29 глава
Pov Jennie
Спустя два дня
Стою и смотрю, как крышка гроба скрывается в земле. Слёзы не текут по щекам. Выплакала всё вчера вечером, когда узнала самые свежие новости от Хана.
Мало того, что сейчас мне негде жить, и я поселилась у Джису, пока та работает в больнице, ещё и агент сообщил новость, из-за которой пришлось вызывать скорую и лежать под капельницами до сегодняшнего утра.
Официально могу заявить: я – бедная. У меня нет квартиры, потому что её продала мать. За съёмную мне платить нечем.
Карты по нулям, а счёт опустел из-за штрафа, прилетевшего мне от компании, с которой у меня был контракт.
У нас должна была быть фотосессия, но из-за всего этого, связанного с фотографиями из «Сферы», она накрылась.
Мне пришлось выплатить неустойку. Большую. А потом ещё и сама оплатила недешёвый перелёт из Америки обратно в Корею.
И поэтому я теперь еще и безработная. Хан отвернулся, оставил меня одну. Рохэ и Джису кое-как поддерживают.
А вот все остальные…
Женщина, называемая моей матерью, сейчас наигранно плачет над сырой землёй, утирая платком ненастоящие слёзы.
Ей-то что? Завещание-то на неё оформлено, без денег не останется. Хоть и папиного состояния не так много, например, как у того же Чона.
Остальные же перешёптываются за моей спиной и не стесняются говорить в лицо всякие гадости.
Я не раз слышала фразу про мою перебинтованную после того дня с зеркалом, руку. Что я – суицидница, которая, не выдержав позора, начала резать себя.
И мне было бы всё равно, если бы не такое активное давление. Меня узнают практически везде. Шушукаются за спиной. Обсмеивают. А мне от этого тяжело. Морально очень непросто.
Поэтому первый день я сидела дома, не выходя. На следующий вышла с костылями пару раз и почувствовала на себе столько осуждения, сколько не видела за всю жизнь.
Но ничего. Я что-нибудь придумаю. На карте десять тысяч, которых мне хватит на первые несколько дней. Подработаю в интернете, а потом… Буду сидеть, как одиночка, дома и думать, что дальше.
Но сейчас я не в состоянии соображать.
Особенно, когда Ким, которая произвела меня на свет, убирает белый платок в карман. Наигранно печально кидает горсть земли в яму и направляется ко мне.
Уже представляю этот разговор, поэтому, ни капли не стесняясь, быстро разворачиваюсь и ухожу, насколько позволяют мне костыли.
И пусть все думают, что я – бездушная тварь, которой плевать на отца.
Какая разница? Репутация запятнана раз и навсегда. Скоро ещё и про завещание узнается. Дочь такая плохая, что не заплакала на похоронах. А всё из-за того, что не получила ни копейки.
Сразу всё переврут.
– И куда ты уходишь? – недовольный голос за спиной пытается остановить. Уже раздаётся рядом, и я понимаю – глупая мысль бежать на костылях от этой женщины. – Стыдно смотреть людям в глаза, потаскуха?
Я резко останавливаюсь. Поворачиваюсь в её сторону, и сил нет, хочу сцедить яд.
– А ничего, что я делала это из-за вас? – спрашиваю, недоумевая, как я вообще могла тогда согласиться на эту авантюру.
Но я знаю. Я боялась за свою задницу. Потому что, как только узнали бы о них – путь в модельный бизнес мне был бы закрыт. А я не для того пятнадцать лет безвылазно гробила своё здоровье из-за диет. Хотя всегда была склонна к полноте.
– Вы с отцом беспокоились о своей шкуре. Спокойно ответили тому анониму: «На, конечно, держи, делай с ней всё, что хочешь. Дженни сходит с тобой на свидание». Ага, свидание. Весёлое.
– Ох, конечно, – размахивает руками. – Давай ещё поговорим о твоём отце. Из-за кого он сейчас в могиле?
И снова новая песня. Будь мы сейчас при людях, я бы честно выкрикнула, что из-за себя же. Нехер трахаться со всеми подряд. Но мы одни. Люди стоят далеко.
Так хотела уйти из этого места, что не заметила, как мы отдалились.
Опять во всём виновата я.
Только вздыхаю, отпускаю костыль, который падает на грязную землю после осеннего дождя. С одним дойду.
И со всей силой, обидой и болью, что живёт в груди последние годы, поднимаю ладонь. Звонко и хлёстко ударяю свою мать по щеке.
И всё равно мне на множество взглядов издалека. На громкие разговоры.
– Ты заслужила, – шепчу, смотря на свою красноватую ладонь. Небольшое, но все же облегчение слегка появляется в теле. Рука горит, но мне сейчас плевать.
Выплёвываю на ходу:
– Больше не подходи ко мне. Засунь свои обвинения в задницу. Как и наследство. Без него проживу.
Не поднимая костыль, иду раздражённо до машины Розэ, которая всё это время ждет меня там. Чтобы мать мою не видеть. Всегда говорила, что она – противная женщина. И вот что совсем не странно – я с ней полностью согласна.
На следующий день
– Джен, – вздрагиваю, задумавшись.
Поворачиваюсь в сторону Джису и смотрю в её обеспокоенное лицо.
– Там к тебе приехали.
Я подозреваю, кто. Уже два дня мне идут сообщения на телефон. И только сегодня я решилась взять его в руки, чтобы ответить.
Чонгук писал. Спрашивал, где я, всё ли со мной в порядке. Готов был приехать, но я попросила его этого не делать. Мне нужна трезвая голова и ясный ум.
Но все же я попросила его о встрече. Назвала адрес Джису.
И вот я все эти часы пытаюсь взять себя в руки, чтобы стойко сказать Чонгуку о перерыве. Большом. Я не уверена, что хочу дальше такие отношения. Нет, точнее, может, потом… Нормальных.
Но сейчас… Я не хочу всего этого. Я даже его женой стала не по своей воле.
Аккуратно встаю, беру костыль в руки и чапаю на улицу. Накидываю по пути на своё тело пальто из-за осеннего ветра и выхожу на порог.
Ветер поднимает длинные волосы в воздух, но я ловлю их, чтобы не мешались.
Спускаюсь вниз, по ступенькам, не обращая внимания на мужскую ладонь, что пытается мне помочь. Но я её не принимаю. Понимаю – это глупо. Но да, меня задело. Его поступки, его тайны.
Наши отношения с самого начала были провальными.
Не заговариваю первая. Чувствую всё ещё горькую обиду, которая сжирает изнутри.
Всё началось с шантажа. Игры. Он обманывал меня с первой минуты. Пытался, как он сказал, защитить. Но… Устроил этот спектакль. Утаивал от меня правду. Ещё и женил.
Как месть.
Не поверил мне после выхода из тюрьмы.
Я не хочу отношений. Пока что точно. Мне нужен отдых. Ото всех и от всего.
Мне нужно начать первой. Чтобы он не успел ничего сказать. Не смог переубедить меня в моём решении. Поэтому вдыхаю побольше кислорода и уверенно произношу:
– Я хочу это всё закончить, Чонгук, – я ни капли не сомневаюсь. Смотрю в его бездушное лицо. На нём ни эмоции.
Но глаза… Показывают истину.
Недоволен моими действиями. И, когда я вижу его таким, мне становится намного легче. Поэтому, не колеблясь, выкидываю то, что репетировала долгие часы:
– И требую развода.
– Я приехал не за тем, чтобы ты разводилась, – холодный тон, присущий этому человеку, не бодрит не единого волоска на теле.
Чувствую апатию, смирение. И немного спокойствия. Любит – даст мне время. Позволит свыкнуться с мыслью, отдохнуть от этих ненормальных американцев.
Нет… Значит, и «нас» тоже нет.
Я вообще ничего не хочу делать. И ссориться тоже. Поэтому прошу его по-хорошему. Пока что. Не знаю, что буду делать, если он не даст развода. Буду жить временно отдельно со штампом в паспорте.
Да, может, потом, когда-нибудь, если наши чувства не утихнут, мы вернёмся друг к другу, но…
Я хочу нормальной свадьбы. Здоровых отношений.
А не того, что есть у нас сейчас.
И хоть я не знаю, что делать без него дальше, стойко решаю взять перерыв.
И с ним тяжело. И без него.
Когда была на похоронах… Без Чонгука было невыносимо. Не было той поддержки. И только из-за этого я начала бы рыдать.
Но… Пора становиться сильной девочкой.
– Я закинул тебе деньги на счёт, – сжимаю пальцами край пальто.
– Мне не нужны твои пода…
– Это не подачка, – обрубает грубо. – Начнём с того, что штраф тебе прилетел из-за несостоявшейся фотосессии. Из-за кого? Правильно, Субина. Я всего лишь исправляю то, что натворил мой брат. Я сам возместил ущерб ещё неделю назад. Но они тебе об этом не сказали.
Так вот оно что… С меня второй раз бабки содрали. И ничего не сообщили.
Скорее всего, это после того слуха, что мы с Чонгуком всё же расстались. Он ведь не пришёл на похороны со мной. А это уже был минус для него. Вот СМИ и решили – конец.
– Я их вернул. Они твои.
А я ими пользоваться не буду. Даже если придётся сидеть в коробке у дома Джису, кушать картонку, все равно ничего не возьму из тех денег. Только если… На ребёнка.
– Ладно, – соглашаюсь, но лишь бы перейти к тому, к чему я так готовилась. – Вернусь к теме. Я хочу развода.
– Нет.
Смотрю в тёмные карие глаза. Уверенную позу. Руки в карманах брюк. Любимые закатанные рукава. Он выглядит, как обычно. И отвечает точно также. В своей манере.
Выдыхаю тёплый воздух, видя, как изо рта вырывается пар.
Прохладно. Закутываюсь сильнее в пальто и только хочу произнести, что если он самостоятельно этого не сделает, добьюсь этого сама. Но не успеваю. Он опережает меня.
– Не глупи, Дженни. Собирайся, поехали домой.
У меня. Больше. Нет. Дома.
Не с ним, ни где-либо еще.
– Чон, – выдыхаю его фамилию и слегка морщусь. Аллергия началась. – Как бы тебе сказать.
Я осматриваюсь по сторонам, ища подходящие слова. Все куда-то исчезли.
– Я хочу отдохнуть. Устала, понимаешь? После всех этих заигрываний. Всё начиналось с Джея, клуба. А ещё раньше, с компании отца. В итоге, ты просто мной манипулировал, а в конце безбожно лгал мне. Хотя мы просто могли поговорить. Я порыдала бы тебе в плечо, ты бы успокоил. Мы помирились, и жили нормально. Но сейчас… Ты хотел сделать как лучше, но для меня всё вышло по-другому. Мы слишком много ссоримся. Не находим общий язык. И зачем нам такие отношения, где мы ведем себя, как кошка с собакой? И это так выматывает, Чон. Я понимаю, что всё закончилось, но… Морально выдохлась.
– Подумай о ребенке, – летит с его стороны. Взгляд всё такой же холодный. Слушает меня внимательно. Злится, но не выпускает своих демонов наружу.
– И это единственный аргумент, – выдыхаю.
– Весомый.
– Для меня – нет.
– Ты решилась на аборт? – недовольство и слегка промелькнувшая злоба в голосе не пугают.
– Нет. Я в состоянии воспитать и обеспечить его сама.
Хоть это и не так.
– Я не говорю тебе, что всё кончено, Чонгук, – у меня сердце изнывает от этих слов. – Я просто хочу перерыва. Дай мне время. Отдохнуть. От тебя, от Субина и его выходок.
Я опять затрагиваю эту излюбленную и ненавистную тему.
– Не начинай, – кривится.
– А что – не начинай? – я старалась быть спокойной. Не выходит. Размахиваю руками, жестикулирую, показывая своё негодование. – Субин ведь тебе всё рассказал, да? Как я стонала от его рук.
Мне самой противно. До огня в груди, до дрожи в руках и коленях.
– И ты наверняка считаешь меня шлюхой. Думаешь, что мне всё равно, на чьём члене скакать. Ты брезгливый и ревнивый. Последнее, так точно. Уверена, будь ты дураком – придушил бы меня ещё тогда.
– Джен, я не считаю тебя шлюхой, – хочу разочарованно выдохнуть. Он меня за дуру держит?!
Я же вижу разочарование в его глазах, когда мы говорим об этом.
– Ты опять стоишь и лжёшь мне, – усмехаюсь. – Перестань. Я сказала всё, что думаю. У меня нет никакого желания продолжать. И как бы ты не хотел лучше, я не пойду навстречу. Это конец, Чонгук. Чтобы ты понял – я повторю ещё раз. Я. Хочу. Побыть. Подальше. От. Тебя.
Давно нужно было это сделать.
Поэтому я оборачиваюсь и возвращаюсь обратно в дом.
Эти слова дались мне слишком тяжело. Из-за чего слёзы подступают к глазам. Губы дрожат. Но я надеюсь, что он не остановит.
И не делает этого, когда я поднимаюсь по деревянным ступенькам и захожу в дом. Закрываю за собой дверь и выкидываю костыль в сторону, опускаясь на пол.
Я сделала это. Я – молодец.
Смогла сказать ему «хватит». Своему любимому ночному кошмару. Последнему.
Мне пока нужно остыть. Обдумать. Взвесить. И недели мне мало. Поэтому… Буду думать. Двигаться дальше сама. Без любви и поддержки. Несмотря ни на что.