомился. Они быстро сошлись, особенно с учётом того, что Делайла буквально вытаскивала нас с того света. Такое здорово сближает.
Руби кивнула, постучала себя по щеке.
— Хорошо, с Азраэлем все понятно. А Шилла? Как она стала стражницей?
Лаэрт ответил не сразу.
— Император помиловал почти всех детей, которые участвовали в военных действиях. И пытался интегрировать их в танийское общество. У Шиллы были отличные боевые навыки, она сражалась лучше многих из нас. Обгоняла даже Азраэля в его лучшие годы — до того, как он получил травму.
— И что, император просто взял и сделал её стражницей?
— Я слышал, она как-то раз спасла принца Зефира. Может, это была её награда.
Руби почесала подбородок. Что-то тут не клеилось, но правду она бы всё равно сейчас не узнала.
— Ну хорошо. А вы? Как стали королевским детективом?
Лаэрт молча показал на свой глаз.
— Дар, — догадалась Руби. — Император узнал про него и захотел использовать.
— Его уговорила Ренея.
— Ренея?
Лаэрт кивнул.
— Честно говоря, не думаю, что она сделала это по доброте душевной. Всю войну Ренея руками танийских солдат убивала свою семью, своих земляков.
— Вы стали её искуплением, — прошептала Руби.
— Она успокаивала совесть. Как будто, — взгляд Лаэрта стал жёстче, огонёк в нём заплясал с яростью, — жизни одного человека хватит, чтобы откупиться от тысяч смертей.
Руби накрыла его руку своей.
— В каком-то смысле она заплатила по счетам. С учётом её состояния. Как вспомню приём у императора... Такой участи не пожелаешь и врагу.
Лаэрт промолчал. Судя по окаменевшему лицу, мысли в его голове крутились мрачные, но он решил ими не делиться — только тряхнул головой и вернулся к рассказу.
— Император освободил меня с условием, что я буду служить ему и империи. Не то чтобы я был в восторге, но бежать не хотел. Да и куда? Эридан пал. Шедарский халифат... Никогда не доверял этим ребятам. Остальные либо сами стояли на пороге войны с Танией, либо закрыли границы.
Руби бездумно погладила руку Лаэрта большим пальцем.
— Император предлагал чистый лист. Хоть и с его печатью в уголке. Со временем... я привык. Научился здесь жить. Да и наши отношения с императором изменились.
— Если бы не ваш рассказ, я бы даже не подумала, что вы были в плену, — согласилась Руби. На приёме император оберегал Лаэрта больше, чем Зефира. С пленниками так не обращаются. — Что вас сблизило?
Лаэрт чуть усмехнулся.
— «Сблизило» — это, пожалуй, громко сказано. Но если уж говорить о переломном моменте... — Он задумался. — Наверное, Алая Коронация.
Руби округлила глаза. Про Алую Коронацию Лаэрт рассказывал, когда приезжали Лукас и Грейс. Десять лет назад, в день образования Танийской империи, выжившие после войны мятежные эриданцы устроили в столице резню. Выходит, к тому моменту Лаэрт уже стал королевским детективом.
— Мы с сэром Жеромом спасли императора, — объяснил Лаэрт. — К сожалению, для сэра Жерома это закончилось трагедией.
— Он погиб во время Алой Коронации?
Лаэрт потёр запястье и ничего не ответил. Руби лихорадочно пыталась разложить новую информацию по полочкам. Лаэрт изобразил из себя начало нового сюжетного акта и разом выложил столько лора, что его пока даже не получалось осознать.
— Возвращаясь к вашим страхам... — Лаэрт уставился в камин. — Я понимаю. Иногда... я будто проваливаюсь в прошлое. Голова отключается, и я просто делаю то, что диктует инстинкт. Как с Шиллой. — Он опять посмотрел на свою ладонь, будто вспоминал, как держал в ней нож. — Спасибо ребятам из поместья, такие моменты стали случаться реже. Но я всё равно...
Он так нервничал, рассказывая всё это, что начал теряться в словах.
— Всё нормально, — сказала тогда Руби. — Я понимаю.
— Я работаю над этим, — добавил Лаэрт. — Не всегда получается.
— У вас отлично получается.
— Сомнительно, но допустим.
Руби мягко толкнула его плечом.
— Вы стараетесь, это главное. Если что, у вас всегда есть ребята. И я. Помните? Мы хотим защищать вас так же, как вы — нас. Вы можете на нас полагаться.
Уголок губ Лаэрта слабо дёрнулся.
— Я знаю. — Он коснулся края перевязки на руке. — Я это уже понял.
Некоторое время они сидели молча. Потом Руби сказала:
— Спасибо, что рассказали.
— Простите, что вывалил на вас всё это.
— Глупости. Я, конечно, совсем не рада такое слышать, и мне ужасно жаль, что вам пришлось столько пережить. Но, — она взглянула на него, не скрывая лукавых искр в глазах, — вы сами считали меня сильной. Или уже передумали?
Лаэрт обхватил её руку.
— Ни за что.
Руби улыбнулась: его мелодия выровнялась, стала спокойнее и чище, чем обычно. Прежде её мотив казался Руби печальным. Сейчас она отчётливо различала, как мажорные и минорные ноты сплетаются в удивительную гармонию, от которой душу покалывало щемящим чувством почти невозможной надежды.
Конец музыкального фрагмента
— Что мы делаем дальше?
Лаэрт обежал взглядом гостиную.
— Осмотримся. Вряд ли Шилла хранит у себя дома значимые улики, но я всё пытаюсь понять, почему она столько времени отказывалась выдавать убийцу. Она никогда никого не покрывала.
Руби устало зачесала назад волосы. Согретая жаром камина, она больше всего хотела проспать до завтрашнего утра, но работа есть работа. Пришлось встать и, закатав рукава чужой рубашки, взяться за исследование очередной локации. Хотя дом Шиллы был маленьким, на его тщательное изучение ушло порядочно времени, и к тому моменту, как Лаэрт позвал Руби на второй этаж, Этернум окончательно утонул во тьме.
Лаэрт склонился у небольшого тайника, вмонтированного в стену. Рядом стояла отодвинутая кровать.
— Я только что решил самую заморочную головоломку на свете, — пожаловался Лаэрт. — Кто бы её ни придумал, людей он не любит.
Руби заглянула в недра тайника. Жаль, Шилла не послушалась законов жанра и не оставила внутри ни записки, ни дневника. Зато там лежал увесистый мешок с танарами. Казалось, на них можно было выкупить верфь.
— Это улика, да? — с огорчением спросила Руби.
Лаэрт усмехнулся.
— Да. К сожалению, мы должны передать её страже.
— И впрямь к сожалению, — вздохнула Руби. — Интересно, на что Шилла собиралась потратить такую сумму?
— Хороший вопрос. За такие деньги она могла позволить себе большой дом где-нибудь рядом с собором. Но она продолжала жить здесь, — Лаэрт вскинул глаза, посмотрел на рваную занавеску и жёлтое пятно на потолке. — В не самых лучших условиях. Ради чего?
Он поколебался, но всё же взял из мешка один танар.
— Чувствуете что-нибудь? — спросила Руби.
Вместо ответа Лаэрт передал танар ей. Руби ойкнула: ей в голову сразу хлынула мелодия, под которую хотелось выбежать на городскую площадь и кричать вслед прохожим обидные прозвища. Да, у накоплений Шиллы явно была какая-то цель. Весьма эмоциональная — хоть Руби и не понимала, как трактовать этот сбивчивый, сумасшедший мотив.
— Она собирала деньги не из жадности, а в надежде решить проблему, которая очень ей важна, — сказал Лаэрт.
— Когда вы дрались, она сказала, что хочет свободы. От императора?
Губы Лаэрта сжались в тонкую линию. Он не ответил.
— Но это странно, — продолжила Руби. — Почему она не могла просто сбежать, как сейчас? Нет, тут что-то другое. Может, она болеет, и ей нужно дорогое лекарство? Или кто-то угрожает ей, и она пытается от него откупиться?
Пока она рассуждала, Лаэрт поднял мешок и подобрал плотный прямоугольник тиснёной бумаги — визитку.
— На самом деле мотивация Шиллы пока интересует нас во вторую очередь, — сказал он. — Да, это зацепка, но прямого указания на личность убийцы она не даёт. Отложим её на потом, пока не ушли в частности. Что важнее, так это достаток нашего убийцы.
— О, — Руби заглянула в мешок. — Вы думаете, это всё его деньги?
Лаэрт сосредоточился на визитке и потому перевернул танар в руке Руби, даже не глядя.
— Видите рисунок на реверсе? Его поменяли буквально месяца два назад. Это новые деньги. Очень сомневаюсь, что все заказчики Шиллы резко стали пользоваться только ими. Эту сумму Шилла получила от одного человека.
Прорываясь сквозь неприятно будоражащую музыку, Руби порылась в мешке и убедилась, что даже у монет на дне реверс новый.
— С ума сойти. Богатей, так ещё и с доступом ко всему новенькому.
— Это сужает круг подозреваемых, но несильно, — признал Лаэрт. — Такое можно сказать о половине танийской знати.
Руби облокотилась на стенку, подкинула танар в руке.
— А что, если Шилла не врала? Если Ренея и правда замешана?
Лаэрт покачал головой.
— У неё определённо есть во всей этой истории какая-то важная роль. Но в том, что она убийца, я сомневаюсь. Подумайте сами: за ней всё время следят, она даже с Лавинией и ловеласом могла встречаться только тайно. Так что, она оставила за собой такой хвост? Подкупила самого ненадёжного человека в империи, бывшую эриданку? И зачем тогда Шилле было выдумывать сэра Яспера, который якобы служит Ренее?
— Шилла хотела, чтобы мы пошли по этому следу, — кивнула Руби. — Это то, что выгодно убийце. Мог ли заговор Ренеи, Лавинии и ловеласа как-то вредить ему? Он избавился от Лавинии, пытается подставить Ренею...
Лаэрт взглянул на мешок с танарами, потом — на визитку.
— Это похоже на правду.
— Что там написано? — опомнилась Руби.
— Адрес обменного пункта. Шилла хотела обменять эти деньги на другую валюту. Похоже, использовать их она собиралась за границей.
Руби вернула монету в мешок, сложила руки на груди.
— Мм... Кто же он, наш убийца, раз он был целью заговора Ренеи?
— Так или иначе, он богатый и влиятельный.
— И какой-то всезнающий, — добавила Руби. — Он знал, где хранится Печать Повиновения, знал, что Мин — раб Вардиса, знал, что если Мин исчезнет, вы всего себя посвятите его поискам.
— У человека с деньгами есть и сведения. Меня беспокоит другое. Мы говорим, что убийца был целью заговора — и поэтому он избавляется от заговорщиков. Но это плохо клеится с тем, что мы узнали раньше. Убийство Лавинии не было спланированным.
Руби потёрла скулу.
— Хотел решить всё мирно, но случайно убил — и начал спешно устранять других, пока его не выдали?
— Тогда возникает вопрос. Если убийца был целью заговора, почему ни Ренея, ни ловелас до сих пор его не выдали?
— А если Ренея пыталась, но ей не поверили? Вы сами видели, её во дворце ни в грош не ставят. С учётом всех её выходок и сумасшедших заявлений.
Лаэрт коснулся края ленты на глазу.
— Допустим. А ловелас?
— А мы уверены, что он до сих пор жив? Мы даже не знаем, кто он.
— Да, уверены. Потому что именно он, — Лаэрт показал раненую руку, — атаковал нас на корабле.
— Графит, — медленно проговорила Руби. — Это очень хорошо соотносится с теми эмоциями, которые вы видели на конверте и в коридоре Алракиса. Карандашные линии. Подсказки к тайнику. Ловелас — не просто художник. Он нарисовал эти вихри и воплотил их с помощью благословения Небесного Ансамбля.
Лаэрт кивнул.
— Но зачем ему атаковать нас? Почему не Шиллу, раз она в сговоре с убийцей?
— Потому что вас нашли на месте преступления с ножом.
— Он считает, что это я убила Лавинию?
— А значит, он не знает настоящего убийцу.
Руби прикрыла лицо ладонью.
— Класс. Понятно, чего он направил против нас целое войско этих вихрей. Он думает, что я — убийца, а вы работаете со мной вместо того, чтобы арестовать. А значит, тоже заслуживаете кары. Ну ладно. Допустим, заговорщики сами не знают, кто убийца. То есть их заговор был направлен не лично на него? Тогда что же произошло? Почему убийца внезапно оказался у Лавинии, почему убил её, хотя не планировал?
— Возможно, мы поймём это, если разгадаем суть заговора. И это, — Лаэрт захлопнул тайник, — возвращает нас к вопросу, как связаны друг с другом заговорщики. Пойдёмте, мисс Фэй. Пора домой — мне не терпится узнать, что выяснили Лукас и Мин.