Глава 41. Непостоянство - постоянным стало
Сэм оторвал голову от подушки, подрываясь со слишком твёрдой для его спины кровати. Глаза забегали по пустой комнате, которая окружала его, и остановились на круглой вмятине на стене.
Одеяло смятым лежало у его ног, пистолет своей твёрдостью давил весь его сон на щеку так, что красный след будет держаться там ещё, по крайней мере, полтора часа. На электронных часах, что больше так угрюмо не тикали как тогда, когда он ложился на кровать, косо посматривали на охотника цифры семи часов утра. Ночь уже прошла, настольная лампа рядом с щелчком включилась от руки Винчестера и осветила половину комнаты, сделав её очертания чуть более чёткими.
Сэм, нервно заправив торчащие в разные стороны патлы, тихо выдохнул в воздух:
- Габриэль?
Он нервно сглотнул и спустил с кровати ноги, с пробежавшей по позвонку дрожью касаясь босыми ступнями холодного пола.
- Гейб? - снова позвал Сэм. - Гейб, ты можешь отозваться?
А что, если Пейшнс ошиблась? Вдруг эта запутанная паутина из воспоминаний в голове Сэма-Габриэля была всего-навсего сном воспалённого разума Винчестера, что слишком сильно был набит теми переживаниями и страхами Сэма?
Сэм мотнул головой в надежде избавиться от этих мыслей.
А если ничего из этого не было правдой? Чисто фантазия человеческого мозга, который способен на очень и очень многое?
Сэм раскрыл ладонь и, вложив туда большой палец, надавил на старый шрам, которого уже давно и след простыл. Когда-то давно этот шрам спасал Сэма от вызванного галлюцинациями Люцифера, но теперь же в этом не было нужды. Она появлялась очень редко и только тогда, когда в голове происходил зашквал мыслей, – когда их было настолько много, что хотелось свернуться калачиком в углу, врубить в наушниках музыку в попытках так заглушить двигатель тех голосков в голове и добиться тишины.
Шрам не вспыхнул старой болью, не дрогнул свет в комнате, не громыхнул гром где-то далеко за пределами бункера, – нет, конечно же нет. Но мысли начали медленно утихать.
- Сэм.
Винчестер оторвал голову от своих рук, где ноготь впивался в кожу, всё таки вызывая дрожащую боль. Его неверящий взгляд остановился на бледном, бледном-бледном силуэте, что подрагивал в воздухе подобно натянутой струне, что благодаря тонкому пальцу неистово дрожала, выкидывая в воздух несколько мягких нот.
Это был Габриэль. Его ангел в тёмно-синем плаще. Лицо было исперещено морщинками и усталостью, но это Сэма не остановило от того, чтобы не вскочить и не впиться жадным взглядом в него.
- Гейб. Габриэль. Боже, Гейб. - Сэм не мог подобрать точных слов, чтобы описать именно то, что он чувствовал.
Кажется Габриэль и так его понял. Его губы растянулись в надорванной улыбке, а рука несмело протянулась вперёд, словно возжелав дотянуться до какой-то забытой тени, бегущей в глазах Сэма. Вместо этого он мягко коснулся рукой его щёки, явно намереваясь пальцем провести по бордовому следу, оставленному пистолетом под подушкой, когда его пальцы, подобно призраку, просочились сквозь кожу.
Холодок прокатился по щеке Сэма.
- Гейб, не думаю, что...
- Лучшая идея сейчас проверять свои силы? Согласен. - Гейб кашлянул в кулак, отстраняясь от Сэма.
И отстранялся он так, словно не желал этого делать. Словно отдал бы сейчас всё, чтобы прижаться к шкафоподобной тушке охотника и почувствовать ответные объятия широких рук.
- Я... Зараза. - Сэм провёл руками по волосам, глупо улыбаясь и садясь на кровать. - Я так счастлив, что сумел разбудить тебя, чувак. Это... Это просто... Гейб, я не знал, смогу ли до тебя достучаться ещё с тех самых пор, как Ровена сказала мне, что ты можешь застрять. Это... Я не думал... То, что я видел, это, конечно, не поддаётся пониманию, и я хочу извиниться, что, возможно, перепотрошил, пару твоих восп...
Габриэль резко вскинул руки вверх и потёр собственные виски.
- Притормози, чувак. - взмолился он с лёгкой дезориентацией рассматривая комнату Сэма, когда руки упали и вновь повисли, безучастны к происходящему. - Тут имеет место быть Ровена? Она-то ту какого лешего увязла?
- Она и является эпицентром всего происходящего. Почти эпицентром. Является тем, что окружает этот эпицентр. Не суть. - Сэм почесал свой нос и снова сжал место, где раньше находился его шрам на руке. Ему нужно было сконцентрироваться. - Ровена...
- Не делай больше так. - хмуро перебил его Гейб, указывая пальцем на ладонь. - Говори всё, что тебе приходит в голову. Я услышу тебя и пойму то, что ты хочешь донести, Сэмшайн.
- Ха. Да, конечно. - пробормотал Сэм, медленно разводя руки в разные стороны и кладя их на свои штаны, которые он так и не поменял на пижамные, когда повалился на кровать и мгновенно уснул. - Да. Я понял. Просто я немного растерян, Гейб.
Он быстро провёл ладонями по ткани, стирая пот, и почувствовал, как тёплая улыбка растекается по его лицу. «Я услышу тебя и пойму то, что ты хочешь донести, Сэмшайн». Сэму захотелось рассмеяться от того, насколько сильно он желал услышать это глупое прозвище от Габриэля. Как хотелось увидеть, как вновь пошевелятся эти тонкие губы на его лице, как на него посмотрят карие глаза, пускай сейчас и пропитанные тусклостью.
Тусклостью призрака. Лицо было бледным так же, как и губы, что было неправильным. Словно история Габриэля повторялась с историей Бобби, который отказался сразу оставлять своих двух балбесов, застряв как призрак между ними.
Интересно, ангелы могут стать призраками?
- Нет, не могут. - вдруг покачал головой Гейб с ухмылкой. - Ты опять отвлёкся.
- Стоп. Погоди. - Сэм резко моргнул и поднял взгляд на Габриэля, хмуря брови. - Я сказал это вслух?
Гейб промолчал. После перевёл взгляд на электронные часы Сэма и облизнул пересохшие губы. Секунду спустя снова посмотрел на Сэма.
- Нет. Я слышу некоторые из твоих мыслей оттого, что нахожусь в твоей голове и сознании. Кроме тебя меня вряд-ли кто сумеет увидеть, а я ещё слишком слаб, чтобы показываться другим. - на одном дыхании выдал Гейб.
Его вдруг передёрнуло. Тело задрожало, завибрировало, по всем его частям пошли помехи как на старых телевизорах. Гейб мигнул, словно был призраком, и с силой прижал к своей груди руки. Сэм непонимающе уставился она Габриэля, что даже не выглядел удивлённым.
- У меня мало времени. Мы потом ещё поговорим, Сэм, ты мне всё расскажешь, но сейчас очень важно одно, – я хотел сказать, что ты полный балбес, ты меня понял? Ты мог в моих воспоминаниях застрять навеки и там же умереть! Ты не должен был так рисковать только оттого, что не хотел меня отпускать, Сэм. Я тебя, чёрт возьми, думал, что научил тому уроку, что тот, кто погиб, должен погибнуть, да?
- Ты дурак, ты меня понял? - Сэм поджал губы и поднялся. - Ты помнишь последнее твоё воспоминание? Тот старый бар с играющей песней Queen? И если ты помнишь, то знаешь, что никогда и не было ничего просто так, понятно?
- Я должен был погибнуть, Сэм. На этом моменте должна была кончиться моя жизнь. На этом, мальчик. Я не знаю, с чего ты решил спасти меня. Мы никто друг другу, понимаешь?
- Мы не никто. - натянутым голосом оспорил Сэм.
- Сэм... С чего ты взял, что мы... Чёрт!
По телу Гейба снова пробежали странные помехи. Его скрючило, заставило сжаться и согнуться в три погибели. Сэм кинулся к нему, чтобы остановиться в полуметре от него в незнании, что делать.
- Гейб, я что-то... Если я что-то...
Его руки сжались в кулаки, когда Габриэль помотал головой в разные стороны.
- Нет, Сэм. Всё в порядке. - и Габриэль медленно выровнялся в спине, тяжело дыша.
Помехи прекратились так само быстро, как и обрушились на голову Гейба. Сэм видел, как тот подрагивает, как всё его тело трясёт, но он продолжает стоять на ногах и смотреть на Сэма с тем упрямством, с каким он смотрел на него в баре.
Габриэль ни слова не помнит того, что сказал ему Сэм, когда был в его воспоминаниях. Это было очень и очень плохо, потому что повторить их Сэм вряд-ли сумеет. Он и тогда их проговорил с очень тягучей болью в груди, но оттого-то они и не стали лживыми, – лишь пропитанными искренностью.
Сэм сипло выдохнул, решив не концентрироваться на нападении помех.
- Скажи, Гейб, ты бы меня отпустил, когда была бы возможность удержать меня от чёртового самоубийства? - резко поинтересовался Сэм. - Скажи, ты бы позволил умереть родственной душе, которая, оказывается, была у тебя с самого рождения, поселившаяся подобно ангелу хранителю на плече, и которая готова была умереть тысячи раз ради тебя? - Сэм уставился на скользнувшую растерянность в глазах Габриэля. - Я знаю об этом, Гейб. Знаю от книжечки, которую нашёл в бункере, от Каса, что рассказал правду, ещё когда не было надежды вытащить тебя из собственной головы. Подтверждение я нашёл и в книге о скандинавской мифологии.
- Неет...
Гейб сделал шаг назад. По всему его телу теперь бегали вспышки помех, но внутри... В самих глазах гораздо сильнее был страх.
- Неет, Сэм, ты же не...
- Я читал их. - произнёс Сэм и вытащил из внутреннего кармана сложенную в ромб записку. - Я прочитал их все. И, знаешь, Гейб, я тебя ни в чём не виню. Ни в чём, чувак.
Сэм осторожно, словно та была слитком золота, весом в несколько драгоценных грамм, положил записку на тумбочку рядом с электронными часами, что звучно тикали, – пускай и не должны были издавать звуков.
Тик... так. Тик... так. Тик-так. Тик-так. Тик... так. Тик... тик... так. Тик-так. Тик-так тик-так.
Это тиканье находилось не в комнате Сэма. Тиканье исходило от Габриэля, что всё пятился и пятился в ужасе.
- Ты не мог прочитать ту сопливую размазню, о которой я написал. Ты не мог, Сэм. Не мог, не мог, не мог... дьявол, нет! - выкрикнул в воздух Габриэль и сбоку от него послышался негромкий треск.
Сэм мгновенно повернул голову на звук, одновременно с Гейбом, и уставился на стоящий рядом с часами стакан с водой, который охотник оставлял рядом с собой по ночам. Трещина возросла прямо на их глазах и помехи на теле Гейба заискрили ещё сильнее.
- Что ты там говорил насчёт того, что ангелы не могут стать призраком? - Сэм сделал ещё один шаг в сторону архангела и с тумбочки подхватил спрятанный баллончик с чёрной краской. - Есть что-то, что я могу нарисовать, чтобы, так скажем, привязать на некоторое время тебя к этому месту?
Габриэль зажмурился, но совсем ненадолго. Он медленно открыл глаза и, обводя ими комнату, остановился на вмятине от удара кулака на стене.
- Это что? - спросил он, кивая в сторону вмятины.
Сэм раздражённо тряхнул баллончиком в своих руках.
- Последствие чтения оставленных тобой писем. - он приблизился к Габриэлю и стал на одно колено, готовый чертить. - Так что?
Гейб посмотрел на него сверху вниз. Что-то замерло на его лице, тягучее и болезненное, отчего Сэму захотелось подняться и коснуться его лица, лишь бы стереть эти эмоции. Глаза искрились так, словно вот-вот готовы были предаться слезам.
Сэм сильнее сжал баллончик в своей руке.
- Не надо ничего. Ничего не оставит меня тут, потому что я ангел. Меня затащит в небесное измерение, но я всё ещё буду тут, слышать, видеть тебя. Дай мне время на то, чтобы окрепнуть, и мы поговорим, Сэм. Ладно?
Габриэль смотрел на Сэма, который замер на одном колене и заглядывал в самые глаза Гейба. Охотник смотрел и тонул. Смотрел и не был в силах оторваться даже на долю мгновения. Баллончик со стуком опустился на пол рядом с коленом, и рука твёрдо замерла на закрытой крышке.
Письмо муляло за спиной. Часы громко тикали. Пылинки кружились в воздухе вокруг них двоих. Сэму захотелось так само закружиться вокруг них и забыться в танце, как когда-то давно, когда Джессика уговорила его пойти на глупую вечеринку однокурсников. Тогда играла глупая песня «What's the matter» Milo Greene и Джессика буквально силой утащила его на танцпол, чтобы заставить станцевать с ней медленный танец.
Теперь же Сэм хотел закружиться не с ней в танце под старую песню, которая играла бы со старого радио. Теперь он хотел протянуть руку другому архангелу, с улыбкой утащить его в неловкий танец и смеяться навзрыд с ним, когда они поотдавливают друг другу ноги.
- Ладно, Гейб. - тихо молвил Сэм. - Только не теряйся.
- Слушаюсь и повинуюсь. - хмыкнул тот и растворился в воздухе, не в силах сдерживать самого себя в реальном мире.
Помехи прекратились, шум тиканья часов затих, а Сэм всё так же продолжал стоять на колене и опираться рукой о баллончик с краской, смотря на то место, где стоял растерянный архангел. Архангел, которого Сэм вытащил из смертного одра. Архангел, который хотел умереть.
Правильно ли Сэм поступил, вытащив его? Если бы его спросили, он бы, не помедлив, сказал: «Да, да, да, какие же ещё тут могли быть варианты?». Но Сэм чувствовал себя эгоистом, который понял, что не сможет жить без своего архангела.
Прямо как Дин поступил однажды, спасая жизнь Сэму. Тогда он позволил ангелу Гадриилу вселиться в собственного брата обманом и ничего не сказал об этом. Прямо как Дин, когда продал душу ради брата. Прямо, как, чёрт его дери, отец, когда отдал свою жизнь в обмен на жизнь собственного сына.
- Все мы, Винчестеры, эгоисты. - пробормотал Сэм, поднимаясь с пола и ставя на тумбочку краску.
Крышка баллончика была красной. Кроваво-красной, словно те возрождающиеся из воспоминаний тюльпаны, что всегда кололи пальцы своими шипами.
Сэм отшатнулся, отворачиваясь от краски и пряча лицо в руках. Его щека дёрнулась, а глаза с такой силой зажмурились, что стало больно. Он клялся себе в одном после Амелии, – после той, кто вылечила его душу, когда Дин с Касом застряли на год в чистилище, – клялся, что больше никому и никогда не позволит подойти к нему ближе, чем подходит к нему его брат, чем подходит Джоди и Джек, ближе, чем подходит к нему Кас или мама. Не позволит.
Он говорил, что не позволит, но снова позволил. Позволил одному архангелу за несколько месяцев стать ему ближе, чем какая-либо девушка стала за все те годы.
Сэм почувствовал, как словно сквозь твёрдую вуаль его кожи на руках коснулись мягкие пальцы. Именно это воздушное, толком неощутимое прикосновение дало ему повод двинуться на выход из комнаты и пойти в кухню за кофе.
***
В следующий раз Гейб объявился только под вечер.
Дин ушёл проветрить мозги, после чего следом за ним исчез и Кас. Джек вместе с Мэри был в тире, а остальные прибывшие с другого мира выявили желание побродить по этому миру. Некоторые, кто возжелал остаться, дремали в выделенных им комнатах. Дин, когда они распределяли комнаты между из гостями, даже словом не обмолвился насчёт того, чтобы кто-то занял комнату Гейба, – за что его младший брат был невероятно ему благодарен.
Сэм в ту самую минуту, в момент, когда стрелка часов приближалась к шести вечера, сидел за своим лэптопом и переписывался с Чарли Брэдбери. Рядом стоял недопитым виски, а по воздуху бродила, играя, песня «1945» Milo Greene, доносящаяся из старого проигрывателя, – его несколько лет назад откопал Дин, когда обследовал бункер из интереса, – когда они только начали своё знакомство с ним. Он же и вытащил из своей комнаты виниловые диски и настроил проигрыватель, почистив его иглу и сделав возможным слушанье музыки без шипения.
Мэри, когда увидела его, пришла в истинный восторг. А когда Дин увидел улыбку на лице мамы, то поставил это старьё на самое видное в бункере место, – на стол. И Сэм, нельзя сказать, что был против, ведь по бункеру летали старые песни разных групп, которые ему донельзя нравились.
Нога отбивала мягкий ритм в такт песни, когда он первым нажал на отправку сообщения «Салют, Чарли».
Ответ заставил себя ждать не более восьми минут. «Салют, старик» даже обидным не выглядело, – скорее, привычным и вызывающим лёгкое чувство дежавю.
И после приветствий, что звучали как красная кнопка «Старт» для них двоих, началась длительная переписка. Сначала пошёл разговор о фильмах, недавно покоривших телеэкраны Америки, далее пошёл разговор о музыке и о любимом Сэму джазе в исполнении Луи Армстронга, а после как-то переместился на старые воспоминания о их первом знакомстве и о том, как Винчестеры сразу же пришли ко взаимопониманию между ними и Чарли Брэдбери из их мира.
«И вы вошли в палатку, а она целовалась с феей?»
«А после упрекала Дина, что тот помешал ей переспать с ней, – так что да»
«Моя девочка»
Сэм фыркнул, вспоминая ту уже поблекнувшую в его памяти ролевую игру, где было ровно четыре королевства, которые должны были сразиться на одном поле боя. Он с улыбкой вспоминал Чарли в её красном платье и с ярко-рыжими волосами. Вспоминал и поистине детскую радость в глазах Дина, вспоминал и произошедшую эту самую битву между королевствами. Тогда всё было так правильно, так хорошо, что хотелось потеряться в воспоминаниях о широком лесе с его тёмными деревьями и солнечными лучами, проникающими туда.
Они продолжали переписываться, пока спокойные песни наследовали расслабленность Сэма, который знал, что Габриэль где-то рядом, за его спиной, набирается сил, – что Габриэль не мёртв, а просто слаб.
«К слову, насчёт игр. В особенности насчёт игры, которую ты ведёшь с одним архангелом, Сэм. Ты же понимаешь, о чём я, да?»
Сэм непонимающе свёл брови к переносице.
«Нет?»
«Я один разок разговорилась с ним в том мире и мне он показался славным парнем. Мы болтали о многом»
«И?»
«И у меня вопрос: вы поговорили, парни?»
- В каком смысле? - вслух кинул Сэм, зная, что сейчас его никто не слышит и не видет. Возможно, кроме Габриэля.
Он отобразил свои слова на экран и ненароком представил, как сидящая в очередном дешёвом мотеле Чарли, которая ещё не пробилась в поисках жилья достаточно, чтобы удовлетворить все свои желания, уставилась на пришедшее от Сэма сообщение и раздражённо закатила глаза.
«Я должна тебе всё раскладывать по полочкам, Винчестер? Наверное, да»
Сэм ничего не ответил, только промолчал, смотря в стену. Перед глазами внезапно предстали одновременно две картины: первая заключалась в том, что он, Сэм, протягивал тюльпан Габриэлю, тем самым предлагая одновременно всё, что когда-либо значило для него, – тогда как вторая ярко отражалась в быстром выпаде Габриэля в сторону Сэма, когда он впился своими губами в губы Сэма отчаянным поцелуем.
Сэм нахмурился ещё сильнее. Он смотрел на экран, на то проклятое «печатает...» и желал, по крайней мере, провалиться под землю.
Наконец, сообщение было напечатано и отправленно Сэму, что с жадностью уставился на большой синий квадратик с белыми буквами.
«Так что слушай меня сюда, дражайший наш лидер. Если этого не скажу я, то скажет кто-нибудь другой. А я обязана это сказать прямолинейно и, возможно, грубо. Что ж, Сэм, представь: ты всю вечность, – тысячелетия, – находишься один на один со своим одиночеством и хладнокровием. И тут в твоей жизни появляется человек, ради которого ты готов умереть. А все, когда смотрят в его сторону и в сторону этого человека, – задаются маленьким вопросом: Они, случаем, по ночам...»
Внезапно экран ноутбука захлопнулся с громким щелчком. Сэм вскинул руки и, моргнув, огляделся.
- Брэдбери всегда была такой... занозой в заднице? - спросил Габриэль за его спиной.
Сэм и обернулся. Трикстер стоял, не смотря на него, а скользя взглядом по противоположной стене, где выстроились в ряд шкафы с книгами. Руки спрятаны в карманах, взлохмаченные волосы выглядели так, словно Гейб только что проснулся, хотя на плечах висела Сэмова клетчатая рубашка красных цветов.
- Как ты, Гейб? - спросил Сэм, проигнорировав предыдущую фразу Габриэля.
- Прекрасно.
- А после этого не смей мне утверждать, что ты – не призрак.
Винчестер ткнул пальцем в закрывшийся лэптоп и спокойно воззрился на архангела. Габриэль безразлично пожал плечами.
Он явно поставил за цель себе не показать ни единой эмоции, которая могла бы повредить их разговору и затормозить процесс медленного разбора истории между ними. Габриэль явно всё ещё намеревался понять, каким образом Ровена помогла Сэму и что узнал Винчестер о нём.
- Я захлопнул его руками, а не злостью, как делают это призраки. - просто ответил он, когда по его рукам снова скользнули, на этот раз бледные помехи. Секундой спустя он поймал хмурый взгляд Сэма и заверил его, пускай совсем и неубедительно: - Мне лучше. Честно.
- Я вижу. - саркастически кинул Сэм. - Гейб. Чем я могу тебе помочь? Найти какую-то магическую хрень, сделать зелье и выпить его, прочитать вслух заклинание? Станцевать ча-ча-ча? Ты же понимаешь, что я делал такое сотни тысяч раз. Могу просто ждать, если понадобится, а ты восстанавливайся. Могу чем-нибудь помочь, чем смогу. Гейб?
Габриэль опёрся на стол, опустив голову вниз. Его вид буквально говорил, что что-то было с ним не так, – что-то, что он напряжённо скрывал и не желал высказывать.
- Значит, я могу чем-то помочь. Чем?
Гейб покачал головой.
- Пойми, Сэм, это опасно и возможно ничего не сработает, понимаешь?
- Это поможет тебе окрепнуть?
- Да, но...
- Значит, за дело. - взмахнул руками Сэм, поднимаясь со стула.
Он в один миг кинул взгляд на лэптоп и, мягко приоткрыв крышку, зыркнул на отправленное Чарли сообщения, понимая то, что оно немного больше, чем выглядело для него сначала. Краем глаза прочитать его не удастся, потому крышка снова закрылась от руки Сэма, а после тот окончательно повернулся к Гейбу.
- Не выйдет, Сэм. - показал головой Габриэль. - Эта... процедура... Она потребует... большого количества времени работы. Ты будешь истощённым чуть ли не настолько же, насколько и я. Никто не должен будет знать обо мне, ведь если той частице моей сущности, что внутри тебя, хоть что-нибудь повредит, это убьёт разом нас двоих.
Сэм молчал, пока Гейб подбирал слова с хмурым выражением лица. Что-то крылось в его глазах, резкое и непоколебимое.
- Вот почему, Сэм, не следовало использовать то заклинание Ровены. Следовало позволить мне умереть. Единственный неправильный толчок в сторону того, что кроется у тебя тут, - он ткнул пальцем в грудь Сэма, не прикасаясь к ней, - в сторону твоей души, и мы погибнем одновременно.
- Гейб...
- Даже твои чувства сейчас влияют на моё сознание. Твои беспокойство, нервозность, тягучая злость, которую ты постоянно зарываешь всё глубже и глубже в себя, как то чёртово дерьмо, – всё это сказывается на твоей душе и на мне. Если ты поссоришься с кем-нибудь и этот кто-нибудь заденет тебя, моя сущность может среагировать и, снова таки, погибнем сразу же. О чём ты думал, Сэм? О чём ты, чёртов идиот, думал?
Гейб не выгляд озлобленным. Он выглядел уставшим, потрёпанным архангелом, которого настолько замучила жизнь, что никто и представить не мог.
Потому Сэм даже ничего и не сказал насчёт тирады. Он лишь сделал мягкий глоток виски, чтобы обжечь и так горящее горло, и впился пронзительным, читающим Габриэля изнутри взглядом. Архангел не смотрел в глаза Сэма, он пытался изучить весь бункер вокруг, лишь бы не встретиться взглядом с Сэмом.
- Что мне нужно сделать, Гейб? - тихо спросил Сэм.
Он даже и не заметил, как сделал шаг вперёд и оказался в пределах личных границ Габриэля. Архангел даже не обратил на это внимания, а Сэм и не собирался прикасаться к нему, ведь знал, что прикосновения не помогут, лишь рассеют воздух вокруг.
- Мне нужно твоё согласие на то, чтобы я черпал силы из самого яркого источника энергии, понимаешь? - сдавленно произнёс Гейб. - Мне нужно согласие на то, чтобы я мог прикасаться к твоей душе, пока ты будешь спать. Чтобы я сливался с ней на некоторое время и плёл этот сосуд, - Габриэль очертил руками своё тело. - пока ты спишь или когда ты мне это разрешаешь.
Трикстер в ответ на молчание со стороны Сэма тихо выдохнул и наконец заглянул ему в глаза.
- Я знал, что это слишком...
- Когда ты будешь использовать мою душу? - просто спросил Сэм, перебивая его. - Лишь в те несколько часов моего сна? Так не сработает. Будет потрачено и впрямь очень много времени. Ты можешь слиться с моей душой и пользоваться ей всё это время. Так на твоё восстановление понадобится не больше недели. И так будет эффективнее, не думал?
Зелень глаз впилась в миндальные радужки. И на мгновение Сэм почувствовал себя так, словно вновь протягивал своему архангелу тульпан, – гладкий, красный и нежный своим видом.
- Сэм, пойми, это может...
- Убить меня? Я знаю. - Сэм, сделав новый крупный глоток виски, разом допивая его, со стуком поставил стакан на стол. Его руки упёрлись в стол, когда он повернул только голову в сторону трикстера. - Гейб, ты помнишь, что было в баре? «The show must go on», люди, выпивка, столы... Тюльпаны. Ваза. Осколки. Ты помнишь, как они собрались? Ты помнишь, сколько раз до этого они разбивались у нас на глазах? Гейб, ты помнишь это?
Габриэль, очевидно, выдавил все силы из себя, чтобы не опустить взгляд вниз. И в нём читалось узнавание, – и Сэму враз стало легче, лёгкая улыбка прорвалась сквозь его маску спокойствия.
Сквозь маску, которая никогда не была правдивой.
- Тогда ты помнишь, что я... Я отдал тебе не часть чего-то, что я чувствую, я отдал тебе всё, что есть внутри меня. Не прикидывайся, что не знаешь, что значат те чёртовы тюльпаны. Не... прикидывайся.
- Я знаю, что они значат, Сэм. Но ты только что дал мне разрешение...
- На свою собственную душу. Смотри, я снова закончил за тобой предложение. Это уже входит в привычку. - улыбка стала ещё шире. Она сливалась с горечью, которая когтями копошилась внутри Сэма, сливалась с болью и искренностью, которую он не мог контролировать. Сливалась с теплотой, которую он чувствовал по отношению к Гейбу. - Я дал тебе разрешение на всё. Ты сможешь владеть моей душой и телом сколько угодно, мне всё равно, Гейб. Ты не Люцифер, что будет убивать на право и на лево, – ты и не запутавшийся Гадриэль, что втянул меня во всю катавасию с небесами и убийством Кевина. Ты – Гавриил, который никогда не причинит мне вреда. Я знаю это.
Сэм сделал спасительный глоток воздуха и продолжил вне зависимости от того, что его грудь начинала сжиматься и гореть от количества слов.
- Просто... Просто, чувак, давай мы, наконец-то, расставим все точки над «і»?
Габриэль молчал. Их глаза впились в друг друга похлеще, чем клещи раков в кожу человека. Молчание сводило скулы, раздражало глотку и искрило в поле зрения.
А когда Сэм оказался расстоянием в паре сантиметров от лица Габриэля, тот даже не пошевелился.
- И что же между нами, Сэм? Ммм, любовь?
- Нет.
- До этого ещё слишком далеко?
Сэм хмыкнул, выдыхая. Ему резко захотелось спрятать лицо за своими патлами, захотелось спрятать глаза от той растерянности в Габриэле, захотелось рассмеяться трикстеру в лицо и назвать его ласковым «глупый ты ангел».
Вместо этого же Сэм лишь вспомнил когда-то очень давно прочитанные им слова Джона Донна.
«Я весь - боренье:
на беду мою, Непостоянство - постоянным стало...»
Сэм был восьмилетним, ещё ничего не смыслящим в литературе пареньком, который даже не мог отличить рассказы разных авторов по стилистике их написания, чему научился в свои пятнадцать. Он нашёл стихи Донна в одной из библиотек, в потрёпанном жёлтом сборнике, на титульной стороне которого были написаны эти слова. Эти же слова после он так и не смог выбросить даже спустя несколько лет, всё ещё не знающий их обозначения, не пришедший к пониманию их красоты и величия.
Когда он спросил о этих словах у Джона, он с лёгким раздражением от поисков очередной твари, на которую они охотились, кинул, что под «бореньем» подразумевается борьба, что из непостоянной в понимании автора переросла в постоянную.
Чуть позже Сэм всё истолковал немного по-своему.
Я весь состою из борьбы.
Всё непостоянное в моём понимании, – всё, что было редким и незамеченным в моих глазах, – стало постоянным, на беду мою. И борьба с постоянством поможет мне справиться с собственными ранами в груди.
Так растолковал это Сэм в свои пятнадцать. Так он толковал и сейчас, задумчивый и хмурый. Он состоит из борьбы, – так, значит, почему он не может продолжать бороться за то, что дорого ему? За непостоянное и слишком редкое, – кто ему запрещал?
Именно. Он сам. И в этот раз он не позволит самому себе навредить собственной жизни.
- Думаю, - наконец сказал он. - грань между «до этого ещё слишком далеко» и «любовь» мы уже давно прошли. Вот только, делая большой шаг, мы ненароком перегнули палку и ступили слишком далеко. Оттого ненароком и переступили через такое понятие, как «любовь», Гейб.
Габриэль смотрел на него. Сэм смотрел на Габриэля. И только почувствовав нотки уверенности в самом себе, продолжил, мягко и осторожно, словно зверька спугнуть боялся:
- У нас... кое-что более глубокое, чем... любовь, Гейб. Возможно, ты и не помнишь свои слова, сказанные много лет назад, но... - Сэм запнулся, чтобы секунду спустя, тихо проговорить: - Ты – мой, а я – твой, Габриэль. Ты сказал это мне, когда...
- Тебе было всего-лишь полгода. Да, я помню. - губы трикстера подрагивали, а руки нервно сжимали одна другую. - По-видимому, моя очередь заканчивать за тобой предложения, Сэмшайн?
- Я, отдавая тот тюльпан, предложил себя тебе. А ты, отдав мне подвеску в мои семь, предложил себя мне. Ты всё ещё хочешь назвать это любовью? Ты всё ещё хочешь у меня спросить, уверен ли я, буквально на блюдце протягивая тебе свою душу?
- Сэм...
Сэм внезапно подался вперёд и впился губами в чужие губы. Он вцепился пальцами в плечи Габриэля, что так неожиданно и так ожидаемо одновременно стали осязаемые в прикосновениях. Язык пролетел по коже родных губ, что в полной абстракции приоткрылись, но в чужой рот прошествовать не собирался. Это было ласковое прикосновение, преисполненное и подчёркнутое сказанными уже словами. Резкое движение вперёд, – и вот губы разсоединяются, вот Сэм уже обнимает своего ангела, что стопроцентно и полностью принадлежал ему так само, как и он, Сэм, принадлежал ангелу.
- Сэм... - не своим голосом пробормотал Габриэль, в такой растерянности, что Сэму на миг стало не по себе.
- Пользуйся, бери, делай всё, что посчитаешь нужным. Не хочешь, чтобы о тебе кто-нибудь знал? Хорошо, Гейб. Хочешь использовать мою душу для пополнения силы, – флаг в руки. После обретения своей оболочки, – после её сотворения с нуля, – захочешь остаться рядом со мной? Я буду только за. Захочешь уйти, – я не буду тебя останавливать. Я дам тебе всё, что ты захочешь. Всё.
Габриэль просто обмяк в его руках, расслабленный и спокойный. И пускай дрожь бежала по его позвоночнику, пускай биение сердца чувствовалось даже сквозь слои тканей, Гейб был спокоен. Они оба знали, что это был ответ на все его вопросы. И Сэм словно почувствовал, как сквозь витражи реальности проникают его невидимые крылья и обнимают Сэма со всех сторон, – золотистые рыжие, такие красивые.
- Никогда я тебя не оставлю, балбес. Чтобы позволить такому лохматому счастью ускользнуть, – ещё надо и постараться. - пробормотал куда-то ему в плечо Гейб.
И Сэм не мог не усмехнуться. Слова Донна были правдивы. Суждение пятнадцатилетнего паренька было правдивым. Эта реальность была правдива, – и это было чудесно.