Что мне делать.Часть 6
Каждое мгновение казалось вечностью, словно время растягивалось, и я пыталась понять, как быть, как жить. Мне не хотелось звонка, но я знала, что он обязательно поступит. Полиция не могла оставить это дело без внимания, и обязательно позвонит жене погибшего.
Мать сидела на кухне, из окна слабый свет уличного фонаря пробивался через занавески, а в воздухе чувствовался легкий запах кофе. Она что-то чертила на бумаге, вероятно, подсчитывала деньги, как обычно в первые недели. Я едва могла взглянуть на неё. Мои мысли были где-то далеко, в тот момент я пыталась понять, как вообще жить дальше, после всего, что случилось. Я почувствовала, как холодно стало в груди.
Всё было настолько неестественно спокойно, настолько пусто, как будто это всё — кошмар, который просто не может закончиться.
Она услышала, как я вошла, и подняла взгляд. Улыбка на её лице была такой вымученной, что я едва смогла понять, не смотрит ли она на меня, или просто в пространство перед собой.
Я кивнула. Мы не сказали ничего, только тяжело вздохнули в этой тишине. Я сделала несколько шагов, чтобы пройти мимо, но в этот момент на домашний телефон пришел звонок. Я застыла на месте, не решаясь подойти. Сердце застыло.
Мать взглянула на меня с лёгким удивлением, но в глазах было нечто странное — словно ожидание. Она подняла трубку, и я уже почувствовала, как воздух вокруг меня стал тяжелым, как будто время замедлилось.
— Алло? — сказала мама. Её голос был слегка напряжённым, и я увидела, как её рука чуть дрожит, когда она держит трубку.
«Никто не мог ожидать этого», — думала я, наблюдая за её лицом. Даже при всём своём внутреннем ужасе, я видела, как она пытается сохранить спокойствие, пытается думать, что это всего лишь очередная шутка.
Пока она слушала, я села на диван, не отрывая взгляда от неё. И как же я ошибалась. Мама с каждым словом становилась всё тише, её лицо все больше и больше теряло цвет. Я почувствовала, как тяжесть на сердце становится всё больше и больше.
— Что? — прошептала она. Я встала, подойдя ближе. Я слышала лишь глухие звуки с другой стороны.
Внезапно её глаза расширились, и она отпрянула от телефона, как будто его электрический заряд прошёл через неё. Рука дрожала, и я увидела, как она опустила трубку, поворачиваясь ко мне.
— Нет, это не может быть... Это не может быть правда, — её голос стал хриплым. Мама пыталась что-то сказать, но слова не выходили.
Мир вокруг словно сжался до этих слов, эхом отразившихся в моей голове. Я знала, что это было. Я знала, что это не просто новость. Это был конец. Мой отец. Она продолжала смотреть на меня, как будто пытаясь понять, что делать.
Я подошла к ней, но она отстранилась, её глаза уже не были такими ясными, они выглядели пустыми, и я увидела, как её руки начинают дрожать. Рука взлетела к горлу, она открыла рот, пытаясь что-то сказать, но воздух не доходил до её лёгких. Я почувствовала, как её тело теряет контроль.
Затем она рухнула на пол.
— Мама! — крикнула я, бросившись к ней.
Она не отвечала, её лицо было бледным, а глаза закрытыми. Я не знала, что делать. Все мои знания о первой помощи исчезли в этот момент. Я пыталась подложить ей под голову что-то мягкое, но пальцы не слушались меня. Я достала телефон, но едва успела набрать номер скорой помощи, как её дыхание стало ещё слабее.
— Пожалуйста! — я кричала в трубку, и мне казалось, что я кричу в пустоту. Никаких звуков, ничего вокруг. Только этот безумный, глухой звук в ушах.
Скорая приехала через несколько минут, но казалось, что прошла вечность. Меня оставили на пороге, и когда они унесли её, я осталась одна. В доме, где всё было тихо. Тишина стала невыносимой. Я почувствовала, как снова холод проникает в меня. Я не знала, что делать. Где найти силы?
Мир исчез, и я осталась с этим ужасом. Всё в доме казалось чужим. Я тихо прошла в свою комнату, опустилась на кровать, почувствовав, как холод пронизывает до костей. Вся жизнь, всё, что я знала, перевернулось за несколько секунд.
Сейчас я осталась одна, и этот момент стал началом всего.
***
Прошло несколько дней. Я не могла выбросить из головы картину того мертвого тела. В каждом моменте мира я искала что-то реальное, но все было зыбким и чуждым. Я записалась к психотерапевту. Нужно было поговорить о том, что происходило со мной, о том, что я видела, о другом мире, и, возможно, развеять сомнения, что это было лишь галлюцинацией. Но когда я пришла в его кабинет, меня не покидало ощущение, что этот мир и правда не был моим.
Я вошла в кабинет психотерапевта с чувством, что всё вокруг — это театральная сцена, на которой я сама — лишь несчастная актриса. Силуэты, свет, музыка в голове — всё смазывается, и становится неясным, кто я на самом деле. Всё, что происходило, за последние дни... как-то слишком сильно врезалось в память. Все эти события, которые были слишком странными, слишком нереальными, чтобы быть правдой.
Кабинет был стерильно чистым. Белые стены, светлый пол, простая мебель. В углу стоял металлический шкаф, а на столе — несколько файлов, чашка с каким-то содержимым, и несколько фломастеров, разложенных аккуратно. Свет был мягким, тянущимся и теплым. Она сидела за столом. Женщина лет сорока, с аккуратно собранными волосами, взглядом, который пытался читать мою душу. Когда она заметила меня, она подняла глаза с бумаги, не торопясь. В её взгляде было что-то недосказанное. Это был взгляд профессионала, человека, который видел в жизни много.
— Софи, садитесь, — она указала на кресло напротив себя, и я села.
— Здравствуйте, — сказала я почти шёпотом, не зная, как начать.
Доктор обняла мою тишину своим молчанием и, наконец, заговорила. Её голос был мягким, почти успокаивающим.
— Как вы себя чувствуете? — её взгляд внимательно следил за мной, она ждала ответа. А я сидела, растерянно сжимая пальцы на коленях, пытаясь найти слова.
Мой взгляд метался по комнате. Я не могла сосредоточиться. Даже в этом спокойном месте мне было тяжело найти слова. Всё, что я видела, что я пережила, словно облака, которые не могут оставить меня в покое. Странный мир, куда я провалилась, смерть отца, странные существа — всё это стало частью меня, и я не могла избавиться от этого. Но я не могла рассказать о нём, не могла сказать, что виделась с тем миром. Сказав это, я стала бы полной сумасшедшей.
— Я... — начала я, но голос предательски дрогнул. — Я не знаю, как сказать, что чувствую. Всё, что случилось, кажется нереальным.
Психотерапевт сделала пару шагов назад в кресле, вытягивая ноги. Она кивнула, давая понять, что понимает.
— Ну, расскажите мне, как вы чувствуете себя сейчас, Софи. Мы здесь не для того, чтобы осуждать вас. Просто говорите.
Я закрыла глаза и резко выдохнула. Я не могла сказать правду. Не могла, потому что я боялась, что меня не поймут. Я боялась, что меня сочтут за психически нестабильную. Но почему это всё так реально? Почему я чувствую, что это было настоящим?
— Я... — я начала снова. — Я нашла его. Тело отца. Его убили. Это было ужасно. И я не знала, как быть. А потом... я увидела что-то... другое. Я видела... мир. Я не могу объяснить это, доктор. Я была там. Он... Он был настоящим.
Психотерапевт тихо покачала головой, не прерывая меня. Я почувствовала, как её взгляд сосредоточен на каждом моем слове. Но что она думает? Может ли она увидеть, что я не брешу? Может ли она понять, что это не просто переживание, а нечто большее? Что, возможно, я действительно живу в двух мирах, и никакая реальность не может их объяснить?
Я провела в кабинете более часа. Я взглянула на простые настенные часы под прозрачной каемкой пластика и мысленно пожалела о приходе сюда. Стены давили на меня, я заерзала на кресло, врач помешала ложкой содержимое кружки, по комнате разнесся аромат кофейных зерен. Я сглотнула.
—Хотите кофе или чай? - любезно проворковала терапевт и выдвинула одну ящик стола, вытянула картонную коробочку и достала один пакетик, — Сделаю Вам зеленый чай, и мы продолжим.
После терпкого вкуса горькой жидкости я расслабилась и продолжила рассказывать события. Я прошла около четырех тестов, в каждом из которой вопросы влезали мне в душу и пытались вытянуть скелеты из шкафа.
— Софи, — мягко сказала она, — вы пережили тяжёлую утрату. И ваши переживания, возможно, просто результат стресса и шока. Не стоит сразу приписывать всему магическое значение. Это может быть связано с симптомом, которое мы называем... галлюцинациями. Я уверена, что это не просто фантазии, это часть вашего процесса переживания. Я верю, что Вы все это видите, но давайте пройдем терапию.
Моя грудь сжалась. Я не могла поверить, что она произнесла эти слова вслух. «Галлюцинации». Нет, это не так. Я не сумасшедшая. Все было настоящим. Я чувствовала это всем телом.
— Нет, — прошептала я, — это не галлюцинации. Это... я не сумасшедшая, я не... я не придумала это.
Я чувствовала, как глаза сужаются. Доктор посмотрела на меня с такой твердостью, что мне стало не по себе. Она откинулась назад, её взгляд стал холодным. Спинка ее массивного кресла заскрипела. Я услышала сюрканье напитка - она отпила свой кофе и продолжила.
— Софи, мне нужно будет поставить вас на учёт. Это расстройство, которое может привести к состоянию, называемому... шизофренией с галлюцинациями и бредовыми переживаниями. Это не означает, что вы психически нестабильны, но для вашего собственного блага, давайте начнём лечение и пройдем дополнительные обследования. В таких ситуациях важно начинать терапию заранее, чтобы не упустить момент.
Словно холодной волной накрыла меня реальность. Я осталась сидеть, уставившись в пространство. Я не могла поверить, что она сказала это вслух.
Она подвинула кресло ближе к столу, доставая бумаги и заполняя что-то. В комнате повисла тишина. Я сидела, не двигаясь. Я будто слышала, как каждый шорох её движений звучит как набат в моей голове. Я не могла избавиться от мысли: «Это не я, это не я, это не моя жизнь». Но что теперь? Теперь я должна соглашаться?
— Я запишу вас в соответствующий реестр, — сказала она, и её голос звучал так, как будто она подводила итог всему моему существованию.
Мне оставалось только кивнуть, чувствуя, как тяжело становилось дышать. Всё, что я пережила, всё, что я видела, всё это рушилось прямо передо мной.
Я была ошеломлена. Мои шаги были слишком тяжёлыми, чтобы сразу выйти.
***
Я вошла в дом, и сразу ощутила этот неизбежный холод, который всегда появляется, когда возвращаешься домой после чего-то страшного. Время будто застыло, а мысли носились, как ястребы в клетке, не давая мне передохнуть. После визита к психотерапевту было ощущение, что мир слишком сильно обрушился на меня, давил, сжимал, как при сонном параличе ты не можешь втянуть воздух, подняться. Я не была готова принять то, что мне сказали. «Шизофрения с галлюцинациями». Я снова ощущала, как по позвоночнику скользит холодок от этих слов. Всё, что происходило, всё, что я видела — всё было реальным, и никто не мог убедить меня в обратном. Врач могла ошибаться, она провела недостаточно со мной времени и не может делать такие радикальные выводы после одного приема. В галлюцинациях, во сне, невозможно почувствовать прикосновения, боль, тактильные ощущения. В следующий раз я проверю все.
Я села на край дивана, чувствуя, как воздух вокруг стал слишком плотным, как тяжёлая вуаль. Мама всё ещё лежала в больнице, и я не могла вспомнить, что сказала ей врач, когда она пришла в себя. Но мне нужно было быть с ней. Я должна быть сильной. Отец... Нет, я не могла о нём думать. Все вышло за пределы моего понимания. Я не плакала, как бы мне не хотелось, ни одна капля не скатилась по моей щеке. Я до сих пор не верю в произошедшее. Звонок в дверь прервал мои мысли.
Я встала и подошла к дубовой двери. Сердце начало биться быстрее, будто предчувствуя беду. Когда я открыла дверь, я увидела двоих полицейских, стоящих на пороге с каменными лицами.
— Здравствуйте, — сказал один из них, молодой, с уставшим взглядом, мелкой щетиной, как трава пробивающаяся сквозь кожу, эдакие подснежники — Софи Лоуренс. Мы должны задержать вас по подозрению в причастности к убийству вашего отца.
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Мои глаза расширились, и я попыталась что-то сказать, но слова не выходили.
— Что? — выдохнула я, пытаясь поймать воздух.
— Мы обнаружили ваши отпечатки пальцев на теле вашего отца, — продолжил второй полицейский, старший, с жестким выражением лица. — Мы должны взять вас под арест.
Я не могла поверить в это. Я была в шоке. Я пыталась вспомнить, что я сделала, но всё что приходило в голову — это тот момент, когда я проверяла пульс у отца. Я... я оставила там свои отпечатки. Это было так... ненамеренно. Я ничего не сделала, я просто пыталась понять, жив ли он.
Полицейские начали одевать на меня наручники, и я почувствовала, как тяжёлое железо сомкнулось на моих запястьях. Было холодно. Очень холодно. Казалось, что даже воздух вокруг меня был враждебен.
— Пожалуйста, я не могу... — я пыталась объяснить, но голос сорвался. Я не могла ничего доказать, не могла всё объяснить. Но я точно знала одно — я не виновна.
Меня усадили в машину. Тонкий запах металлических сидений проникал в нос, а звуки мотора, такие резкие и громкие, они давили на мою грудь. Я сидела, обхватив колени руками, а взгляд уставился в окно. Всё вокруг было слишком серым и тупым. Мелькали знакомые улицы, но я не могла понять, куда еду, почему я еду. Словно я больше не была частью этого мира.
Полицейский участок встретил нас свирепой атмосферой. Я пошла по коридору, и каждое эхо шагов звучало как приговор. Нереальность происходящего в голове, я застыла в тумане. Я пыталась найти хоть какие-то ответы в себе, но была парализована. Я не могла поверить, что это происходит со мной.
Меня завели в кабинет следователя, и дверь за моей спиной закрылась с сухим щелчком. Комната была освещена тусклой лампой, её свет резал глаза после долгих часов в полумраке допросной. Запах бумаги, дешёвого кофе и чего-то слегка металлического наполнял воздух.
Передо мной сидел мужчина лет сорока с седыми висками и глубокими морщинами у переносицы. Его взгляд был усталым, но пронзительным, будто за всем этим безразличием скрывалась натренированная внимательность. Пальцы медленно перебирали стопку документов, и тишина тянулась мучительно долго.
Наконец он поднял голову.
— Софи, — произнёс он медленно, низким, сухим голосом. Ни вопроса, ни эмоций. Только констатация факта.
Я стиснула зубы. Это была ловушка. Они не пытались найти правду — они уже приняли решение.
— Вам известна причина нашего визита? — спросил он, продолжая изучать меня, словно я была не человеком, а уравнением, которое ему предстояло решить.
Я сжала пальцы, ногти больно впились в ладони.
— Я уже говорила, — мой голос звучал ровно, хотя внутри всё горело от тревоги. — Я не сделала ничего. Я не знаю, кто убил моего отца. Я просто... я просто нашла его, и всё.
Он кивнул, будто я просто повторила то, что он уже знал.
— Ваши отпечатки пальцев на его шее.
Эти слова вонзились в меня ледяным кинжалом.
— Мы допросили свидетелей, — продолжал он. — Никто не видел посторонних в тот вечер. Никто не видел взлома. Всё указывает на то, что вы были рядом в момент его смерти.
Я почувствовала, как внутри всё сжалось. Их выводы были предрешены.
— Я отказываюсь давать показания без адвоката, — сказала я, стараясь, чтобы голос не дрогнул.
Следователь слегка приподнял бровь — не удивлённо, не раздражённо, просто зафиксировал факт. Он отложил документы, сцепил пальцы в замок и внимательно посмотрел мне в глаза.
— Мы оба знаем, что кто-то здесь врёт, Софи, — сказал он тихо. — Я просто хочу понять.
Я выдержала его взгляд.
— Я сказала всё, что знала.
Несколько секунд он молчал. Потом вздохнул, вытащил ручку из нагрудного кармана и постучал ей по столу.
— Хорошо. Пока что.
Он встал, подошёл к двери, задержался на секунду.
— Не пытайтесь что-то скрыть от нас, Софи. Правда всё равно выйдет наружу.
Дверь закрылась.
Я осталась сидеть в кресле, слушая, как его шаги затихают за пределами кабинета. Белые стены вокруг казались холоднее, чем раньше, а воздух — тяжелее.
Этот участок был самым тёмным местом в моей жизни.
Я сидела в одиночестве, чувствуя, как страх наполняет меня, когда вдруг снова почувствовала на себе холод. Это было странное ощущение, словно в воздухе что-то изменилось. Мне хотелось выбраться, сбежать, но некуда.
Я чувствовала, как мои мышцы напряглись, как воздух в комнате сдавливает, а разум отказывается воспринимать происходящее. Мне нужно было хоть немного освежиться, чтобы вернуть себе хотя бы иллюзию контроля. Я поднялась, и это движение показалось мне странно тяжелым, как будто я пыталась передвигаться через вязкую субстанцию.
— Мне нужно в туалет, — сказала я, даже не взглянув на полицейского у двери.
Он не выразил ни удивления, ни сомнений, только слегка качнул головой.
— Я вас провожу.
Его голос был ровным, безжизненным, как стены этого места.
Мы вышли в коридор. Каждый шаг звучал глухо, отдаваясь в тишине, и мне казалось, что ноги становятся ватными. Я едва могла сосредоточиться, голова гудела, руки немели от напряжения.
Туалет был в конце коридора. Дверь с облупившейся краской, тусклый свет лампы.
Я зашла внутрь и быстро закрыла дверь, прислонившись к ней спиной. Маленькое помещение пахло дешёвым освежителем воздуха, но запах гари — или, может быть, металла? — проскользнул где-то в глубине моего сознания.
Я подошла к умывальнику, наклонилась и провела пальцами по ледяной керамике. Взгляд метнулся к зеркалу.
Отражение смотрело на меня, но оно было... чужим.
Глаза слишком тёмные. Лицо — бледное, почти восковое. На секунду показалось, что губы дрогнули, хотя я точно не двигалась.
Я стиснула зубы и сунула руку в карман, нащупывая холодный металл.
Амулет.
Тяжёлый. Словно пропитанный чужой энергией.
Как только мои пальцы сомкнулись на нём, по коже пробежала дрожь, словно ледяная игла коснулась спины.
Мир перед глазами замерцал.
На секунду комната стала неестественно тёмной, стены словно покрылись тенями. Я чувствовала, как воздух вибрирует, искривляется вокруг меня.
Где-то на грани сознания мелькнула мысль: «Отпусти».
Но я не успела.
Свет погас.
А когда я снова открыла глаза...
Это был не туалет.
Я стояла посреди другой комнаты.
Пол устилал мягкий ковёр, в воздухе витал слабый запах костра, горьковатых трав. У окна — высокая тёмная фигура.
Лиам.
Он обернулся слишком резко, словно почувствовал мой приход ещё до того, как я заговорила.
Я видела, как его глаза расширились от паники.
— Ты что здесь делаешь?
В его голосе дрожь. Не гнев, не удивление. Страх.
А я стояла неподвижно, сжимая в руке амулет.
Неспособная ответить.