Обмани меня

У меня внутри ужасная пустота, какое-то безразличие ко всему, которое меня убивает. ©Альбер Камю. ... Может быть, я действительно перестаю чувствовать. Может быть, мы не сможем спасти никого из нас?

***

Такое утро не может быть забыто. Хотя бы потому, что небо Калининграда залилось румянцем, точно девчонка перед мальчиком, который ей безумно нравится ещё с начальной школы. Этим мальчишкой был Антон, любующийся на просыпавшийся город. Антон, казалось бы, не замечал внимания со стороны города, который просто из кожи вон лез, чтобы угодить парнишке, которому он был противен.Даже сейчас Калининград давил. Сковывал каждое движение Шастуна, заставляя чуть ли не рвать на себе кожу.Выбросив очередную недокуренную сигарету вниз, позволяя холодному потоку воздуха подхватить её, Антон нахмурился. Отвратительная привычка — не докуривать сигареты. Парень повернул голову, улыбаясь. Свесив ноги с крыши, тихо сопя, рядом с ним спала Настя. Разблокировав телефон, Антон пытался сфокусировать взгляд на цифрах, указывавших время. Почти пять утра. Солнце показало свою яркую макушку, ослепляя парня ещё не таким ярким, но приятным светом. Такое утро не может быть забыто. А оно и не будет. Потому что помнить нужно каждую мелочь, каждый восход и закат. Иначе жизнь не будет полной, не будет настоящей.Долгое воздержание от морфия давало о себе знать. Черти парня царапали тонкие кости, заставляя чувствовать такую адскую боль, что хотелось выплюнуть каждый ноющий орган. Господи, как же ему больно. Антона мутило, но понять, что тому причина, он не мог. Тошнота могла быть вызвана алкоголем, ведь это необязательно воздержание от морфия? Так?Конечно, так. Ведь утешать себя этим — это всё, что ты можешь? Так, да? Так.Мышцы ломило с такой силой, что парню хотелось кричать, драться и капельку морфия. Шастун ухмыльнулся своим мыслям и лёг на спину, надеясь на то, что так боль станет хоть немножко, но меньше. Его ноги болтались над самой настоящей пропастью. Пропасть высотой в шестнадцать этажей. Всего шестнадцать, а казалось, словно в бесконечность. Внизу кипит жизнь, у каждого свои заботы. Ведь на самом деле никто из них не думает о том, что есть такой парень, как Антон Шастун. Никто не думает о том, чем он был занят всю ночь, тепло ли он одет и плотно ли поел. Никто не думает, потому что каждый занят собой.Внизу столько жизней. Столько жизней, Господи, что голова кругом. Ведь у каждого свои законы, принципы, судьбы и желания. Только подумаешь о том, сколько под тобой людей — сломанных и живых — и хочется смеяться. Таким громким и истерическим хохотом, что все вокруг подумали бы, что он сумасшедший.Антон — сумасшедший. Вы только представьте.Парень позволил лёгкой улыбке на секунду появиться на его лице. Всего лишь на секунду. После всё снова стало таким же серым, как и раньше. Он привык так жить, потому и не жаловался. Это уже как чистить зубы по утрам. Он давно смирился.Скрестив руки, Шастун повернул голову. Девушка что-то бесшумно бормотала во сне и хмурилась. Даже во сне она неспокойна. Антон закрыл глаза. Всего на мгновение закрыл глаза. Ему казалось, что на мгновение. Ему всегда что-то кажется. Поэтому, когда он распахнул веки, солнце было высоко, оно нещадно било в глаза юноши, а уши терзал громкий звук машин. Сегодня Антон проснулся вместе с городом.Его глазам требовалось пару секунд, всего пару, чтобы привыкнуть к такому яркому свету.— Доброе утро, любимый, — раздалось где-то сзади.Голос такой тихий и подавленный, точно помехи волнах местной радиостанции.— Доброе, — пропел Антон, поднимаясь на локтях.Он повернул голову, надеясь найти девушку, чтобы увидеть, что всё хорошо. Потому что иначе — нельзя. Иначе всё сломается.И он нашёл. Увидел то, что хотел. Улыбку. Даже, кажется, настоящую. Антон не приглядывался, надеясь найти ложь. Для него это — раз плюнуть. Но не сейчас. Сейчас не нужно. Сейчас важно то, что улыбка есть.— Как спала? — поинтересовался Шастун, поправляя браслеты на руках.— Отвратительно, — членораздельно проговорила она, косясь куда-то в сторону.— Спина болит?Настя подняла брови, изумлённо смотря на Антона.— Как ты... — начала она.— Ты постоянно морщишься, когда пытаешься сесть ровно, — не дал ей закончить парень, смотря на девушку с превосходством. Отвратительная привычка.Девушка отмахнулась, садясь на небольшой порожек. Ай, а потом ведь рожать.— Вот в отделение приедем, — проговорила она, зевая, — там Женя. Он массаж офигенно делает.— Да-а-а, — прошептал Антон, не вникая в слова девушки. Он думал не совсем об этом. Один вопрос мучал его, и он считал, что сейчас идеальный момент, чтобы...— Кто такой Шамиль? — скороговоркой проговорил парень, щуря свои зелёные глаза. Лис. Ни больше, ни меньше.Антону казалось, что Настя испугается, посмотрит на него а-ля «ты вообще кто такой, щенок?», но нет. Ни черта. Ни один мускул на её лице не дрогнул, взгляд спокойный, спина прямая, а голос твёрд.— Это мой друг.И всё. Так просто. Друг. Но Антон — не Антон, если не...— А Маше?На месте Насти парень давным-давно влепил бы себе пощёчину, чтобы угомонился. Но девушка оставалась спокойной. Только взгляд бегал. Как стрелки часов. Не могли найти себе места. Успокоиться.— А Маша его девушка, — улыбнулась она и вскочила с места, направляясь к Антону. Она села рядом, поджимая губы. Девушка замотала головой и посмотрела прямо на Шастуна. — Видишь что-нибудь? — прошептала она, щуря глаза.Антон сглотнул, пытаясь найти хоть что-то.— Нет, — шёпотом ответил он.Потому что и правда — нет.— Жаль, — улыбнулась Настя. — А я думала, что хоть кто-то разберётся с этим.Улыбка девушки была вымученной, для того, чтобы заметить это, не нужны никакие способности.— И как они познако... — начал Антон, но его перебили.— Дай мне сигарету, — резко выдала Настя.Шастун дёрнулся, пытаясь понять, не показалось ли ему. Это точно спросила Настя? Или они тут не одни?— А ты разве...— Я раньше увлекалась морфием. Сигарета для меня — конфетка. Так что заткнись и дай мне сигарету, — прошипела она, пряча глаза, точно жалея о том, что сказала.Тошнота внутри парня усилилась, заставляя того схватиться за стоящий сзади порожек, чтобы не упасть. Какого чёрта он только что услышал? Одна сторона выла о том, что нужно закрыть этот разговор, потому что это некрасиво — спрашивать человека о таком, но вторая сторона кричала о том, что Антон мучается. Так сильно мучается, что ему нужна грёбаная поддержка от того, кто прошёл это.— Ты в порядке? — тихо спросил парень, протягивая девушке сигарету. И первая сторона победила. Взмыла вверх над второй, победоносно крича и поднимая руки.Настя взяла протянутую ей сигарету и кивнула. Словно самой себе, чтобы убедиться, что она в порядке. В порядке. В порядке ведь? Конечно, в порядке. Ведь нет никаких поводов, чтобы жалеть себя. Она в порядке. Многие близких теряют, рук лишаются и дальше живут. А она будет считать свою жизнь дерьмом только из-за какой-то девушки? Она не имеет права жаловаться.— Я их и познакомила, — прошептала девушка, разглядывая расплывающееся в воздухе облако дыма.— Кого?— Машу и Шмеля, — Настя повернулась к Антону. — Я с Шмелём общалась около года, а потом сюда поступила. С Машей познакомилась, что-то завертелось, я и познакомила их.Девушка смотрела куда-то сквозь него. Может быть, потому что ей было тяжело говорить об этом с кем-то и она пыталась представить, что тут никого нет. Может, и так. Мы никогда не узнаем. Ей было неловко говорить, и, наверное, она чувствовала, что не должна быть здесь, но она продолжила. Потому что нельзя держать это в себе. Когда-нибудь это взорвётся и убьёт её.— Шмель даже перевёлся к нам, чтобы быть к ней ближе, — ухмыльнулась она. — Полгода назад он уехал в Швецию, занимался своей медициной. И вот. Приехал.Антон смотрел на маленькое дрожащее тело и понимал, что ничего не может сделать. Только молчать и смотреть.— Да и плевать. Плевать, правда? Правда, любимый? — засмеялась Настя, обнимая свои ноги.Она старалась выглядеть спокойно.Не п о л у ч а л о с ь.В глазах — огонь. Медленно потухающий огонь. Вот только вновь развести костёр некому.— Ты Арса береги, — неожиданно выдала она. — Арсу нужна помощь, он не справляется.Парень не понял ровным счётом ничего. Что с Арсением? Во что он вляпался? С чем он не справляется? И как Антон может помочь ему?Вопросов была тьма, но все застряли в горле, не желая выходить.Да и не требовалось, потому что Настя успокоилась и поспешила встать.— У нас через час рабочий день начинается, — пробормотала она.— Да, — словно на автомате сказал Антон.— Забежим ко мне, я сумку возьму.— Да, — повторил парень, поднимая свою толстовку.Всё было хорошо. Или казалось таковым. В последнее время, на самом деле, ему всё казалось.Девушка закашлялась и показала пальцем в сторону лестницы, ведущей на лестничную клетку последнего этажа. Антон кивнул, бросая прощальный взгляд на раскрывающийся перед ними вид. Калининград как на ладони. Давящий Калининград. На чертовой ладони. Большего не надо. Дрянные мысли полностью захватили голову Антона, не желая отпускать. Он сам их не отпускал.Из этого вихря его вырвал звук поворачивающегося в дверном замке ключа. Парень тряхнул головой, мысленно коря себя за такие мысли.Так нельзя. Так не должно быть. Он уставился на Настю, открывающую дверь. Та, по всей видимости, была тяжёлой, раз уж девушка вцепилась в неё двумя руками и, поджав губы, открыла.— Вечно с ней проблемы, — выругалась она, вытаскивая ключи из замочной скважины.Настя кивнула Антону, намекая на то, чтобы он проходил. Парень вплыл в помещение, не понимая, что происходит. Внутри всё было в светлой дымке, заволакивающей всё сознание. С ног до головы в этом дыму. Даже вздохнуть нет сил. Покурить бы.Настя прошла вглубь квартирки, не снимая обуви. Не особо заботилась о её чистоте.— Ты одна живёшь? — спросил Антон.Он засунул руки в карманы, потому что ещё немного — и они стали бы царапать его лицо. Их нужно было чем-то занять.— А? — раздался голос девушки откуда-то из одной из комнат.— Одна живёшь? — парень повысил голос и медленно стал раскачиваться на носках.Он осмотрел прихожую, стараясь понять, что творится в душе у девушки. Ведь квартира — часть души. Или нет?Всё было как-то темно, тускло и жутко. Точно в склепе. Ни одного совпадения с улыбчивостью и весёлостью, что девушка приобретала при общении со своей подругой. Ни единого намёка. Голова Антона казалась такой лёгкой-лёгкой, точно кружева на платье у дамы в летний день. Он прислонился головой к стене, пытаясь потушить тот пожар, что творился внутри него.Ему больно. Больно везде. Просто в каждом грёбаном уголке. Эта боль не давала закрыть глаза, вздохнуть. Он не мог шевельнуть пальцами. Кольца вдруг стали нестерпимой ношей, давившей на его тонкие и длинные пальцы. Антон попытался снять их с помощью других пальцев внутри кармана, но безуспешно. Все силы куда-то исчезли, уступая чересчур много места слабости.Он чувствовал себя ребёнком, который задыхается между тяжёлых перин, а помочь ему никто не может.Потому что он один.Из его рта вырвался рваный звук, похожий на скулёж.Блять, блять, блять.— Одна, — раздался задыхающийся голос. — Любимый?Антон собрал все силы в кулак, зажмурился, терпя безумную боль, и оторвался от стены. Он слегка качнулся и схватился за стоящий рядом комод, чтобы не упасть.Держи. Себя. В руках.— Всё хорошо?Голос взволнованный. Напуганный. И ещё чёрт знает какой. Так не должно быть. Ему не нужна жалость. Пусть катятся к черту.— Всё отлично, — улыбнулся он.Улыбка — оскал. Но ведь это лучше, чем ничего? Чем пустое ничего, налитое прямо в бокал и поданное девушке на подносе.Не захлебнись только.— Ты тут одна живёшь? — вырвалось у Антона.Он старался сфокусировать свой взгляд на Насте, чтобы показать, что он в порядке. Пожалуйста, блять, поверь ему.И она улыбается. Улыбается так, словно верит.— Да, одна, — повторяет Настя, опустив то, что Антон уже спрашивал об этом.Шастун кивает, отводя взгляд. Отводя взгляд и, кажется, закрываясь от внешнего мира, будто тот ранит его.Она не верит.Антон пытался спрятать глаза. Смотрел на часы, в пол, на потолок и на полки, но не на девушку. Его терзало странное чувство. Такое странное и пугающее чувство, что......Ничего?Может быть, он действительно слишком много переживает? Может быть, оно не стоит того? Может быть, нужно больше позитива? Точно! Не нравится твоя жизнь — измени её, всё в твоих руках! И он улыбнулся. Скорее для себя, а не для того, чтобы это заметила Настя. Ведь теперь его жизнь полна позитива. Плохо? Развесели себя сам. Видимо, его лицо перекосило от натянутой улыбки, потому что через мгновение послышался звонкий смех и стук ноги.— Шасту-у-ун, — заливалась девушка. — Ты бы видел своё еба...Её хохот прервала громкая трель.— Звонят? — приподнял брови Антон.— В дверь? — в тон ему ответила Настя и нахмурилась.Видимо, гости у неё бывают не так часто, если это вызвало у неё такое удивление. Такое охуеть какое удивление. Она отодвинула Шастуна и прислонила палец к губам. Теперь настала очередь Антона хмуриться. Почему он должен быть тише? Она чего-то боится? Она кому-то перешла дорогу? Кто-то хочет её убрать? Парень помотал головой, прогоняя эти мысли прочь. Она ведь не могла. Не могла? Ну, он, например, до сегодняшнего дня думал, что она не курит. Вся такая из себя пай-девочка.Настя приподнялась на носочки и посмотрела в дверной глазок. Её плечи быстро поднимались и опускались, точно она пробежала стометровку с бешеной скоростью. Звонок раздался снова, уже с новой громкостью, точно тот, кто стоял за дверью, с силой нажал на кнопку.Через секунду её руки расслабились, а сама она отошла от двери. Антон не уверен, но, кажется, он даже услышал вздох облегчения.Всё это вызывало тьму вопросов, на которые парень собирался прямо сейчас узнать ответы, но...— Анастасия! — раздался громкий голос.Настя отошла от двери на шаг, спотыкаясь, и точно полетела бы носом в пол, если бы не комод, который недавно спас жизнь самому Антону. Чудо-комод, спасибо, что живой.— Бля-я-ять, — протянула Настя, потирая пятку.— Что такое? — прошептал Антон, округляя глаза.— Анастасия-я-я! — прокричал кто-то, кто явно не желал девушке добра.— Ты не ссы главное, — пролепетала Настя, прыгая на одной ноге и роясь на полках.— У тебя табельное с собой? Может, Арсу позвонить, он наряд пришлёт? — затараторил Антон, оглядываясь в поисках чего-то тяжёлого. Если пришла беда — встречай её с дубиной в руках.В воздухе повисло молчание. Кажется, даже за дверью решили замолчать, чтобы сделать тишину ещё более напряжённой. Настя перестала мучать полку и медленно повернула голову к Антону. Шастун последовал её примеру и тоже повернулся к ней. Пару секунд они смотрели друг на друга, но Антону было в тягость выносить это всепоглощающее молчание, поэтому он шепнул:— Что? — парень сглотнул, пытаясь скрыть страх в его глазах. — У тебя есть нож или что-то острое?Настя поджала губы, знаете, так, когда ты пытаешься быть серьёзным, но и не смеяться ты тоже не можешь. Она опустила голову, по-прежнему стоя на одной ноге, и начала беззвучно хохотать.— Любимый, я тебя обожаю, — вытирая слёзы, проговорила она и направилась к двери.Антон же, признаться честно, стоял и ахуевал. Так по-крупному ахуевал и даже сказать ничего не мог. Вот просто потому что не мог.Девушка отворила дверь, не переставая хохотать. Послышался громкий, скрипучий и противный женский голос:— Анастасия, едрить тебя налево! Я тебе эту квартиру сдаю полгода, а ты всё ещё умудряешься затапливать соседей!Женщина в огромной серой шали, точно в паутине, вплыла в квартиру. Как только она переступила порог, повеяло холодом и запахом старости, а Антон ясно прочел на её лице эмоции. Злость.— Я никого не затапливала, — приподняла брови Настя, отходя от женщины на несколько шагов.Парень понял всю абсурдность ситуации и вспомнил, как несколько минут назад он кричал о том, что нужно позвать Арса. Он не хотел смеяться, честное слово, оно само вырвалось. Всё внимание перешло к нему, а женщина-паук вскрикнула, указывая в его сторону пальцем.— Ага-а-а! Ты ещё и мужиков домой водишь! А говорила, что у тебя есть любимый человек! Вот как ты не будешь водить домой мужиков! Да-а-а! Пр-р-роститу...— Эй, женщина, легче, дышите глубже, — вмешался Антон, приподнимая брови.Настя же стояла с таким выражением лица, точно привыкла. Точно плевать с такой высоченной башни на эту женщину, что при ударе слюна заделает ей черепно-мозговое. Она покачала головой, давая понять, что не стоит.— Я-я-я ей жильё почти даром сдаю, а она...— Анна Кирилловна, знакомьтесь, это Антон — мой коллега, — улыбнулась Настя, обхватывая парня за плечи, что далось ей нелегко. Двухметровая швабра всё-таки.Женщина сразу же переменилась в лице. Но это продолжалось всего пару секунд, через мгновение её лицо озарило п о д о з р е н и е.— А пусть он мне документ покажет, что он в органах-то работает, — прищурилась она, идя прямо на Шастуна.Настя встала позади неприятной дамы и замахала руками, намекая на то, что пора сваливать. Антону дважды повторять не надо. Не глупый ведь.— Анна Кирилловна, было приятно познакомиться, но вы ведь понимаете, работа не ждёт, да-а-а, — пропел Антон, стуча по месту на руке, где должны находиться часы.— А ты не наркоман случайно? У тебя вон как глаза бегают, а ещё губы вон какие сухие, а синяки-и-и какие ужасные, мамочки! Точно наркоман! Руки покажи! Покажи руки!Женщина подходила всё ближе и ближе, а Антон пытался отойти от неё. Сделать это ему не дало препятствие в виде стены, в которую упёрлась его тощая задница.— Анна Кирилловна, я же вам плату приготовила! — завопила Настя, испуганная всей этой сценой.Женщина вздрогнула, точно забыла, что в помещении находится кто-то ещё, кроме неё и Антона. Глаза её забегали в поисках источника звука.Воспользовавшись данным ему Настей шансом, Шастун увернулся от старухи и поспешил к выходу, рванув с такой скоростью, точно от этого зависит его жизнь. А, может быть, действительно зависит. Кто знает, что приготовила ему его карта жизни?Антону всегда, на самом деле, даже с самого детства, казалось, что его жизнь — карта. Уже нарисованная, если вы понимаете, о чём он.Кто-то давно за него решил, кто он, чем будет заниматься, какие испытания пройдёт. Каждый его день нарисован на этой карте. И от него ничего не зависит, даже самая незначительная мелочь.Ведь признать себя виноватым в каждой своей ошибке намного тяжелее, правда?

***

Антон уже второй час сидит в кабинете под номером 13 и терпит чересчур внимательный взгляд Арсения. Если бы взглядом можно было бы прожечь дыру, то он — самое настоящее решето.Парень усердно делал вид, что не замечает. Точно всё его внимание приковано к папке с делом. Но вечно делать вид, что ему плевать, он не мог. Не мог, потому и протянул:— Ненавижу, когда...— Я не пялюсь, — фыркнул Попов, резко переводя взгляд на закрытое жалюзями окно.— О, да, точно, — промолвил Антон, по-свойски растягивая слова. — Вы любуетесь.Послышался хруст и громкий вздох.— Ты кого из себя строишь, малыш? — возмутился оперуполномоченный, резко вставая из-за стола. Он подошел к мусорной корзине и выкинул туда разломанный карандаш.— Малыш? О, Арсений Сергеевич, я в ваших играх ещё не участвовал. Но говорят, что вы в этом хороши.Антон поднял глаза и прищурился, смотря на пылающее лицо мужчины. Ну и кто из нас малыш?Арсений тяжело дышал, не отрывая взгляда от наглого лица мальчишки, пытавшегося ввести Попова в неловкое положение. Пусть попробует. Только попробует, гадёныш.— Всем нравилось, — промурлыкал Арсений, восстановив дыхание.Шастун закашлялся, широко открывая глаза. Он не ожидал такой реакции от мужчины. Не ожидал ответа. Но если он хочет поиграть, то они поиграют. Только вот играть они будут по его правилам.Шастун привстал, ставя руки на стол, наклонился ближе к Арсению.— А вы уверены, что мне понравится? — скучающе протянул Антон, быстро-быстро хлопая глазками.Арсений еле сдерживал смех, но решил не прекращать это шоу. Не он же начал, верно? Мужчина подошёл ближе к Антону и ухмыльнулся.— Смотря как ты любишь, — промурлыкал он, растягивая слова. — Нежно или грубо?Ноги у Антона подкосились, единственной опорой для него оставался дубовый стол. Внизу живота что-то затрепетало, заставляя закусить губу с ужасной силой, чтобы не выдать себя. Спектакль не может вызывать такие чувства, так ведь? Так ведь, блять?Парень собрал все оставшиеся силы, сделал глубокий вдох и томно прошептал:— Грубо, папочка.Арсений задохнулся, смотря прямо на мальчишку. Антону не было неловко или стыдно. Его полностью захватила страсть и страх. Страсть и страх, смешанные воедино. И никак не разъединить. Разве что оторвать. С мясом и кровью. С неумолимым криком, заглушающим всё вокруг. Его мало волновало, что после ему будет жутко стыдно, потому что сейчас его полностью захватили грязные мысли, которых быть не должно. Просто, блять, не должно. Но какого чёрта он должен делать только то, что правильно? Какого чёрта каждой своей мысли он должен придумывать оправдание? Ему не должно быть стыдно за чувства, которые охватили его в этот момент. Голова парня стала в разы тяжелее, вокруг всё было точно в дыму.Пусть его отпустит. Просто отпустит, пожалуйста.Антон не мог понять, что он чувствует. Не мог понять своих эмоций, что захватили его и понесли по кругу, точно в вальсе, сшибая всё вокруг, топча ноги парня. Как он мог работать с чужими эмоциями, если своих понять не мог?Попов тем временем не растерялся и медленно подошёл к мальчишке, расстёгивая верхнюю пуговицу рубашки — так жарко было. Оба дышали тяжело, их грудь вздымалась с бешеной скоростью. То ли от страха, то ли от захвативших их эмоций — не понятно.— А...Арсений Сергеевич, — задыхаясь, прошептал Антон, облизывая пересохшие губы.Оперуполномоченный что-то промычал, подходя ближе.— Вы же не...? — ошалело пробормотал Шастун, но с места не сдвинулся.Арсений подошёл слишком близко. Слишком. На таком расстоянии он легко мог прочитать страх в глазах мальчишки. Такой чистый и ясный страх, Господи. Что же он творит?— У меня жена и ребёнок, — облизываясь, прорычал Попов и положил руки на стол рядом с руками парня.Мужчина ухмыльнулся и наклонил голову. Что ты пытаешься высмотреть во мне? Что ты сможешь найти? Там ведь уже ничего не осталось.— Но вам же нравится, — не отставал Антон, ухмыляясь. Сбить следователя — легко. Даже просить не надо.Задави его своей пафосностью.Оперуполномоченный закусил щёку изнутри, обдумывая слова парнишки. Прошло не больше минуты, когда Арсений решился ответить.— Ты заигрываешь со мной, — даже не вопрос. Он знал.— А вы? — не остался в долгу Шастун, наклоняясь ближе.Их лица были непозволительно близко. Такого не должно было случиться. Его карта ошибается. Тут не может быть дорожки.— Да.Вот так просто.Да.«Да» и мир Антона взорвался, разлетаясь на миллионы осколков, впивающихся прямо в его ноги, заставляя кричать. Так громко кричать, звать на помощь, но... Никто не слышит. Потому что крик в пустоту. Потому что никто и не должен знать.— Нельзя, Арсений Сергеевич, — парень поджал губы и покачал головой.Внутри Арсения строился город. Сейчас он полыхал. Полыхал с такой силой, что никакой водой его не затушить.— Я знаю, — процедил он, пытаясь выдавить улыбку. Хоть какую-нибудь, мать его, улыбку.Антон открыл рот, потому что молчать больше не было сил.Не былоСилПотому что молчание только губило всё, что строилось. Молчание убивало людей. Это оно разрушает семьи и города, оно начинает войны.Потому что молчание — это н е д о п о н и м а н и е.Оно всё и рушит.Мысли в голове у Антона сплелись в один грязный и неприятный комок, разбудивший его чертей, кричавших пакости, а голова пошла кругом. Господи, почему же здесь так жарко? Они вообще окна открывают?— А...Арсений Сергеевич, — проскулил Антон и уткнулся в щёку мужчины, невесомо касаясь её своей щекой.Арсений опешил от резкого движения парня, потому и отреагировал на это... Никак. Просто никак. Ни слова, ни движения в ответ. Потому что он не ожидал, что так будет. Такое ведь и предугадать нельзя. Нельзя, потому что такого не должно быть.Парень зажмурился, выдыхая мужчине в скулу. Его нос легонько касался трёхдневной щетины оперуполномоченного, забавно щекоча самый кончик.— Вы колючий, — улыбнулся он, водя носом по щеке мужчины.Арсений закрыл глаза, пытаясь понять, правильно ли то, что он его не останавливает.Да и плевать. Слышите? Плевать. Пока он не откинет его — не отойдёт. Даже если война.Ему было уютно. Он чувствовал в себе что-то, что напоминало ему дом.Такой тёплый. Пахнет сладкой выпечкой и кофе с молоком.Что-то щёлкнуло в голове мужчины, заставляя Попова оскалиться и зарычать куда-то в ухо парню.— В тебе так резко переломилась та наглая сука, Шастун, — ухмыльнулся оперуполномоченный. И пожалел.Он почувствовал это, когда Антон отстранился от его щеки и уставился прямо на оперуполномоченного, щуря свои зелёные.— Пошли вы, — выплюнул он, отодвигая стул подальше.Арсений лишь улыбнулся, обнажая свои белые ровные зубы.Самовлюблённый придурок.— Ну что же ты, Анто...— Хватит за мной таскаться, — прорычал парень.В его глазах мелькнул стыд. Только мелькнул. После Антон принял тот же скучающий вид и уставился на следователя.Давай. Давай, чёртова сука, скажи мне ещё что-нибудь, чтобы унизить меня. Тогда я точно втащу тебе по твоему идеальному ебальцу.Сколько в тебе желчи, сколько желчи.Арсений только развернулся и медленно подошёл к своему рабочему месту, чувствуя прожигающий взгляд где-то между лопаток.Антон жалел. Так сильно жалел, что единственным желанием было отмотать время назад, чтобы не делать этого.Надо же, Антон жалеет. Антону стыдно. Запомните этот момент, другого такого не будет.Ты от недотраха страдаешь, что ли? Тогда в чём проблема?Дверь с шумом открылась, заставляя обоих дёрнуться от неожиданности. В кабинет влетел Мильковский. Его белый халат развевался, а волосы были растрёпаны, точно медэксперт только что с поля боя. Не хватало только очков, чтобы дополнить образ безумного учёного. Глаза бешеные, а рот открывается и закрывается, как у рыбы.Женя пытался что-то объяснить, активно жестикулировал и мотал головой. Вслед за ним залетела Маша, мило улыбаясь и смотря на Мильковского с нежностью.— Бля-я-я-я-я, — заключил медэксперт и сел на стул.Женя подпёр рукой голову и посмотрел прямо на Антона.— Я ебал, — вздохнул он, смешно хмуря брови и выпячивая губы. Маша хихикнула, стоя у дверей, и выдала:— Он Настю искал.Женя сразу же подорвался с места и снова принялся размахивать своими ручищами. Антона эта ситуация веселила, но состояние парня пугало. Ещё немного, и он разнесёт всё, до чего дотянутся его руки.— Настя где? — наконец выдал Мильковский, смотря то на Антона, то на Арсения. — Мы с ней такой опыт провели, батюшки-и-и! Слюна выделяется, прикинь! Я чуть не помер от страха, отвечаю! Настя говорила, что слюна выделяется всё равно, а тут... Да ну...Мед.эксперт был в таком безумном состоянии, что Антон боялся его прерывать. Вмажет ещё.— Так Настю не видели? — выдохнул Женя.Арсений приподнял бровь и помотал головой.— Дома она. Задержится немножко, — вскользь бросил Шастун, вертя в руках ручку.Маша дёрнулась, смотря куда-то в плечо Антона. В глаза боится посмотреть. Словно растает, точно льдинка на солнышке.— Откуда ты знаешь? — спросила она, прокашлявшись.Она так отчаянно пыталась скрыть дрожь в голосе, но сама себя выдала. И её дрожащие руки. Вот и мучайся теперь.— Дома она, — повторил Антон, игнорируя вопрос Маши и смотря прямо на медэксперта.Мильковский посмотрел на Арсения, кивнул и поспешил удалиться, громко хлопая дверью и бормоча что-то о слюне.— Просил же дверь придерживать, — цокнул Попов, бросая возмущённый взгляд на только что закрывшуюся дверь.Маша спрятала руки за спину и стала покачиваться на носках, смотря то на Антона, то на Арсения.— Говори, — бросил Шастун, не отрывая взгляда от папки с делом.Попов закатил глаза, понимая, что это очередной фокус парнишки. Опять он что-то заметил. Опять у него где-то глаз дёрнулся не так, а ещё пятка не в ту сторону повернулась.Арсений не мог понять: верит он Антону или нет.Парень вызывал у него доверие, но верить простым словам какого-то ребёнка из Воронежа, выдававшего себя за эксперта в области лжи... Ну, такое себе.С таким же успехом можно было купить детектор лжи. С ним нервы в порядке будут, а пигмент волос ни капли не пострадает. В отличие от Шастуна.— Я... Нет. Ничего, — замялась Маша, пятясь к стене. Она понимала, что не должна здесь находиться. Не сейчас. Только не сейчас.Тонкие пальцы обхватили плечи, точно пытались согреться.Согреться или с п а с т и с ь.Девушка поджала губы и стала отступать к двери, шумно выдыхая через нос. С ней всё было в порядке. Было в порядке, но она ни черта не понимала, что происходит.Через мгновение она взвизгнула, отпрыгивая от двери, чуть ли не падая на стол Шастуна, который стоял ближе всего к выходу. Дверь отворилась, и в комнату вошла Настя с нахмуренными бровями и слегка приоткрытым ртом.— Я раздавила мышь? — спросила она, закрывая рукой дверь, даже не смотря на неё.— Н-нет, — сглотнула её подруга, пятясь к Арсению, точно хотела защититься.Антон перевёл взгляд на руки девушки, замечая в них толстовку. Его серую толстовку.— О, — только и сказала следователь и опустила глаза.В кабинете повисло молчание, жрущее с каким-то неприятным для всех удовольствием каждого, кто находился в помещении. Когда тишина стала невыносимой, Антон заскрипел стулом, иначе был бы взрыв. Внутри у каждого. Никто из них не понимал, отчего в воздухе такой ужасный ступор, заставлявший табун мурашек бегать по нежной коже.— Ой, блин, Шаст, ты у меня толстовку забыл, — неожиданно подпрыгнула Настя, протягивая ему серый комок, которым и была его толстовка.— Что? — не сразу понял парень, мотнув головой в сторону девушки, а после вздохнул.— Что? — в один голос произнесли оперуполномоченный и Маша, смотря на протягивающую Антону толстовку Настю.Рука Антона замерла на полпути, и он зло зыркнул на Арсения, намекая на то, что мысли его глупы, а сам он идёт нахуй большими шагами.Настя на секунду задержала взгляд на девушке, но почти сразу отвела глаза, поджимая губы. Не касается. Её это не касается.Только какого чёрта внутри такой неприятный и горящий комок?Не касается, блять, её не касается.Она ведь даже глаза поднять боится, какого чёрта её должно это волновать?Маша же тем временем не отрывала испуганного и грустного взгляда от девушки, прожигая ту насквозь. Оставляя от той ровным счётом ничего. Ни капли. До дна выпита. И молчит. Так громко молчит, что становится больно.Молчи.Я ведь твоё каждое слово н а и з у с т ь.— Пошли покурим, — выдыхает Маша, оторвавшись от подруги.Чего? Какое покурим? Они разом его с ума свести решили? Да ну к чёрту, блять! Под прицелом внимательного взгляда Попова, точно под пистолетом, Антон поднялся, кивая Маше. Он бросил быстрый взгляд на Настю, скрестившую руки на груди и, кажется, забывшую, как дышать. Ноль эмоций. Просто ноль. Такой отвратительный и неприятный ноль, заставлявший грудь подниматься с такой ярой силой, что было больно. Дверь за ним закрылась легко и плавно, точно боялась гнева Арса. Антону было плевать — так он думал.Девушка зажигалкой владела очень легко, точно курит она с подросткового возраста. Шастун завороженно смотрел на растворяющийся в воздухе дым, серебряными лапками хватающийся за волосы парня, тянущий их назад. Боль в теле усилилась, перенеся свой центр в плечо, точно стуча по нему чем-то невыносимо тяжёлым. Любым способом, блять. Любым способом достань этот грёбаный морфий. Выносить эту тошноту и боль, окутывающую каждый уголок внутри тебя, просто невозможно. Легче себе глотку перерезать.— Как у Арса дела? — поинтересовалась она, вертя сигарету в руке. Всё её тело дрожало, сама она переминалась с ноги на ногу и смотрела куда-то вперёд, явно находясь где-то далеко от него.— У Арса? — не понял Антон. — Почему я должен знать, как дела у Арса?Маша пожала плечами, затягиваясь, и посмотрела на затянутое тучами небо.— Я думала, что он рассказывает тебе.— С чего бы? — Шастун приподнял бровь, вытаскивая последнюю сигарету из пачки. Надо купить новые. У этих вкус неприятный.Девушка снова пожала плечами и выпустила сигаретный дым изо рта, слегка щурясь и морща небольшой носик.— Он к тебе как-то иначе относится, — заявила Маша после небольшой паузы.Заметив на лице парня тень недоумения, она добавила, немного покраснев:— Ну, блин, смотрит он на тебя как-то...— Как? — не отставал парень, желая знать, что Маша успела заметить.— Не знаю! — вскрикнула она, туша сигарету об урну. — Не знаю я!Антон поджал губы, отворачивая голову, чересчур полную ненужными мыслями.С минуту они молчали, пытаясь думать о чём-то отвлечённом. Надо ли говорить, что ни у одного не получалось? Не получалось выбраться из этого бесконечного омута мыслей, что затягивал их с каждым разом всё глубже, заставляя захлёбываться и звать на помощь.Помощь не придёт.— Он смотрит на тебя с заботой, — произносит девушка в пустой и холодный воздух, полностью пропитанный чем-то горьким, похожим на страх.Антон ухмыльнулся, оставив брошенную девушкой фразу без ответа. Ни о какой заботе и речи идти не может. Она вообще видела его взгляд? Она слышала его голос, когда он обращается к мальчишке?В его глазах чистое презрение, ни больше, ни меньше. Была бы возможность — он оторвал бы парню голову. Так что Шастун отложил это в самый дальний угол в его голове. Оставил без внимания. Заставил пылиться.— Арсу тяжело сейчас, — продолжила она. — Может быть, он ищет в тебе покой.Маша грела замёрзшие руки своим дыханием, отчего её голос прозвучал несколько приглушённо, точно по рации.— Арс во мне ничего не ищет, — отрезал Антон, смотря на свои ноги. — Арсу делать больше нечего, что ли?Девушка снова пожала плечами, переводя всё внимание на наручные часы.— Нурлан должен был отчёт подготовить, блин, — пробурчала она, засовывая жвачку в рот, чтобы перебить запах сигарет, которыми от неё так сильно пахло теперь.— Руки помой, — посоветовал Шастун, топча недокуренную сигарету ботинком.— Чувствую себя шестнадцатилеткой, — улыбнулась Маша, заходя в помещение и вытирая ноги об тряпочку, лежащую возле входной двери.Антон улыбнулся в ответ, пропуская девушку вперёд, забывая вытереть ноги, и прошёл следом. Следователь попрощалась с парнем, свернув в сторону лестницы, а Шастун направился к тринадцатому кабинету. Подходя к нему, он услышал возмущённые крики, раздававшиеся из-за двери. Парень нахмурился, не спеша открывать её. Крики женские. Или ему кажется?Уши чистить надо, Шастун. Явно же женские.— Я им всем головы поотрываю!Именно это услышал Антон, зайдя в кабинет. Он увидел Лясю, стоявшую прямо перед напуганным Арсением, а рядом с ней стоял Павел Алексеевич, пытавшийся успокоить супругу, поглаживая её по спине.— Какой психолог с ним работал? — рявкнула женщина, смотря прямо на Попова.— Ира, вроде... — промямлил Арсений, смотря на Добровольского.Сам Добровольский не знал, что делать. В его взгляде, как и во взгляде Арсения, читался испуг. Его Антон не мог ни с чем спутать. Губы поджаты, а брови вздрагивают, полностью выдавая их.Антон стоял на месте, боясь сдвинуться, боясь испортить эту прекрасную картину. Так ему. За унижения. За каждое произнесённое им слово. Пусть теперь мучается.Внутри Шастуна ничего не шевельнулось, ему не было жаль мужчину или страшно за него. Ему было плевать. И он был рад этому.— Вроде? — не сбавляя тона, прорычала Ляся, продолжая буравить оперуполномоченного взглядом.— Точно Ира, милая, — промурлыкал Добровольский, нежно и испуганно смотря на жену.— Зовите эту Иру сюда! — крикнула она, скидывая руку мужа со своей спины. — Сейчас же!Она ударила кулачком по столу, заставляя Арсения подпрыгнуть на месте. Он стал стучать по карманам, надеясь найти там телефон, но сразу же разочарованно нахмурился, переводя взгляд на стол.Антон облокотился о стену, ухмылка не сходила с его довольного личика.— На моём столе, Арсений Сергеевич, — пропел он, привлекая внимание всех, кто находился в этой комнате.Арсений выронил ручку, заметив его, и, громко матерясь, полез под стол, пытаясь достать её. Добровольский облегчённо выдохнул, заметив парня. Видимо, надеялся на снижение эмоциональности Ляси при общении с экспертом в этой области. А Ляся устремила на него внимательный взгляд, осматривая с ног до головы.Антон засунул руки в карманы и медленно подошёл к своему столу, схватил телефон оперуполномоченного, который, кстати, к этому моменту уже прекратил свои поиски. Парень кинул гаджет в мужчину, ни капли не переживая о его сохранности. Он знал, что Попов поймает. И тот поймал. Правда, не забыв покрыть мальчишку трёхэтажным матом, но поймал.Ляйсан скрестила руки на груди, не забывая топать при этом ножкой, точно ребёнок, ждущий конфетку от родителей. Она метала самые настоящие молнии в Попова, заставляя того торопиться с поиском номера какой-то там Иры.— Нашёл!

***

«Тотемная фаза»По аналогии с сексуальной разрядкой убийство для такого преступника является интенсивным, но недолгим наслаждением. Чтобы продлить удовольствие и сохранить о нём яркие воспоминания на протяжении «пустого» периода, психопат нередко уносит с собой «тотемный» предмет, ассоциирующийся с жертвой. Это может быть всё что угодно — от сумочки до какой-либо части тела....Голова голова голова голова головаГоловаГоловаГоловаголоваголова

***

— У него все признаки, Ира! — надрывалась Ляйсан, помахивая кучей бумаг перед глазами девушки.— Успокойтесь! — ответила Ира, выхватывая листы из рук психолога. — Никаких признаков нет.Утяшева еле контролировала закипающую в ней ярость. Обычно она умела сдерживаться, держать себя в руках, но не сегодня. Сегодня это было выше её сил. Женщина поджала губы, громко выдыхая через нос, и протянула:— Та-а-а-ак.Ирина — психолог, работавший вместо Ляйсан во время её беременности. Ляся давно вышла на работу, но Кузнецова часто подменяла её, когда та по каким-то причинам не могла выйти на дежурство.Добровольский, Арсений и Антон сидели на чёрном диване, молча следя за шоу, которое разыгрывали девушки прямо перед ними. «Сохрани наши жизни, Боже», — пронеслось в голове у Паши, кусавшего язык, чтобы не вмешаться.Ляся выхватила из рук девушки документы, буравя ту взглядом, которым только убивать. Утяшева облизнула палец, а после пролистала несколько страниц, зачитывая их содержимое вслух. Закончив, она подняла взгляд на Кузнецову, поправляя очки, съехавшие к кончику носа.— Ну? — вздохнув, бросила Ира, кладя ногу на ногу.Антон сощурил глаза.Защитная позиция. Она боится женщину. Тем временем Ляйсан была тверда и уверена в себе. Подбородок высоко поднят, а кисти рук соединены кончиками пальцев.— Ну? Ты позволила отпустить человека, у которого все признаки налицо! Он опасен!Утяшева бросила на девушку полный гнева взгляд, нервно стуча ногтями по столу.— Со всеми признаками, Ира!— Прошу прощения, — отозвался Антон, поднимая руку. — Признаки чего?Добровольский и Арсений удостоили его нервными взглядами.Трусы. Женщин боятся.Ляся вздохнула, переводя встревоженный взгляд на Шастуна, не переставая стучать пальцами по столу. Её голос был напряжён, а тело дрожало от такого большого количества эмоций.— Психопатические.Арсений, сидящий рядом с парнем, заметно напрягся, сжимая руки в кулаки, а губы стали тонкой полоской на лице мужчины.— Не было у него никаких признаков, — возмущённо выплюнула Кузнецова, сцепляя руки перед собой.Агрессия.— Как это?! Как не было?!Утяшева вскочила со своего места, кидая кучу бумаг прямо на стол, сделала пару шагов от девушки, а после поспешила вернуться. Глаза метали молнии. Чёртова дочь Зевса. Она яростно стала перелистывать документы, не отрывая гневного взгляда от Иры.— Вот! — вскрикнула она, тыча пальцем куда-то на бумагу. — Видишь? Болтливость!Ляйсан выглядела так, словно открыла эликсир молодости, так горда была собой. Кузнецова же, наоборот, лишь скучающе посмотрела на документы, а потом на психолога.— И? Вы сейчас тоже болтливы, но это не значит, что у вас психопатические черты, — фыркнула она, переводя взгляд на Антона.Она лукаво улыбнулась ему, щуря глаза, точно что-то задумала.Парень отвернулся, смотря прямо на Арсения, поглаживающего свой подбородок.Оценочный жест.— Чувство собственного превосходства? А? «Устройте мне пышные похороны. Можете даже тело продать. Только подороже». Как тебе это? Отсутствие раскаяния? Чувства вины? Импульсивность? Ира, да тут даже есть поверхностность аффективных реакций! Все признаки! Как ты могла его отпустить с таким набором! Его нужно было как минимум проверить! Если в порядке, то Бог с ним, мне не жалко, буду даже рада за него. А если что-то случится?— Вы слишком много думаете об этом, Ляйсан. Забейте.Ирина зевнула, смотря прямо на свои часы.— Забить?! — возмутилась женщина, округляя свои глаза. — Да как... Да как?— У меня время поджимает, прошу меня простить, — улыбнулась Кузнецова, поднимаясь из-за стола. — До скорой встречи.Психолог проводила её изумлённым взглядом, крепко вцепившись в документы. Девушка, открыв дверь, вновь кинула взгляд на Антона и подмигнула ему, приподнимая уголки губ. Какое кокетство.Когда дверь за ней с характерным шумом захлопнулась, Арсений цыкнул, а Антон решил задать интересующий его вопрос.— А о ком вы сейчас говорили? — тихо, почти шёпотом.В кабинете под номером тринадцать почти минуту царило молчание.Не больше минуты. Но лучше бы молчали. Потому что слова, произнесённые Лясей, повергли парня в ужас.— О том, кто выдал себя за mon cher накануне очередной посылки.Сердце у Антона чуть ли не разорвалось от хохота его чертей, смеявшихся над ним с такой силой, что их смех эхом разносился в глотке парня.Чёртов Попов. Грёбаный сукин сын.Ведь у него был шанс поговорить с подозреваемым.Блядский Попов с его блядскими методами.Катись к чёрту. Просто катись к чёрту.— Паш, — сглотнув, протянула женщина, косясь на супруга.— Да, милая? — сразу же подскочил Добровольский, всматриваясь в лицо любимой.Их отношения были чем-то нежным, завораживающим, заставлявшим каждую клеточку тела трепетать каждый раз, когда парень смотрел на них.Антон не знал, что такое любовь. Не знал, но видел её в этих двоих.Он не знал, как люди ведут себя друг с другом, когда любят. Но он видел, что Ляся и Паша любят друг друга.Антон не знал всего этого, потому что сам никогда не любил и не видел любви. Ни родительской, ни любви брата, ни любви девушки к нему. Он впервые познал любовь с помощью его начальника и психолога, работающего в отделении, куда он был заброшен из-за спора.Как же всё это глупо.— Паш, мне надо найти этого парня, он может быть в большой опасности.Умоляет.Губы дрожат, а брови нахмурены.Он же не сможет ей отказать, да? Не сможет. Потому что любит. Любит всем своим жестоким сердцем. Его слабость. Его единственная слабость. И он ей полностью отдаётся. Просто в омут с головой.— Ребята тебе помогут найти его, милая, не переживай так, — промурлыкал Добровольский, держа свою жену за руку и легонько касаясь её виска губами.Ляйсан улыбается, довольно морщась, и смотрит на своего супруга с обожанием. Ещё немного — и в глазах замерцают красные сердечки.И даже Арсений улыбнулся этому проявлению чувств, смотря на пару с тёплым ощущением того, что всё станет лучше.Когда-нибудь обязательно станет лучше.

***

Нурлан потратил около часа, чтобы раздобыть хоть какую-то информацию о парне, которого Арсений Сергеевич недавно так легко отпустил, сняв с него все обвинения. О чём сейчас жалел всем сердцем.— Так, какой идиот оформлял его? — играя с акцентом, пропищал Нурлан, листая электронный формат документов. — Тут только его имя и возраст. Капитон Ефремов, 25 лет.Когда ситуация казалась безвыходной, а расстроенное лицо Ляси давило ещё сильнее, к ним на помощь пришёл Серёжа, нашедший место, где тусуется этот психически неуравновешенный за добрые пятнадцать минут. Название места, которое дал им Матвиенко, доверия совершенно не внушало. Согласитесь, вы бы тоже не захотели оказаться в месте под названием «Ведьмина гора», которое, как оказалось, является заброшенной многоэтажкой. А название пошло от того, что около пяти лет назад здесь сожгли рыжую наркоманку, потому и ведьмина. А гора... Ну, не знаю. Может быть, Калининград страдает от недостатка гор.Ляйсан дрожала от кончика носа до самых пяток, так что за руль решил сесть Серёжа, любезно согласившийся подменить Пашу, которого вызвали на срочное совещание. Дав честное слово, что его жена будет привезена домой в целости и сохранности, группа, состоящая из Арсения, Ляси, Антона и Серёжи, двинулась в путь. За окном бушевал ветер. Небо было затянуто тучами, которые, по всей видимости, никуда деваться не собирались ближайшие часа два точно. Травка, собиравшаяся выглянуть из-под засохшей зелени, решила подождать с этим, не принимать таких поспешных решений, ведь она растёт в, мать его, Калининграде. Словом, погода не радовала. И радовать будет совсем не скоро.— Интересно, что это за ведьмина гора, — сонно прошептал Антон, кутаясь плотнее в пальто, когда они вышли из машины и направились к зданию, к которому, как оказалось, не было дороги, по которой могла бы проехать машина.Им пришлось перелезать через высокий забор, покрытый колючей проволокой, что, естественно, ничем хорошим не закончилось. «Спасибо, что живой», — подумалось Антону, когда они преодолели это препятствие.Если вы думаете, что на этом всё, то вы глубоко заблуждаетесь. Ведь это Антон. С ним не может быть всё так просто.Кто бы мог подумать, что на своём пути они встретят быка. Здорового такого, тёмного, не внушавшего доверия, быка, сука блять нахуй.— А.А....Арсений, блять, Сергеевич... — прошептал Антон, пятясь назад.— Тихо, — сглотнул Арсений, пытаясь сохранять спокойствие. — На тебе ничего красного нет?Антон помотал головой, боясь промолвить хоть слово. Вдруг услышит? Попов схватил мальчишку за локоть, таща его прямо за собой куда-то в бок.— Арсений Сергеевич! — возмутился Антон, косясь на оперуполномоченного.— Тише будь, придурок, — яростно прошипел Попов, следуя за паникующими Серёжей и Лясей.Пройдя мимо животного, которое, к слову, не обратило на них никакого внимания, они облегчённо выдохнули, но их ждал следующий уровень: куча сухой высокой травы, луж и, по всей видимости, муравьёв. Помолившись, Антон последовал в этот лабиринт следом за Арсением. Парню показалось, что это было единственным препятствием, которое он прошёл без проблем.Показалось.Через минуту Ляся, хохоча, принялась выпутывать из его волос хуеву тучу репейников, член знает откуда появившихся на Антоне. Когда они, наконец, добрались до места их назначения, все были в таком виде, точно пробежали километр по болотам. Все мокрые, грязные, поцарапанные, они уставились на здание высотой в десять этажей, представшее перед ними.Дом был достаточно новым, то есть, кажется, он мог бы послужить домом для многих ещё долгие годы. Вдаваться в подробности истории этого здания Антон не хотел. Не за этим пришли.— Пиздец, — описал состояние каждого в краткой форме Серёжа, поправляя волосы.— Согласна, — кивнула Ляся.— Солидарен, — промычал Попов, смотря на свою грязную обувь.— Пошли уже, — закатил глаза Антон, пиная дверь. Та с противным скрипом открылась, впуская коллег в свою таинственную темноту.Все не торопясь зашли в помещение, держась рядом друг с другом. У каждого тряслись колени, но никто, конечно же, не решался об этом заговорить. Дверь за ними с характерным звуком захлопнулась, отрезая всех от последнего источника света. Все окна были замазаны чем-то чёрным, не пропускающим солнечные лучи.— Как в ужастике, — хмыкнул Матвиенко, семеня следом за Лясей. Завершал их колонку сам Матвиенко, опасливо озиравшийся по сторонам.— Шастун, ты мне на пятки наступаешь, — прошипел Арсений, когда они поднимались по лестнице— Очень сильно простите, — прошептал Антон, боясь повышать голос выше шепота.— Очень сильно простите? — хмыкнул Попов, косясь на Антона. — Запишу в свой сборник афоризмов.— Записывайте, — пожал плечами Антон, не отрывая взгляда от выделявшейся макушки мужчины.Благо в помещении темно и никто не мог заметить того, как долго и много он пялится на Попова. Так много и долго, что слишком засмотрелся и оступился, не успев вытянуть руки для смягчения полёта. Его смягчением стал Арсений, который полетел вместе с Шастуном, повалившимся на него сзади.— Твою мать, Шасту-у-ун, — проскулил мужчина, потирая ушибленный локоть. — Ты меня в могилу сведёшь, придурок ты эдакий.Уши парня пылали, но он ещё раз поблагодарил темноту в этом здании.Матвиенко открыто хохотал, забывая о секретности их операции. Его смех эхом разносился по этажам, и Антон не сомневался, что их слышат, если тут кто-то есть.— Звук приубавь, — рыкнул Попов, поднимаясь и отряхиваясь.— Бля, простите, просто Шастун такой угарный, я не могу, — чуть успокоившись, выдал Серёжа.Антон встал следом за оперуполномоченным, отметив, что боли в плече не уменьшились, только стали сильнее, пожирая тело парня всё больше и сильнее.— Тише, — шикнула Утяшева, проходя мимо мужчин. — Слышите?— Что? — резко насторожился Серёжа, вздрогнув всем телом.— Не слышите, что ли? — изумилась Ляйсан, хватаясь за плечо Антона, которое отозвалось на этот жест ноющей болью.— Идёт кто-то? — догадался Арсений, протягивая руку к табельному.— Тише! — повторила женщина, всматриваясь в темноту.Все замолчали, напрягая слух. Действительно, в темноте слышались громкие шаги, сопровождаемые громким тяжёлым дыханием и изредка кашлем.— Кирпич, ты? — раздался скрипучий голос где-то рядом.Серёжа спрятал фонарик за спину, чтобы не привлекать внимания, так что Антон не сразу понял, откуда светит. Его резко ослепило ярким светом, он зажмурился, отступая на шаг назад.— Кто? — рявкнул голос.Антон медленно разлепил веки, смотря на мужчину, стоявшего перед ними. Ему хватило одного только взгляда, чтобы понять.Героин.Это наркопритон.Ляся открыла рот, чтобы что-то сказать, но Антон её опередил, медленно произнося каждое слово.— Мы за товаром.Он чувствовал каждый взгляд, направленный на него.Слева и справа — недоумение. И только спереди — заинтересованность.— Что интересует? — понизив голос, спросил стоящий перед ними наркоман.Антон ответил, не задумываясь:— Морфий.Мужчина фыркнул, опуская фонарь.— Морфий. Нет у нас морфия. Не балуемся этим дерьмом. Хуже кокаина эта дрянь. И ты не балуйся. Хотя, братан, ты, что ли, подсел уже? — пробурчал мужчина, светя прямо в лицо Антону.Парень зажмурил глаза. Им полностью овладел страх.Он не мог заметить. Об этом не должны знать.— Точно подсел. Все признаки на лицо, идиот, — прорычал мужчина, подходя к Антону всё ближе.Арсений напрягся, смотря на это. Рука всё ещё была рядом с табельным, он был готов в любой момент схватить его. Ждал. Нужно время.— Что-то ещё интересует, кроме медленного убийства себя?Шастун сглотнул, пятясь от мужчины, который подошёл к нему слишком близко. Слишком. Он чувствовал этот неприятный запах из его рта, он видел эту агрессию в глазах. Говорить с ним не было никакого желания, но он продолжил:— Капитон здесь?Взгляд мужчины стал испуганным, на его лице ясно читался страх и......интерес?— Капитан, что ли? Так его менты взяли. Ещё около недели назад, да-а, — протянул он, отрывая взгляд от Антона. — А зачем он вам?— Я думал, что менты отпустили его, разве нет? — мягко поинтересовался Арсений, смотря на Антона. Так спокойнее. Глаза в глаза. Так ему не страшно.Наркоман резко повернулся к оперуполномоченному, внимательно осматривая лицо того.— Нет, его взяли, — с нажимом проговорил он, яростно качая головой. — Взяли его, слышал?Антон внимательно посмотрел на него, щуря глаза. Ему всё понятно. Пора сваливать, пока их не пришили.— Какая милая девочка, — хрипло протянул мужчина, протягивая палец к Лясе. — Какая хорошенькая девочка.Он дотронулся грязным пальцем до скулы Утяшевой, а после приподнял её подбородок. Лицо женщины искривилось, брови приподнялись, а губы поджались.Страх.— Не хочешь остаться с дядей, а? — лукаво зашептал он. — Какие губки...— Отошёл от неё, — раздалось сбоку.Арсений пустил в ход табельное. Он высоко держал оружие перед собой, целясь прямо в голову наркомана.— Эй, ты мент, что ли? — изумился мужчина.— Я сказал, чтобы ты отошёл от неё нахуй, — процедил Арсений.Со стороны наркомана не было никаких действий. Он лишь изумлённо пялился на табельное оперуполномоченного, но с места не сдвинулся.Воздух накалился до предела, ладони у Антона вспотели, сам он трясся, едва сдерживая крик. Плечо пульсировало с новой силой. Всё это давило на парня с такой отвратительной мощью, что он был готов просто упасть на холодный бетон и умереть. Умереть, лишь бы не испытывать всего этого.— Я стреляю на счёт "три", — предупредил Арсений, яростно скалясь.Антону было страшно. Он не видел Арсения. Не видел того оперуполномоченного, которого успел узнать за шесть дней их знакомства. Он видел тирана, готового убить. Арсений — убийца. Он не хуже mon cher. Он — самый настоящий хищник, который вышел на чёртову охоту. И ничто не способно его остановить.— Раз, — начал отсчёт Попов.— Арс... — умоляюще зашептал Антон.— Не сейчас, — рявкнул Арсений, бросая быстрый взгляд на парня. Ему страшно.— Арс, пожалуйста, — рвано.— Блять, — выдохнул мужчина, сильнее сжимая оружие в руках. — Серёж, убери его отсюда.Матвиенко не двигался. Ему самому было страшно.— Сейчас же убери его! — рявкнул Попов, смотря прямо на Антона.Ярость.Шастун запищал, когда Матвиенко схватил его за плечо и потащил вниз по лестнице. Он не видел, но слышал каждое слово.— Я повторяю, что если ты не отойдешь отсюда нахер, то я вышибу тебе мозги.— Арс, нет! — закричал парень, вырываясь из цепкой хватки Серёжи.— Заткни его! — заорал Попов. Он был зол. Безумно зол.Тёплая рука Матвиенко закрыла ему рот, не давая возможности издать хоть какой-то звук.— Раз, — начал новый отсчёт мужчина.Послышалось хныканье Утяшевой.— Два! — закричал оперуполномоченный.Послышался выстрел и звук разбитого стекла.Антон кричал в руку Матвиенко, дёргался изо всех сил, пытаясь вырваться, по щекам катились слёзы, которыми Антон начал захлёбывался. Арс не мог. Он не мог убить человека. Не мог, не мог, не мог. Пожалуйста, не мог, пожалуйста, Господи.— Ты думал, что я шутки шучу?! Так, а теперь медленно отошёл в сторону, вот так. Умница, а теперь иди к своим друзьям.— Арс! — закричал Антон, воспользовавшийся тем, что Серёжа отвлёкся на звук выстрела.— Уходи отсюда! Быстрее, пока я не убил тебя! — заорал оперуполномоченный.Послышались быстрые шаги, приближающиеся к ним. Через секунду его схватили за руку и вытащили на лестничную клетку.Из-за пробитого окна помещение стало светлее, так что Антон мог видеть разозлённое лицо оперуполномоченного. Он был в ярости. Его жрали его же черти, упиваясь его кровью.— Иди нахуй, — зарычал Попов, обхватывая лицо парня руками. — Иди нахуй, Шастун. Ты делаешь меня слабым. Пожалуйста, перестань, блять, перестань.Он не говорил. Он рычал. Рычал с таким неприятным оттенком, что захотелось ударить его. С такой силой, с такой чёртовой силой, чтобы он упал и ударился головой, оставив за собой лужу алой крови.— Ты... Плакал? — прошептал Арсений, проводя пальцем по щеке парня.— Пожалуйста, — сорвался Антон, мотая головой. — Пожалуйста, не трогай меня.Между ними был огонь. Такой ясный и такой яростный, что хотелось рыдать.Им обоим было больно, но найти причину — нет, не могли.— Придурок, — выдохнул мужчина, закрывая глаза.Антон резко отстранился, вытирая слёзы. Эмоциональная сука.— Забудем, — сопя, бросил парень.Он боялся поднять глаза. Боялся увидеть в них что-то такое, что видел в них пару минут назад, когда Арсений был готов у б и т ь.— Да, — прошептал Попов, отворачиваясь от него.Легче запрятать это в пыльную коробку, чем мусолить.Они забудут.Или не забудут.Попытаются — это они обещают точно.Дорога назад, на удивление каждого, показалась намного легче. В плане того, что дорожка через траву была протоптана, а быка на поле уже не оказалось, они нашли калитку, через которую можно было миновать забор с колючей проволокой.Но выдерживать молчание, царившее между ними, было невыносимо.Арсений и Антон не понимали, что произошло. Они старались забыть об этом, замять, спрятать в самый дальний угол чердака. Но не могли. Господи, это было так сложно. Так сложно забыть эти крики, этот страх и чувство заботы друг о друге. Точно их стену, каменную, тяжёлую стену разбили на миллиард кусочков, впивающихся в их кожу, заставляя кричать от боли.Они шли рядом, не произнося ни слова. Ни единого слова за всю дорогу. Каждый из них прятал глаза, боясь встретиться со взглядом другого. Встретиться и увидеть в них что-то, что задавит. Убьёт. Около отделения Ляся поблагодарила их за помощь. Женщина была в шоковом состоянии, но молила не говорить о случившемся Паше.— Мне очень важно найти этого парня, понимаете? Я не могу это так оставить, — говорила она, направляясь к кабинету Паши. — Он может таких дел натворить... Вы даже не представляете.Антон прекрасно понимал, что Ляся, хоть и немножко, но хотела утереть нос Ире, так что не осуждал её. Попрощавшись с Ляйсан, они направились к своему родному тринадцатому кабинету. Подходя к нему, Антон услышал крики, маты и всевозможные ругательства, принадлежавшие Маше и Насте.— Что за...? — нахмурился Серёжа, смотря на Шастуна.Арсений, казалось, ушёл глубоко в себя и парней совершенно не слушал. Он спрятал руки в карманы и смотрел в одну точку, думая о чём-то своём. Таком далёком и непонятном для остальных.Двенадцатый кабинет с шумом открылся, и из него вылетела растрёпанная Маша.— Привет, Арсений! — чересчур эмоционально закричала она, тряся мужчину за плечи. — Арс!— А? — дёрнулся Попов, пытаясь высвободиться из цепкой хватки девушки. — Да что такое, Маша-а-а?— Арс! — девушка истерично захохотала. — А все документы с данными о жертвах mon cher пропали!Она осмотрела изумлённые лица парней, а после посмотрела на открытую дверь и закричала:— Слышала, Настя? Я рассказала ему! А ты иди в пизду со своим характером, поняла?Девушка вновь захохотала и, растолкав всех, двинулась к лестнице.Антон переводил взгляд от двери к лестнице, рвано глотая воздух.— Что, блять? — наконец озвучил мысли каждого Арсений.Из кабинета под номером 12 выглянул Нурлан.— О, ребята, — разочарованно вздохнул парень. — Заходите.Троица втиснулась в дверной проём, расталкивая друг друга. Антон заметил разъярённое лицо Насти, гневно смотревшей в одну точку.— Насть? — позвал девушку Антон.— Чё? — отозвалась она, переводя всё внимание со стены на Антона.— Что... Случилось?Настя захохотала, осматривая всех присутствующих. Дима кусал ногти, а Женя усердно делал вид, что писал что-то очень-очень важное, но на самом деле просто расписывал ручку, пока не понял, что рисует на документе о проведении осмотра места преступления.— Блять, — заключил он, переводя внимание на Настю.Нурлан и Слава испуганно смотрели на девушку, боясь, кажется, даже дышать.— Все данные об убитых стёрты! Документов нет! Даже электронных!В помещении воцарилось молчание.— В задницу всё, — бросила девушка, вставая со своего места. — Делайте с этим, что хотите.Она собиралась было пройти мимо Антона и Арсения, но вдруг резко остановилась, яростно смотря на Попова.— И я с ним не спала, — прорычала она, тыча пальцем оперуполномоченному в грудь.Дверь за Настей захлопнулась, после чего никто не осмелился произнести ни слова. Ни единого слова.— Пиздец, — заключил Слава.

***

Антон сжался в комочек на кровати, на которой скомкалось одеяло и простыня. Подушка была мокрой от пота парня, да и она уже валялась на полу. Все кости ломило с ужасной силой, точно его били топором, ломая каждую косточку.— Сука-а-а, — скулил Антон, поворачиваясь на живот, надеясь на то, что боль утихнет.Она не утихала.— Шаст, — нежно позвал Дима, сидевший с другом всю ночь.— Уйди нахуй, — выл Антон.Парень дёргался, пытаясь лечь в удобное положение. Весь его лоб был мокрым, пот каплями стекал с него. Одежду можно было выжимать, а боль во всём теле заставляла парня издавать чудовищные звуки.— Нет, не уходи, — часто-часто дыша, проговорил Антон. — Пожалуйста, хотя бы 4% раствор, Дима, пожалуйста.Парень глубоко дышал, хватаясь руками за скомканную простыню.— Нет, — отрезал Позов, отводя взгляд.— Пожалуйста-а, — захныкал Антон, запрокидывая голову назад.— Тихо! Шею сломаешь! — прикрикнул Дима, придерживая голову парня.Изо рта Шастуна потекла слюна, всё лицо было залито слезами вперемешку с потом.— Дима, я умираю, пожалуйста, Дима-а, — рыдал Антон, хватаясь за руки друга. — Дима, пожалуйста, ты ведь убиваешь меня-я.Парень снова дёрнулся, почувствовав нестерпимую боль в ногах.— Лучше застрели меня! — закричал Антон изо всех сил. — Я не могу! Я не могу! Не могу! Не могу! Мне больно!— Шаст... Шаст, ты слышишь меня?Диме было больнее. Он не мог смотреть на это. Не снова.Он был уверен, что те ломки, что были у парня годами ранее, — последние. Ему было больно смотреть на мучения друга и понимать, что всё, что ты можешь сделать, — это принести воды и шептать о том, что всё будет хорошо.Ему было больнее, хотя бы потому, что он видел мучения друга и не мог помочь.— Шаст, блять, говори со мной! — рявкнул Позов, ударяя парня по щеке.Антон дёрнулся, открывая глаза.— Мне больно моргать, — рвано прошептал парень. — Мне больно...— Знаю, Шаст, я знаю, потерпи, пожалуйста, мой хороший, — ответил Дима, вытирая слюну с лица парня. — Всё будет хорошо, Шаст, всё будет хорошо.Ты делаешь меня слабее. © Арсений.