До встречи в день моей смерти

Этот фрагмент можно читать под музыку: Lorien Testard & Alice Duport-Percier — Alicia. Ставьте на повтор

Лаэрт знал: эта битва была последней.

В воздухе до сих пор кружили хлопья пепла — отголоски пожара, что бушевал здесь минувшей ночью. Пахло гарью и железом. Ветер злился, пытался унести запахи прочь, но они въелись в землю. Нет. В саму ткань мироздания. Гарь и железо — вот два столпа, которым с этого момента предстояло держать руины павшего Эридана.

Сжимая кинжал, Лаэрт стоял над юношей, которого минут пять назад вытащил из-под груды обожжённых тел. Юноша был без сознания. Лаэрт рассматривал его с долей зависти: он был крупным, мускулистым. Настоящим атлетом. Значит, хорошо питался. Таниец. Лет восемнадцати. Года на два старше Лаэрта — но кажется, что на все четыре. И доспехи... новые. До битвы, наверное, даже сверкали. А теперь покрыты грязью и кровью. Наверняка эриданской.

Лаэрт присел на корточки, рукоятью кинжала повернул лицо танийца так, чтобы на него упали лучи рассветного солнца. По щеке танийца тянулась рана. Свежая. Может, её оставил кто-то из знакомых Лаэрта. Скажем, Азраэль. А может, он уже давно лежит мёртвым где-то на этом бескрайнем берегу.

Может, на самом деле никого уже не осталось.

Лаэрт перехватил кинжал и приставил лезвие к горлу танийца. Один удар — и всё будет кончено. Это на самом деле чертовски легко — нанести один удар. Особенно когда сделал их с тысячу. Тысяча первый ничего не изменит. В этом даже нет ничего личного. Вопрос выживания. Либо ты — либо тебя. Жестоко, наверное. Но мир вообще жесток. Лаэрт давно перестал на это сетовать. Он просто принял правила игры.

Итак... Один удар.

По лезвию скользнул блик. Лаэрт повернул голову, взглянул на солнечный диск, который медленно поднимался над морем. Когда-то солнце вставало над этим побережьем, чтобы одарить Эридан ласковым теплом. А теперь его свет стал равнодушным, озарял лишь мёртвую землю да уцелевших рыцарей, что бродили вдоль кромки воды и искали выживших товарищей. Скоро они начнут собираться в группы. А после начнётся охота на последних эриданцев. Кого-то убьют. Кого-то возьмут в плен — участь не лучше. Сражаться не имеет смысла. Знамя Эридана сгорело. Север победил.

Надо уходить.

Лаэрт повернулся к юноше. А тот очнулся — и теперь смотрел сквозь полуопущенные веки. Его глаза, зелёные, как яблоки из эриданских рощ, слабо мерцали на свету.

Оба глядели друг на друга и не произносили ни слова.

Затем Лаэрт ударил. Но юноша оказался не так уж плох для танийской шавки — со сдавленным хрипом он взметнул руку и перехватил запястье Лаэрта за миг до того, как лезвие вспороло ему шею.

Губы Лаэрта приоткрылись, с них слетел беззвучный вздох. Десятки эмоций разом хлынули в голову, взметнулись перед глазами разноцветным каскадом. Багровые языки гнева: «Проклятый эриданец!» Серая паутина усталости: «Как же хочется закрыть глаза...» Стальные нити воли: «Надо продержаться». И наконец — липкие щупальца страха.

«Я не хочу умирать. Пожалуйста...»

Хватка юноши была совсем слабой. Он потерял много крови и держался в сознании лишь из упрямства. Тем не менее, Лаэрт выронил кинжал, и тот вонзился среди алых листьев. Юноша поднял на него затуманенные глаза.

— Ты... — начал было он, но его сразу скрутил приступ кашля.

Лаэрт вырвал руку, отшатнулся, повалившись на землю. Плечи ходили ходуном. Он позволил застать себя врасплох. Впустил чувства в сердце — хотя думал, что то давно разучилось чувствовать. И теперь в голове мотыльками бились мысли, которые формировались там с самого окончания битвы.

Если Эридан проиграл...

Так ли необходимо делать его — этот тысяча первый удар?

Он ведь в самом деле ничего не изменит. Не вернёт дом. Не соберёт по осколкам прошлое. Он лишь унесёт жизнь ещё одного человека. Добавит каплю в кровавое море, в котором теперь нет решительно никакого смысла.

Лаэрт по-прежнему молчал. Юноша тоже. Его грудь тяжело вздымалась и судорожно опадала. Он умирал.

Взгляд Лаэрта скользнул к кинжалу.

— Ну давай, — криво ухмыльнулся юноша. Говорил он сипло, едва различимо. — Добей. Я тебя даже с того света достану.

«Я не хочу умирать...»

Лаэрт облизнул пересохшие губы. Посмотрел в ту сторону, где далеко на горизонте маячили тёмные фигурки — уцелевшие танийцы. У них есть припасы. Лекарства. Но к тому моменту, как они доберутся сюда, юноша истечёт кровью. И неряшливая перевязка из грязной ткани тут не поможет.

Взгляд опять скользнул к юноше. Тот глядел с вызывающим прищуром. По его лбу катились капли пота, а в уголках глаз дрожали мелкие складки.

Лаэрт смотрел на него — но видел совсем другие лица, которые сменяли друг друга, словно кадры киноплёнки. Все, как одно, серые, лишённые жизни, с опустевшими глазницами. И все, как одно, глядевшие на него в ответ с молчаливым укором. С беззвучным вопросом.

Если всё было зря...

...зачем ты убил нас?

Лаэрт подался вперёд, схватил рукоять кинжала. Ругательство юноши оборвалось на середине — Лаэрт убрал кинжал в ножны.
— Как звать? — спросил он.

Юноша ответил не сразу. Пару секунд его глаза изучающе скользили по лицу Лаэрта. Пытались прочесть его, разгадать. Но Лаэрт, как всегда, оставался сдержанным на эмоции. Его решение не значило, что он готов преподнести себя танийцу на блюдечке.

Если уж на то пошло, он больше никому не готов себя преподносить.

Юноша откинулся назад. Его затылок ударился о светло-серый ствол. Несколько капель крови скользнули по щеке и пропали среди листвы.
— Почему?..

Он не закончил вопрос, а Лаэрт не собирался давать ответ. Бросив ещё один взгляд на силуэты танийцев вдали, он шагнул вперёд, наклонился, чтобы помочь юноше подняться. Тот был совсем плох — действовать приходилось осторожно.

— Чёртовы танийцы, — буркнул Лаэрт. — Больно уж много вы жрёте.
— Да нет, — отозвался юноша, пытаясь здоровой рукой опереться на дерево и облегчить Лаэрту задачу. — Просто вы, проклятые эриданцы, слишком тщедушные.

Лаэрт чуть ухмыльнулся. Не будь юноша ранен, он бы без раздумий разбил ему нос.

Им удалось принять более или менее устойчивое вертикальное положение. Убедившись, что юноша не соскальзывает, Лаэрт сделал глубокий вдох — и потащил его в ту сторону, где по берегу сновали танийцы. Любой назвал бы его дураком. Или даже предателем. Он не должен был вытаскивать на себе умирающего врага. Добить его и бежать — вот как следовало поступить. Стереть своё имя, свою личность. Изменить внешность. Крысой прятаться до конца жизни в канализациях и тенях. Исчезнуть.

А он шёл на собственное заклание. И, чёрт возьми, усмехался.

«Если это конец...»

Над головой пролетело изорванное эриданское знамя.

«Пускай финальная строчка моей истории будет не о смерти, а о спасении».

Они шли, с трудом переставляя ноги, оставляя на песке следы. А затем юноша, с опаской прокашлявшись, повернул голову к Лаэрту. Его глаза блеснули на восходящем солнце, и он сказал:
— Лукас. Меня зовут Лукас.

Конец музыкального фрагмента

* * *

— Вы серьёзно думаете, у вас есть право задавать вопросы?

Ветер швырнул в окно капли дождя. На строгое лицо Лириса падал холодный больничный свет, отчего его взгляд становился ещё более колючим и неприятным. Руби по-прежнему прятала глаза. Ей было так стыдно, что она даже не могла в этом признаться. Язык онемел, а мозг, казалось, напрочь лишился способности думать. И только одна мысль билась на подкорке.

Лаэрт — эриданец.

— Объяснитесь, — велел Лирис. — Сейчас же. Вы шпионите?

Руби покачала головой. Слова по-прежнему не складывались в предложения. Лучше всего было сказать правду — но сказать правду Руби не могла. Только глядела в пол и теребила ремень.

— Хорошо, поступим иначе, — Лирис шагнул к выходу. — Думаю, Лаэрт будет счастлив узнать, как вы без спросу лезете в его жизнь.
— Нет!

Лирис остановился, обернулся. Руби наконец решилась на него посмотреть — и тут же об этом пожалела. Взгляд Лириса пронзал не хуже ледяной иглы.

— Пожалуйста, не надо. Лаэрт никогда меня не простит.
— И правильно сделает, — сказал Лирис. Но к Лаэрту всё же не пошёл. Вернулся к Руби и пинком подвинул в её сторону стул. — Садитесь.

Руби села. Она не могла избавиться от ощущения, что Лирис вот-вот достанет из кармана список её прегрешений и, пробежав его своим презрительным взглядом, отправится искать палача.

— Я всё ещё жду объяснений.

Руби принялась перебирать большими пальцами.
— Я не шпионила.
— Да неужели? — хмыкнул Лирис. — Стало быть, всего лишь праздно интересовались тем, что вас не касается.

«Очень даже касается», — хотела возмутиться Руби, но прикусила язык. Не могла же она объяснить Лирису, что от количества полученной информации зависело её выживание. В играх ведь как? Пропустил пару записок, не собрал пару коллекционок — и всё, сразу вышел на плохую концовку.

— Я просто хотела узнать больше о Лаэрте.
— А разговаривать словами через рот уже не в моде?
— Он не расскажет, — развела руками Руби. — Вы же его знаете. Он рассказывает море всего — но не о себе.
— Во имя Нетара! — Лирис приложил руку ко лбу. — Да вы знакомы меньше недели.

Руби чуть усмехнулась.
— А ощущается как вечность.

Лирис бросил на неё долгий взгляд.
— Вы, наверное, думаете, что мир вращается вокруг вас. Позвольте разочаровать: для Лаэрта вы просто знакомая. Разумеется, он не станет изливать вам душу.

Его слова вонзились в самое сердце. Руби закусила губу. Она хотела бы поспорить, но ведь Лирис был прав. Будучи попаданкой, она считала себя центром «Реверанса смерти». Она единственная среди всех окружающих была игроком — и неосознанно полагала, что лишь поэтому персонажи обязаны выстреливать в неё своими историями. И неважно, хотят они этого или нет. Никто не спрашивает у выдуманных людей их мнение.

— Мисс Фэй. — Лирис подвинул второй стул, сел напротив — на довольно большом отдалении. — Если вы правда переживаете за Лаэрта, вы должны понять одну вещь: вы с ним не имеете права быть друзьями.

Руби вздрогнула, спрятала глаза.

— Я, в отличие от вас, знаю его больше десятка лет. И понимаю, к чему всё идёт. Сейчас вы просто преследуете общую цель — но, если пересечь черту дозволенного, Лаэрт к вам привяжется. Ничем хорошим это не кончится. Мы уже знаем, что вы были сообщницей убийцы.
— Я ничего об этом не помню.
— И всё же это факт, который вы не можете изменить. Даже если вы ничего не вспомните, в ходе расследования могут вскрыться вещи, которые вынудят Лаэрта выбирать между справедливостью и дружбой.

Лирис опустил взгляд. Может, в этом была виновата упавшая на лицо тень, но он вдруг показался старше лет на пять.
— Я не сомневаюсь, что он сделает лучший выбор. Я лишь переживаю за то, как это на нём отразится. Вы спрашивали, правда ли он эриданец. Конечно, чёрт возьми, это правда. И вы даже не представляете себе, как... — Лирис замолк, опять приложил ладонь ко лбу, но быстро её опустил, сжал в кулак. — Мы, жители поместья, много лет собирали его по кусочкам. До сих пор иногда находим осколки — и ломаем голову, как лучше их приладить. Я никому не позволю разбить его. Особенно той, кто суёт нос в чужие дела и ещё хочет после такого называться нам другом.

Щёки Руби вспыхнули. Она ведь не собиралась никого разбивать! Наоборот, хотела лучше узнать персонажей, чтобы...

Чтобы что? «Прокачать репутацию»? «Получить плюшку»? Да, борьба с сюжетом была весомым поводом приоткрыть завесу чужих тайн. Но Руби не могла избавиться от ощущения, что воспользовалась личными историями принявших её людей как трамплином. Станцевала по пути к цели на чужих головах.

— Простите, — тихо сказала она.

Лирис отвернул голову к окну.
— Нет нужды извиняться передо мной. Я с самого начала понимал, что вам не следует доверять. Спасибо, что любезно об этом напомнили.

Руби подняла глаза.

— Поберегите слова, — добавил Лирис, перехватив её взгляд. — Ваши оправдания меня совершенно не интересуют.
— Вы расскажете Лаэрту? — спросила Руби.
— Нет, — ответил Лирис. — Если у вас есть хоть капля совести, вы сами ему расскажете. А сейчас будьте добры покинуть лазарет. Полагаю, вы достаточно здоровы, если уж у вас нашлись силы рыться в чужих вещах.

Руби открыла было рот, но Лирис не дал ей и шанса. Поднявшись так резко, что упал стул, он развернулся и скрылся в кабинете. Дверь хлопнула. В замке повернулся ключ. Руби ещё минуты две сидела без движения и ждала, не передумает ли Лирис.

Он не передумал.

Делать было нечего. Вздохнув, Руби вернула стулья на места — будто в надежде таким образом заслужить прощение Лириса — и потихоньку, на цыпочках, вышла из лазарета.

Душу придавило камнем вины. Руби ужасно хотелось посоветоваться с Мином — но внизу, в холле, уже раздавались голоса. Это прибыли леди Грейс и её старший брат, Лукас. Лаэрт ещё вчера предложил Руби поучаствовать в грядущем чаепитии, так что отступать было поздно. Пришлось брать себя в руки и, натянув на лицо улыбку, спускаться на первый этаж.

А на первом этаже царила суета. Первым делом Руби услышала смех Мина. Уперев руки в бока, он с любопытством слушал, как два гостя в шутку обмениваются колкостями — будто проводят спарринг. Ближе к лестнице стояла уже знакомая Руби Грейс, Гранатовая леди. Сегодня её локоны волнами спадали до самого пояса, а веки были лишь едва тронуты розовыми тенями. «Воплощение нежности», — подумала Руби и бросила взгляд на второго гостя.

Чтобы заглядывать ему в лицо, Мину приходилось вскидывать голову. Наверное, без этого не обошёлся бы даже Лирис. Гранатовый герцог Лукас был огромным, почти под два метра ростом, и широкоплечим. Руби вспомнила рассказ Лаэрта — про рыцарей, летающих над тренировочной площадкой — и задумалась, так ли Лукас нуждался в благословении Антареса. Казалось, он мог одной левой отправить в полёт здоровенную лошадь. Настоящий рыцарь, только в гражданском. Одевался Лукас не по-герцогски: слишком просто, даже немного безвкусно, как если бы смотреться в зеркало было ему неинтересно. Зато в таком наряде он мог в любой момент легко обнажить клинок, который носил на поясе.

Руби спустилась на пару ступеней. Лукас заметил её первым — и шагнул навстречу, приподнимая воображаемую шляпу. На его открытом лице с твёрдыми, словно высеченными в камне чертами весело искрились зелёные глаза. По щеке с правой стороны тянулся глубокий шрам, уже совсем белый.

— А это, должно быть, легендарная мисс Фэй! Моя дорогая сестра столько о вас говорила, что я уже начал видеть вас во снах. Сегодня, например, вы вплыли в мою комнату через окно и убеждали меня найти сфинкса.

Руби часто заморгала.
— И вам здравствуйте.

Лукас расхохотался.
— Зовите меня Лукас. На людях, конечно, про титул лучше не забывать, но здесь все свои. Здесь же все свои? — повернулся он к Мину.
— Наш чай ты истребляешь, как у себя дома, — развёл руками тот.
— Все свои, — подтвердил Лукас.

Грейс вздохнула.

— Тогда вы тоже зовите меня просто Фэй, — сказала Руби.
— Хорошо, просто Фэй, — ухмыльнулся Лукас. — Ваш просто Лукас рад знакомству. А где мой любимый Лаэрт?
— Твой любимый Лаэрт работал — пока дом не заходил ходуном. Сначала он грешил на землетрясение, но нет. Просто один буйный таниец.

Все обернулись. Лаэрт, на ходу засовывая руку в пиджак, вышел из коридора и первым делом поклонился леди Грейс. Руби успела поймать его улыбку — а затем Лаэрт повернулся к Лукасу, пожал ему руку. Перчаток на нём не было.

— Давайте пройдём в гостиную, — предложил он.
— Я очень рада вас видеть, — сказала Грейс Руби.

Руби улыбнулась в ответ. Грейс с Лукасом двинулись следом за Мином, а Лаэрт задержался, бросил на Руби цепкий взгляд.
— Доброе утро. Что вам сказал Лирис?

«У-у. Лучше тебе не знать». Опасаясь, как бы Лаэрт ненароком не коснулся её, Руби сложила руки на груди и невзначай отступила на пару шагов.
— Всё нормально.
— И вы уверены, что хорошо себя чувствуете?
— Уже давно. А вы?

Лаэрт моргнул. Похоже, не ожидал вопроса.
— Да, конечно. Ну, пойдёмте, пока Лукас не опустошил все чайные запасы поместья. — Он широко зашагал в сторону гостиной, по пути бросив через плечо: — А Лирис не говорил, он спустится?
— Не говорил, — ответила Руби.

Как же хорошо, что Лаэрт шёл впереди и не видел выражения её лица.

В гостиной обнаружились Джо и Кло. Грейс уже общалась с Джо, а Лукас рассматривал украшения Кло — на сей раз ожерелье в виде переплетённых паучьих лапок и кольцо, похожее на зубастый череп. Кло вдохновенно рассказывала их историю: ожерелье она сделала сама, а кольцо отыскала на старом кладбище за Этернумом. Лукас, как ни странно, внимательно слушал и даже задавал вопросы.

Лаэрт выдвинул перед Руби стул, а сам устроился рядом, бросил взгляд на часы.
— Миссис Блейз, наверное, уже уехала. У неё сегодня дела в столице, но она передавала всем большой привет.

«Все» одобрительно загудели. Джо помогла Кло подать чай и сладости. Уходить они не стали, обе сели по разным концам стола, хотя Кло время от времени начинала клевать носом. В такие моменты Лукас легонько похлопывал её по локтю и подливал чай.

— Если мы заговорим о делах, насколько сильно у всех испортится настроение? — спросил он.

Лаэрт ухмыльнулся.
— А когда это разговоры о делах были радостными?
— Вот-вот, — поддакнула Джо. — Так что пейте чай и жуйте пирожные, пока свежие. Кло сегодня всё утро над ними хлопотала.
— Лукасу дважды повторять не надо, — заметила Грейс.

Тот подхватил самое большое пирожное (сегодня на удивление не в кладбищенском стиле) и, пожав плечами, принялся его жевать. Грейс тем временем повернулась к Руби.
— Как вы устроились?
— Замечательно. — Руби посмотрела на Лаэрта, и тот кивнул. — Не считая, конечно, одного покушения и кучи разных событий. Но я жива, так что не жалуюсь.
— О как, — сказал Лукас. — А ты, Лаэрт, знаешь, как развлечь девушку.

Лаэрт посмотрел на него, вскинув брови. Грейс посмотрела на него, подняв вилку — с таким выражением, будто мечтала выбить ему глаз.

— Это ужасно, — сказала она Руби. — Вы, наверное, здорово испугались.
— Ерунда, — ответила Руби.

Лаэрт взглянул на неё, но ничего не сказал.

— И вы не знаете, кто это был? — продолжила Грейс.
— Мы, кажется, начинаем говорить о делах, — заметил Лаэрт.
— Да ты сам изнываешь от нетерпения, — ухмыльнулся Лукас.

Лаэрт ухмыльнулся в ответ.
— Изнываю. Но если мы хотя бы на полчаса не притворимся нормальными людьми, которые собрались на нормальное чаепитие, следующую порцию пирожных Джо и Кло сделают из меня.
— Клевета и ложь! — возмутилась Джо. А потом велела: — Ешьте.

Выглядела она так грозно, что все сразу взяли ещё по пирожному и пару минут просто наслаждались чаем. Потом Лаэрт предложил Лукасу и Грейс больше рассказать о себе — чтобы познакомить их с Руби.

Грейс говорила обстоятельно, грамотно выстраивала предложения, словно мысли были бусинами, которые она сплетала в прекрасный браслет. Лукас время от времени вторгался в её рассказ, обильно приправляя его шуточками и ехидными замечаниями. Сначала Руби думала, что он не умеет держать язык за зубами. Но чем больше она узнавала об этих двоих, тем больше понимала, что таким образом Лукас пытается смягчить историю Грейс — и не давать ей слишком много его хвалить.

Титул Гранатового герцога Лукас унаследовал от отца. О нём брат с сестрой говорили мало и неохотно. По вскользь брошенным фразам Руби догадалась, что прошлый Гранатовый герцог был человеком тяжёлым. Грейс с её красотой была его оружием на политической арене, а способный Лукас — на поле настоящих битв.

— А, эта война, — отмахнулся Лукас. — Кого она только ни затронула. Из хорошего, именно там я познакомился с Лаэртом. Каковы были шансы, да?
— Это уж точно, — чуть усмехнулся Лаэрт.

Руби украдкой на него посмотрела. Вопросы множились в геометрической прогрессии. Лукас был танийцем, Лаэрт — эриданцем. Либо Лаэрт был перебежчиком, либо на войне они с Лукасом сражались друг против друга. Как же они тогда стали друзьями? И как эриданец оказался личным детективом самого императора?

— Проблемы начались потом, когда через пару лет после войны наш папаша натворил дел, которые чуть не стоили жизни всей империи. Были долгие разборки, и титул передали мне, — продолжил Лукас.
— Что случилось с вашим отцом? — спросила Руби.

Грейс кашлянула. А Лукас, сверкнув глазами, ответил:
— Он мёртв. Этого достаточно.
— После этого происшествия наш род оказался в бедственном положении, — подхватила Грейс — словно прислала на помощь брату волну, на которой он мог быстро уплыть от опасной темы. — Мы столкнулись с целым рядом проблем: от растраченного наследства до недоверия общества. Император верил Лукасу, и герцогство не лишили армии, но её состояние тоже оставляло желать лучшего. Мы получили от отца руины, на которых Лукасу пришлось выстраивать заново абсолютно всё.

Лукас подлил ей чая.
— Моя дорогая сестрица вечно скромничает и не рассказывает о своём вкладе. А ведь на ней, между прочим, до сих пор держится вся экономика герцогства.
— Ты преувеличиваешь, — засмеялась Грейс. — Я просто лучше управляюсь с цифрами.
— Стабильность — это всегда цифры, — заметил Лаэрт.

Грейс улыбнулась и спрятала глаза в чашку.

В общем, сейчас брат и сестра правили герцогством вместе. Грейс занималась финансами и административными вопросами, Лукас — политикой и армией. Благодаря этому они были для Лаэрта не только друзьями, но и ценными союзниками.

— И это плавно подводит нас к обсуждению дел, — сказал Лаэрт.
— «Плавно»? — переспросил Мин. — Мы говорили о званых вечерах!
— Пожалейте вы человека, он сдерживался целый час, — ухмыльнулся Лукас. — Что ж, тем у нас много.
— Я умываю руки, — объявила Джо, поднявшись.

Кло тоже встала, зевнула в ладонь.
— И я пойду. Всем спасибо за чай. Лукас, Грейс, я была очень рада вас видеть.

Лаэрт вопросительно взглянул на Мина, но тот лишь сел поудобнее, всем видом давая понять, что уже рвётся в бой. Лаэрт кивнул и повернулся к Лукасу.

— Лично я хотел бы начать с Вардиса, — сказал тот.
— А я хотела бы обсудить Лавинию, — добавила Грейс.

Лаэрт откинулся на спинку стула.
— Очень хорошо. Начнём с Вардиса. Мы с мисс Фэй обнаружили, что оказались в патовой ситуации. Его освобождение — не более чем провокация, попытка сбить собаку со следа, бросив ей кость. Очевидно, мы не можем идти на поводу убийцы. Но и позволить Вардису разгуливать на свободе нельзя.
— Тебе нужно подключить вторую собаку, — сказал Лукас.
— И я хотел бы, чтобы ей стал ты.

Лукас сложил руки на груди.
— Давно было пора заняться этим ублюдком. Можешь на меня положиться. Выследим, допросим, вздёрнем на самой некрасивой сосне.
— Без меня не допрашивай, — предупредил Лаэрт.

Лукас показал большой палец.

— Есть ещё кое-что, — вмешалась Руби. — Его странная неуязвимость. Мы с Мином ранили его несколько раз, но он этого даже не заметил. То ли это божественное благословение, то ли у Вардиса припрятан в рукаве козырь.
— Неуязвимость? — нахмурил брови Лукас.

Грейс метнула в его сторону тревожный взгляд.
— Ты говорил об этом с Лирисом? — спросила она у Лаэрта.
— Первым же делом. Я тоже сразу подумал про то, что случилось десять лет назад. Но пока это лишь догадки. А доказательства можно получить только у Вардиса.
— Организуем, — сказал Лукас.
— Я могу поучаствовать? — неожиданно подал голос Мин.

Все повернули головы к нему. Пожалуй, Руби впервые увидела в глазу Лаэрта потрясение.
— Мин, ты...
— Не хочу больше быть лисёнком, — сказал тот, посмотрев на Руби. — Печать у Лаэрта. А без неё Вардис не сможет мне навредить.

Взгляд Лукаса смягчился.
— Мин, душа моя, такие, как Вардис, знают тысячу способов причинить боль и без Печатей. Я не гарантирую, что смогу тебя защитить.
— И не нужно, — поразмыслив, ответил Мин. — Вы защитили меня пять лет назад и всегда помогали после. И я благодарен за это. Каждому из вас. Но я не могу всё время полагаться на других. Если я сам не стану сильнее, Вардисы в моей жизни не закончатся никогда.

Побледневший Лаэрт царапнул край повязки.
— Это слишком опасно.
— Тебя это никогда не останавливает.
— Я — другое дело.
— Почему? — усмехнулся Мин. — Из-за войны? Или потому что ты королевский детектив? Ты такой же хрупкий, как и все мы. Но я почему-то снова и снова позволяю тебе принимать на себя удары, которые предназначались мне.

Лаэрт не нашёлся с ответом, только смотрел на Мина с таким выражением, будто на его глазах рухнул многовековой замок.

— Как быстро растут дети, — хмыкнул Лукас.

Лаэрт опустил голову.
— Хорошо. Это твоё решение. Мне оно не по душе, но я не собираюсь создавать для тебя новую клетку.
— Спасибо, — кивнул Мин.
— Не спеши благодарить, — слабо улыбнулся Лаэрт. — Тебе ещё нужно будет объяснить всё это Джо и Лирису.

Грейс покачала головой.
— Будьте осторожны. Вардис и пять лет назад был опасен — кто знает, на что он способен теперь, объединившись с убийцей Лавинии.
— К слову об этом, — поднял взгляд Лаэрт. Кажется, он был рад перевести тему. — Вам о чём-нибудь говорит название «Багровый рассвет»?

Грейс обхватила подбородок пальцами.
— Звучит знакомо, но ничего не вспоминается. Лукас?

Тот пожал плечами. Лаэрт рассказал о ночном госте — и о том, как стало известно, что убийца и Фэй вместе имеют отношение к «Багровому рассвету». Услышав об этом, Грейс перевела на Руби долгий взгляд.
— Вы больше ничего не вспомнили?

Руби поколебалась. Если кто и мог рассказать о тайном любовнике леди Лавинии, так это Грейс — её близкая подруга.
— Была ли леди Лавиния в отношениях?
— Замуж она никогда не выходила, — удивлённо моргнула Грейс.
— Да, но, может...

Руби замолкла: ей на локоть легла рука Лаэрта.

— Она рассказывала, почему? — спросил он.
— Не видела кандидатов, — повела плечами Грейс. — Брак по расчёту её не интересовал, она хотела видеть рядом с собой надёжного мужчину.
— При этом она часто отказывала достойным ухажёрам.
— Она всегда была требовательным человеком.

Лаэрт прищурился.
— Что весьма интересно для женщины её положения.
— По-твоему, она не имела права любить того, кого захочет? — вскинула голову Грейс.
— Я просто отметил, что это интересно. Многие на её месте схватились бы за возможность повысить свой статус или хотя бы укрепить положение.
— Она в этом не нуждалась.
— Она мечтала о повышении для мисс Фэй, о том, чтобы её взяли на работу во дворец — и при этом не хотела ничего для себя? Благородно.

Руби скосила на Лаэрта глаза. Он вёл какую-то игру, забрасывал Грейс неоднозначными фразами — будто дразнил приманкой рыбёшку, незаметно выманивая её к берегу.

— Да, она была благородной, — с вызовом ответила Грейс. — И заслуживала того, чтобы быть с таким же благородным человеком, который любил бы её и уважал, несмотря на её положение. А уж его происхождение играло последнюю роль.

Лаэрт кивнул.
— Жаль, подобная связь вызвала бы скандал.
— Действительно жаль. А почему мисс Фэй вообще спросила об отношениях? Вы что-то вспомнили?

Шестерёнки в голове Руби вращались со скоростью света. Ответ следовало выбирать осторожно. То, как Лаэрт опрашивал Грейс, наталкивало лишь на одну мысль: он не хочет, чтобы Руби рассказывала про своё видение в Юнити. Он не верил Грейс. Руби вообще-то тоже. Где это видано, чтобы лучшие подруги не говорили друг другу о своих романах, пускай и тайных?

Грейс знала про любовника. Но почему-то скрывала это.

— Нет-нет, — самым непринуждённым тоном сказала Руби. — Мне просто не повезло столкнуться на приёме с графиней Райланской. Она считает, что у леди Лавинии были проблемы на личном фронте.

Щёки Грейс вспыхнули.
— Какая наглость!
— А ещё она сказала, что в последнее время леди Лавиния была какой-то подавленной. Это правда?

Грейс призадумалась.
— Иногда она, бывало, пропадала в мыслях. Но ничего серьёзного.
— Ясно, — обронил Лаэрт.

«Опять записал что-то в свой мысленный блокнот», — вздохнула Руби. Честное слово, гнаться за ходом мыслей этого парня было даже труднее, чем бегать марафоны.

— К слову, именно о приёме я и хотела поговорить, — выпрямилась Грейс. — Вы слышали, что её величество сказала императору?
— «Лавиния умерла из-за тебя», — мигом отозвалась Руби.

У неё была отличная память на диалоги.

— Что это значит? — повернулась к Лаэрту Грейс. — Неужели император и правда как-то причастен к убийству?
— Разумеется. Именно поэтому он попросил меня расследовать это дело. — Лаэрт облокотился на стол, постучал пальцем по краю кружки. — Не сочти за грубость, но Ренея вообще много чего говорит.
— Никогда не забуду ту историю с ядом, — хмыкнул Лукас. — Когда она на весь зал объявила, что её пытались отравить.
— Император тогда не выдержал и сам выпил содержимое её бокала, — пояснил Мин Руби. — Все были в ужасе, но ничего не случилось. А Ренея выхватила бокал и швырнула в слугу. Бедолага потом ходил с царапинами на всё лицо.

Грейс помассировала лоб.
— Да, я понимаю, что императрица... нездорова. Но это же не повод целиком игнорировать её слова.

Лаэрт вздохнул.
— Я понимаю это, Грейс. И прекрасно помню, что она сказала. Но пока меня больше интересует, откуда Ренея вообще знает Лавинию. И почему так бурно отреагировала на её смерть. Лавиния что-нибудь тебе рассказывала?

Грейс помешала ложечкой чай.
— Однажды она сказала очень странную фразу... Настолько странную, что она прямо-таки въелась мне в память. «Мы с императрицей Ренеей были разлучены». Я пыталась расспросить, но Лавиния будто пожалела, что вообще об этом заговорила, и сразу перевела тему.
— Вот как? Любопытно.
— Дай мне время, — попросил Мин. — У меня завтра встреча в Этернуме. Возможно, после неё я смогу принести тебе кое-какие ответы.
— Хорошо, но пойдёшь ты на неё с Лукасом.

Мин вздохнул, но спорить не стал.

— Вот и славно. У нас с мисс Фэй тоже будет чем заняться, — Лаэрт подмигнул Руби.

Следующие полчаса он расспрашивал Грейс о жизни леди Лавинии, о её привычках, друзьях и недоброжелателях. Руби тоже смогла задать пару вопросов — но ничего полезного не узнала. Исходя из рассказов Грейс, леди Лавиния была просто... хорошим человеком. Временами она чувствовала себя одиноко, но находила утешение в благотворительности, прогулках и общении с людьми, готовыми её принимать. Она посещала скромные светские мероприятия и никак не светилась на политическом поприще.

«Но ведь вряд ли всё было так просто! — размышляла Руби, когда разговоры о делах иссякли, и все по инициативе Лукаса решили выпить ещё по чашке чая. — Что же это, леди Лавиния жила, никого не трогала, а потом её вдруг убили за закрытыми дверьми?»

Она посмотрела на Лаэрта. Пока Лукас и Мин обсуждали завтрашние планы, а Грейс вносила предложения, он молчал и ковырял позолоту на краю чашки. По его лицу блуждали тени. Видимо, он думал о том же, о чём и Руби.

Когда чаепитие подошло к концу, Лукас и Грейс засобирались домой. Лаэрт, Руби и Мин пошли провожать их до ворот, где ждал кучер.

— Ансель? — спросил Лаэрт. — Что же он не зашёл?
— Да что-то заупрямился, сказал, что хочет сегодня воздухом подышать, — развёл руками Лукас.
— Он же конюх, — удивился Мин. — Он всегда дышит воздухом.
— По-моему, он просто застеснялся, — заметила Грейс.
— Будто в первый раз, — отмахнулся Мин. — У нас места на всех хватит. И чая тоже. А если бы не хватило — забрали бы у Лукаса.

Тот ухмыльнулся.
— Доиграешься, я тебе на следующей неделе пригоню годовой запас чая.
— Я в ужасе.

В сопровождении их шутливой перебранки и смеха Грейс все наконец добрались до ворот, и Руби увидела карету.

На кóзлах, подтянув ногу к груди, сидел мужчина лет сорока. Он был худым, жилистым, с острыми чертами, словно его рисовали заточенным карандашом. Его руки, сейчас обнажённые по локоть, явно привыкли к физическому труду. Привалившись к карете, он курил трубку и наблюдал за тем, как волнуются на ветру кроны деревьев. В его волосах, абсолютно седых, застрял лепесток вишни, но он этого не замечал, всё выпускал в небо облака дыма и качал головой в такт своим мыслям.

Лукас кашлянул, и кучер подпрыгнул, потянулся к поясу — но быстро расслабился. Отложив трубку, он спрыгнул с козел и отвесил поклон.
— Господин Лаэрт. Мин. И, наверное, мисс Фэй?
— Здравствуйте, — улыбнулась Руби. — А вы, наверное, Ансель?

Кучер на улыбку не ответил. Кажется, он всё ещё пребывал мыслями где-то там, над землёй.
— Да, мисс.
— Ты чего на чай не зашёл? — упрекнул его Мин. — Мне теперь не по себе от мысли, что ты тут несколько часов проторчал. Чтоб даже не думал в следующий раз стесняться!
— А... — Ансель метнул быстрый взгляд в сторону Грейс. — Хорошо. Спасибо, Мин. Но вообще я просто хотел побыть в тишине.
— Кто-то сбегает в гости, чтобы отдохнуть от детей, а Ансель отдыхает от лошадей, — усмехнулся Лукас.

Ансель отвернулся в сторону кареты.
— Животные — тоже по-своему дети.

Перед отъездом Лукас и Грейс предложили навестить их в Гранатовом поместье. Ансель вскочил обратно на козлы и взялся за поводья. Руби ожидала, что он попрощается — но он даже ни на кого не посмотрел. Через пару минут карета скрылась за поворотом, оставив после себя лишь облако пыли.

— Ну что, — упёр руки в бока Мин. — Вот мы и пережили бедствие по имени «Лукас». А теперь я пошёл убираться.
— А про Вардиса поговорить не хочешь? — спросил Лаэрт.
— Не хочу, — ответил Мин и быстрым шагом направился к поместью.
— Мин!
— Вечером, — махнул тот. — Вечером я побуду осознанным человеком и всё с тобой обсужу, а сейчас мне надо хотя бы на пару часов выбросить этого мерзавца из головы.

Лаэрт со вздохом приложил ладонь ко лбу, но спорить не стал.
— Пойдёмте в сад на заднем дворе, мисс Фэй, — предложил он, пытаясь спрятать тревогу за улыбкой. — Раз уж распогодилось, почему бы нам не взять пример с Анселя и не подышать свежим воздухом?

Руби дважды повторять не пришлось: ей не терпелось обменяться с Лаэртом догадками. Плечом к плечу они двинулись в обход поместья.

— Ансель, кажется, не самый компанейский человек.
— Скорее рассеянный. Говорят, до войны он был общительным, весёлым. Но провёл на полях сражений девять лет — и вернулся другим человеком. — Лаэрт бросил взгляд в ту сторону, где недавно проезжала карета Гранатового семейства. — Он не плохой. Просто забывчивый и часто пропадает в мыслях, поэтому ему сложно с людьми.

Уже по складывающейся традиции они устроились в беседке. С крыши скатывались крупные капли — следы прошедшего дождя. На мокрых листьях и лепестках искрились солнечные зайчики, отчего казалось, что по всему саду распустились золотые цветы. Скамейка в беседке была влажной, но Лаэрт подстелил пиджак. Руби села, а он остался стоять, привалившись плечом к балке у входа, и вытащил из кармана сигареты.

— Не возражаете?
— Вам необязательно каждый раз меня спрашивать. Лучше поговорим про рассказ Грейс. Что скажете?

В глазу Лаэрта сверкнул хитрый огонёк.
— Это вы мне скажите, что скажете. — Он щёлкнул зажигалкой и закурил. — Я прямо-таки видел, как у вас в голове скачут мысли. Интересно послушать, в какой узор они в итоге сложились.

Руби сдула упавшую на лоб прядь. Вечно этот Лаэрт отказывается говорить первым.
— Узор называется: «Я уже вообще ничего не понимаю». Мне кажется, Грейс врёт. Она знает про ловеласа. Но зачем-то скрывает это.
— Почему вы так думаете?

Руби пожала плечами.
— Знать об отношениях друг друга — священный долг подруг. Тем более леди Лавиния была одинока. Ей больше некому было доверять такие вещи.
— У неё были вы.

Руби задумалась, вспоминая сцену в вишнёвой роще.
— Не сказала бы. Я помогала ей скрывать отношения, это да, но леди Лавиния относилась ко мне скорее... покровительственно. Как к приёмной дочери. Вы ведь не стали бы делиться пикантными деталями с дочерью?

Лаэрт кашлянул.
— Не стал бы. Я согласен: Грейс врёт. Очень уж пылко она говорила о статусе потенциального жениха леди Лавинии. Так, будто имела в виду кого-то конкретного. «Его происхождение играло последнюю роль», — так она сказала. Не «играло бы». «Играло».
— Значит, она знает. Почему тогда молчит?

Лаэрт затянулся, прислонил голову к балке и некоторое время наблюдал, как на ветру покачиваются тяжёлые макушки мокрых пионов.

— У меня две версии. Первая: она боится, что в ходе расследования имя ловеласа будет раскрыто. А Грейс не простит себя, если кому-нибудь навредит. В это я верю с натяжкой. Грейс — добрая душа, но ещё она хочет найти убийцу. И должна понимать, что нам критически важна любая информация, а уж с укрытием свидетелей мы разберёмся. Не впервой. — Лаэрт стряхнул с сигареты пепел, посмотрел на тлеющий огонёк. — Что до второй версии... Здесь всё серьёзнее. Грейс знает, что мне придётся отчитываться перед императором. Узнать имя ловеласа не должен именно он.

Руби сдвинула брови.
— И это возвращает нас к тайной встрече леди Лавинии, ловеласа и Ренеи в Соборе Небесного Ансамбля.

Лаэрт кивнул.
— Это значит, что Грейс в том или ином виде знает о встрече. И кроме того, это была не просто встреча старых друзей. У Грейс должны быть причины скрывать её участников.
— Может, Ренее и правда что-то угрожает. Очень уж сильно Грейс хотела обратить ваше внимание на слова Ренеи во время приёма.

Лаэрт почесал бровь.
— Не знаю. Будем разбираться завтра, в Соборе Небесного Ансамбля.

Руби вскинула голову.
— Значит, время для нашего плана?
— С похорон прошло несколько дней, а мы с вами ещё засветились на приёме и пообщались с императором. В Танийской империи это неплохой способ укрепить авторитет. Думаю, мы готовы.

Лаэрт снова отвернул голову, и Руби украдкой присмотрелась к его лицу, к веренице тонких шрамов над воротником, которые стали заметны только сейчас, в полуденной игре света и тени. Возможно, это были очередные следы войны. Прежде Руби не придавала значения тону, с которым Лаэрт произносил эти два злополучных слова. «Танийская империя». За иллюзорным равнодушием пряталось презрение, которое Лаэрту каждый раз приходилось обуздывать, как строптивого коня. «Я знаю, что вы эриданец», — хотела сказать Руби, но вместо этого спросила:
— А что случилось десять лет назад?

Лаэрт перевёл на неё взгляд.

— Вы сказали, что из-за неуязвимости Вардиса сразу подумали о чём-то, что случилось десять лет назад. И поэтому спросили Лириса.

Лаэрт вздохнул, чуть усмехнулся.
— Ничего-то вы не забываете, мисс Фэй. Это хорошо: вам как раз через час идти к миссис Блейз.

Руби пожалела, что не умеет по-суперменски выпускать из глаз лазеры.

— Десять лет назад королевство Тания стало Танийской империей, — продолжил Лаэрт. — Но эти перемены приняли не все. Мятежные эриданцы устроили в столице резню, которую сейчас называют Алой Коронацией.
— А при чём же тут Лирис?

Лаэрт сильнее стиснул сигарету.
— Это долгая история. И к тому же весьма личная для Лириса. Он сам почти не имеет к Алой Коронации никакого отношения. Но его наставник...

Руби ждала продолжения долго, минуты две.

— Долгая история, — в конце концов повторил Лаэрт. — Может, однажды Лирис сам вам её расскажет.

Губы Руби невольно дрогнули в усмешке. «Это вряд ли», — подумала она, вспомнив холодный взгляд Лириса. Настоящий айсберг для всех любопытных Титаников. В сердце до сих пор свербили его слова: «Если у вас есть хоть капля совести, вы сами ему расскажете». Руби хотела доказать ему, что не боится сказать Лаэрту правду. Что она умеет нести ответственность за свои проступки — и не собирается ни за кем шпионить. Но...

Она смотрела на лицо Лаэрта, омрачённое тенью давно минувшей войны, и не могла заставить себя произнести ни слова. Она видела, как всякий раз при упоминании Эридана меняется его взгляд. Она помнила, как он недрогнувшей рукой убил сообщника Вардиса.

Она боялась того, другого Лаэрта.

«Позже, — решила Руби. — Я скажу ему позже».