Преследуя Аделин

Черт. Она так красива, когда думает, что ее никто не видит.

Моя маленькая мышка пробирается в свою спальню, волоча свои потрепанные тапочки по гладкому каменному полу. Она устала. Под ее глазами начинают появляться темные круги.
Я хочу разгладить их – только чтобы они возникли снова. Но я хочу, чтобы она устала от того, что не спала всю ночь, принимая в свое тело мой член до полного изнеможения. Но даже после этого я все равно продолжу трахать ее.

В прошлый раз я лишил себя этого. Отказался прикасаться к ней своими руками, ведь она еще не заслужила ничего подобного. Но смотреть, как этот ствол входит и выходит из ее киски, было для меня не менее мучительно.
Я едва успел дойти до машины, перед тем как кончил в руку, и сладкая мелодия ее дымных криков эхом отдавалась в моей голове.

Один только голос этой женщины может поставить на колени любого мужчину.

А сейчас на ней только длинная белая футболка, мягкий хлопок которой доходит лишь до середины бедра. Ее розовые сосочки проступают сквозь тонкий материал, и мой рот переполняет желание накрыть один из них и сосать его до тех пор, пока она не начнет подо мной извиваться.
Я облизываю губы. Скоро.

Ее манящая, кремовая кожа выставлена напоказ, и я улавливаю намек на ее красные хлопковые трусики, когда она наклоняется. Например, когда она откидывает одеяло и бьет своим маленьким кулачком в подушку, чтобы взбить ее.
Мне открывается весь вид на ее задницу, когда она вынимает ноги из тапочек, а затем наклоняется, чтобы аккуратно поставить их перед тумбочкой.

Мой член твердеет от вида ее идеально круглой попки, обтянутой нижним бельем. Ее киска находится у меня на виду. Всего лишь тонкий кусочек ткани отделяет ее от моего языка.

Я закрываю глаза и пытаюсь восстановить контроль.
Мне нужно вести себя тихо.

Она не знает, что я прячусь в ее шкафу. Жду, когда она уснет, чтобы спокойно полюбоваться ее красотой.

Сейчас она боится меня. И вполне заслуженно.
Я опасный человек, я каждый день убиваю людей. И не просто убиваю, но и наслаждаюсь этим.

Она должна бояться меня, но только потому, что, когда она окончательно покорится мне, у нее не будет ни малейшей возможности сбежать от меня.

Это уже происходит, и она просто еще не осознала этого.
Я никогда не был влюблен ни в кого, кроме своей работы. Я даже не трахал одну женщину больше года подряд. У меня просто нет времени на это. Это всегда был быстрый перепих, а потом я уходил, и разрядка редко приносила мне облегчение.

После множества слез и отчаянных попыток заставить меня остаться я устал от подобного.

Как только я увидел ее, сидящую в книжном магазине и пытающуюся спрятать свои волнения и тревоги, я – взрослый мужчина – втрескался в нее с первого взгляда.

А сейчас я чувствую себя пятнадцатилетним мальчишкой, который только что открыл для себя, что такое киска. Каждый раз, когда я смотрю на нее, я готов кончить в свои джинсы только от одного лишь взгляда на нее.

Я хочу прикасаться к ней, целовать ее и сделать ее своей во всех смыслах этого слова. Пометить ее тело было недостаточно. Но у меня такое чувство, что я никогда не смогу почувствовать, что насытился Аделин Серафиной Рейли. По крайней мере, в теории.

И мне ни хрена не стыдно. Я никогда не утверждал, что я хороший человек.

Она забирается в свою кровать, сворачивается калачиком под одеялом и берет в руки старую кожаную книгу.
Дневник ее прабабушки.

После того, как Адди однажды ушла по делам или еще куда-то, я его пролистал.

У ее прабабушки тоже был преследователь. Это заставило меня улыбнуться, когда я понял, что история повторяется.
Адди листает дневник целый час, на ее напряженном лице меняются неразборчивые эмоции, пока она впитывает самые глубокие, самые темные секреты Джиджи. Похоже, она ищет ответы, и единственное, что может дать ей ясность, – это слова ее прабабушки.

Частично дневники вызывают у нее тревогу. Но большая ее часть кажется очарованной. Захваченной. Будто она пытается представить, каково это – влюбиться в своего преследователя, и эта мысль одновременно возбуждает ее и вызывает глубокий ужас.

Мне хочется посмеяться над этим. Потому что именно это, черт побери, и произойдет.

Я заставлю ее влюбиться в каждую мою чертову часть. Я хочу, чтобы эта девушка увидела мою самую порочную сторону. Я хочу, чтобы она ощутила истинную тьму, живущую в моей душе.

Когда ты заставляешь кого-то влюбиться в самую темную версию себя, ты больше не в силах сделать ничего, что могло бы его отпугнуть.

Человек становится твоим навсегда, потому что он уже любит все твои самые отвратительные части.
Ее глаза начинают закрываться, голова опускается, и дневник выскальзывает из ее испачканных чернилами пальцев.
Она резко просыпается, ее глаза округляются, и она успокаивается. Я прикусываю губу; слишком много чувств сейчас теснится в моей груди.

Отказавшись от своих попыток, она захлопывает дневник, кладет его на тумбочку и выключает свет. Комната мгновенно становится темной. Лунный свет, проникающий через балконные двери, рассыпает тени по всей спальне, превращая деревянную мебель в чудовищ.

Но единственный настоящий монстр в этом доме – я.
Когда ее дыхание становится глубоким, я медленно открываю дверцу шкафа и жду, чтобы убедиться, что она не проснулась.
Как только я собираюсь сделать шаг, на мою шею обрушивается ледяная волна. По коже бегут мурашки, и я поворачиваю голову и обшариваю взглядом шкаф, борясь с желанием клацнуть зубами.

Это неестественный холод, и я чувствую его уже не в первый раз. Но что бы ни дышало мне в затылок, это меня не остановит. Я чувствую на себе его взгляд и надеюсь, что встречусь с ним, чтобы оно убедилось, что я ни капельки не боюсь.

Ничего не обнаружив, я разворачиваюсь и делаю шаг в комнату. Холод отступает, когда я подхожу к ее кровати. У меня возникает искушение отвести ее волосы от лица, но я знаю, что это ее разбудит.

Она легко чувствует опасность, и уверен, что скоро она меня застукает.

Какая-то часть меня хочет, чтобы это произошло. В моем подсознании есть что-то, чему доставляет удовольствие видеть ее напуганной. Я хочу видеть, как она кричит, потому что знаю, что каждый раз, когда она пугается, моя маленькая мышка еще и возбуждается. Это заставляет кровь мгновенно прилить к моему члену, и больше всего на свете я хочу показать ей, как сильно я могу заставить ее кричать.
Но более чувствительная часть меня хочет наблюдать, как она спокойно спит. Особенно из-за того, что я знаю, как мало ей дам, когда она проснется.

Вынув розу из кармана, кладу ее на ее тумбочку. Утром она испугается, и я обязательно пересмотрю видео, чтобы найти радость в ее ужасе.

Она вздрагивает, и раздается громкий шум.

Что-то среднее между храпом и хрюканьем, как у поросенка.
Я подношу кулак ко рту и закусываю его, чтобы не дать вырваться смеху. Я сразу же разворачиваюсь и выхожу из комнаты, с огромным трудом не нарушив тишину.
Не думаю, что когда-либо слышал подобный шум от человека, не говоря уже о ком-то, кто выглядит так же мило, как Адди. Я пытал и убивал многих людей, но это... это не похоже ни на что, что я когда-либо слышал.

Только когда выхожу из дома, я начинаю смеяться.
Но мой смех обрывается, когда в кармане вибрирует телефон. Я достаю его и вижу, как на экране высвечивается имя Джея.

– Что? – отвечаю я, мои шаги ускоряются. Иду к своей машине.

Джей звонит мне только по работе. И обычно это заканчивается тем, что мне приходится застрелить от одного до двенадцати человек.

– Марк Сайнбург в городе, – начинает он, сразу переходя к делу. Это то, что мне больше всего нравится в Джее. Он всегда говорит по существу. – Вместе со своими коллегами Миллером Форманом, Джеком Бэрдом и Робертом Фишером.
Я открываю дверь своего автомобиля и опускаюсь на кожаное сиденье. Завожу двигатель, но не тороплюсь уезжать.

– Где они? – спрашиваю я.

– Я получил совпадения в казино, паре баров высокого класса и частном джентльменском клубе. Вход только для членов клуба. Все места с серьезной охраной.

– Охрана означает, что им есть что скрывать, – говорю я. – Для меня они не проблема.

Это не высокомерие, это просто факты. Моя уверенность в своих навыках – единственное, что помогает мне выжить.
Нельзя войти в львиное логово с уверенностью газели. Туда нужно идти, зная, что выйдешь обратно с их кровью на руках и их головами, покатившимися по земле.

Только так можно выжить.

– Это само собой, – соглашается Джей. – Хотя штурмовать их притоны еще слишком рано. Я достал тебе доступ в пару клубов, в которых они бывают. Думаю, они станут нашим лучшим источником информации. Просто сходи туда, понаблюдай, начни появляться там почаще и завоюй их доверие. Посмотрим, нет ли там чего-нибудь необычного.
Смех, вызванный Адди, давно стих. Мне кажется, что я никогда не испытывал таких... радостных эмоций, какие испытал всего несколько минут назад. Придурки, торгующие невинными детьми, еще не то с тобой сделают.

– Черт, Джей, ты хочешь, чтобы я водился с кучкой насильников? Я могу хакнуть их камеры.

– Хакнув камеры, далеко не уедешь.

Я вздыхаю, потирая напрягшуюся мышцу в плече. Он прав. У их камер нет аудио, а подслушивая разговоры, можно узнать гораздо больше.

– А сейчас у нас ничего нет, – продолжает Джей, доводя свою мысль до конца.

Я киваю, хоть он меня и не видит. Подружившись с педофилами, я могу получить приглашение на ритуал. Судя по видео, он наверняка проводится подпольно. Получить доступ будет невероятно сложно, но для меня нет ничего невозможного.

Кроме того, на моем радаре появится больше людей, которых нужно будет уничтожить.
Это гребаная сеть педофилов, и если ты встретишь одного, то обнаружишь еще сотню. Это чертовски утомительно – бесконечный список людей, которых нужно убить, никогда не заканчивается.

Но я очень терпеливый человек.

– Знаю, – соглашаюсь я. – Я заведу нужные связи.
Я найду это место, и как только найду, убью всех до единого ублюдков, связанных с этой адской дырой.
К тому времени, когда я закончу, все правительство будет уже ликвидировано.