Обмани меня

Когда мы счастливы, мы так добры. © Ф. М. Достоевский Когда мы добры, мы так счастливы.

***

Всего несколько раз в жизни рождаются особенные люди, способные изменить мир. Нет, не дать каждому бездомному дом, каждому больному здоровье, а каждой сироте — родителей. Тут речь не об этом. Что на это влияет? Положение звёзд? Может быть, температура воздуха или семья, в которой был рождён этот особенный человек? Признаться честно, это всё такое неважное и такое ненужное, но... Ведь на самом деле всего несколько раз в жизни... Маша родилась 22 декабря. Это было солнечное воскресенье. Этому дню было суждено стать чем-то важным. В этот день солнце было особенно нежным, если оно вообще может быть таковым. Знаете, такое солнце, которое светит ярко, но не делает больно своим светом. Особенная девушка, рождённая под нежным солнцем, способная изменить мир одним взглядом. Способная спасти из грязи, в которой ты погряз, даже если её саму затянет туда. Настя появилась на свет 12 августа, заставляя почувствовать какой-то взрыв от мощной волны каждого, кто находился рядом. Заставляя каждого закрыть глаза. Закрыть глаза и почувствовать эту энергию, что она принесла вместе с собой на этот свет. Звёзд на небе в эту ночь не было, словно она забрала их с собой. Забрала, чтобы вернуть их в удвоенном количестве. То, что это произошло в воскресенье... Заставляет задуматься, да? Это как-то усиливает её связь с Машей. Если её только можно усилить. День, когда на свет появилась Ангелина, обычно называют международным женским днём. Девчушка родилась в день, когда её никто не ждал. Но все, даже не подозревая о том, что через какое-то мгновение на свет появится это милое создание, уже были готовы к этому. Каждый приготовил букет для того, чтобы поздравить своих любимых женщин. Никто и не думал о том, что самой любимой женщиной для них станет этот маленький комочек счастья, значение имени которой было полным отражением внутренних качеств девочки. Ангел, появившийся на свет в пятницу, заставив каждого отвлечься от своих дел и уделить всё своё внимание ей. Женя, которому было суждено стать врачом и спасать человеческие жизни, был рождён в тёплом мае, когда и работать уже не хочется. Хочется лишь любить. 19 мая появился на свет плод настоящей любви, который после стал живым носителем этого чувства. Знаете, есть люди, которым суждено стать прекрасными политиками и помочь государству подняться на ноги, есть прекрасные писатели, которые перевернут мир литературы своим творчеством. А Женя... Жене суждено любить. Мильковский будет тем, кто научит любить того, кто не умеет. Он спасёт своей любовью. Нурлан, который родился ровно на год раньше Маши, принёс с собой улыбки и смех в занесённый снегом город, даря тому солнце. Сабуров и стал этим солнцем, которое могло осветить дорогу всем, кто потерялся. Или себя потерял. Этому улыбчивому мальчику было суждено стать прекрасным мужем и замечательным отцом. Отцом девочки, которая так похожа на папу. Но самое главное, пожалуй, — смех девчушки. Её смех был наполнен любовью и таким приятным светом, совсем как у отца. Нурлану было предначертано стать тем, кто пронесёт Мадину на руках через всю её жизнь, защищая от всего, что может сделать ей больно. Серёжа, появившийся на свет в сером и грязном ноябре, унаследовал от него холодное отношение ко всему. Ко всему, кроме любимых людей, конечно. Его взгляд — сплошное стекло, в котором видны цифры и буквы, которыми он живёт. Ему легче просчитать, чем прочувствовать. Ноябрь наделил его мышлением и рациональностью, без которой мужчину просто невозможно представить теперь. Слава, мальчик, рождённый в середине лета, вобрал в себя всю энергию солнца, которую теперь несёт с собой. Он и не может иначе, потому что каждый свой шаг, каждое действие он совершает не для себя, а для кого-то, совсем как Солнце освещает Землю. Как в этом парнишке уместилось столько тепла и света? Как вобрал он в себя столько любви и заботы к окружающим, не растерзав себя на куски? 27 июля — день, когда на свете появился этот яркий мальчик, жизнь без которого не была бы полноценной. Она бы не была такой яркой и светлой. Ляся, рождённая в конце июня, стала для каждого второй мамой. Женщина, которая к каждому относится так, точно они все — её дети. Она каждого окутывает заботой, будто одеялом, которое соткала из кусочков самой себя, отрывая их от сердца. Эта жертвенная женщина не знает ценности выше, чем забота и помощь другим. Воспитывая своих двоих детей, она ни на секунду не забывала о болванах, которые ждали её в отделении, начальником которого был её любимый мужчина — Павел Алексеевич Добровольский. Мужчина появился на свет 14 марта, когда солнце только-только начинало прогревать Землю, даруя надежду на тёплое лето. Мужчина всегда считал, что серьёзность в человеке — лучшее, что может быть. Он так считал. Более того, он даже придерживался этого, словно это было самым важным правилом в его жизни. Так было, пока он не набрал команду, с которой он работает по сей день. Невозможно было не улыбнуться выходкам Маши и Насти. Или, например, шуткам Нурлана, которые тот травил с невероятной лёгкостью, заставляя Добровольского расплыться в улыбке. Нельзя не улыбнуться детской наивности Славы или упрямости Арсения. Сходство Жени с каким-то безумным учёным всегда вызывало у него смех, особенно когда тот радовался удавшемуся опыту и кидался на всех с объятиями, рассказывая подробности. На него нельзя было сердиться, даже если сам опыт был противным. Потому что улыбка Мильковского разгоняла любые тучи, нависшие над душой начальника. Милое личико Ангелины, когда она ляпала что-то не то, несомненно стоило улыбки Павла Алексеевича. Все они стоили. Каждый из них стоил. Арсений, вся жизнь которого была направлена на работу, родился 20 марта. Мальчик всё своё детство и юность был трудолюбивым и упрямым ребёнком, который от своего не отступит, даже если вы будете его пытать. Каждое слово твёрдо, а взгляд ясен. Осанка прямая, походка уверенная — в этом весь весенний мальчик. Единственный его грешок, который он, конечно, пытается скрывать до сих пор, — необдуманность действий. Необдуманность и, пожалуй, торопливость. Сделать, а потом подумать. А после пожалеть. Пожалеть о том, что сделать ты уже ничего не можешь. Как, например, сейчас. Всех их. Всех — таких разных — сейчас окутывало одно чувство. Сидя в коридоре больницы на улице Невского, все они чувствовали страх. Страх за того, кто был рождён в середине весны. Потому что в середине этой весны он мог умереть.

***

— Арс, езжай домой, — умоляюще забормотала Маша, садясь перед мужчиной на корточки. Она взяла его за руку, надеясь, что это хоть как-то поможет. Нет. Не помогало. Это ни капли не помогало, просто потому что не могло помочь. Сейчас его мог успокоить только один человек. Только его «всё в порядке» могло спасти от этих угнетающих мыслей. Этот человек сейчас лежал за дверью напротив него. Лежал и, блин, не мог сказать ни слова. Не мог посмотреть на него своим скучающим взглядом, сказать, чтобы Попов шёл к чёрту, или пошло улыбнуться, играя с оперуполномоченным. — Нет, — отрезал он, вырывая руку из ослабевших ладоней девушки. Маша разочарованно вздохнула, оборачиваясь к Насте и мотая головой. — Арс, — попытался Нурлан, понижая голос. — Завалите все, — огрызнулся Арсений, пряча лицо в ладонях. — Ты тут сидишь всю ночь без перерыва, — ласково проговорил Серёжа, пряча глаза. — Тебе бы реально домой сгонять. Впервые в нём говорил не разум, а чувство беспокойства за своего друга, который зарывал себя в землю с каждым словом всё сильнее. Он просто не мог позволить ему закопать себя. Он и не позволит. — Ничего, сейчас Паша с Лясей приедут, они тебя домой отвезут, — успокаивающе проговорила Настя, пытаясь скрыть страх, который жрал тело девушки с безумной скоростью. — Пожалуйста, — зарычал Попов, поднимая голову, — отвалите сейчас же. Все замолчали, тревожно переглядываясь. Ну не может же быть так, чтобы он так переживал об Антоне? Не может же? Или... Какого-то чёрта мужчину грызла совесть, попутно ломая кости оперуполномоченного, заставляя сжаться в комочек и жалобно скулить, не подпуская к себе никого. Потому что это ОН не уследил. Потому что он знал о его проблеме и не уследил. Он позволил Антону свалиться сюда. В эту бездну. Он не схватил его за руку в этот момент. Его не было рядом. Попов чувствовал безумную ответственность. И он не мог понять: хорошо это или плохо? Он знал о зависимости мальчишки и взял с себя слово, что сделает всё, чтобы уберечь того. Он не мог иначе. Он не мог оставить Антона умирать. Потому что Антон сам не справится. Никогда не справлялся. — Почему к нему впустили только Славу? — не выдержал Арсений, подрываясь с места и подходя к двери, за которой лежал парень. — Потому что он вёл себя спокойнее всех, — фыркнул Нурлан, оттаскивая беспокойного мужчину от двери. — Арс! Оперуполномоченный и не думал отходить. Он дёргался, пытаясь вырваться из рук следователя. Ещё немного — и укусит. — Арс, блять! — зашипел Сабуров, обхватывая мужчину сзади. — Ты думаешь, что мы переживаем меньше, чем ты? Ты думаешь, что ты тут один такой, кто боится за Шаста? Мы все его друзья! Ты, блин, такой не один! Арсений впал в ступор. Он перестал брыкаться и попытался выровнять дыхание, пялясь в одну точку перед собой. — Успокоился? — зашипел Сабуров, тяжело дыша и поправляя толстовку. — Мы... Не друзья, — выдал Попов, часто-часто моргая. — Что? — послышался удивлённый голос Насти. Все вымученные и изумлённые взгляды были устремлены на Арсения, который не сразу понял, чем заслужил это самое внимание. — Мы просто коллеги! — заявил он, метая злые взгляды на друзей. О чём они, чёрт возьми, думают? — Никто ничего и не говорит, Арс, — спокойно ответила Маша. — Вы просто с ним так... Стали близки за это время. Маша проговорила это медленно и неуверенно, словно боялась реакции оперуполномоченного. Точно боялась, что он не так поймёт и удостоит одним из своих пугающих взглядов. Но он не удостоил. Потому что сам не понимал, что происходит все эти дни. Они все — без исключений — точно в тумане, в котором они вместе с Антоном плутают. Кажется, что вот он — выход. Но как только они подходят ближе, то видят лишь новую порцию тумана, что застилает глаза. — Он опять нас обхитрил, — неожиданно выдал мужчина, оглядывая всех присутствующих. — Слышите? Готов поспорить! Это его сообщники дали Антону эти палёные колёса! — Высосано из пальца, — хмыкнул Серёжа. — С чего ты вообще взял, что у него есть сообщники? — Это очевидно, — Попов приподнял бровь. — Я думал, что мы уже поняли, что действует он не в одиночку. Я уверен, что ликвидация Антона была частью их плана! — Почему? — поинтересовался Нурлан. — Потому что Антон распутывает этот запутанный клубок, — выдохнул Арсений, облокачиваясь о стену позади него.

***

Вокруг темнота. Такая неприятная темнота, что хочется плюнуть в неё и размазать ногой. Чтобы смачным звуком и неприятными брызгами. Эта темнота давила на глаза, не позволяя сказать хоть слово. Потому что никто не услышит. Потому что вокруг нет никого. Только эта пустота, с которой ты просто не можешь поговорить. Он пытался открыть глаза. Он, чёрт возьми, правда пытался. Но все его силы уходили на то, чтобы подавить крик, рвавшийся наружу. Такой громкий и жалостливый, что... Ничего. Неужели совсем ничего? — Господи, — прохрипел Антон, тяжело задышав, но всё ещё не открывая глаз. — Шаст? — послышался оживлённый голос рядом. Он не мог понять, кто это. Знал лишь одно — не Арсений точно. Его он просто не мог не узнать. — Господи, — повторил он, запрокидывая голову назад. Такую лёгкую-лёгкую, словно совершенно пустую. — Чёрт, Шаст, мне позвать врача? Шаст? — Слава, — даже не спрашивает. Он наконец понял. — Ты в норме? Можешь открыть глаза? Не тошнит? Парень нахмурился. Слишком. Много. Вопросов. И в следующее мгновение его словно током ударило, заставляя распахнуть тяжёлые веки. Распахнуть и уставиться на парня напротив с таким безумным видом, что следователю стало страшно. Ему всю ночь было страшно. Всю ночь его окутывало чувство страха за мальчишку. Чувство неизвестности, летавшее в воздухе. — Как же ты нас напугал, — улыбнулся Комиссаренко. Он улыбнулся, а в следующую секунду его лицо озарило такое выражение, словно он вот-вот расплачется, как маленький ребёнок. Тут никакой эксперт в области эмоций не нужен. Парень чувствовал облегчение, накрывшее его волной. Грёбаное цунами. — Дай воды... — прохрипел Антон, немного вставая. — Лежи, — обеспокоенно проговорил Комиссаренко, легонько толкая парня обратно на подушки. Шастун огляделся, сделав несколько больших глотков. — Вот это меня... Угораздило, — промямлил он, рассматривая стакан с водой. — Знаешь, — вздохнул следователь, несмело смотря в глаза Антона. — Ты извини, конечно... — Говори, — кивнул Шастун, ставя стакан на прикроватную тумбочку. — Ты — самый настоящий придурок! — насупился Слава. Он пытался выглядеть более сурово, но его детские черты лица не позволяли этого. — Знаю, — парень выдавил из себя улыбку. — Ничего смешного, блин, нет! — возмутился Комиссаренко, поправляя стул, на котором он сидел. — Наркотики, Шаст, — это совсем не игрушка. Антон резко дёрнулся, меняя положение на сидячее. В глазах огонь бушует, который потушить просто невозможно. — Почему... — Дай мне договорить! — следователь повысил голос. — Если ты о себе не думаешь, то о Диме подумай, не знаю, об Арсе! — При чём тут Арс вообще? — возмутился парень. — Что мне этот Арс, я понять никак не могу? Почему в моей жизни стало так много Арса? Какого вообще... — Остынь, — спокойно проговорил Слава, дотрагиваясь до плеча Антона. — Это просто Арс, чего так нервничаешь? В Антоне сейчас ураган бушует, а не просто нервы шалят. Лучше бы и не возвращался из этой тьмы больше. Там спокойнее. Мысль о том, что оперуполномоченный мог рассказать кому-то о его зависимости, пугала. Пугала и выворачивала наизнанку, заставляя чертей внутри парня кричать и драться. Потому что он доверил этому человеку самое страшное, что только мог доверить. Потому что он какого-то чёрта доверился этому невхерственному красавчику, который с самого начала относился к нему с отвращением. Доверился, а потом пожалел. Так сильно пожалел, что его напряжение сейчас могло чувствоваться в воздухе. На лбу парня выступили капельки пота, а пальцы так сильно сжали простыню, что Слава, заметив это, напрягся. — Шаст, ты чего? — осторожно спросил он, пододвигаясь к парню ближе. Антону казалось, что его кожа пылает от едва контролируемого гнева. — Не мог, — шепнул он. Он ведь не мог так взять и рассказать. Он не мог. Не мог, не мог, не мог. — Что не мог? Внутри парня всё точно оборвалось, когда он услышал голос оперуполномоченного за дверью. Сначала всё было натянуто, словно струна гитары, а сейчас она лопнула. С таким характерным звуком и отдачей, что Антон чуть ли не заскулил. — Он там? — шепнул Шастун, думая, что Попов слышит каждое его слово. Слышит и смеётся над ним. Так ехидно, как умеет только он. — Да кто? — возмущённо залепетал Слава, явно не понимая, что за ерунда происходит с Антоном. — Арс, — нетерпеливо ответил эксперт. — Он... Там? Защитный купол парня, который так долго сковывал его движения, лопнул. Лопнул под звук звонкого голоса оперуполномоченного. Антон даже не был расстроен. Он был зол. До скрипа зубов. Руки яростно сжимались в кулаки, а глаза горели опасным огнём. Комиссаренко заметил этот огонь. Заметил, но как потушить не знал. Потому что это ему не по силам. Это по силам только одному. И он стоит за дверью. Антон чувствовал какое-то необъяснимое рвение. Он хотел пересечь помещение в мгновение ока и открыть дверь, чтобы наконец выйти из этой светлой и душной комнаты, которая просто давила на каждый орган парня. Даже знание того, кто стоит за дверью, не останавливало его. Поэтому в следующую секунду Шастун рывком поднялся с кровати, игнорируя пульсацию в голове и темноту в глазах, и направился прямиком к двери, ведущей к выходу из палаты. Он не знал, что управляло им в тот момент. Антон знал одно: его ничто не остановит. Слишком сильны были эмоции на тот момент. Эмоции, заполняющие всё пространство внутри него. Заглушая боль, которую больше ничем не заглушить. — Ты же только очнулся, — попытался его вразумить Слава. Шастун лишь оскалился. Оскал такой грустный и недобрый, что самому стало тошно. — Имея силы для борьбы с душевными недугами, я в состоянии побороть физическую боль, — сказал он и распахнул дверь. «Хотя Лермонтов говорил иначе», — ухмыльнулся Антон. Он чувствовал себя так, словно прервал очень неловкий разговор. Лицо каждого озарило блаженное облегчение, мучавшее их так долго. Ты вообще видишь? Видишь или нет? Ты видишь, как сильно они переживают за тебя? Не видит. Ни черта он не видит. Он лишь пытается всмотреться в лицо Арсения, но не видит ничего, кроме страха. Антон лишь ухмыляется. Ухмыляется и отводит взгляд. Смотрит на стены, пол, потолок, плакаты, но не на Попова. Куда угодно, только не на него. — Шаст, — кто-то облегчённо вздыхает рядом. У парня нет сил и желания для того, чтобы разобрать, чей это голос. Сейчас он полностью отдался чувствам. Он делает, что велят его черти. Он незамедлительно и беспрекословно подчиняется им. Он никогда и никому не подчинялся. Шастун смотрит только прямо, когда проходит мимо следователей, чувствуя стук собственного сердца где-то в глотке. Быстро и резко. И всё вокруг снова в уже привычном тумане. Он впервые в этом месте. Никогда здесь не был, да и не планировал вовсе. Но он точно знал, куда идёт. Никогда бы не подумал, что будет чувствовать такие вещи. Он шёл быстро и уверенно, словно знал эту больницу вдоль и поперёк, оставляя уже ставших ему родными людей позади. Вот только они его не оставят. — Шастун! Властно. Так, как умеет только этот человек. И Антон почему-то останавливается. Останавливается и так глубоко дышит, Господи. Так ведь не может быть. Просто не может. — Хватит, — шипит он сквозь стиснутые зубы. Арсений не слышит, потому что занят совершенно другим. Он бегло осматривает фигуру юнца, словно тот через секунду исчезнет, расплываясь в воздухе серебристой дымкой. Попов чувствовал это напряжение. Он чуть ли не видел его. Чуть ли не дышал им. Сделать один вдох и закашляться, потому что очень першит в горле от его вкуса. Он слишком переполнен им. Слишком. Антон не торопится поворачиваться, потому что боится увидеть на лице Арсения не то, что ожидает. Он давно перестал верить в то, что Попов — один из тех глупых людишек, раскрывающих свои эмоции, даже не задумываясь над этим. Он ему не верил. Больше не верил. — Поговори со мной, — шепнул оперуполномоченный, не отрывая взгляда от спины мальчишки. Он давно перестал обращать внимание на персонал, который кидал ему злые взгляды. Ему было совершенно наплевать, если так можно выразиться. Антон говорить с ним не собирался. Он больше ни слова этому человеку не доверит. Никогда и ни за что. Ведь нельзя сделать больно таким способом? Ведь нельзя поступать так отвратительно? Разве в нём нет совершенно ничего, что остановило бы его? Шастуну казалось, что все смотрят на него и смеются, тыча пальцами ему в лицо. Он боялся, что упал в глазах каждого, кто стал для него чем-то вроде небольшой семьи, которой у него никогда не было. Антон чувствовал себя грязным. Грязным и убитым. И это убийство прощать Арсению Сергеевичу он не собирался. Лучше он выстрелит в ответ. — Не хочу, — вдох, — вас видеть. Оперуполномоченного будто холодной водой облили. Он почувствовал гуляющий внутри ветер. Потому что внутри вдруг стало нестерпимо... Пусто? — Я хочу видеть тебя. — Попов не собирался сдаваться. Не сейчас. Пока не выяснит в чём дело. Хотите видеть? Что же вы хотите увидеть? Во мне ведь ничего не осталось. Куда ни посмотри — пусто. Словно червями сожрано. И в этом вы виноваты. Целиком и полностью вы виноваты. — Посмотри на меня, — зарычал оперуполномоченный, сжимая и разжимая кулаки. — Я не понимаю, чем заслужил твоё отношение. Я думал, что мы оба... Арсений замялся, не отрывая взгляда от спины мальчишки. Что вы оба, Арс? Что? Вы — ничего. И никогда не будете чем-то. — Мы... Я думал, что мы поступаем правильно. Антон не выдержал. Силы, сдерживающие его такое большое количество времени, отступили, давая парню право выпустить всё, что скопилось внутри. Он с силой закусил губу, закрывая глаза и легонько дёргая головой. Не сейчас, Антон. Только не сейчас, пожалуйста. — Скажи мне что-нибудь, — умоляюще зашептал мужчина, делая шаг к эксперту. — Я буду мучиться. Буду, но я хочу знать, чем заслужил. Терпеть это и не знать за что — невыносимо. Он замолчал, ожидая реакции парня. Когда той не последовало, оперуполномоченный добавил: — Разве я виноват в том, что ты играешься с этой дрянью? Это было последней каплей. Каплей, которая решила всё за обоих. Он рассказал всем, а теперь смеет упрекать его? Даже не надейтесь, что парень будет терпеть. Антон резко разворачивается и сразу же сталкивается с Арсением. Лицом к лицу. Глаза в глаза. Испуганный взгляд Попова чуть было не остановил парня. Не остановил. Шастун сжимает зубы, как бы говоря себе, что всё, что он делает, — правильно. Рука парня, сжатая в кулак, словно стала тяжелее в несколько раз, не позволяя Антону замахнуться. Всё произошло как-то быстро, не позволяя Шастуну запомнить всё детально. Парень не помнил, как занёс кулак, не помнил, как костяшки его пальцев впечатались в скулу оперуполномоченного, заставляя того отступить на шаг назад, слегка пошатываясь. Он лишь помнил глаза мужчины, стоящего напротив. Такие голубые и чистые. Полные надежды. — Урод, — прорычал Шастун, не отрывая взгляда от Арсения. Попов впал в ступор, пялясь на эксперта и потирая щёку. — Ты что творишь? — проговорил он, всматриваясь в разгневанное лицо мальчишки. — Хватит таскаться со мной, — оскалился Антон, выпалив эту фразу небрежно, даже не думая о том, как сильно она могла задеть мужчину. Он резко разворачивается, приподнимая подбородок. Совсем как он. Парень морщится от неприятного сравнения, шагая прямо к регистратуре, оставляя позади человека, который мысленно прожигает дыру в его макушке, не отрывая изумлённого взгляда ни на секунду. — Антон Андреевич Шастун, — проговаривает он, облокачиваясь о стойку. — Добровольный отказ от госпитализации, пожалуйста. Произнеся это, Антон поворачивает голову, надеясь встретиться взглядом с Арсением. Коридор пуст.

***

Воздух в двенадцатом кабинете был пропитан яростью Попова. Его рычание заставляло каждого опустить голову и нервно забормотать, пряча глаза. Они никогда не видели Арсения в таком состоянии. Мужчина всегда был чем-то вроде образца смелости и упорства. Изредка надежды. Но никогда — гнева. Казалось, что внутри Попова что-то яростно билось, желая выбраться наружу, но никто не позволял. И в первую очередь сам Арсений. Он словно злился на каждого, только не на себя. Он так рвался защитить этого мальчишку, что даже не мог представить, что он и стал причиной всех его бед. — Что вы наговорили Шастуну? — в который раз задал вопрос оперуполномоченный. — Арсений, блин, Сергеевич! — не выдержала Настя, вскакивая со своего места. Она приблизилась к мужчине, не сводя разозлённого взгляда с того. — Может быть, вместо тупой болтовни вы... Займётесь делом? Арсений изумлённо вытаращил на неё глаза, пытаясь найти скрытый смысл в её словах. Если он вообще был. Не было. Девушка говорила прямо. Голова мужчины казалась до безумия тяжёлой, словно её напичкали всем, чем только могли. Самым ненужным и нужным, кидая без разбора. — Что ты хотела сказать? — уже напрямую спросил Попов, часто-часто моргая. Настя глубоко вздохнула, скрещивая руки на груди, и выдала: — Поговори с ним сам, Арс. Так ты быстрее выяснишь, в чём дело. — Уже поговорил! — возмущённо вскрикнул Арсений, показывая на небольшой синяк на щеке. — Говорить нужно аккуратнее, — фыркнула Маша, смотря на след от удара Антона с беспокойством. — Это не я к нему с кулаками полез, — зашипел мужчина, удивлённо смотря на девушек. — Что же ты такое сказал, что даже Антошка наш тебе вмочил? — хмыкнул Нурлан, весело улыбаясь. — Ой, — скорчил рожу Арсений. — Вы его таким ангелочком считаете, а он... — Что, ещё не всё им рассказали? — послышался приглушённый голос позади. По помещению точно волна прошла, когда все резко повернули головы, всматриваясь в потускневшее лицо эксперта. — Шастун... — выдавил из себя оперуполномоченный. — Хуюн, — огрызнулся парень, даже не удостоив мужчину взглядом. — Жень, все данные о физическом состоянии жертв после смерти у тебя? Мильковский сдержанно кивнул, отпивая кофе из бумажного стаканчика. — Какие у нас планы? — спросил Арсений, прокашлявшись. — Спасибо, — улыбнулся Антон, принимая бумаги из рук медэксперта. — Эй, — Попов попытался обратить на себя внимание. — Какие у нас планы? — Нахуй пойти — вот ваш план, — заявил Шастун, поворачиваясь к мужчине спиной. — Ты... Да ты... Концовки фразы парень не услышал, потому что захлопнул за собой дверь. Он и не собирался слушать отговорки Попова. Он заранее знал, что он там себе придумает. Но мальчишка не ожидал услышать голос оперуполномоченного сейчас. Когда он наговорил столько много ненужных слов. — В какие игры ты играешь? — зашипел мужчина, хватая Антона за плечо и разворачивая к себе лицом. — А вы? — спокойно спросил Шастун, хотя внутри у него было нихера не спокойно. — Объясни мне, — не выдержал Попов. — Я хочу знать, за что... — Кто дал вам право... Кто дал... — голос Антона задрожал, потому что он не мог произнести это вслух. Он боялся, что сам поверит в свою зависимость. — Слава сказал мне не играться с наркотиками... Какого вы... Зачем... Шастун чуть было не услышал щелчок в голове мужчины. Он всё понял. Эта мысль на долю секунды задержалась в его голове, а после растворилась, потому что Арсений даже не хотел думать об этом. Попов схватил парнишку за предплечье, несмело притягивая того ближе к себе. Он думал, что Антон оттолкнёт его. Сейчас это было бы к месту. Но он не оттолкнул. Лишь подошёл ближе, надеясь услышать то, что оправдает мужчину полностью. Он не хотел верить в то, что этот человек добил оставшуюся от него часть. Плюнул и растоптал, даже не взглянув. — Какой ты дурак, — замотал головой оперуполномоченный, всматриваясь в испуганное лицо парня. — Ты правда подумал, что я мог бы... — Вы сделали это, — хныкнул Антон, вырывая руку из хватки мужчины. — Я верил вам. Я реально поверил. Тут вы правы, Арсений Сергеевич. Шастун горько усмехнулся, поправляя чёлку. — Я — самый настоящий дурак, потому что позволяю вам играть со мной. Арсений ничего не ответил. Не ответил, потому что тоже считал, что мальчишка играет с ним. Но как сказать ему об этом, не задев самое больное, — не понятно. — Я поверил вам, — залепетал Шастун, отходя от оперуполномоченного на шаг, а после сжал губы, закусывая их изнутри, стараясь приглушить болезненный стон. — Я никому и никогда не рассказывал, — шепнул мужчина, хватаясь за последнюю ниточку. — Вы действительно думаете, что я поверю вам? Хоть раз? — Антон сощурил глаза. Осталось только расхохотаться, чтобы сделать ситуацию ещё более напряжённой. — Я ведь тебе не враг, — нежно проговорил мужчина, стараясь сделать шаг к парнишке. — Правда? — передразнил его манеру Антон, наклоняя голову, хмуря бровки и по-детски выпячивая губы. — Правда, — сглотнул Попов. Парень сделал несколько шагов навстречу к мужчине, заставляя того сжаться от неожиданности. «Что же ты творишь?» Антон скучающе осмотрел напряжённое лицо оперуполномоченного, а после наклонился, заставляя колени Арсения задрожать. Парень облизнул свои губы, не отрывая взгляда от чужих. «Вот так это произойдёт, да?» — пронеслось в голове у Попова. Шастун наклонился ещё немного, позволяя их губам на секунду едва соприкоснуться, а после посмотрел прямо в глаза мужчине. — Докажите, — шепнул он, а после резко отстранился, оставляя Арсения справляться со своими страхами в одиночку. Вот так просто. И ни слова больше. Для мальчишки это так просто, а внутри Попова целый город рухнул, когда тот отстранился. — Вы хотели большего, — Антон приподнял брови, смотря на мужчину свысока. — Ты думаешь? — выдавил улыбку оперуполномоченный, наконец-то начав дышать после этого неожиданного контакта. — Я вижу. — О, — только и смог выдавить Арсений, смотря куда-то за спину Антона. Шастун резко развернулся, задевая рукой таз мужчины, заставляя того уставиться на затылок мальчишки с горящими от смущения щеками. — Виолетта, — кивнул Антон, смотря на женщину, которая появилась в коридоре. В руках она держала маленькую девочку с двумя светлыми косичками в жёлтом комбинезоне, трепавшую маму за волосы. На её лице сияла яркая улыбка, озарявшая тёмное помещение приятным светом. — Простите, — женщина оглядела Антона, презрительно щуря глаза. — Я вас знаю? — Я вас знаю, — улыбнулся парень, приподнимая подбородок. — Это же вы — та сука, сломавшая Арсению Сергеевичу жизнь? Антон спиной чувствовал ступор Арсения. Сам воздух был пропитан им насквозь. Протяни руку и дотронься — так это было ощутимо. Но Шастун лишь ухмыльнулся, чувствуя превосходство над этими двоими. — Сука, — засмеялась девочка, протягивая ручки к лицу мамы. — Ярослава! — возмутилась Вета, смотря изумлёнными глазами на дочку. Антон еле сдерживал рвавшийся наружу смех, а Арсений ещё сильнее напрягся, переводя взгляд с бывшей жены и дочки на парня. «Придурок. Самый настоящий придурок». Глаза Антона загорелись. Он хотел напакостить. Хотел сделать какую-нибудь гадость, за которую будет стыдно. — Ваша губа так смешно дёргается, Виолетта, — заявил парень. — Если бы это не было явным признаком отвращения, то я бы, может быть, даже посмеялся. — Клоуны, — выплюнула женщина, ставя дочку на пол. Девочка сразу же побежала к отцу, обнимая того за ногу. — Я бы на вашем месте молчал, — мило улыбнулся Антон, подходя к Арсению и Ясе. — Девочка — единственное искреннее существо здесь. Я бы завидовал. — А я бы на твоём месте помолчала, — огрызнулась женщина, смотря на бывшего мужа. Старалась найти в его глазах поддержку. Но мужчина смотрел лишь на Антона, ожидая новой колкости. Он не мог к о н т р о л и р о в а т ь. — Так молчите, — фыркнул Шастун. Яся заливисто засмеялась, оживлённо топчась около ног отца. — Я так смотрю, — оскорблённо хмыкнула Виолетта, — у вас тут у всех язык колкий. — Ближе к делу, — остановил грядущий поток оскорблений Попов. Он знал, что сейчас могло произойти. И он этого совершенно не хотел. — Да, мамочка, ближе к делу! — серьёзно проговорила Ярослава, скрещивая руки на груди. «Какие чистые и искренние эмоции». — Как жаль, — ядовито ухмыльнулась женщина, переводя взгляд с Антона на Арсения, — что моя дочь так похожа на тебя. — НАША дочь, — поправил её Попов, щуря светлые глаза. — Она носит мою фамилию, разве так не должно быть? — Мамочка, почему ты не говоришь папе, что сегодня я буду целый день с ним? — нахмурилась девочка, обращаясь к Вете, но смотря на отца. — Что? — Арсений недоумённо посмотрел на бывшую жену. — Издеваешься? У меня тут не детский сад! Тут, между прочим, зрелища не для глаз пятилетнего ребёнка! — У тебя вечно какие-то отговорки, — Виолетта удостоила его взглядом, полным презрения. — Ты всё это время был женат не на мне, а на работе. Ярослава для тебя не ребёнок. Вон там твои дети. Она кивнула на кабинет, за которым раздался весёлый смех его коллег. — Тебе дали возможность видеться с ребёнком. Так воспользуйся ей! Оперуполномоченный глубоко вздохнул, смотря на счастливую дочку. Сейчас в нём боролись две стороны. Одна заставляла Попова отказать наглой женщине и выгнать её с криком. А вторая слишком любила дочку. Он всегда выбирал её. Он всегда поддавался лукавому блеску этих голубых глаз. Он всегда проигрывал её улыбке. Яся была единственной женщиной в его жизни, которой он мог сдаться. Эта девочка всегда перетягивала его на свою сторону, лишь улыбнувшись. — Когда ты заберёшь её? — выдохнул мужчина, беря Ярославу за ручку. — Утром, — победно улыбнулась Виолетта, счастливо поправляя сумку. — Так, — кивнул Попов, — что за дела у тебя? — Я думаю, что теперь это тебя совершенно не касается, — женщина скривила рот, смотря на Антона. — Теперь у тебя свои заботы. А в мою жизнь не лезь. Парень заметил этот взгляд. Он заметил и понял, что тот означает. Хотите поиграть? Мы поиграем. — Позвольте, — улыбнулся Антон, слегка приподнимая брови. — Я в неё залезу. Арсений не сразу заметил, что мальчишка отошёл от него с Ясей и подошёл к Виолетте. Попов не собирался его останавливать. Да и не хотел вовсе. Сейчас им завладело желание узнать, что задумал этот самый непредсказуемый парнишка. Шастун сощурил глаза и наклонился к лицу женщины, заведя руки за спину. — Вы решили променять дочь на секс? — хмыкнул Антон, заглядывая прямо в глаза Виолетте. — Что? — женщина быстро-быстро захлопала глазами. — Да как ты... Какой-то мальчишка... Идиоты! — Вы щедры на оскорбления, — кивнул парень, — вот только ваша сегодняшняя пассия вряд ли это оценит. Шастун отошёл от неё, не переставая смотреть прямо в глаза, слегка приподняв подбородок. Виолетта стала быстро открывать и закрывать рот, словно ей не хватало воздуха, чтобы ответить на колкости мальчишки. В конце концов женщина сжала руки в кулаки и, глубоко вздохнув, выдала: — Даже представить не могла, что он, — она кивнула на бывшего мужа. — променяет меня на это. Арсений не сразу уловил суть. Внутри что-то болезненно сжалось, когда Виолетта кивнула на Антона. — На эту вашу... Противную работёнку. Узел внутри развязался, когда он услышал это. Что-то, что сковывало его движения, приятно лопнуло, растекаясь по венам прохладными струями. Вот так хорошо. Так и должно быть. Эта бесконечная мысленная жвачка начинала давить на мозг мужчины, не позволяя подумать о чём-то другом. Эти мысли слишком долго связывали его прочным и толстым жгутом, не давая вздохнуть. Он наконец развязался. Но что-то ему подсказывало, что начинает завязываться новый узел, от которого ему не избавиться ещё очень долго. — Возможно, это вы сделали что-то не так, — заметил Антон. — Зато он нашёл отличное протеже, — язвительно заявила Виолетта, доставая из кармана телефон. — И не поспоришь, — улыбнулся Шастун. — Вы — отличная протекция для него. Была. Женщина кинула на него гневный взгляд, поджимая губы, а после глубоко вздохнула и обратилась к дочери: — Ярослава, сегодня ты останешься с папой. Голос Виолетты был властный и грубый, будто говорила она не с дочерью, а с подчинённым, давая тому задание, который он должен выполнить за сутки. — И этим дядей? — девочка наклонила голову набок, показывая пальчиком на Антона. — Да, — вздохнула женщина. Чуть было не добавила «к сожалению», но вовремя остановила себя. Скандалы здесь с утра ей не нужны. — Я не буду баловаться, — кивнула девочка, хватая отца за руку. Арсений от неожиданного жеста дочери слегка пошатнулся, а после сжал маленькую ладошку Яси сильнее. Как давно он не чувствовал этих импульсов, исходящих от его ребёнка. Тепло ладони девочки вмиг передалось Попову, заставляя того улыбнуться самой счастливой улыбкой в мире. Она делала его счастливой. Она заставляла его улыбаться. Лишь её улыбка могла вернуть его к жизни. И она сделала это сейчас. — Умница, — Виолетта улыбнулась, подошла к дочери и чмокнула её в щёку. — Папу... Папу слушайся. На слове «папа» она запнулась, бросив быстрый взгляд на Арсения. Ждала его реакции? Её не будет. Может даже не надеяться. Но она надеялась. Антон видел это. Он видел этот приоткрытый рот и вообще... Всё видел. Всё, что не должен видеть никто. Он врывался в чужие эмоции без разрешения, даже не захлопнув за собой дверь. Он всегда делал это с необычайной лёгкостью, но сейчас он чувствовал себя так, словно залез туда, куда не должен был. И если бы это был не Антон, то ему стало бы стыдно. Но сейчас — ничего. Совсем ничего. — Есть, сэр! — засмеялась девчушка, посылая маме воздушный поцелуй. Виолетта выдавила из себя улыбку, а после развернулась на каблуках и поспешила удалиться. Арсений вздохнул и потёр глаза свободной рукой. — Как же это всё не вовремя, — вздохнул он, крепче сжимая руку дочери. Антон словно уловил безвыходность, которую сейчас чувствовал мужчина. Он чувствовал, но как помочь, не знал. Сейчас он ничего не знал. Сейчас он мог лишь догадываться о том, как помочь оперуполномоченному. В конце концов, они слишком долго пытаются вытащить друг друга из дерьма, в котором увязли по уши. Время действительно действовать, если они хотят помочь. И Шастун набирает в грудь побольше воздуха, понимая, что нужно начинать прямо сейчас, иначе они оба проиграют. Потому что если падёт один из них, то падёт и второй. Они оба чувствуют этот мир одинаково. И если они проиграют, то этот мир падёт вслед за ними. Антон приседает на корточки перед Ясей и улыбается самой искренней улыбкой, на какую только способен. — Ну, привет, Ярослава. Меня Антон зовут, — он протянул ей руку. — Давай дружить? Яся посмотрела на Арсения, словно спрашивая разрешение. Мужчина улыбнулся, кивая и всматриваясь в счастливое лицо мальчишки. Он слегка расслабил руку, позволяя девочке подойти к Антону, что она поспешила сделать, смущённо улыбаясь. — Привет, Антон. Я буду с тобой дружить, если ты не будешь обижать папу, — залепетала она. Парень слегка нахмурился, переводя взгляд на Попова. Улыбка с его лица ненадолго пропала, её заменило смятение. — Я... — замялся Шастун, — никогда не обижу твоего папу. — Тогда теперь мы друзья, — защебетала девочка, протягивая Антону мизинчик. — Но если ты обидишь папу, то мы перестанем дружить, хорошо? — Даю честное слово, — серьёзно ответил парень, переплетая их мизинцы. — Кушать хочешь? — нежно спросил оперуполномоченный. — Да! Антон и Яся произнесли это одновременно, переводя взгляд на мужчину. — Ой, — замялся Антон. — Я... То есть... Попов лишь улыбнулся, беря дочку на руки. — Поехали, — он кивнул Антону на дверь. — Не стой, ты с нами. Парень затоптался на месте, нерешительно пялясь на мужчину с девочкой в руках. Внутри разгоралось чувство нужности, но её сразу же тушило чувство навязчивости. — Я думаю, — залепетал Антон, — вам вдвоём... Лучше будет. — Антон! — вздохнула девочка. — Мы же друзья! Парень кивнул, неловко улыбаясь. — А я с друзьями в садике за одним столиком кушаю, — серьёзно заметила она. — Шаст, — спокойно начал Попов,— хватит морозиться, поехали. И костёр внутри вновь загорелся, а потухнуть ему не давал купол, который создали эти двое. Не позволяя Антону почувствовать себя ненужным.

***

— Яся! — шикнул на девочку Арсений, вытирая той ладошки. — Папа! — в тон ему ответила Ярослава, пряча руки за спину. — Яся, ну костюм сейчас испачкаешь! Ну, Я-я-яся-я! Девчушка захохотала, пролезая под столом к диванчику, за которым сидел Антон. С этой картины парень умилялся, медленно попивая чай. — А что Антоша пьёт? — спросила девочка, заглядывая тому прямо в чашку. — Чай, — ответил Шастун. Арсений растерянно смотрел на эту парочку, держа в руках салфетку. Выглядел он адски комично, если учесть, что на щеке у него красовалось пятно от шоколадного мороженого, которое, как только что узнал Антон, очень любит Яся. — Вкусно? — поинтересовалась девочка, усаживаясь к парню на коленки. — Какая ты шустрая, — смеясь, отметил Антон. — Хочешь попробовать? Яся кивнула, протягивая руки к чашке. Сделав глоток, она поморщилась и отдала испачканную посуду обратно парню. — Фу, — выдала она, высовывая язык. — Гадость. — Э-э-эй! — возмутился Шастун. — Сама ты гадость! — Это ты гадость! — засмеялась девочка, тыкая ему испачканным пальцем прямо в лицо. Попов глубоко вздохнул, кладя руку на голову. — Кому из вас пять лет? — поинтересовался он. — Ей! — Шастун слегка дёрнул девочку за косичку. — Антоше! — захохотала она, подпрыгнув у парня на коленках. Она произносила его имя с явным ударением на последний слог и заменой «ш» на «щ». — Я понял, понял, — улыбнулся оперуполномоченный, смотря на эту счастливую парочку. Какое-то странное ранее незнакомое ему чувство лёгкими дуновениями ветра загуляло в его груди. Смотря на счастливых Ясю и Антона, Попов чувствовал спокойствие. Ему давно не было так спокойно. Он чувствовал, что город, который Виолетта оставила гореть, стал вновь выстраиваться. Он чувствовал это так ярко и сильно, что хотелось смеяться и кричать. Так громко и сильно, чтобы каждый смотрел на него с укором. А он бы не обращал никакого внимания. Потому что он, кажется, счастлив. — Хочешь мой сок попробовать? — спросила девочка. — А то ты гадость пьёшь какую-то. С друзьями нужно делиться. Арсений умилённо смотрел на дочку, в то время как она смотрела на своего нового друга и улыбалась. — Хочу, — кивнул Антон. Яся протянула ручки к стакану с соком, но вдруг резко остановилась, переводя изумлённый взгляд на отца. — Папа! — возмутилась она. — Ну что же ты сидишь! А кто мне ручки поможет вытереть? Как только Арсений, улыбаясь, потянулся к протянутым к нему ладошкам, в его кармане завибрировал телефон, отвлекая его от этого занятия. — Сейчас, солнышко, — виновато улыбнулся он, доставая мобильник из кармана. Яся пожала плечами и вновь вернула всё своё внимание к своему новому другу. — Да? Жень, спокойнее! Лицо мужчины напряглось, он часто-часто заморгал, пялясь на стол. Казалось, что тот почти перестал дышать, слушая медэксперта. Антон всё это видел. Он читал каждую эмоцию на лице оперуполномоченного. Он хватался за них как за спасательный канат. Вот только сейчас спастись нужно не ему, а Арсению. И желательно скорее. — Мы... Сейчас приедем. Попов нажал «отбой» и уставился куда-то на плечо Антона, не говоря ни слова. — Арсений Сергеевич? — позвал его парень, надеясь услышать важную информацию. Или просто услышать. Хоть что-нибудь услышать. Только не молчите, Господи. Этим молчанием ведь убить можно. — Женя нашёл на голове жертвы кое-что, — проговорил мужчина, запинаясь. — Нам нужно в отдел. Антон лишь кивнул, вытаскивая из кармана пальто бумажник. — Шаст... — остановил его мужчина, доставая свой. — Идите к чёрту, — весело ответил парень, вытаскивая пару купюр. Яся тяжело вздохнула, кладя голову на ручки. — Мужчины, — протянула она, весело смотря на отца.

***

— Мы с Настей исследование проводили, — начал Мильковский, важно расхаживая по кабинету. — Выделяется ли слюна после смерти. Настя кивнула, озадаченно смотря куда-то в стену. — И тут такое дело... Не понимаю, — парень нахмурился, — как сразу не заметили, но... — Ближе к делу, — поторопил его Арсений, не сводя глаз с Маши, которая держала на руках его спящую дочь. — Да, точно, — опомнился Женя, подходя к рабочему столу и доставая оттуда записи. — Под языком последней жертвы лежала записка, на которой было написано «Виктория Молчанова». — Что? — Попов рывком встал, изумлённо смотря на Мильковского. Все шикнули на него, кивая на спящую Ясю. Девочка сонно чмокнула губами и нахмурилась, прижимаясь ближе к Маше. — Что это значит? — он понизил голос до шёпота. — Мы можем проверить наличие этих записей у других жертв? Женя помотал головой. — У меня только голова последней жертвы. Неожиданно Антон подал голос, не вставая с дивана. — Мы должны пробить эту девушку, — он перевёл взгляд на испуганного Попова. — Она может быть в опасности. Серёжа, сидящий возле компьютера, кашлянул, привлекая внимание. — Только в Калининграде их 63, как вы определите нужную? Антон подскочил с дивана, направляясь к Матвиенко. — Отдели тех, кто никак не связан с Францией. — А возраст? — Возраст не имеет значения, — Шастун покачал головой. — Ты же знаешь, он убивал женщин разных возрастов. — Вот, — Серёжа указал на экран. — Женщина двадцати шести лет, работает в магазине французской парфюмерии. Но... — Отлично! — Антон оживлённо подпрыгнул. — Данные с 2009 года, — Матвиенко поджал губы. — Она может уже и не работать там. — Ещё варианты есть? — спросила Настя, подходя к Серёже. — Нет, — мужчина уставился на экран, надеясь найти ещё хоть что-то. — Тут только одна. — Адрес, — Попов уставился на друга. — Серёг, быстрее. Если мы можем её спасти, то мы должны это сделать. — Сейчас, — Матвиенко высунул язык, роясь в данных на компьютере. Телефон оперуполномоченного издал звук пришедшего сообщения. Он нетерпеливо вытащил его, всматриваясь в содержимое смс-ки. В кабинете воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая лишь тихим сопением Яси и стуком ногтей Насти. — Серёг, — Попов сглотнул ком, образовавшийся в горле. — Отбой. Паша выехал на вызов. Mon cher прислал новый подарок. Мильковский посмотрел на Арсения, широко раскрыв глаза. — Арс, там может быть... Мужчина не дал ему договорить. Он лишь схватил пальто парня, кидая его ему прямо в руки. — Сейчас же выезжаем! — выдал он, смотря на Антона. В его глазах столько боли и разочарования. Ни следа от той радости, которой наполнила его Яся. Ни следа. — Маша, — сглотнул оперуполномоченный, — останься... С Ясей, ладно? Девушка кивнула, прижимая дочь Арсения ближе. Ей он мог доверить жизнь самого дорогого ему человека. Он бы свою жизнь ей доверил, что уж там говорить. Вот только глаза у него такие вымученные, что Антону хотелось стереть эту картинку из своей памяти. Но парень лишь двинулся за мужчиной следом, подавляя эти глупые мысли. Не сейчас.

***

Медэксперт, Антон и Арсений продвигались сквозь толпу, состоящую из негодующих горожан и журналистов. Каждый пытался тыкнуть им в лицо микрофоны, каждый хотел получить ответы на вопросы, которых просто не было. Ни у кого не было. — Придурки, — вырвалось у Антона, когда Добровольский провёл их в дом через эту толкучку. — Они просто хотят получить ответы на свои вопросы, — вздохнул Павел Алексеевич. — Так всегда было. — Где? — спросил Мильковский, оглядывая гостиную, в которой толкались следователи из других отделов. — На втором этаже, — Добровольский заметно нервничал. — Что они тут делают? — нахмурился Попов, кивая на работников. — Сверху распорядились, — фыркнул начальник, — теперь на месте преступления работает несколько работников. Ну, знаете, мол, мы всё ещё ничего не добились и т.д. — Придурки, — повторил Антон, поднимаясь на второй этаж. Осмотрев новый «подарок», Мильковский подтвердил: — Тут ещё одно имя, Арс. Оперуполномоченный подошёл к голове, от отвращения морща лицо. — Видишь? В кармане мужчины завибрировал телефон. Арсений проигнорировал звонок, внимательно всматриваясь в надпись. — Элеонора Кузовкова? — Видимо, — медэксперт кивнул, снимая перчатки. — Звони Серёге, пусть пробивает. Арсений вздохнул, доставая мобильник. — Она в психушке лежит, — хмыкнул Попов, поговорив с другом. — Сомневаюсь, что она как-то связана с Францией. — Не может же быть так, что он узнал о том, что Женя с Настей узнали эту его... — Антон замялся, — фишку? — Почему нет? Может, — кивнул Арсений, спускаясь по лестнице. — Тогда он мог специально направить нас не туда. — А если это не ложный след? — мужчина был растерян. — Вдруг эта девушка станет следующей? — Не знаю, — плечи парня опустились. Он уже ничего не знал. Но ведь он не станет тем, кто сдался. Не станет ведь? — Лучше узнать об этой девушке. Может, мы её спасти сможем. Антон кивнул и почти врезался в Добровольского, глаза у которого были просто бешеными. Такой серьёзный мужчина никак не мог быть таким безумным, как сейчас. Просто не мог. — Арс, — он прочистил горло, прежде чем заговорить. — Тут... — Что? — оперуполномоченный удивлённо уставился на конверт в руках начальника. Какое-то странное предчувствие разгорелось у него в груди, заставляя руки непроизвольно сжаться в кулаки. — Конверт. — Я вижу. Дальше что? — Тебе, — Добровольский замялся, протягивая белый конверт мужчине. — Нашли во втором дне этой коробки. Отпечатков нет. Попов несмело схватил протянутый мужчиной предмет, смотря на него с беспокойством. Такие вещи начинали пугать. Казалось, словно mon cher ведёт игру лично с ним. Что это он ловит его. Разорвав конверт, Арсений уставился на надпись, стараясь сфокусироваться. Неожиданно перед глазами всё поплыло, а бумажка выпала из рук. Мужчина схватился за перила, а после уставился на Антона, сказав всего слово. Всего слово, но сердце Антона чуть не разорвалось на кусочки. — Яся, — прохрипел он, а после побежал к двери так быстро, словно от этого зависела его жизнь. Антон, ничего не понимая, нагнулся за упавшим листком. — Что там? — нахмурился Женя, смотря на надпись через плечо парня. — Где сейчас твоя дочь, Арс? — Шастун прочитал это вслух. Он завис всего на секунду. Всего на секунду, а после рванул к выходу, надеясь успеть за Арсением. Пожалуйста. Господи, пожалуйста, ведь так не должно быть.

***

Арсений влетел в помещение, игнорируя изумлённые взгляды, направленные в его сторону. Страх расползался в его груди с библейской, мать его, скоростью. Губы, руки, ноги мужчины дрожали. У него всё дрожало. Каждая часть его тела словно онемела, не позволяя ему двигаться быстрее. Он боялся н е у с п е т ь. — Нет, нет, нет, — зарычал он, дёргая ручку двенадцатого кабинета. — Блять, нет. Он снова набрал номер Маши, ходя по коридору. — Пожалуйста, — зашипел он, когда телефон девушки оказался выключен. — Господи, пожалуйста. Мужчина стал дёргать ручку у каждой двери, надеясь увидеть там свою дочь. Увидеть самого дорогого ему человека. Увидеть, что она в порядке. Увидеть её улыбку и облегчённо улыбнуться в ответ. Все двери были закрыты. А в отделении стояла гнетущая тишина. Смертельная тишина, давящая на уши мужчины. — Арс? Попов резко повернулся, смотря на Настю безумными глазами, а после подбежал к ней, хватая за плечи. — Где Яся? — он произнёс это так напугано, что этот страх сразу же передался девушке. — Наверху она, Вета сказала, что её дела отменяются, поэтому она забирает её. Ты чего напуганный такой? — Почему она не позвонила мне? — зашипел мужчина, запуская руку в волосы. — Она совсем ёбнулась? Так же... Чёрт, она же... — Арс, — Настя приподняла бровь, — она звонила. Ты трубку не брал. И Попова озарило. Это её звонки он проигнорировал, когда они с Женей рассматривали голову. — Блять, — выдал он. — Я же чуть... Блять. Мужчина едва сдерживал подступившие слёзы. Эти десять минут были самыми страшными в его жизни. Его всё ещё не отпускало. Его и не отпустит, пока он не убедится в безопасности дочери лично. — Мне надо... Увидеть Ясю, — проговорил он, тяжело дыша. В коридор влетел перепуганный Антон. Его взгляд бегал от Насти к Арсению, заставляя девушку изумлённо уставиться на парня. — Да что с вами, блин, не так?!

***

— Стоп, — Маша остановила Настю. — Ты хочешь сказать, что одному из нас придётся притвориться психически больным, чтобы поговорить с девушкой, за которой охотится mon cher? — Именно так! — оживлённо ответила Настя. — Дурость, — заметила Маша, садясь на свободный стул. — Ну почему дурость сразу? — насупилась девушка. — Потому что можно было бы просто поговорить с ней. Зачем ложиться в клинику? — Потому что так она вам ничего не скажет, — фыркнул Антон. После всей этой ситуации с Ясей Шастун всё ещё пребывал в глубоком шоке. Зато они убедились в том, что mon cher действительно следит за каждым их шагом. Он на шаг впереди каждого из них. — Хорошо, — Маша кивнула, — кого вы собираетесь упечь в психушку? Антон посмотрел на Настю, испуганно поджимая губы. Вся его рука в синяках от уколов. Если в психбольнице заметят это, то его могут положить туда уже не в «шутку». Девушка сглотнула, словно не решаясь ответить. — Я... Лягу на добровольную госпитализацию. Глаза Маши стали шире, а рот возмущённо приоткрылся. — Ты... Глупая? Как ты выйдешь оттуда потом? — Мне помогут, — улыбнулась Настя, успокаивающе смотря на Машу. — Кто? — фыркнула девушка. — Связи в той отрасли, да? Следователь устремила свой взгляд на открывающуюся дверь. В проёме появилась девушка со светлыми волосами. Все сразу же узнали её, но понять при чём тут она не могли. — Знакомьтесь, — Настя подошла к девушке. — Это Аня. Она работает в этой больнице. И она поможет нам туда проникнуть. — И выйти тоже, — улыбнулась Аня, всматриваясь в лица работников отдела. Что-то защемило в груди Антона, когда он увидел девушку. Ему сразу же вспомнились слова Ильи и Димы, заставлявших его лечь в клинику на лечение. Отмахнувшись от этих ненужных мыслей, он осмотрел всех его коллег. — Так какой у нас план?

***

«Каждое убийство на подсознательном уровне является самоубийством, а каждое самоубийство, в какой-то степени, — психологическим убийством. Убийца зачастую боится смерти и страшится лишать себя жизни, а потому отнимает её у других». © Дэвид Абрахамсен, судебный психиатр Сколько же раз я убил себя? Сколько сколько сколько сколько Сколько Сколько Каждый раз, когда я смотрю на неё, я вижу саму жизнь. Такой, какая она есть. Живая и яркая. Иногда я всматриваюсь и вижу твоё лицо. © Арсений.