Полыхание. Часть 18 (18+)
Я стояла в ванной, завернутая в мягкое полотенце, тяжёлое от пара и пропитанное запахом трав. Платье, в котором я сюда пришла, теперь казалось мне ужасающе грязным. Носить его снова — всё равно что надеть мешок после картофеля. Я раздражённо огляделась, но никакой одежды, естественно, не было.
— Ну раз ты всё решаешь, — пробормотала я себе под нос и, прижимая полотенце крепче к груди, шагнула в коридор.
Тепло всё ещё обволакивало тело, кожа пылала то ли от воды, то ли от чего-то странного... Мои мысли были рассеянными. Любое движение, звук, даже скрип его шагов за поворотом казались до странного... притягательными.
Он шёл впереди — в развязанной рубашке, ткань которой мерцала в свете фонарей на стенах. Я не сдержалась. Пошла за ним.
Он свернул в одну из дверей, не заперев её. Ошибка. Я сразу толкнула её и вошла. Он обернулся и удивлённо приподнял бровь.
Комната была мрачной, почти готической. Темные стены, завешанное тяжёлой бархатной шторой окно, огромное зеркало в старинной резной раме, отражающее часть массивной кровати с бархатным покрывалом цвета ночи. Мраморный пол был холодным под ногами, и от этого я почувствовала себя ещё более неуместной.
Он сидел на краю кровати, одну ногу вытянув, другую согнув, опирался на ладонь. Ухмылка скользнула по его губам.
— Ты решила снова показать мне свои прелести? — произнёс он тоном, будто мы были давними любовниками.
Я едва не задохнулась от возмущения.
— Что?! Я... — я дернулась, прижимая полотенце ещё крепче. — Ты же забрал мою служанку. Что мне теперь надеть? Или ты намерен лично подобрать мне гардероб?
— А зачем тебе одежда? — лениво отозвался он. — Поверь, ты и без неё весьма убедительна.
Глаза мои чуть не вылезли из орбит. Как он мог говорить такое с таким спокойствием?! И почему я... почему я не ушла сразу?
— Придурок, — выпалила я и, ведомая внезапным импульсом, слегка ослабила полотенце, как бы намекая, что вот-вот... Но он не отреагировал как испуганный джентльмен. Наоборот. Просто откинулся на руки и посмотрел на меня с той же насмешкой.
Я резко затянула полотенце обратно.
— Придурок! — повторила уже громче и, развернувшись, вышла, хлопнув дверью.
Сердце колотилось, кожа горела, и я до сих пор не могла понять, что сильнее — злость, смущение... или что-то более странное, тёплое и пугающе приятное.
Когда я закрыла за собой дверь и оказалась в своей комнате, воздух сразу стал тяжелым, будто что-то висело в нём, заставляя меня чувствовать себя странно. Я сняла полотенце, но не почувствовала облегчения. Напротив, тепло, исходившее от моей кожи, стало только усиливаться. Я пыталась отмахнуться от этой мысли, решив, что это просто реакция на горячую воду, но чем дольше я оставалась в этом состоянии, тем меньше верилось в такое объяснение.
Моё тело будто забывало, как расслабляться. Каждое движение было слишком острым, каждый вдох становился более глубоким, но при этом всё ощущалось так, как будто мне не хватало воздуха. Я откинулась на кровать, накрыла себя одеялом, но даже его тяжесть не приносила успокоения. Я почувствовала себя беспокойно, как будто что-то внутри меня пыталось вырваться наружу. Это было странное чувство. Я не могла понять, что происходит.
Почему-то я думала о нём. О мужчине. Вспоминала его слова, его взгляд. Почему его присутствие всегда настолько захватывающее? Я не могла избавиться от этой мысли, даже когда пыталась сосредоточиться на чём-то другом. Он не выходил у меня из головы. Злость смешивалась с чем-то ещё — чем-то неопределённым и странным, чем-то, что заставляло сердце биться быстрее. Я не хотела этого, но не могла с этим бороться.
Как только я попыталась успокоиться и отключить свои мысли, я почувствовала, как мой разум снова ускользает к нему. Это было так бессмысленно. Я закрыла глаза, надеясь уснуть, но каждый раз, когда я пыталась погрузиться в сон, его образ возвращался ко мне, не давая расслабиться.
Я чувствовала, как жар на моей коже усиливается, будто моё тело требует чего-то, но я не понимала, чего именно. Я попыталась снова расслабиться, но вместо этого ощущения становились всё более яркими. Мои руки, не слушаясь меня, начали скользить по коже, пытаясь утолить этот странный дискомфорт. Я снова закрыла глаза, пытаясь не думать об этом, но чем больше я пыталась не замечать, тем сильнее становилось желание. Почему? Почему именно сейчас?
Мое прикосновение было легким, почти нежеланным, пальцы нежно касались внутренней стороны бедра, кожа казалась еще более чувствительной, чем обычно. Я позволила пальцу скользнуть внутрь и сжалась от внезапного ощущения. Тихий стон слетел с губ, и я прикусила губу, стараясь контролировать себя. Каждое прикосновение казалось электрическим разрядом, которое пробегало по телу, наполняя его волнами тепла и желания. В моих мыслях незнакомец стал единственным объектом внимания. Казалось, что все вокруг исчезло, кроме него. Я представляла его руки на своем теле, как он касался моей кожи, как он говорил со мной. Мысли о его запахе стали еще сильнее, воображение усилило чувства. Каждое прикосновение казалось магнетизмом, который возвращал мои мысли к нему. Мускул на теле сократился, воздух застыл в легких, тело сжалось в оргазме. Волна тепла прокатилась по телу, накрыв меня с головы до ног, словно волна от вулкана, и я не смогла подавить громкий стон, который слетел с губ. Весь мир казался в тумане до и после оргазма, все внимание было сосредоточено на собственном теле.
***
Я проснулась от лёгкого, но настойчивого стука в дверь. Мгновение я не могла понять, где нахожусь — воздух в комнате был тяжёлым, тело словно налито свинцом. Мысли путались, а в висках глухо стучало.
— Мисс? — прозвучал тихий голос из-за двери. — Простите, что беспокою. Я принесла одежду.
Я села на постели, прикрываясь одеялом, и натянула голос, стараясь звучать уверенно:
— Войдите.
Калли появилась в проёме, всё так же с поникшей головой и покорным выражением лица. В руках она держала что-то свёрнутое — золотистое, переливающееся в утреннем свете.
— Это для вас, — она подошла ближе, аккуратно разложив платье на кресле.
Ткань была тонкой, струящейся, как вода. Лёгкое, почти невесомое, платье из тончайшего шелка. Золотой цвет играл на свету, как солнечные блики на поверхности озера. Плечи были открыты, с драпировкой, напоминающей наряды античных богинь, а талия стягивалась тонким поясом, обвивавшимся несколько раз вокруг тела. Оно было одновременно сдержанным и обворожительным, и, честно говоря, я не знала, стоит ли радоваться или напрягаться.
Калли застыла в ожидании, не поднимая глаз.
— Вчера... — начала она, будто заранее готовясь оправдываться. — Простите, что не осталась с вами. Меня внезапно отправили на поручение от господина.
Я щурилась, наблюдая за ней, и нарастившаяся за ночь усталость только усиливала раздражение.
— Интересно. А ты моя служанка или его? — спросила я с холодной прямотой. — Почему ты слушаешься его, а не меня?
Калли чуть замялась, как будто этот вопрос её застал врасплох. Затем механически ответила:
— Я уточню данный вопрос у господина, мисс.
Меня передёрнуло. Голова гудела, всё тело ощущалось разбитым, но главная тяжесть сидела где-то внутри — в воспоминаниях. Вчерашний вечер вернулся внезапно и болезненно чётко.
Я замерла, переводя взгляд на платье. Потом — на Калли.
— Скажи мне, — произнесла я медленно, чувствуя, как в груди снова нарастает злость, — ты добавила что-то в мою ванну?
Калли моргнула. Лицо её оставалось неподвижным, но в глазах промелькнуло что-то — миг, неуверенность, испуг?
— Простите, мисс, я не понимаю...
— Не ври. Я помню, ты говорила, что иногда добавляешь что-то... ему. Афродизиак. — Я встала, накрыв плечи одеялом. — Так вот, скажи мне честно: ты добавила его в мою ванну?
Тишина повисла между нами тяжёлая, как камень. Калли сглотнула.
— Я... я не должна... — выдавила она.
— Не должна говорить? Или не должна была добавлять?! — в голосе моём зазвенело. — Ты хоть понимаешь, что ты сделала?
Я чувствовала, как ярость ползёт по телу. Не из-за самого эффекта — я злилась на себя. За то, что потеряла контроль, за то, что позволила себе думать о нём. О нём. И теперь, зная, что это могло быть не моим выбором... Это делало всё ещё хуже.
Калли стояла, опустив голову, и не отвечала. Я сжала кулаки.
— Убирайся.
Она послушно вышла, а я осталась стоять в центре комнаты, глядя на шелковое платье, будто оно было куском золота в клетке.
Внутри всё дрожало — от усталости, от унижения, от странного чувства, что в этом доме, как бы красиво ни было, я — всего лишь пешка в чьей-то игре.
***
Солнце едва пробивалось сквозь резные ставни моей комнаты, когда я поправила на себе золотистое платье. Оно ложилось по телу так, будто было сшито по моим меркам. Ткань струилась, холодила кожу.
Калли как раз собиралась подать завтрак, когда я её остановила:
— Мне нужно... особенное блюдо. Что-то лёгкое, с фруктами, но без... — я замялась, махнула рукой. — В общем, ты сама поймёшь. Иди, посоветуйся с поваром, не торопись.
Она слабо кивнула и исчезла за дверью.
Я выдохнула и шагнула в коридор. Шаги были лёгкими, почти бесшумными, сердце билось быстро, как у вора. Но вместо страха — азарт. Мне надо было дышать. Видеть что-то живое. Не бархат, не мрамор, не золото, — а небо, цветы, свет. Настоящее.
Когда я вышла во внутренний сад, сердце сжалось. Казалось, я попала в другой мир. Воздух был наполнен ароматами лаванды, мяты и ещё чего-то сладкого, чуть терпкого. По гравийной дорожке шёл мягкий шелест, трава по краям была идеально ухожена. На деревьях играли солнечные зайчики, цветы цвели буйно и уверенно — розы, белые лилии, фуксии с длинными алыми лепестками, чуть влажные от утренней росы. Где-то жужжала пчела, лениво перелетая с цветка на цветок. Пение птиц было тихим, словно и они знали, что шум здесь неуместен.
Я прошлась мимо фонтана — его лепестковые чаши переливались тонкими струйками воды. Капли падали в чашу под лёгким звоном, словно музыкальные ноты.
Я закрыла глаза и подставила лицо солнцу. Оно было тёплым, обволакивающим. Я почти забыла, где нахожусь.
— Простите... — голос, тонкий, удивлённый, раздался у меня за спиной, словно высокая нота на пианино. — А вы кто?
Я обернулась.
Передо мной стояла девушка в невероятном розовом платье — пышном, воздушном, словно из лепестков пиона. На её голове поблёскивал жемчужный обруч, а локоны были идеально уложены. Её губы, приоткрытые от удивления, были точно того же цвета, что и платье. Она тихо стояла, сложив руки спереди на платье, как королевская особа, и хлопала своими ресницами, длинными, естественными, рыже-коричневого оттенка. Я попыталась посчитать, сколько раз она моргнула, но девушка сбила меня с мыслей, прервав меня.
— Что вы делаете в саду господина? — повторила она, на этот раз уже строже, голос налился металлом.
Я сощурилась от солнца, глядя ей прямо в глаза.
— А кто вообще этот ваш господин? — пробормотала я с раздражением, будто слово само по себе портило воздух вокруг. Действительно, кто он такой, чтобы быть для меня господином. С одной стороны, это так. С другой же, легкомысленно так говорить, когда я нахожусь здесь и буквально пытаюсь втереться в доверие этому мужчине, чтобы вытянуть информацию.
Девушка замерла, глаза её расширились. Казалось, она злилась, но так невинно и на уровень выше обычного раздражения любого человека. Обычно, у людей при злых гримасах лицо кривилось и становилось жутким, но не у нее. Она словно ангел, сошедший с обложки журнала в стиле девятнадцатого века. Манеры, движения, жеманность - все говорило о ее высоком статусе.
— Вы... не знаете? — голос дрогнул. Не от страха или чего-то еще. От простого раздражения — Он... — она осеклась, — он... важная персона. Здесь не принято говорить о нём легкомысленно.
Я не ответила ничего. Пыталась сосредоточить взгляд на ней сквозь солнце. Сзади девушки располагался отличный цветочный уголок. Кустовые розы разрослись на славу, таких огромных бутонов в моей мире не встретишь.
— Ну, раз уж вы здесь, — она приподняла подбородок, — расскажите, кто вас сюда привёл. И почему вы гуляете там, где не должны?
Я смотрела на неё без капли желания подыгрывать.
— Он сам. Привёл меня сюда. — Я сделала акцент. — Господин. Лично. Проводил. Сказал — отдохнуть.
Девушка вспыхнула. Не от стыда — от ярости.
— Что? Он?! Он... проводил тебя?
Я молча кивнула, изучая, как в ней всё закипает. И в следующую секунду она прошипела:
— Я... я не знаю, что он тебе пообещал, но на всякий случай — я его невеста. Запомни это.
В груди что-то кольнуло. Я подняла бровь.
— Забавно, — прошептала я, но не успела договорить.
Появился он. Спокойный, как всегда. В рубашке, которую я помнила с прошлой ночи — полурасстёгнутой, с закатанными рукавами, он, казалось, плыл над землёй, не прилагая усилий. Лёгкая тень улыбки играла на его лице.
— Прелестно, вы уже знакомы, — произнёс он, обводя нас взглядом. — Извините за недоразумение.
Девушка тут же подалась к нему. Прильнула к руке, прижалась своим пушистым розоватым платьем к его ногам и туловищу и показательно заулыбалась, показав свою белоснежную улыбку. Интересно, в этом мире у них есть стоматологи? Или проблемы с зубами не мучают их, ведь они не просто люди, а эти.... как там, на священном эфире растут.
— Господин, кто она?
Он посмотрел на меня. Его глаза были холодны.
— Это новая служанка, — отчеканил он. — Вторая. Только прибыла. Пока не обучена порядкам.
Я онемела. Воздух стал тяжёлым, как будто солнце потемнело.
— Софи, — его голос стал ледяным, — немедленно возвращайся в дом. Тебе не разрешено гулять без сопровождения.
Я ничего не сказала. Ни слова. Лишь кивнула и медленно пошла по дорожке обратно. Каждый шаг отдавался в груди, как удар.
Платье будто обжигало кожу. Золотой цвет теперь казался насмешкой.
Он унизил меня.
***
Я сидела на краю его кровати, колени сжаты, пальцы согнуты до белых костяшек. В груди гулко стучало раздражение, почти злость. Его комната, как и всё здесь, казалась вымершей: тяжёлые тёмные портьеры, полумрак, запах — пряный, тягучий, мужской — как его голос. Каждая вещь здесь будто говорила: ты не хозяйка этого мира. Спасибо, но я прекрасно это понимаю... И не претендую на власть или еще что-то в этом роде.
Но я сидела. И ждала. Вопреки. Мне плевать, кто он. Я хотела знать зачем.
Когда дверь распахнулась, он вошёл с той же ленивой уверенностью, что и всегда. Его глаза, как обычно, ничего не выдавали. Только удивление, когда он заметил меня.
— Ты, — выдохнул он, опираясь плечом о дверной косяк. — Что ты здесь делаешь?
Я медленно поднялась. Молчала. Наблюдала.
— И почему ты одна гуляешь по садам? — продолжил он, выпрямляясь и закрывая за собой дверь. — Калли будет наказана. Её работа — следить за тобой.
— Не смей, — отрезала я резко. — Она тут ни при чём. Я её отправила. Саму. И да, я гуляла. Потому что хотела. И мне не нужно разрешение.
Он приподнял бровь.
— Ты говоришь это в моём доме, в моей комнате?
— О да, — я шагнула ближе. — После сегодняшнего ты ещё удивляешься? Какого чёрта ты сказал той девице, что я служанка? Почему ты меня унизил?
Он усмехнулся. Мягко, почти лениво.
— А ты бы предпочла, чтобы я сказал ей, кто ты на самом деле? — Он наклонил голову. — Пленница? Или... гостья с особым положением?
— Я предпочла бы правду, — прошипела я. — А не это дешёвое шоу перед какой-то Барби в платье из взбитых сливок.
— Её зовут Анейра, — сказал он, поигрывая манжетой. — Имя древнее. В старом языке означает "нежная буря". Забавно, правда?
— Твоя "нежная буря" заявила, что она твоя невеста. В её глазах я уже тень, соринка, а ты просто подыграл.
Он подошёл ближе. На шаг. Я почти почувствовала, как от него исходит тепло — или, наоборот, опасный холод, который начинает ползти под кожу.
— Анейра возомнила себя невестой. — Его голос стал ниже. — Мы знакомы с детства. Наши отцы дружили. Она выросла в этой уверенности. Но я ей ничего не обещал. По факту — она мне никто. Просто красивая иллюзия, которой удобно быть рядом с наследником.
Я замерла. Что-то в его тоне — отстранённом, пронзительно-спокойном — заставило меня почувствовать себя глупо. Но это длилось секунду.
— Значит, ты позволил ей верить в ложь? — кинула я. — А меня использовать как реквизит в её театре?
Он тихо рассмеялся. Глубокий, насмешливый звук наполнил комнату, как раскат грома, но без дождя.
— Тебе ли говорить об использовании, Софи?
Он подошёл почти вплотную. Я отступать не стала.
— Я вчера слышал, — прошептал он, — как ты стонала в своей комнате. Стены тут, знаешь ли, не из камня, как кажется. Они дышат. Шепчут.
Я вспыхнула. Всё внутри вспыхнуло — не от стыда, нет. От ярости.
— Ты... — прошипела я, — мерзкий, самодовольный...
— Ты кричала моё имя? Или кого-то другого представляла? — Его губы тронула кривая ухмылка. — Хотелось бы верить, что это было обо мне.
Я влепила бы пощёчину, если бы он не стоял так близко. Его голос опьянял и раздражал одновременно. Мне казалось, что я теряю контроль.
— Ты думаешь, что победил? — тихо сказала я. — Ты просто напуганный мальчик с властью. И однажды она обернётся против тебя.
Он на секунду замолчал. А потом:
— Тогда лучше держись рядом, Софи. Чтобы увидеть, как я падаю. Может, подхватишь.
И вышел. Спокойно. Как будто всё, что он сказал, было частью вечера, как чай или вино.
А я осталась стоять, сжатыми в кулаки пальцами и огнём в груди.