Желания на древе Хульд

Солнце только-только забрезжило над горизонтом, а бедолага Атли уже тащил свою телегу на рыночную площадь. Под глазами его были темные мешки, а в голове отзвуки вчерашней попойки. Он и рад был бы отоспаться где-то до обеда, но накануне прокутил в кабаке последние деньги.

Недовольное его настроение подкрепляла буквально каждая мелочь, встреченная по пути: ухабистая дорога; полосатая кошка, бросившаяся прямо под колеса из-за угла; низкий диск солнца, слепящий заплывшие глаза... Но последней каплей стало широченное дерево, загораживающее проезд в нужный ряд.

Атли огляделся и сверился с, закрытыми еще, лавочками, вяло прикидывая в уме, на правильном ли был пути. Дорога оказалась верной, старая телега тоже не изменилась, и только гигантское дерево, неожиданно, оказалось не на своем месте.

Атли зажмурился и с силой потер глаза, отчаянно вспоминая, как именно он проезжал здесь раньше, весьма здраво полагая, что деревья не вырастают за ночь. Но его прервал участливый детский голос:

- Вам оно мешает? - спросил кто-то, как показалось Атли, откуда-то сверху.

Мужчина прищурил заплывшие веки, и с силой всмотрелся в золотистую крону. Там, на ветке, в пестром одеянии сидел светловолосый ребенок с зелеными глазами. Взгляд его был до того выразителен, что затмевал слишком дорогой наряд.

- Ты чего это?.. - растерялся было Атли, заподозрив высокий статус мальчика.

- Чего это один... в такую рань... на дереве?

- Хотел выбрать место, где будет много людей, - пространно объяснил ребенок.

- Ты что-же это потерялся? - предположил мужчина, бросая наконец оглобли своей телеги.

- Нет, думаю, нет, - засомневался мальчик, раздумывая над его вопросом.

Ребенок посмотрел на запад, точно проверял, все ли верно, и произнес:

- Да, гляди, вон там замок Гарольда.

Атли послушно скосил взгляд в сторону крепости, и его подозрения только усилились.

- Так, Вы ждете, когда за Вами придут, господин? - живо сменил тон мужчина, прилагая массу усилий для натянутой учтивости.

- Не сказал бы, - изрек Хульд.

- Тогда, давайте я отведу Вас, - живо предложил Атли, алчно предвкушая монеты, которыми его наградят за помощь знатному ребенку.

- Куда? - осведомился ребенок.

- В замок, - льстиво пояснил мужчина.

- Для чего? - не понял Хульд.

- Чтобы вернуть Вас родным, конечно-же, - начал терять терпение собеседник.

- Не думаю, что это в твоих силах, - резонно заметил Хульд, неверно истолковав слова Атли.

Мужчина правда разозлился - солнце поднималось все выше и выше, и с каждой минутой повышался риск, что кто-то еще заметил бы господского ребенка. Тогда бы Атли, в лучшем случае, пришлось разделить с кем-то свою награду, а то и вовсе ее лишиться. Но пропойца уже почуял запах легких денег и не был готов расстаться с ними из-за детских капризов. Он задумался, как бы лучше спустить сорванца вниз, при этом не навлекши на себя гнев его господ-родителей.

Но, пака Атли усердно размышлял, что случалось с ним не так часто, Хульд вновь повторил свой изначальный вопрос:

- Дерево, оно мешает тебе проехать?

- А? Да, Хель с ним!

- Забыл, что оно тут, - отмахнулся мужчина, косясь на свою старую телегу.

- Мне бы лошадь, чтобы не тащить самому этот хлам,.. - мечтательно вздохнул Атли, отвлекшись от темы размышления.

Он не успел даже озвучить до конца свою мысль, а Хульд уже потянулся и сорвал золотой лист над головой. Повертел его в пальцах, наматывая на ножку белесую нитку, и бросил вниз, под ноги Атли.

- Держи, - сказал он.

Атли про себя решил было, что мальчонка, видать, полоумный, но листик задрожал, заерзал и мигом начал расти в размере, на глазах изумленного пьяницы меня форму. И вот, в одно мгновение, посреди торговых рядов, между ним и деревом, вырос (иначе не скажешь) высокий статный конь соловой масти.

Атли, как-то раз во хмеле, принявший крысу за щенка, совсем уж растерялся, отступил от диковины назад, оступился и присел на борт своей телеги. Так громко вздохнув, точно испустил дух.

- Ты счастлив? - спросил мальчик, улыбаясь.

- Я выполнил твое желание.

- А, желание? - ошалело прохрипел Атли, с трудом отрывая взгляд от лошади.

- Угу, - подтвердил Хульд с дерева, по-детски болтая ножками в воздухе.

У мужчины что-то неожиданно шевельнулось в воспаленном сознании - как-то раз, будучи еще юношей, довелось ему видеть, как жрец Одина призвал вестника божьего на землю, и тот явился в обличии белокурого ребенка.

Атли сглотнул, с благоговейным ужасом поглядев на Хульд. В его жалкой, в неведомый миг, сошедшей под откос жизни, внезапно грянула молния, озарившая светом целый мир неслыханных возможностей. И мужчина начал задыхаться, испуганный их масштабом.

- Я... Мне... - залепетал он, как капризный младенец перед лавкой с пестрыми безделушками.

- Я исполняю только одно желание, - осадил его Хульд, без слов поняв к чему все идет.

- Так ведь, это... - разом потух Атли, поглядев на свою соловую прихоть.

- Это же не оно! - уверенно запротестовал мужчина.

- Разве? - удивился благодушный Хульд, расстроенный своим промахом.

- А чего же тогда ты хочешь?

У Атли снова забегали глазки, начав размышления заново, но теперь куда более осторожные, ведь еще один промах божество могло ему не спустить. Голова у мужчины быстро начала вскипать, от неизбежных метаний, даром, что все отголоски хмеля успели полностью испариться.

- Золота! - наконец изрек он, так и не сумев связно озвучить свои представления о роскошной жизни.

- Да, золота,.. и побольше - целую телегу! - рьяно закивал Атли.

- Хорошо, - с охотой согласился Хульд.

Ребенок бросил очередной сорванный лист на кучу дров, что Атли вез в хлебную лавку, и все они мгновенно обратились в золото. Но, не успел было мужчина как следует обрадоваться, как протестующе заскрипели трухлявые доски его телеги. Застонали, изогнулись дугой и, с неприятным хлопком, сломались, вывалив все содержимое груза на землю.

В ответ на шум, в сонных лавочках по обе стороны дороги послышалось недовольное движение - это показывались их редкие владельцы. Завидев небывалое зрелище, буквально у себя на пороге, они быстро оценили ситуацию, недобрыми взглядами.

- Мое! - в бешенстве, на пол-улицы, заголосил Атли, но едва ли кто-то стал слушать оборванного пропойцу.

***

Среди торговых рядов творилось настоящее безумие, но отнюдь не из-за разгара базарного часа. Никто ничего не покупал и не продавал - напротив, застать торгашей за своими лавками было почти что невозможно. Среди прилавков шныряли мелкие воришки, в тихую, а иной раз и в открытую, утаскивая товар, по своему усмотрению. Но и таких, скорее, можно было считать исключением.

Нет, вся жизнь кипела у исполинского дерева, на ветвях которого восседал сам вестник Одина, Хульд, и терпеливо выслушивал бесчисленные желания горожан. Тепло улыбался и молча исполнял весьма однообразные алчные желания.

Но, даже те, чья воля была уже исполнена, вовсе не спешили убраться восвояси, рассчитывая поживиться на чужих прошениях. Как на золотых бревнах Атли, не все из которых были еще растащены по подворотням, из-за немалого веса и толкучки.

Вид подобной свалки до крайности удручил короля Гарольда, в великой спешке примчавшегося на доклад о том, что белокурый ребенок исполняет желания черни, посреди города.

Правитель обвел оценивающим взглядом горы сокровищ, отобранных у новоявленных владельцев смекалистыми головорезами, сразу же вне поля видимости Хульд. И трупы их жертв, что не пожелали расставаться с сокровенным мирно.

Но, поймав на себе несколько недобрых взглядов своей свиты (если только ему не нашептала это паранойя), мигом вышел из оцепенения, и отдал властный приказ страже, пока та, еще не вышла из под его контроля.

- Убить всех, кто сейчас на площади!

- Золото достанется вам!

- Но всякого, кто заговорит с Хульд, ждет немедленная казнь! - прогрохотал Гарольд, перекрывая шум толпы.

Но, вместо повиновения, получил удар клинком в спину. Король оглянулся, но всадники уже пришли в движение, выполняя его последний приказ, и в рядах его свиты возникла сутолока.

- Кто? - низко зарычал он, чувствуя как обессиленно сползает с лошади.

Но при этом, гневный взгляд Гарольда был обращен к Хульд.

- Чье ты исполняешь желание?! - почти беззвучно выдохнул он, затуманенными глазами взирая на растерянный лик единственного бога, в которого истинно уверовал.