Глава 15. Вспоминая тебя
«Завтра будет неделя».
Руби оторвала глаза от книги, посмотрела в окно, за которым пробегали залитые светом леса. Лаэрт сидел напротив. Он тоже читал — какой-то научный труд последователей Окулуса. Время от времени, когда деревья подступали ближе к рельсам, вместо солнечных полос на его лицо падала тень. В такие моменты казалось, будто он меняет маску. Знакомый — незнакомый. Тёплый — холодный. Лаэрт — и какая-то другая, тёмная его ипостась.
Руби опустила голову, провела ладонью по странице. Миссис Блейз задала прочитать целую серию книг по истории Танийской империи. После вчерашнего разговора с Лирисом Руби невольно задерживалась на каждой строке. «Эриданцы пытались ввергнуть мир в хаос», «эриданские убийцы безжалостно вырезали всю деревню», «тысячи бравых танийцев положили свои жизни в алых землях, пытаясь восстановить справедливость»... Как много правды таилось в этих словах? Какую часть истории переписали победители?
Напротив Руби сидел свидетель. Живой учебник истории. Но она никогда бы не решилась спросить. Она вообще не решалась подолгу говорить с Лаэртом. Оказывается, ложь, в которой ты не нашёл смелости сознаться, имеет свойство связывать язык.
Поэтому книга служила для Руби скорее прикрытием. На самом деле она размышляла о «Реверансе смерти» — и о том, каким далёким казался теперь реальный мир.
«Если однажды ты поймёшь, что уже не можешь пройти на другую сторону четвёртой стены... Примешь ли ты эту?»
Рука Руби сжалась в кулак.
Нет. Что бы ни случилось, она должна вернуться. Найти путь домой. Иан точно не хотел бы, чтобы она растворялась в вымышленных мирах. Особенно из-за него. Он ведь любил хэппи-энды. Так что Руби обязана была написать его, этот хэппи-энд. Не ради себя, так ради Иана.
Вскоре поезд прибыл в Этернум. На выходе из вагона Лаэрт подал Руби руку, но она сделала вид, что не заметила. Как же тяжело с человеком, который может в любой момент прочесть твои эмоции!
— Далеко отсюда до собора? — спросила она непринуждённым тоном.
Лаэрт убрал руку в карман.
— Нам в центр. Минут тридцать пешком.
Руби спрятала книгу в сумку и первой направилась к спуску с перрона. Лаэрт бросил взгляд на поезд — и зашагал следом.
— Как проходят ваши занятия с миссис Блейз?
— Насыщенно, — усмехнулась Руби.
— Я так и понял, — усмехнулся в ответ Лаэрт. — Хотел вчера поучить вас стрелять, но вы уснули прямо за учебниками.
Руби покраснела. Вот оно что. А она-то половину утра вспоминала, когда успела оказаться в кровати. Потом она осознала, что учебник наверняка был открыт на истории войны — и покраснела ещё сильнее. Пальцы стиснули ремешок сумки.
— Хочу как можно скорее нагнать всё, что забыла, иначе не смогу как следует вам помогать. С-спасибо, что позаботились обо мне.
Усмешка Лаэрта превратилась в улыбку.
— Всегда рад. Я ценю ваше рвение, но всё-таки не забывайте отдыхать.
— А сами-то!
— А я что? Я отдыхаю.
— Переключаться с расследования на дела, которые вам поручил император — это не отдых.
Лаэрт пожал плечами. Ясное дело, даже чуточку не устыдился.
Через пару минут из-за угла вынырнула кофейня. Лаэрт предложил зайти, и вскоре они с Руби продолжили путь к собору в компании ароматного капучино. Потягивая кофе, Руби глядела по сторонам и судорожно искала темы для разговора. Каждая пауза казалась катастрофой. Расколом, сквозь который могла просочиться её ложь.
К счастью, Лаэрт поддерживал беседу охотно. Обмениваясь шутками и замечаниями, они шли по центральной улице, а вокруг неутомимо бурлила городская жизнь. Звенели, распугивая пешеходов, трамваи. Мальчишки в коричневых кепи продавали на перекрёстках газеты, а бабушки занимались тем же, что и во всех мирах — кормили птиц, и так уже до неприличия упитанных. Иногда мимо проносились велосипедисты. «Вот это ретро, — думала Руби, провожая их взглядом. — Иан бы за такое почку продал».
О своей фэнтезийной стороне «Реверанс смерти» тоже не забывал. Над уличным рынком, откуда тянуло специями и горячей кукурузой, парили бумажные птицы-оригами. В одной из витрин оживший манекен шил себе платье. Время от времени на улицах попадались окошки с табличкой «Гильдия Авантюристов» — там брали поручения и суровые следопыты, и боевого вида леди, и стайки по-дорожному одетых подростков. Лаэрт поглядывал на них с любопытством и даже лёгкой завистью.
— Когда-то я и сам хотел стать Авантюристом, — поделился он.
Руби не стала спрашивать, что помешало — это было очевидно.
— Мне жутко нравилось представлять себя храбрым странником, — рассмеялся Лаэрт. — Этаким загадочным героем, который появлялся бы в самый отчаянный момент и всех спасал, а потом исчезал бы, так и не назвав никому своего имени.
— Да вы, оказывается, мечтатель, — ухмыльнулась Руби. — Знаете, никогда не поздно. Разве что безымянным остаться не получится: вас теперь в Танийской империи даже дети знают.
Улыбка Лаэрта стала рассеянной.
— У меня есть обязательства. Не только перед императором. Перед жителями поместья. Ребята полагаются на меня — я не могу просто исчезнуть.
Руби поскребла скулу.
— Может, оно и к лучшему? Спать под звёздами романтично только первые две ночи. А потом — боли в спине, простуженное горло и украденные штаны.
Лаэрт не сдержал смешка.
— Меня не перестаёт покорять ваш стиль мышления, мисс Фэй.
Этот фрагмент можно читать под музыку: HOYO-MiX — Ballad of Revelations. Ставьте на повтор
Руби открыла рот, но с ответом не нашлась. К счастью, ситуацию спас собор, белокаменные башни которого впервые выглянули из-за черепичных крыш. Руби сбавила шаг, вскинула голову, изучая вереницы арочных окон и изящных статуй, озарённых солнцем. Статуи изображали птиц — белых горлиц. Теперь, после ещё нескольких уроков у миссис Блейз, Руби знала, что они служат одним из символов Небесного Ансамбля.
У собора выступал юный жрец, кудрявые волосы которого украшал золотой венок. На вид ему было не больше двенадцати. Устроившись на складном стульчике, он перебирал струны арфы и чистым, высоким голосом выводил нежные ноты. Вокруг собирались зеваки и прихожане. Тощий мальчишка со вздёрнутым носом хотел кинуть жрецу монетку, но мама шлёпнула его по рукам. «Что я тебе говорила? Не бросай монеты на землю, а не то Ланиакея нас на весь год без денег оставит!» — шикнула она.
— А есть те, кто не верит в богов? — спросила Руби у Лаэрта.
— Боги время от времени появляются среди людей, так что в их существование верят почти все. А вот в их милость...
— Погодите. Боги появляются среди людей?
— Я сам видел, — кивнул Лаэрт. — Хотя после войны, говорят, их никто не встречал.
— После смерти Алракиса, — догадалась Руби. — Его что, убили люди?
Лаэрт повёл плечом.
— Можно и так сказать. Ну, — он остановился у подножия лестницы, которая вела к тяжёлым, обитым золотом дверям в собор. — Вот мы и на месте. Все вопросы сегодня на вас, мисс Фэй. Я здесь просто ваш сопровождающий.
Руби поставила ногу на первую ступеньку, но подниматься не стала, неуверенно покосилась на Лаэрта.
— Я буду рядом, — улыбнулся он. — О, и если позволите совет... Помните, я остановил вас вчера, когда вы расспрашивали Грейс? Не забывайте: людей нельзя подталкивать к нужным ответам. Любые их заминки, любое «не знаю» или «не помню» — это тоже зацепки. Мы не можем искажать их.
— А если я что-нибудь испорчу? — закусила губу Руби. — Я всё ещё ни черта не помню об этом мире.
В глазу Лаэрта мелькнула весёлая искорка.
— Постарайтесь не упоминать чёрта — и всё будет в порядке. В крайнем случае... проверим, как быстро мы бегаем.
— Это не смешно! — возмутилась Руби.
— Но вы всё же улыбаетесь, — мягко прищурился Лаэрт.
Не придумав достойного ответа, Руби взлетела по ступенькам и толкнула двери. Она так торопилась, что чуть не забыла напустить на себя кроткий вид — обязательный пункт их с Лаэртом плана.
Конец музыкального фрагмента
В соборе царила возвышенная атмосфера. Как и на улице, здесь звучали переливы арфы. Отражаясь от стен, они вплетали в свои ноты тихие разговоры прихожан и превращались в божественный хор, одухотворённый гимн, посвящённый не только Небесному Ансамблю, но и людям. А людей в соборе было немало. Переходя между статуями богов, они зажигали свечи и складывали руки в молитвах.
По левую руку от входа Руби увидела фреску. Чёрные и белые штрихи с вкраплениями серебра складывались в старинный рисунок молодой женщины. Облачённая в струящееся платье, она сидела на полумесяце, разведя в стороны руки — одну белую, другую чёрную. Над белой виднелся символ солнца, над чёрной — луны. Глаза у женщины тоже были разноцветными. Левый был белым, с чёрным зрачком, правый — наоборот. Ямочку между ключицами украшала восьмиконечная звезда. Звёзды парили и над волосами, складываясь в причудливый, неземной венок.
— Салас, богиня равновесия, — шепнул Лаэрт. Заглядевшись, Руби и не заметила, когда он подошёл. — А вон с той стороны — Нетар, верховный бог.
Руби проследила за его рукой. Нетара изобразили на противоположной стене — они с Салас будто смотрели друг на друга. Как и Салас, Нетар носил белое одеяние, ниспадающее до самых щиколоток. Его талию охватывал широкий тканевый пояс, а на шее поблёскивало ожерелье — осколок сапфира, встроенный прямо в стену. Длинные волосы развевались у Нетара за спиной. Он стоял, вытянув руку, словно отдавал приказ, а за его спиной белели расправленные крылья. Глядя в его глаза, отливающие в огоньках свечей тёплым серебром, Руби ощутила необъяснимый трепет — не то из-за его величия, не то от мысли, что этот бог, возможно, знал ответы на все её сокровенные вопросы. В том числе о пути на свободу от вымысла.
— Лаэрт?
Руби повернула голову. По лестнице, вдоль которой тянулись узоры с горлицами, спускался молодой мужчина в белоснежном одеянии. Руби моргнула: под взорами Салас и Нетара он и сам казался богом, сошедшим с одной из фресок. Но дело было не в могучем телосложении, не в ощущении великой силы. Нет — мужчина был бледным и болезненно худым, да ещё и хромал, опираясь на трость, чуть дрожащую под неверной рукой. И всё же у Руби не повернулся бы язык назвать его слабым. В его глазах, алых, как осколки рубина, пылал огонь, а в каждой чёрточке острого лица таилась решимость, способная ставить на колени города.
— Вот уж кого не ожидал увидеть! — сказал мужчина, наконец окончив спуск. Последний удар его трости эхом разнёсся по залу. — Я думал, ты умер.
— Ты же знаешь, что ложь — это грех? — отозвался Лаэрт. — Думал бы ты так, уже послал бы парочку своих проныр-жрецов в поместье.
— Как ты разговариваешь с верховным жрецом? — нахмурил брови мужчина. И тут же засмеялся. Смех у него был хриплым, как у вороны. Похоже, у него были повреждены голосовые связки. — Рад, что ты наконец здесь, старый друг. А если серьёзно, какими судьбами? Расследуешь что-нибудь?
Лаэрт покачал головой. Руби показалось, внимание священника — вернее, верховного жреца — было ему в тягость.
— Мисс Фэй попросила её сопроводить.
Жрец, спохватившись, отвесил лёгкий поклон.
— Наслышан. Моё имя Азраэль. Я верховный жрец Этернума.
Руби окинула его быстрым взглядом. Человек по имени Азраэль, несомненно, обладал огромной внутренней силой, но... «Не слишком ли ты молод для верховного жреца?» Впрочем, не стоило забывать, что «Реверанс смерти» был игрой. Привлекательность персонажей была здесь важнее логики. Азраэля сложно было назвать привлекательным, но внимание он притягивал будь здоров — то ли из-за трости, то ли из-за пепельных волос, то ли из-за того самого пламени в глазах.
— Рада знакомству, ваше святейшество.
— Нетара ради, отбросьте эти титулы. Чем могу служить?
Руби смущённо кашлянула.
— Я... хотела помолиться. Но не помню, как это правильно делается.
— Хм, — Азраэль окинул Руби взглядом. — С учётом вашей проблемы было бы уместно обратиться к Алракису, богу памяти. Но он, увы, покинул наш мир. Молитвы ему теперь требуют особого ритуала.
— Он же мёртв, — пробурчал Лаэрт. — Или у него заместитель есть?
Азраэль посмотрел на него так, будто Лаэрт вбежал в собор с метлой и начал с безумными криками распугивать прихожан. Руби тоже удивилась. Лаэрт всегда выбирал слова и сам просил не богохульничать — а теперь Алракис, казалось, лично плюнул ему в душу.
— Друг мой, — сказал Азраэль. — Тебе стоит чаще посещать церковь.
— Зачем? — скрестил руки на груди Лаэрт. — Замаливать грехи прошлого?
Руби рискнула коснуться его плеча.
— Господин Лаэрт.
Он вздрогнул, отвёл глаза. Руби сдвинула брови: в мелодии Лаэрта появились незнакомые ноты. Холодные, резкие, они напоминали скрежет металла о металл.
— Прошу простить.
Взгляд Азраэля смягчился.
— Я понимаю. И не сержусь. Отвечая на твой вопрос... Пускай физически Алракис мёртв, он всё ещё слышит людские молитвы. Нужно лишь правильно возносить их. Пойдёмте, — сказал он уже Руби. — Моя жена, Делайла, поможет вам с ритуалом. И со всем, о чём вы захотите поговорить.
— Делайла теперь твоя жена? — спросил Лаэрт.
— Ты много чего пропустил, — улыбнулся Азраэль. — А жаль. Мы с Делайлой никогда не собирались вычёркивать тебя из своей жизни. Да, наша судьба сложилась так, как сложилась. Но разве правильно винить в этом друг друга?
Вопрос был риторическим: не дожидаясь ответа, Азраэль развернулся. Его трость снова застучала по полу. Руби подождала, пока он отойдёт подальше, и придвинулась к Лаэрту.
— Что на вас нашло?
Лаэрт зарылся пальцами в волосы.
— Простите.
— Это не ответ.
Не глядя на неё, Лаэрт зашагал за Азраэлем. Судя по походке, он с трудом подавлял желание сорваться на бег.
— Долгая история.
— У вас все истории долгие.
Лаэрт не ответил. Руби вздохнула, но настаивать не стала. Она и без того чувствовала себя неуютно: сквозь привычный облик Лаэрта снова проступил незнакомец. Эриданец, прятавший в каждом шкафу своего поместья по гигантскому скелету.
Азраэль провёл их через весь собор в небольшой зал, где царила благоговейная тишина — такая, что любой шорох казался в ней оглушительным. На стене золотился огромный циферблат. А под ним, сложив руки в молитве, стояла высокая женщина. Её густые тёмные волосы были собраны в пучок, а на смуглом лице танцевали отблески свечей. Выразительные черты и вздёрнутые уголки глаз придавали ей сходство с кошкой — той самой, что гуляет сама по себе и в точности знает, где найти самое тёплое место. Заслышав посетителей, женщина повернула голову, и Руби разглядела у неё над губой родинку.
— Азраэль, — сказала она. Голос у неё оказался грудным, глубоким. — Ты привёл сегодня неожиданных гостей. Здравствуй, Лаэрт. Добро пожаловать в собор, мисс Фэй.
— Здравствуй, Делайла, — ответил Лаэрт — всё с той же неохотой.
— Вы знаете моё имя? — притворно удивилась Руби.
Разумеется, Делайла знала её имя. Они с Лаэртом позаботились об этом ещё на похоронах.
Делайла улыбнулась.
— Это нетрудно. О вас сейчас говорит весь город. Чем могу помочь?
Руби повторила то же, что говорила Азраэлю.
— О, мисс Фэй, — приложила ладонь к сердцу Делайла. — Мы все сочувствуем вашей ситуации. И вашей потере, конечно. Обычно я провожу ритуалы поклонения Алракису в строго отведённое время, но ради вас, думаю, и сами боги готовы сделать исключение.
Она протянула ладонь. Руби взглянула на неё с сомнением. Касаться чужаков ей не хотелось. Она пришла в собор за информацией, а не за тем, чтобы подслушивать души местных жрецов. Но что поделать? Любишь двигаться по сюжету — люби и превозмогать.
Одарив Делайлу неуверенной улыбкой, Руби приняла руку. Мотив Делайлы оказался чарующим — прям музыкальное сопровождение к «Тысяча и одной ночи». Закрыв глаза, Руби могла бы легко представить и заклинателя змей, и пряный чай в глиняной кружке, и перестук браслетов на смуглых запястьях. Мелодия так и манила пуститься в пляс. Но не по-вайренски бойкий — неспешный, магический, ритуальный. Это была музыка песков. Трескучего жара, пропахшего благовониями. Струящихся тканей и ядовитых кинжалов, спрятанных в разноцветных складках.
Это была музыка, которая никак не соответствовала жрице из Этернума.
Делайла улыбнулась и, бережно стиснув пальцы Руби, потянула её за собой, к неприметному коридору с белыми стенами.
— Азраэль.
Он понял без слов, подцепил тростью крышку сундука, который ютился неподалёку от алтаря. В сундуке обнаружились плащи с глубокими капюшонами — тоже белые.
— Мы с вами пройдём по часовой стрелке, — сказала Делайла.
— Что это значит?
Делайла издала тихий смешок, повернула голову к Лаэрту, словно легонько упрекала его в недостатке у Руби образования.
— Вы ведь знаете, что каждый бог Небесного Ансамбля покровительствует своему часу? И я говорю не только об обычных часах. Наш мир зародился, когда верховный бог Нетар бросил вызов первозданному хаосу. Это была точка отсчёта. Полночь длиной в целую эпоху. Мы называем её Часом Перехода — от хаоса к порядку, от «ничто» к «всё».
— Циферблат, — осознала Руби. — Двенадцать богов, двенадцать делений на часах... Двенадцать эпох, которые переживает мир. А мы в какой?
Делайла повела рукой, и Азраэль подал Руби плащ.
— Нам посчастливилось жить в эпоху милостивой Ланиакеи, которая одаривает нас достатком. Это самый пик Золотого Часа.
— Девятого, — подсказал Лаэрт.
Руби взглянула на циферблат.
— А что случится, когда снова наступит полночь?
— Быть может, крах всего. А может, и перерождение, — ответил Азраэль. — Мы не знаем, что лежит за полным оборотом часовой стрелки, но молимся Небесному Ансамблю о милости.
— Понятненько, — тихо сказала Руби. — Спасибо за экзистенциальный ужас.
Она успела заметить, как на лице Лаэрта мелькнула усмешка.
— Алракис — хранитель третьего часа, Часа Пепла, — привлекая внимание, Делайла чуть крепче сжала её локоть. — Поэтому мы с вами пройдём по коридору, который соответствует третьему часу. Как я и говорила. По часовой стрелке.
В самом деле: коридор, к которому Делайла подвела Руби, лежал строго по правую руку от циферблата. Как если бы был огромной часовой стрелкой, указывающей на цифру три.
— Что мне нужно делать? — спросила Руби.
Делайла высвободила плащ из её рук, сама набросила его ей на плечи.
— Взывать к глубинам вашей памяти. Вы забыли — но ваше подсознание помнит. Потому что помнит Алракис. А память Алракиса вечна. Считайте, что с каждым шагом вы всё дальше отстраняетесь от своего физического «я» и погружаетесь в «я» духовное, свободное от любых оков.
— Ага... — растерянно отозвалась Руби.
— Не бойтесь, — улыбнулась Делайла. — Я буду с вами. И потом, этим же путём проходило множество людей.
Руби почуяла шанс.
— Прям-таки множество? Что, даже сам император?
— Бывало, — подал голос Азраэль. — Хотя они с наследным принцем редко появляются в соборе. А вот её величество императрица...
Делайла задумчиво кивнула.
— Не припомню, чтобы она хоть раз пропустила церемонию.
— Ого. Как же часто вы её проводите?
— Каждое воскресенье, — ответила Делайла. — Как вы могли догадаться, в три часа.
Она мягким, но непреклонным движением набросила на голову Руби капюшон. Он оказался настолько глубоким, что закрыл добрую половину лица. Пришлось его придержать. Делайла жестом дала понять, что на время церемонии капюшон нужно будет опустить.
— Любые места, где концентрируется столько воспоминаний, становятся для Алракиса источником невероятной силы. Быть может, он даже сумеет вернуть вам память.
— Но как? Он же умер.
— Алракис — бог памяти. Он жив, пока мы о нём помним.
Лаэрт, сложив руки на груди, вздохнул. Едва слышно, но Делайла заметила — и повернулась к нему.
— Может, тоже поучаствуешь? Многие проходят через этот ритуал, чтобы найти в себе силы примириться с воспоминаниями.
— Я давно примирился, Делайла. Сочувствие богов мне не нужно.
— Как насчёт облегчения?
По лицу Лаэрта прошёл спазм. Ответил он не сразу. Его взгляд, какой-то опустевший, скользнул по коридору. Сначала Руби никак не могла взять в толк, почему он смотрит так, будто увидел стаю призраков. Потом до неё дошло: в коридоре бушевали эмоции. Люди приносили сюда страхи, боль, невозможные надежды. То, что становилось для Алракиса силой, било Лаэрта под дых. Концентрация чувств здесь была такой, что он видел их невооружённым глазом. И не мог спрятаться, просто надев перчатки.
Руби протянула руку, но так и не решилась его коснуться.
— Я постою здесь, — сказал наконец Лаэрт.
Делайла приоткрыла губы, но тут вмешался Азраэль:
— Не надо.
Руби украдкой на него взглянула. Азраэль казался спокойным, и всё же отказ Лаэрта явно его опечалил. Но не из-за церемонии. Нет — похоже, Азраэль знал причину. Знал про дар.
А значит, был для Лаэрта не просто «знакомым».
— Мы подождём, — добавил Азраэль.
— Ты-то зачем остаёшься? — вздохнул Лаэрт.
— Чтоб ты не скучал, — ухмыльнулся Азраэль. — Тем более после стольких лет нам есть что обсудить, тебе так не кажется?
Лаэрт ничего не сказал. Идея говорить с Азраэлем по душам не привела его в восторг, но он, похоже, сдался.
— Мисс Фэй?
— Не волнуйтесь, — попросила Руби. — Я ведь уже говорила, вам необязательно меня защищать. И вообще, это же просто коридор. Приключение на пять минут. Что может пойти не так?
Глаз Лаэрта сощурился — он слабо улыбнулся.
— Вам порой хватает и пяти секунд.
Азраэль задержал на нём долгий взгляд. Руби спохватилась: у верховных жрецов наверняка хватало дел, так что злоупотреблять их временем не стоило. Она спешно поравнялась с Делайлой, и та снова протянула руку.
— Не бойтесь, — повторила она.
Руби хотела заверить её, что не боится, но слова застряли в горле.
— Почему императрица так любит эту церемонию? — спросила она вместо этого.
— Она как-то сказала мне, что не хочет забывать деяния императора, — ответила Делайла. — Что бы это ни значило. А теперь, пожалуйста, соблюдайте тишину. Помните: вы не должны отпускать мою руку или оборачиваться.
Руби перестала держать капюшон. Когда на глаза упала мягкая ткань, Делайла крепче обхватила её ладонь — и потянула между стен, хранивших отголоски чужих чувств и воспоминаний. Секунд десять они шли молча. Затем сквозь восточный мотив Руби расслышала вдох, за которым последовала протяжная чистая нота. Это пела Делайла. Нота гармонично вплелась в мелодию её души. Сливаясь воедино, они гипнотизировали, вводили в состояние где-то на границе между сном и явью. Руби провалилась в транс, утратила ощущение собственного тела. Она двигалась так, будто была частью первобытного танца — не танцором, а потоком энергии, направляемым медленными, плавными жестами шамана.
Пытаясь вернуть чувство пространства, она отвела в сторону руку, скользнула пальцами по шершавой стене. В голове заиграли десятки мелодий. Словно кто-то разом включил несколько колонок. Руби закусила губу. Теперь она понимала, почему Лаэрт не хотел идти. Мелодии пытались перекричать друг друга, с надрывом рассказывали истории потерь и сожалений. Хотелось зажать уши руками, броситься назад, белой горлицей вырваться на свободу от чужих историй — но вместо этого Руби всё глубже погружалась в музыку.
Она искала конкретную партию.
И она её услышала. Тот же мотив, который звучал в воспоминании, там, где леди Лавиния встречалась с ловеласом. Ещё в ночь пробуждения дара Руби подумала, что слышала их совместную мелодию. Саундтрек, который мог бы называться «Тайная любовь под вишнями». И теперь теория подтверждалась.
«Они были здесь. — Сердце Руби билось так часто, что она с трудом слышала собственные мысли. — Вместе. Они проходили этот коридор».
Она с трудом сдержала искушение обернуться на Лаэрта. Надо копать дальше. Может, получится расслышать мысли Лавинии и ловеласа? Это ведь, как ни крути, музыка души. Руби сосредоточилась, постаралась отделить мелодию от остальных. Сначала у неё это получалось. Мелодия стала громче, отчётливее, в ней даже зазвучали слабые шепотки. Но потом на смену пришли помехи. Как если бы внутреннее радио Руби сбилось с правильной частоты. Чем сильнее она вслушивалась, тем громче становился статический шум. И тем быстрее нарастала пульсация в висках, которые вдруг сдавило обручем напряжения.
Руби отняла руку от стены, потёрла лоб. Это не помогло. Шум никуда не делся. Голову теперь от каждого шага пронзало до самого затылка. Руби стиснула зубы, опустила глаза — и вдруг обнаружила, что вместо Делайлы держится за ручку двери.
Короткий миг — и всё вернулось в норму. Делайла снова шла впереди. Руби помотала головой, прогоняя шум помех. Лаэрт предупреждал не заигрывать с даром. Может, она переборщила и теперь ловит глюки?
— ...я должна была...
Руби вскинула голову, пытаясь хоть как-то рассмотреть Делайлу из-под капюшона.
— Что, простите?
По коже пошли мурашки: Делайла продолжала петь. И не прекращала с тех пор, как они с Руби пошли по коридору.
— ...я не жду... по-другому... теперь ты...
Руби замедлила шаг, обернулась — и в этот момент пространство раскололось. Коридор, огни свечей, силуэты Лаэрта и Азраэля, оставшихся позади — всё пошло трещинами. В разные стороны брызнули осколки. А когда они осыпались на пол, ставший вдруг безукоризненно белым, Руби обнаружила себя в Юнити.
— А...
Она даже не успела додумать: незримая сила ухватила её за шиворот и потащила за собой, в распахнутую дверь.
Руби очутилась в комнате. Она сразу узнала её: комната не имела к «Реверансу смерти» никакого отношения. Это был просторный зал, в окнах которого играли огни ночного города. В углу ютились кресло-качалка и забитый книгами стеллаж. А посередине стояло старое фортепиано. То самое, на котором Иан когда-то играл «Лунную сонату».
Это была комната родителей.
Комната, в которой Руби видела Иана в последний раз.
Этот фрагмент можно читать под музыку: The Newton Brothers — I Want to Wake up So Badly. Ставьте на повтор
Спиной к Руби стояла женщина. Свет вывески за окнами очерчивал её фигуру алым ореолом, отчего она казалась демоном, который только шагнул в квартиру из геенны огненной и ещё не успел остыть. Женщина держала в руке нож. Но Руби узнала её не по ножу, а по спутанным чёрным кудрям. Этим ненавистным кудрям, сквозь которые — она хорошо помнила это — просвечивали безумные глаза.
С ножа капала кровь. Её вереница тянулась к фортепиано, но Руби не осмеливалась туда посмотреть. Она знала, что увидит. Кого увидит.
Она развернулась, дёрнула ручку двери. Дверь не поддалась. Руби ударила её кулаком. Дверь даже не содрогнулась. Тогда Руби ткнулась в неё лбом и, зажмурившись, прошептала:
— Выпусти меня.
Дверь не шелохнулась. Каждую чёрточку на лице Руби свело судорогой. Глаза закололо, но заплакать она не смогла — всё внутри вдруг обернулось выжженной пустошью. Кошмар, от которого она бежала, догнал. И теперь, набросив на шею поводок, тянул к себе. В свои удушливые, разъедающие объятия.
— Пожалуйста... Отпусти.
Юнити осталось безучастным.
За спиной было тихо. Руби чувствовала: без неё сцена не начнётся. Наверное, всему виной был ритуал Делайлы. Он пробудил воспоминания — но не те, которые хотелось. И теперь Юнити терпеливо ждало, когда Руби посмотрит эпизод собственной предыстории. Как если бы она не проигрывала его в своей голове тысячу раз.
Выпустив воздух сквозь сжатые зубы, Руби медленно повернулась, и ход времени возобновился. Кровь снова закапала с ножа на пол.
— Я должна была, — сказала Нейра.
Ответом ей послужил слабый смешок.
— Я не жду, что ты меня простишь, — тряхнула волосами Нейра. — Но понять ты должен. Только так... можно положить всему этому конец. Я не могла по-другому.
Руби шагнула вперёд. В этот раз она была не участницей воспоминания, а невидимым наблюдателем. Будто... играла в свою же жизнь. И теперь смотрела кат-сцену, за которую ненавидела и разработчика, и его чёртову игру.
У фортепиано сидел человек. Его чёрные волосы прилипли ко лбу — его била лихорадка. Всю правую половину лица заливала кровь. Она же багровым цветком распустилась на левом боку. Иан пытался дышать, но его вдохи были рваными, судорожными, а взгляд синих глаз, неестественно ярких даже в темноте, понемногу терял осмысленность. Тем не менее, он держался в сознании. Во многом ради Руби — Руби из воспоминания, которая пряталась за стеллажом.
— «Понять»? — хрипло переспросил он. — Я давно перестал понимать тебя, сестра.
Нейра опустилась на корточки, стала задумчиво поигрывать ножом.
— Но всё равно называешь сестрой.
По сухим губам Иана скользнула усмешка.
— Зря, наверное. Но... мы ведь и правда когда-то были семьёй. И я всё ещё помню времена, когда нам было неплохо вместе.
— Тебе было неплохо, — качнула головой Нейра.
— Мы могли найти другой путь. Если бы ты только... — Иан замолк: с каждой секундой ему становилось всё труднее говорить. — Теперь ты наконец получила, что хотела. Ты... счастлива?
Нейра посмотрела за окно. Её губы сжались в тонкую нить, а в глазах вспыхнули огни, которые могли бы гореть во владениях самого дьявола. Вместо ответа она покачалась взад-вперёд, подбросила нож, перехватила его за кончик лезвия.
— Сколько ты бегал от меня? Лет тринадцать? Ты был нужен остальным. Они умирали с твоим именем на губах — а ты так и не пришёл к ним.
Голова Иана стукнулась о фортепиано. Усмешка стала горькой.
— Что поделаешь. Вот такой вот я трус.
Нейра перевела взгляд на него.
— Ты что-то от меня скрываешь.
Руби невольно обхватила себя руками. Она до сих пор помнила, как после этой фразы сильнее вжалась в стеллаж и начала молиться всем известным богам, чтобы Нейра её не заметила.
— Не осталось у меня того, что можно было бы скрывать. Ты должна это знать. Ты забрала всё своими руками.
Нейра хмыкнула и на долгое время замолкла. Иан продолжал ловить короткие вдохи. От боли по его лицу скатывались мокрые дорожки, но он не позволял себе ни единого всхлипа. Был сдержан до последнего. Руби помнила, как из-за этого даже верила, что у него есть план. Что появление Нейры — просто шутка, а кровь на полу — томатный соус, как в съедобных пауках Кло.
Но именно тогда у Иана впервые в жизни не было плана.
— Ты ненавидишь меня? — спросила Нейра.
Иан ответил не сразу.
— ...Да.
Она закрыла глаза.
— Не волнуйся, братик. Я всё исправлю. Построю наконец мир, о котором мы мечтали. Чистый... и справедливый.
Несмотря на боль, Иан рассмеялся — с горечью, со злостью. Гнев придал ему сил, и он заговорил чуть громче и быстрее.
— Ты совсем не осознаёшь, что происходит, да? Ты уже никогда ничего не построишь. Эхо твоих действий станет вечной взрывной волной. Сколько бы этажей ты ни возводила в своём идеальном дворце, они будут рушиться — снова и снова. Ты можешь забыть, Нейра. Но нанесённые тобой раны не перестанут кровоточить. И однажды ты захлебнёшься в этой крови.
Нейра сдвинула брови.
— Ты угрожаешь мне?
— Предупреждаю, — ответил Иан.
Руби попыталась отвернуться — но время опять остановилось. Пришлось смотреть дальше. Тело сковало ужасом. Руби знала: момент близок. Она хотела быть сильной. Хладнокровной. Изучить сцену, как воспоминание Фэй, найти зацепки, чтобы потом, в реальности, отыскать Нейру и призвать её к ответу. Или хотя бы сесть рядом с Ианом, коснуться, пусть и без возможности ощутить этот контакт, его руки. В этот раз... не бросать его у ворот смерти в одиночку.
Но, как и тогда, она пряталась от взора Нейры и не могла заставить себя выйти под это пылающее око вывески за окном.
— Ты думаешь, что всё закончилось, — продолжил Иан. — Но на самом деле всё только начинается. И на мой взгляд, лучше уж умереть, чем жить так, как предстоит тебе.
Глаза Нейры сверкнули — а вместе с тем сверкнул и нож в её руках. Руби открыла рот, подалась вперёд, но не смогла ни закричать, ни вмешаться. Нож легко вошёл в сердце Иана. В то самое сердце, в биение которого Руби так любила вслушиваться маленькой, когда Иан носил её на руках и показывал звёзды. Его глаза угасли. Последний вздох всколыхнул пряди волос нависшей над ним Нейры. Рука, которая всё это время обессиленно лежала на полу, на миг дёрнулась, словно Иан надеялся силой воли вытолкнуть лезвие, воспротивиться смерти, обратить её в ничто.
Но ночь уже увела его в свои владения — за край, где не было видно звёзд.
Ноги подвели. Руби опустилась на колени. Стало холодно. Она обняла себя за плечи, но это не помогло. Если уж на то пошло, прикосновение к собственной коже казалось невыносимым. Хотелось просто... рассыпаться. Перестать быть. Или, может, сжечь Юнити дотла — за то, что заставило проходить через это снова. Нет. Не Юнити. Нейру. Всё это — из-за Нейры. Она должна заплатить.
Она должна заплатить.
Руби подняла голову. В лицо ударил свет вывески, от темноты в глазах ставший багровым. Долю секунды Руби бездумно всматривалась в него — а затем из груди наконец вырвался крик. Она метнулась к Иану, вытащила окровавленный нож и яростной пантерой бросилась на Нейру.
Нейра не заметила. Она просто развернулась к двери, и Руби пролетела насквозь, так и не сумев нанести удара.
Потеряв равновесие, Руби распласталась по полу, вскинула голову, зашарила руками в поисках обронённого ножа. Но нож уже вернулся к Нейре. В реальности Руби на неё не нападала. Она пряталась за стеллажом — и дрожала, не смея издать ни звука. Поэтому Нейра убила Иана. Поэтому она ушла, так и оставшись безнаказанной. А Руби осталась жить дальше. Жить — и помнить тот день, когда она не спасла брата.
— Нейра! — рыкнула Руби.
Та остановилась в проходе, обернулась. Её глаза скользнули к телу Иана.
— Я всё исправлю, — повторила она со странной дрожью в голосе — не то горестной, не то безумной. — Я построю... наш идеальный мир.
Вдруг по её телу прошла череда помех. Глаза Руби расширились: сквозь черты Нейры проступило лицо Ренеи. Зелёное бархатное платье, которое было слишком велико для такого исхудавшего тела. Помутнённый взгляд — но сверкающая корона в хаотичных чернильных кудрях. И всё тот же нож, с которого на пол капала кровь Иана.
Ещё одна волна помех — и всё вернулось в норму. Отвернувшись, Нейра толкнула дверь и растаяла в белизне Юнити.
Некоторое время Руби просто сидела и, не моргая, смотрела за порог. Она не видела, что лежит за ним, как не видела ни алых отсветов на стенах, ни капель крови на полу. Перед глазами до сих пор стояло лицо Нейры. Эти сжатые губы, эти узкие, почти змеиные зрачки. Эта уверенность в своей правоте, высеченная в каждой чёрточке её острого лица. И наконец...
Я построю наш идеальный мир.
Из груди вырвался сдавленный стон. Пошатываясь, Руби поднялась. «Обернись, — молила одна сторона сознания. — Посмотри на него. Побудь с ним — хотя бы сейчас». А другая шептала: «Никогда».
И Руби, сглотнув слёзы, быстрым шагом пересекла порог.
Но вместо того, чтобы оказаться в коридорах Юнити, она провалилась во тьму — и падала, падала, падала... До тех пор, пока над головой не забрезжил едва различимый свет. Сквозь полуприкрытые веки Руби безучастно наблюдала, как он становится ближе. Пытался ли он спасти её — или хотел сжечь дотла? На самом деле Руби задумалась об этом скорее по привычке. Ответ её не интересовал.
Она закрыла глаза и приготовилась отдаться мраку.
Нет. Игра не окончена. Не сдавайся!
Изумлённая этой вспышкой, озарившей вдруг угасающий разум, Руби распахнула глаза — и успела увидеть, как свет окутал её. Словно заключил в объятия.
А потом она очнулась.
Конец музыкального фрагмента
Этот фрагмент можно читать под музыку: BigRicePiano — A Spring's Promise. Ставьте на повтор
Первым делом она увидела лицо Лаэрта. С таким выражением впору было играть Гамлета — казалось, Лаэрта беспокоили сразу все вопросы бытия. Подперев подбородок рукой, он смотрел за окно. Лучам света тоже хотелось поучаствовать в его размышлениях, так что они искрились в его волосах и даже пытались зажечь в глазу собственное солнце.
Руби закусила губу. Ей ужасно хотелось коснуться его, услышать успокаивающий мотив его души — но она заставила себя удержать руку на одеяле. Всё внутри до сих пор дрожало и переворачивалось. Она бы ни за что не стала обременять Лаэрта чувствами, которые всколыхнуло Юнити.
Лаэрт, похоже, заметил её пантомиму, потому что повернул голову — и тут же изменился в лице.
— Как вы себя чувствуете?
Руби приподнялась на локтях. Она очутилась в скромной комнатушке с уютной кроватью, парой шкафов и белыми занавесками, от которых пахло свежестью. Над кроватью висел уже знакомый золотой циферблат, только не такой огромный, как у алтаря. А больше в комнате ничего не было. Значит, они с Лаэртом до сих пор были в соборе.
— Я... — рассеянно начала Руби.
Она не знала, как отвечать. С одной стороны, она не могла рассказать Лаэрту про свой кошмар. С другой, ей не хотелось врать. Она и без того лгала ему достаточно. И вообще, сейчас она как никогда нуждалась в его совете. Или какой-нибудь шуточке, которая помогла бы сбросить напряжение, опутавшее сердце ядовитой змеёй.
Подобрать слова Руби не успела: дверь приоткрылась, и в щёлке мелькнул обеспокоенный Азраэль.
— Вы очнулись! — воскликнул он — и тут же протиснулся в комнату.
Спустя пару секунд дверь открылась снова.
— Вы очнулись! — воскликнула Делайла с той же интонацией, что и Азраэль — но в комнату не протиснулась, а ворвалась, как ураган, решивший задать Руби хорошую трёпку. Правда, вместо трёпки она сложила руки в молитвенном жесте. — Слава богам!
— Слава Лаэрту, — поправил Азраэль с усмешкой.
Лаэрт продолжал молча смотреть на Руби.
— Что случилось? — спросила она — в первую очередь у него, потому что Азраэль с Делайлой были слишком взволнованы и наверняка начали бы городить всякую божественную чушь.
— Это из-за меня, — сказала Делайла.
— Ты отвечаешь не на тот вопрос, — устало вздохнул Лаэрт. — Вы проходили через коридор — а потом вдруг упали без сознания. Никто не понял, что произошло. Наверное, ритуал не предназначен для людей с амнезией. Может, чрезмерная нагрузка на сознание. А может, Алракис мстит людям за то, что они заставляют его работать даже после смерти.
Азраэль, который как раз подошёл к кровати, легонько шлёпнул его по затылку книжкой — чем-то вроде Священного Писания, только на лад «Реверанса смерти», с циферблатом и белой горлицей на обложке.
— Имей совесть, не богохульствуй в соборе.
— Я просто строю теории, — прикинулся невинным Лаэрт.
Азраэль закатил глаза.
— Мы даже спохватиться не успели, а этот сумасшедший уже бросился к вам, — сказал он Руби.
Руби перевела взгляд на Лаэрта. Он сделал вид, что заинтересовался книгой в руках Азраэля. Смущался своей реакции, что ли? Или, может, боялся, что Руби вспомнит о его даре — и сразу начнёт жалеть? Она не жалела. Разве что чуть-чуть. Но гораздо больше уважала и разрывалась от желания его обнять. Лаэрт пришёл на выручку, даже несмотря на то, что проходить через коридор было для него всё равно что бунтовать против самого себя.
— А потом, — Азраэль тростью почесал лоб, — он попросил его вырубить.
— Что? Зачем? — изумилась Руби.
— Вот и я то же самое спросила, — сказала Делайла.
Руби опять предприняла попытку перехватить взгляд Лаэрта. Он теперь с преувеличенным интересом рассматривал потолок.
— Похоже, из-за ритуала вы погрузились слишком глубоко в недра своего разума. Мы не могли привести вас в чувство. Кто-то должен был вас вытащить.
— У нас вообще-то был ритуал и на такой случай, но Лаэрт весьма красноречиво дал понять, что в гробу он видел наши ритуалы, — добавил Азраэль.
— Азраэль! — осадила Делайла. — Ты-то не богохульствуй.
— Это всё Лаэрт. Он появляется в моей жизни — и я сразу начинаю богохульствовать.
— Я сейчас потеряю смысл слова «богохульство»! — вмешалась Руби, пока разговор не превратился в обмен шпильками. — Что случилось дальше?
— А дальше я вас вытащил, — сказал Лаэрт. — Конец.
— И вы говорите об этом так просто?
Лаэрт повёл плечами. Руби прищурилась. Она догадывалась, что произошло. Дар Лаэрта не просто считывал эмоции — он позволял соприкасаться с сознанием. Как там говорила Делайла? Ритуал поклонения Алракису освобождал от «оков физического тела». Именно это Лаэрт и сделал. Освободился от оков физического тела — просто более прозаичным и быстрым способом. А потом нащупал сознание Руби и вернул его в тело. Прямиком из Юнити. Тот свет, который она видела...
Неужели так её разум интерпретировал вмешательство Лаэрта?
Кончики ушей покраснели. Руби ещё раз посмотрела на Лаэрта — теперь уже другими глазами. Он изучал узоры на одеяле.
— Спасибо, — сказала Руби.
Он кивнул. Затем, не выдержав, всё же взглянул на неё. Его глаз смотрел мягко, с немым, но трепетным вопросом: «Как вы?»
— Я в порядке, — заверила Руби. — Теперь уже всё хорошо.
— Ясно, — тихо сказал Лаэрт.
Не поверил.
— Вы можете задержаться у нас, сколько пожелаете, — сказала Делайла, приблизившись к кровати. — Пока не почувствуете себя лучше. Произошедшее — моя вина, и если я могу как-то искупить её...
— Всё в порядке, — прервала Руби. — Не нужно волноваться, правда! Вы ни в чём не виноваты. Наоборот, пытались помочь.
— Но ваша память... — вздохнула Делайла.
Руби повернула голову к Лаэрту и чуть улыбнулась. Воссозданное Юнити прошлое пока не желало убираться из памяти, но здесь, среди персонажей «Реверанса смерти», немного потускнело.
— Ничего, — сказала Руби. — Буду довольствоваться тем, что у меня есть сейчас. К счастью, я точно знаю, что могу за это держаться.
Лицо Лаэрта удивлённо вытянулось — а потом он улыбнулся в ответ. Так искренне, как никогда прежде. Словно лучам света всё же удалось зажечь в нём солнце. Но не в глазу, а прямо в сердце.
— Рады это слышать, — кивнул Азраэль.
— Вы как, хотите отдохнуть? — спросил Лаэрт. — Я могу доделать оставшиеся на сегодня дела и вернуться за вами через пару часов.
— Ни за что, — ответила Руби. — Даже не думайте заниматься без меня самым интересным.
Лаэрт усмехнулся.
— Только если обещаете больше не падать в обмороки.
— А вы обещаете, что вас никто не подстрелит?
— Подло, мисс Фэй, подло. Конечно, не обещаю.
— Так что же? Сворачиваем расследование, возвращаемся домой?
— Поехали. Следующий поезд через полчаса.
— Как думаешь, — шепнул Азраэль Делайле. — Если оставить их одних, они закончат к утру? Или так и будут подтрунивать друг над другом?
— Мы всегда можем пойти и проверить, — шепнула Делайла в ответ.
Лаэрт повернулся к ним.
— По дороге заодно приглядите за Ренеей.
Азраэль опять хохотнул с хрипом — ни дать ни взять белая ворона. Отсалютовав тростью, он следом за Делайлой направился к выходу, но у дверей остановился.
— Я рад, что ты снова с нами, Лаэрт. За Ренеей мы понаблюдаем, уж не волнуйся. И помни: мы всегда будем на твоей стороне.
Лаэрт вздохнул.
— Я просто один раз попросил меня вырубить.
— Такое попросишь только у хорошего друга, — ухмыльнулся Азраэль.
— Может быть, — после недолгого молчания ответил Лаэрт. — Хорошо. Убедил. Давай попробуем сначала. Возьми как-нибудь выходной от своих возвышенных дел, и давай, чёрт возьми, выпьем, как в старые добрые.
Ухмылка Азраэля смягчилась. Он кивнул.
— До свидания, мисс Фэй.
— До скорой встречи, — добавила Делайла.
Дверь за ними закрылась. Руби с любопытством взглянула на Лаэрта. Она всеми силами старалась сосредотачиваться на нём, высекать в памяти каждую его черту — всё, лишь бы вытолкать оттуда образ Иана. Нож... Безумные глаза... Кровь на полу...
Она спешно спустила ноги с кровати, с преувеличенной бодростью потянулась.
— Вы решили рассказать Азраэлю и Делайле про расследование?
— Мы были друзьями. Когда-то давно. Несмотря на прошедшие годы, я всё ещё верю им. А ещё знаю, что они оба достаточно умны и могут подметить важные детали. Азраэль цепкий, а Делайла — быстрая. Они хорошие союзники.
— Почему вы говорите так, будто пытаетесь оправдать своё решение?
Лаэрт поднялся, бросил взгляд на циферблат. С тех пор, как Руби очнулась, стрелки не сдвинулись ни на дюйм и по-прежнему показывали пять часов.
— Да. Наверное, пытаюсь. — Лаэрт качнул головой и повернулся к Руби. — Вы уверены, что готовы идти?
— С меня на сегодня хватит божественности.
Лаэрт подал руку. Руби взглянула на его ладонь. Если он всё равно соприкасался с ней сознанием... есть ли смысл избегать контакта? Он уже видел её чувства. А не спрашивал, наверное, только из вежливости. Понимал, что она пока не готова об этом говорить.
«Жалко, что момент, когда я буду готова, не сможет наступить в этом мире никогда».
Выдохнув, Руби приняла руку. Ничего особенного не случилось. Перчатки Лаэрта приглушали его мелодию, превращали её в едва уловимый фоновый шум, который легко бы перебила городская суета. А значит, и для Лаэрта чувства Руби притупились. Они всё же могли касаться друг друга без страха навредить.
— Куда мы пойдём теперь? — спросила Руби.
Помогая подняться, Лаэрт притянул её к себе, но быстро отпустил и сделал шаг к двери.
— В хранилище, откуда забрали Печать Повиновения Мина. Попробуем подступиться к убийце с той стороны, где он оставил самый яркий след.
— Но в хранилище могут работать сообщники убийцы, — заметила Руби. — Кто-то же допустил, чтобы Печать изъяли. Мы ведь даже говорили о том, что убийца работал в сговоре с имперской стражей.
— Именно поэтому, — усмехнулся Лаэрт, — мы поговорим с проверенным человеком.
Он взялся за ручку двери.
— Думаю, пришла пора познакомить вас с бывшей жительницей поместья. Ариэль.