Монетка

В жизни нужна тактика бега на длинную дистанцию. Не рви со старта, не суетись. Удача благосклонна к тем, кто твердо знает, чего хочет.

Михаил Веллер 

Сорок пять — ровно через столько минут после моего пробуждения по асфальту цокают каблуки, а по улице разносится шлейф любимого Tom Ford, отдающий ароматом сладкой соблазнительной вишни. Я не любила опаздывать, поэтому встать после практически бессонной ночи пришлось рано. Снова аккуратно уложила волосы и надела черное платье с квадратным вырезом на груди, сочетая всё это с прекрасным ощущением собственного великолепия.

Я любила ухаживать за собой и тратила на это огромные деньги. В моей семье к этому относились вполне нормально, и мне не стыдно признаться в том, что, являясь младшим ребёнком, я была достаточно балованной. Во многом этому способствовал именно Чанбин, работающий с шестнадцати лет. Он никогда не жалел для меня своей зарплаты, вкладывая деньги в мое содержание и образование, чем привил слишком высокие требования для представителей мужского пола.

По дороге до университета я зашла за кофе, чтобы побаловать себя в пасмурный день, а после направилась прямиком на учёбу. Вот только отворив огромную дверь аудитории, заметила преподавателя, приехавшего раньше меня, что было крайне непривычно. 

— Доброе утро, профессор Хван. — Сказала я, закрыв за собой дверь.

Он вдумчиво вчитывался в какие-то бумаги, закусив нижнюю губу, но приподнял голову, взглянув на меня с неким удивлением.

— Доброе утро, мисс Со. Зачем так рано явились? 

— Всегда прихожу раньше всех, чтобы отметить явку. — Отвечаю ему, выбирая парту.

Решила не уходить наверх, как делала это обычно, а сесть поближе, за самый первый стол. Уже предвкушаю, как утру Хвану нос за то, что пытался выставить меня глупой вчера. 

Сегодня на нем черный брючный костюм, а под низ — белая майка. Я облокотилась на спинку стула, достала необходимые принадлежности и молча наблюдала за тем, как работает мужчина. Перелистывая бумаги, в отдельном блокноте он делал заметки, что-то выделял маркерами, а где-то и вовсе вырывал ненужные листы, сминая их в комок. А в это время меня снова посетила навязчивая мысль, заставившая копаться в воспоминаниях. Ведь я не помню, чтобы видела его на улицах, в кафе или парке, не помню всей этой манерности и мужественности. Помню лишь черты: пухлые губы, аккуратную форму лица, скулы. И необычный разрез карих глаз, что бросился во внимание ещё при первой встрече. Они несли в себе усталость, безжизненность, и устрашающее безразличие, словно к его годам он пережил куда больше, чем мог представить. 

— Как обстоят дела с Кодексом профессиональной этики? — Неожиданно спросил профессор Хван, не отвлекаясь от работы. 

— Давно всё выучила, так что не переживайте — спрашивайте, сколько душе угодно. — Спокойно ответила я, скрестив руки на груди.

— Поэтому не спали всю ночь, правда? Не волнуйтесь, мне хватило вчерашнего ответа, чтобы сделать выводы о вашем профессионализме. — Он ухмыльнулся собственным словам, сложив все бумаги в одну папку, и отложил их в сторону, взглянув на меня. 

А я опешила. 

— С чего вы взяли, что я не спала? И разве можно делать выводы по одному ответу? — Я начинала вскипать, но сдерживала своё недовольство.

— Вы даже представить себе не сможете, сколько раз за всю мою карьеру я подвергался обману. Умение щелкать людей, как орешки присуще не каждому адвокату. Этот навык и у вас выработается, просто нужно время. — Он сделал небольшую паузу, заглянув в методическое пособие. — Разбудите меня посреди ночи и получите верный ответ на волнующий вас вопрос. 

И я решила: «почему бы и нет?» Если сам даёт мне такую возможность, я не упущу её и, используя подходящий повод, буду рада позвонить ему глубокой ночью, чтобы попытать вопросами о криминальной адвокатуре.

— Давайте номер. 

В этот момент в аудиторию зашли двое одногруппников, но я не растерялась, поднялась со своего места и подошла к преподавателю, протянув телефон. А получив номер, вернулась обратно и начала записывать на листок подходящих парней и девушек, пришедших на лекцию. 

Соёль не будет, она предупреждала, поэтому и отвлекаться мне сегодня не на кого. Ровно в одиннадцать часов утра, когда большая часть группы была в сборе, Хван Хёнджин поднялся со стула и подошёл к окну, вот уже который день страдавшему от дождевых капель. 

— Адвокатура, несомненно, включает в себя психологию и философию. Заключая соглашение с доверителем, мы запускаем процесс сбора и обработки первичной информации, необходимой для построения определенной линии защиты или обвинения. Не для кого не секрет, что не все доверители честны со своими адвокатами, поэтому мы стараемся находить к ним правильный подход, располагая как можно ближе к себе. Но, в первую очередь, мы должны основываться на фактах и законах — это залог успеха в судебном разбирательстве. Из курса уголовного права вы знаете, что преступление считается таковым, если имеются все, — он специально сделал акцент на последнем слове, выделив его значимость, — признаки состава преступления: объект, объективная сторона, субъект и субъективная сторона соответственно. Статистика показывает, что в шестидесяти процентах всех судебных разбирательств Южной Кореи оправдательные приговоры были вынесены именно по причине того, что сторона обвинения неверно выделяла квалифицирующие признаки. 

Он остановился и замолчал. Наверное, впервые в этом кабинете не было слышно ни малейшего шороха. Профессор Хван смог заинтересовать свою аудиторию, а речь его была вкусной, словно деликатес из дорогого ресторана, приятной на слух. Он осмотрелся, наблюдая за тем, что делает каждый из присутствующих. Его глаза дошли и до меня, замерли. А потом преподаватель развернулся, сел за стол и вывел на большой экран задачу из компьютера.

— Как вы поняли, тема нашего занятия: состав преступления и его квалифицирующие признаки. Теоретический материал по данному вопросу волнует меня гораздо меньше, чем практический, поэтому за оставшееся время вы распишете мне правовой анализ предложенной ситуации и сдадите работы в конце занятия. — Больше комментировать не стал, вернулся к своим бумагам.

А я открыла лекционную тетрадь и вырвала сразу несколько листов, зная, что писать придётся достаточно много. Внимательно прочитав имеющийся материал, задумалась. В юридической школе, когда преподаватели уголовного права и криминалистики делились личным опытом и рассказывали дела, которые им приходилось вести, я любила сидеть и проецировать эти ситуации в своей голове, словно сюжеты фильмов или сериалов. Представлять, с какими эмоциями люди совершают преступления, что чувствует в этот момент жертва. Это помогало вникнуть, лучше выявить объективные и субъективные признаки, цели и мотивы. Смоделировав ситуацию, я принялась расписывать элементы состава преступления. Иногда останавливалась, перечитывая задачу, затем продолжала, не отвлекаясь на остальных. Устанавливала причинно-следственные связи, фиксировала оружие убийства, взаимоотношения преступника и жертвы. И только спустя три часа, на пятом листе бумаги написала заключение в виде назначения наказания за совершение тяжкого преступления. 

Пока я перечитывала всё, что написала, занятие подошло к концу, а многие одногруппники уже сдали свои работы и покинули аудиторию. Собрав вещи, я вбила в телефоне адрес нового места практики и подошла к столу преподавателя, положив на него листы с работой и отдельно со списком присутствующих. Вот только уйти не успела.

— Останьтесь. — Сказал Хван, дописывая что-то в своих бумагах. Ждал, пока все выйдут.

— В чем дело? — Спросила я.

Когда последний человек покинул аудиторию, закрыв за собой дверь, профессор поднялся со своего места и тоже принялся собираться.

— Ваше новое место практики — мое место работы. На улице дождь, мне нетрудно подвезти вас. 

От такого неожиданного заявления я немного растерялась. Теперь понятно, почему его не волновали устные ответы — хочет проверить меня не на словах, а на деле.

— Хорошо. — Ответила я, немного переминаясь с ноги на ногу. 

Вместе мы вышли из аудитории, преподаватель закрыл кабинет, и пока относил ключ в деканат, я спустилась в гардероб, за своим любимым серым пальто. Выйдя на улицу, остановилась и обернулась, взглянув на Хвана.

— Вон та, садись. Я сейчас подойду. — Опередил он меня, разблокировав двери черного BMW, припаркованного неподалёку.

Ничего не ответив, просто кивнув, я пошла к машине, села на пассажирское и пристегнулась, посмотрев в зеркало заднего вида. Мужчина в это время завис в телефоне, закурив сигарету. Я тоже вспомнила о существовании своего, достала его из сумки и решила написать Юнхо.

—  Как проходит твой день? Я только вышла с лекции, сейчас поеду на практику.

И только выключила экран, как пришло сообщение от парня:

— Всё замечательно. Катался ночью с друзьями, купил кое-кому шлем :) 

И я снова заулыбалась, уставившись в телефон. Хотелось выкроить хотя бы час свободного времени на то, чтобы встретиться с Юнхо. Но улыбка спала, когда Хван, выкинув окурок, сел в машину. Табачный привкус карамели сразу же перебил кофейный ароматизатор, заполнявший черный кожаный салон авто. В этот момент вновь закапал мелкий дождь, пришлось включит дворники. Мы выехали с парковки и молча, не разговаривая друг с другом, поехали в адвокатское бюро.

***

— Прежде, чем мы приступим к совместной работе, я предлагаю перейти на неформальный стиль общения. — Сказал Хван, когда мы зашли в его кабинет внутри небольшого адвокатского учреждения, повесив на вешалку свой черный плащ. 

— Так будет намного удобнее. — Ответила я, повесив туда же своё пальто, и огляделась.

Светло, просторно и достаточно уютно. В одном углу стоял серый диванчик и журнальный столик, на котором ютилась небольшая ваза с белыми лилиями, а в другом — г-образный стол с компьютером и стеллаж с папками, в котором хранилась документация по уже решённым делопроизводствам. Моё внимание привлекла картина, висевшая над диваном: что-то в стиле экспрессионизма, в черно-белых тонах, хорошо сочетавшееся с интерьером.

— Отлично. — Хёнджин отодвинул кресло и взглянул на меня, приглашая сесть. — Тогда первым твоим заданием будет напечатать бланки, по двадцать экземпляров каждого, все на рабочем столе. — Он вбил пароль на включенном компьютере и поспешил выйти из кабинета.

Я же заняла компьютерное кресло, отрегулировав его высоту до комфортной, вооружилась мышкой и принялась делать тоже самое, что и на прошлом месте. Вся работа практикантов заключалась в скучной печати бумажек, чтобы у действующих адвокатов уходило на это как можно меньше времени. От задания меня отвлекло сообщение от Юнхо:

— Кстати, как тот преподаватель сегодня? 

Немного задумавшись, взяла телефон и отправила ответное сообщение:

— Настолько был недоволен мною вчера, что забрал к себе на практику.

Я сразу же отложила его в сторону, когда Хёнджин вернулся в кабинет. В его руках была документация и Уголовный Кодекс Южной Кореи. Положив всё это на стол, он достал из плотного черного пакета листы с выполненным заданием, которое давал в университете, взял стул, стоявший напротив, подставил его рядом со мной и сел, взяв в руки телефон. Через пару минут отложил его и принялся читать решения по делу начинающих специалистов, оставляя отметки чёрной ручкой.

Мой телефон завибрировал. Краем глаза я заметила новое сообщение, высветившееся на экране.

— Тогда не отвлекайся, расскажешь потом.

Невольно задумавшись, взгляд сам упал на телефон Хёнджина, и я пришла к мысли, что, кажется, начинаю накручивать себя. Пока мужчина не видел, я придвинула к себе телефон, открыла переписку с Юнхо и отправила ему:

— Хорошо.

— Какие задания тебе давали на прошлом месте практики? 

Дёрнувшись от неожиданности, я выключила экран и посмотрела на Хёнджина, положившего в стопку очередной проверенный листок.

— Так же печатала бланки, отправляла запросы на информацию в организации, работала в архиве. 

К этому моменту у меня были готовы экземпляры соглашений на оказание юридической помощи и заявлений для участия в уголовном процессе. Хёнджин кивнул, посмотрев на бумаги.

— Заявление о неразглашении адвокатской тайны в коробке на второй полке стеллажа. Заполни его и подай заявку по восемьдесят пятому делу, файл тоже на рабочем столе. 

Я принялась выполнять поручение, уже не отвлекаясь на телефон. Дождь за окном раздражал, тишина тоже. Но время тянулось быстро, что не могло не радовать. 

В какой-то момент я услышала, как тяжело вздохнул Хёнджин, откинувшись на спинку стула. На пару секунд он прикрыл веки, затем открыл их и снова взглянул на листы, лежавшие перед ним. Потом потянулся в мою сторону и взял мышку, уставившись в монитор. Найдя в файлах нужный документ, открыл его и вернулся в прежнее положение. 

— Прочитай ещё раз, пожалуйста.

Это были материалы дела по ситуации, которую он давал для решения в университете. А листы перед ним, очевидно, принадлежали мне. Снова перечитав имеющуюся информацию, я потянулась к своим записям и пробежалась по ним глазами, слегка нахмурившись.

— Не вижу ошибки.

Он не ответил, скрестил руки на груди и прикусил нижнюю губу — уже подметила эту странную привычку, выражавшую задумчивость.

— Уверена? А я не вижу, что бы ты хотела реабилитироваться в моих глазах. 

Когда Хван сидит так близко, смотря на меня пустым взглядом, по телу пробегаются мурашки. Он не злился и не проявлял брезгливости, как вчера. Вероятнее всего, тоже не спал этой ночью, поэтому не в духе. А я видела в нем сразу нескольких людей, но ни одного полноценного — того, кого могла бы вспомнить. И это убивало.

— Если сейчас окажется, что я допустила незначительную ошибку — посчитаю, что у тебя есть личная неприязнь ко мне. — И я сдалась, с непоколебимым выражением лица сложив руки на колени.

— Хорошо. — Хёнджин слегка улыбнулся, отождествляя собственную победу. Придвинувшись чуть ближе, вновь завладел мышкой и пролистал в самое начало документа. — Женщина сообщила о преступлении спустя одиннадцать лет после совершения убийства. Ни о чём не говорит? 

И тут меня осенило, словно ударили по голове всеми возможными книгами о законодательстве Южной Кореи.

— Прошло больше десяти лет с момента тяжкого преступления, истек срок давности дела...

— Поэтому лицо будет освобождено от уголовной ответственности. — Продолжил Хёнджин, аккуратно забрав у меня листы. — Вот и всё, что требовалось написать, а ты ему восемь лет колонии дала. — Он выдержал небольшую паузу, бегло изучив содержимое моих рукописей. — Все элементы состава преступления расписаны бесподобно и очень грамотно, особенно понравилось, что ты выделила несколько вариантов мотива, здесь могу только похвалить. Но сроки давности — объективная сторона, которая, как видишь, очень сильно влияет на исход. Я четыре года назад освободил этого человека от тюремного заключения, а ты бы сейчас посадила. Запомни: если когда-нибудь это произойдёт на настоящем делопроизводстве, ты испортишь себе всю карьеру.

Я слушала его, потупив взгляд в одну точку. И в это время сгорала от стыда, понимая, к чему привела моя невнимательность. Вторая неудача начинала выводить меня из себя, заставляя работать ещё усерднее. Хотя, возможно, я смогла бы ответить правильно, если  мыслила бы на бодрую голову.

— Кёнми, едь домой, хватит с тебя на сегодня. — Тихо сказал мужчина, но потом прочистил горло и поднялся со стула, подойдя к окну. — Если ещё раз ты придёшь на лекции или на практику невыспавшаяся, я не впущу тебя, ясно?

***

Резко, словно по щелчку пальцев, открыв глаза, я оказалась в зале судебного заседания, полном представителей сторон, присяжных заседателей, простых наблюдателей и прессы, слепящей взор вспышками своих камер.

— Уважаемый Суд, я прошу сделать замечание стороне защиты. Почему никто из защитников подсудимого не отвечает на заданные вопросы!? — Возмущался Чанбин, поднявшись со своего места.

Я удивилась, когда поняла, в качестве кого он выступает.

— Потерпевший, сохраняйте спокойствие, иначе мне придётся попросить вас покинуть судебное заседание... — Ответил судья в мантии, сидя на огромном стуле, осуществляя правосудие.

Кто-то коснулся моего плеча, не дав мне развернуться. Краем глаза заметила лишь клетку за спиной, в которой находился подсудимый. Я защитник — защитник преступника, не позволяющего видеть его безликий образ. Воспользовались моментом, пока судья зачитывал статьи кодекса, он придвинул меня к себе и наклонился к уху, медленно заведя за него прядь тёмных волос.

— Ну же, защити меня. Чего же ты молчишь? — И снова это блаженство, наслаждавшее слух.

— Но что ты сделал? Где провинился? — Судорожно спросила я, так, чтобы нас не услышали.

А он усмехнулся, коснувшись губами мочки моего уха.

— Захватил твои мысли, милая.