Последнее правило

ㅤТихий, шипящий голос матери повис в воздухе комнаты, словно ядовитый туман. София не шевелилась, застыв с дневником в окаменевших пальцах. Холодный гнев в глазах Одри был страшнее любого крика. Он обещал не временную вспышку ярости, а нечто долгое, холодное и безжалостное.

— Я... мне нужно было понять, — наконец выдохнула София, и ее собственный голос показался ей слабым и детским.

— Понимание — это последнее, чего ты хочешь, — парировала Одри. Она сделала шаг вперед, и ее тень накрыла Софию и разбросанные на полу свидетельства прошлого. — Ты хочешь сенсаций. Хочешь копнуть в тех местах, где уже давно похоронены трупы. Ты думаешь, это сделает тебя сильнее? Это только убьет тебя. Медленно и верно.

ㅤОна наклонилась и резким движением выхватила дневник из рук дочери. Кожаная обложка с тихим шорохом затворилась.

— С этого момента ты не выйдешь из дома без моего разрешения, — голос Одри был стальным, без возможности апелляции. — Твой телефон останется у меня. Ты не будешь общаться с Эмили. Завтра мы едем к доктору Элвину. А сейчас собери этот хлам и положи куда взяла.

ㅤОдри развернулась и вышла из комнаты, прихватив с собой дневник. Дверь она не закрыла, но этот открытый проем в светлый коридор казался входом в тюремную камеру. София сидела на полу, ощущая ледяную пустоту в груди. Угроза была нешуточной. Ее собирались изолировать, отрезать от внешнего мира, от Эмили, запереть в этой позолоченной клетке с призраками прошлого.

ㅤОна медленно, на автомате, стала собирать разбросанные фотографии. Вот молодой Одри с беззаботной улыбкой, какой София ее никогда не видела. Вот она же с другой девушкой — темноволосой, с острым, умным лицом и насмешливыми глазами. Сара Паркер? Сердце Софии сжалось. Они выглядели счастливыми. Они не знали, во что играют.

ㅤМысли путались. Злость на мать смешивалась с жгучим стыдом за свой страх и с щемящей жалостью к той девочке из дневника. Но сейчас нельзя было поддаваться эмоциям. Нужно было действовать. Быстрее, чем Одри успеет привести свой план в действие.

ㅤСофия доползла до двери и прислушалась. Внизу был слышен ровный гул голоса матери — та говорила по телефону, вероятно, уже организовывая ее «лечение». Медлить было нельзя.

ㅤОна отползла к кровати, сунула руку под матрас и с облегчением нащупала прохладный корпус старого телефона, давно списанного и забытого. Чудом он еще был заряжен. Дрожащими пальцами она набрала сообщение Эмили: «Мать все знает. Заперла меня. Дневник Сары. Оливия не первая. Будь осторожна. Найду способ связаться».

ㅤОна отправила сообщение и стерла его из истории, сердце колотилось где-то в горле. Теперь нужно было ждать. И надеяться, что Эмили получит его до того, как Одри воплотит в жизнь свою угрозу.

ㅤЭмили получила сообщение, когда разбирала на кухне очередную коробку с вещами Оливии. Родители подруги просили ее помочь, а она не могла отказать. Каждая вещь — заяц из бибабо, потрепанный томик стихов, дурацкая бейсболка — была ударом под дых.

ㅤНезнакомый номер, но по стилю она сразу узнала Софию. Слова сообщения ударили в мозг, как молот. «Оливия не первая». Значит, все было правдой. Игра была длиннее и старше, чем они могли предположить. А Одри... Одри была не жертвой, а хранительницей ужасной тайны.

ㅤЭмили отложила плюшевого зайца, словно он был раскаленным железом. Ей нужно было куда-то деть эту энергию, этот ужас, что разрывал ее изнутри. Мысли путались, в висках стучало. Она поднялась в свою комнату, чувствуя, как стены сжимаются вокруг нее.

ㅤЕе взгляд упал на коробку с красками и кистями, заброшенную с тех пор, как умерла ее мать. Руки сами потянулись к ним. Она не хотела рисовать пейзажи или натюрморты. Ей нужно было выплеснуть наружу тот хаос, что бушевал внутри.

ㅤОна не думала. Она просто водила кистью по стене у кровати. Сначала это были просто линии, завитки, абстракция боли. Но потом ее рука будто сама стала вести ее. Из-под кисти стали появляться странные, геометрические символы, переплетения углов и окружностей. Она рисовала один за другим, не понимая их значения, но чувствуя жутковатое, гипнотическое успокоение. Это был ее способ кричать, не издавая ни звука.

ㅤОна рисовала часами, пока за окном не стемнело. На светлой поверхности стены распустился причудливый, пугающий сад из неизвестных знаков. Они складывались в узор, от которого слезились глаза и кружилась голова. И когда она наконец опустила кисть, то почувствовала не облегчение, а глухую, звенящую пустоту. Комната наполнилась тишиной, но теперь это была не тишина покоя, а тишина храма, где вот-вот должно начаться некое жуткое богослужение.

ㅤНа следующее утро ее разбудил настойчивый стук в дверь. Сердце екнуло — мысли сразу понеслись к Софии, к конверту, к Той Игре. Но за дверью стояла миссис Хендерсон, их пожилая соседка.

— Эмили, дорогая, — женщина выглядела взволнованной, ее глаза бегали по сторонам. — Я... я видела вчера вечером. Из вашего окна горел свет, и твоя тень падала на шторы. Ты что-то рисовала на стене.

ㅤЭмили онемела. Она не подумала о том, что ее могут увидеть.

— Это... это просто рисунок, — пробормотала она. — Ничего особенного.

— Дай-ка взглянуть, — миссис Хендерсон уже просовывала голову в проем, и ее взгляд упал на стену. Женщина резко отшатнулась, будто увидела змею. Ее лицо побелело. — О, Господи... Дитя мое, что ты наделала?

— Что? Что такое? — Эмили обернулась, вновь глядя на свои рисунки. Они казались ей просто странными.

— Это... это скверные знаки, — прошептала соседка, крестясь. — Такие в старых книгах рисовали. Говорили, что они привлекают... внимание. Ты должна закрасить это. Немедленно!

ㅤОна ушла, бросив на Эмили последний испуганный взгляд. Та закрыла дверь, прислонилась к ней и медленно сползла на пол. «Привлекают внимание». Чье? Того, что стояло у зеркала? Того, что шептало в кошмарах?

ㅤНо страх постепенно сменился странным, иррациональным возбуждением. Она что-то сделала. Она не просто жертва, она активный участник. Пусть даже не понимающий правил.

ㅤСлухи по маленькому городку расползались со скоростью лесного пожара. К полудню Эмили заметила, что прохожие на другой стороне улицы останавливались и указывали на ее окно. Дети перестали играть на лужайке напротив. А когда она пошла в ближайший магазин за хлебом, за ней установилась гробовая тишина. Продавец, обычно приветливый, взял ее деньги кончиками пальцев и не сказал ни слова.

ㅤОна стала изгоем. Проклятой.

ㅤВернувшись домой, она зашла в социальные сети. В местных пабликах уже полыхали. Кто-то сфотографировал ее окно в телеобъектив. Посты пестрели словами «сатанизм», «деградация молодежи», «проклятие». Вспомнили и Оливию. Намекали, что ее смерть была не случайной, что девочки занимались чем-то темным. Кто-то даже приписал им организацию того самого квеста, который закончился гибелью Оливии.

ㅤЭмили выключила телефон. Ее трясло. Она хотела закричать, что все не так, что они сами жертвы. Но кто бы ей поверил? Ее странные рисунки на стене стали для всех доказательством ее вины.

ㅤВдруг она заметила нечто странное. Узоры на стене... казалось, они изменились. Стали чуть темнее, чуть четче. Или ей просто мерещилось? Она подошла ближе, протянула руку, чтобы коснуться шершавой поверхности краски.

ㅤИ тут ее телефон ожил. Пришло сообщение с неизвестного номера. Всего две строчки: «Не стирай. Они — ключ. Ищи в библиотеке. Старые газеты. 1998 год. С.П.»

ㅤСофия. Это была она. Она нашла способ связаться.

ㅤСообщение было стерто через несколько секунд, как в мессенджере с режимом самоуничтожения.

ㅤЭмили отшатнулась от стены, как от живого существа. Она снова посмотрела на узоры. Теперь они виделись ей не случайным набором линий, а языком. Шифром. И София где-то там, в заточении у своей матери, пыталась его расшифровать.

ㅤОна больше не была одна. И страх отступил, уступив место новой, острой решимости. Она не будет закрашивать знаки. Что бы там ни думали соседи, что бы там ни шептали за ее спиной.

ㅤОна должна была добраться до библиотеки. Узнать, что скрывает Одри. Найти правду о Саре Паркер.

ㅤИгра продолжалась, и теперь Эмили знала, какой ход сделать следующей.