Небесные Души

- Что ж, мальчик. Я прибыл сюда во второй раз. Я не думал, что вернусь после своей охоты на чёртового принца ада. - Габриэль стоял в тусклой палатке с выключенным светом. По окнам хлестал дождь и сырость от него просачивалась в помещение. Громыхнул гром. Вскинулась зверем молния и отразилась в глазах Гейба, что замер рядом с окном. - Знаешь, что он мне сказал?

Младенец за стеклянным куполом с круглыми дырами поднял свою ручку и ткнул ею в одеяльце рядом с собой, изредка скользя своими большими тёмно-зелеными глазами по фигуре у окна.

- Сказал, что ты, Сэм, моя родственная душа. Разве не глупо? - раздалось хмыканье, на которое возвышающийся над архангелом старший Сэм хмуро среагировал, подходя к Гейбу практически вплотную. Его руки упёрлись в подоконник. - Глупо быть родственной душой монстра.

- Глупо быть таким глупым, Гейб. - буркнул Винчестер.

Он снова оказался в больнице, в палате для младенцев, за дверьми которой сидел с чашкой кофе Джон Винчестер, - гораздо моложе, чем помнит его сам Сэм. А рядом примостился подрагивающий от холода четырёхлетний Дин, накинувший на плечи отцовскую куртку.

Будь у Сэма сейчас возможность, он бы пихнул своего отца, наорал бы на него за то, что тот остался в больнице с маленьким ребёнком, который смотрел на дверь больничной палаты своего брата таким взглядом, каким... Каким Сэм мог бы оценить только уже познавшего жизнь человека. Он не видел в Дине больше маленького мальчика. Он видел в нём разом выросшего человека, который вскоре заменит полугодовалому Сэму отца, - будет таскать еду, улаживать спать, поддерживать спящую тушку маленького ребёнка, когда они будут колесить по штатам Америки. Лечить и звонить за помощью к Бобби, когда температура трехлетнего паренька достигнет тридцати девяти градусов.

Сэм помнил это. Сэм, если бы была возможность, сильно хотел изменить прошлое и при первой возможности просто поехать к Бобби, попросить его о помощи. Попросить, чтобы старик стал им настоящим отцом, усыновил их двоих и забрал от Джона.

Сэм любил Джона, да. Ведь Джон был их родным отцом, но... Но когда он вырос, то прекрасно осознал, что Джон даже наполовину не станет тем, кем стал для Сэма Дин, не станет даже частичкой того, кем стал для них двоих Бобби.

- Но раз будет так, то, мальчик... То я клянусь защищать тебя даже ценой собственной жизни. - Габриэль положил кулак на собственную грудь и легко усмехнулся. Рука упала на подоконник и приземлилась рядом с рукой взрослого Сэма.

- Вау. - тихо произнёс охотник. Он чувствовал, как дыхание сбилось в его груди. Молния одновременно с грохотом грома разрезала небо и осветила всю палату.

На столике лежали какие-то медицинские препараты, таблетки и сиропы, что стоял поблизости с детской кроваткой. По голове полугодовалого Сэма скользнули бледноватые волосы, которые со временем превратятся в тёмные патлы, что будут стекать по плечам, а тёмно-синий плащ на плечах трикстера качнулся в такт ветра.

- Я наплюю с самой высокой башни на своих братьев и на Люси, чьей оболочкой ты должен стать. Я буду... Чёрт, да я хоть ангелом хранителем твоим стану! - выдохнул Гейб, взмахнув руками.

Архангел стоял, упираясь в подоконник, и смотрел во двор, где ровным рядом стояли деревья, между которыми замерли тёмные лавы. Сэм молчал.

Он был очарован. Более, чем очарован.

- Я буду оберегать тебя, мальчик.

Габриэль мотнул головой, раскидывая свои пряди в разные стороны. Они были сухими, лёгкими, - такими, что Сэму захотелось зарыться в них пальцами и заправить за уши.

Винчестер сделал маленький шажок вперёд вдоль подоконника и коснулся руками волос Габриэля. Гейб его не видел, так отчего же Сэм не мог проверить свою маленькую теорию о том, среагирует ли Гейб на прикосновение?

На прикосновение Габриэль не среагировал. А вот пальцы Сэма легко проехалась по волосам и заправили их за уши, - их три мягкие, выступающие пряди, и Гейб ничего не заметил. Когда те оказались за ухом, Сэм замер, не в силах убрать руку. Словно что-то приковало его к месту под висками у Габриэля.

И когда Гейб заговорил, то Сэм почувствовал, как задвигались мышцы его лица.

- Я буду существовать для тебя в каждой капле дождя. - настолько тихо произнёс Габриэль, что если бы Сэм стоял чуть дальше, то не услышал бы ни единого слова. - В каждом луче солнца и в каждом вздохе ветра. Я буду спадающей с твоей спины тенью, буду каждым доносящимся до тебя звуком и шёпотом. Буду одновременно всем и одновременно ничем для тебя, того, кто будет дороже мне, чем вся вселенная и мир.

Сэм стоял, не сводя взгляда с лица Габриэля. Он смотрел, не убирая руку. Молния вновь осветила круглые черты лица архангела и если бы Сэм посмотрел на своё отражение в оконном стекле, то заметил бы вспышку внутри собственных глаз.

- Ты будешь лучшим воплощением человека, которое я знаю. - продолжил Габриэль, плавно отворачиваясь от окна. Рука Сэма скользнула дальше по волосам и осталась висеть в воздухе, когда Гейб отошёл к маленькой копии стоящего у окна охотника. - Если ты падёшь, я паду вместе с тобой. Если ты погибнешь, я выжгу из груди своё живое сердце и вставлю вместо твоего мёртвого. Если ты примешь меня как родственную душу свою, то вовек я тебя не оставлю. Если отречёшься от меня, то вечность я буду твоим невидимым подолом плаща, который ты никогда не заметишь, Сэм.

Было странно наблюдать за той теплотой внутри Габриэля, что была отдана Сэму. Странно оттого, что эта теплота отличалась от теплоты, которая была направлена в сторону всего мира.

- Я - твой, и ты мой, мальчик, потому что мы принадлежим друг другу. Потому что так велит и ветер, и солнце, и приказ Отцовский. - молвил на одном дыхании Габриэль, словно говорил нечто, что было схожим на клятву верности. И в миг он преклонил голову, касаясь лбом холодного стекла маленькой камеры с круглыми дырами по бокам, в которые проскальзывали длинные проводки с техники. На прозрачном стекле появился туманный кружочек от горячего дыхания Габриэля. - Я очень сильно надеюсь, что не подведу тебя, Сэмми

- Не подведёшь. - впервые произнёс Сэм после монолога Габриэля. - Не подведёшь, Гейб.

Его рука опустилась вдоль туловища и спряталась в карман, словно напуганный кролик.

Сэм смотрел прямым взглядом на Габриэля, что всё ещё зачарованно смотрел на младенца в пелёнках и маленьком одеяльце, рядом с которым лежала игрушка собаки, что всегда отчего-то напоминала самому Сэму выдру. Или белку. Или утконоса.

***

Габриэль вновь стоял у окна, но со стороны улицы. Фонари светили ему в спину, окружая силуэт золотистым свечением. Он стоял, положив ладонь на холодное стекло широкого окна, за которым вытягивался длинный подоконник. И на подоконнике восседал маленький мальчик с растрёпанными волосами, которые уже успели побывать на стрижке от Дина Винчестера, и во все глаза смотрел на трикстера, положив руку на стекло прямо туда, где лежала ладонь Гейба.

Очередная его маленькая копия. Очередной маленький Сэм, который ещё даже не знает, что его судьба уже поэтапно расписана. А взрослый Сэм смотрит. Стоит и смотрит, как Гейб в один миг перемещается в мотель и медленно опускается на колени перед мальчиком. Сэм почувствовал себя ребёнком, потому что эту сцену он видел впервые. Он не помнил, чтобы когда-либо замечал этого архангела в своей жизни до их первой с Дином охоты на фокусника.

Потому он пялился, наблюдая за покачивающейся на пальцах Гейба подвеской.

- Кто вы?

Малыш Сэм задал достаточно логичный вопрос, на который старший Сэм даже сразу не среагировал, просто наблюдая за стоящим на коленях Габриэлем.

Он не мог осознать, не мог понять, что трикстер сейчас стоял перед ним на коленях, с таким искренним выражением на лице, которое Сэм так редко видел даже просто среди людей, – не говоря уже о вечно скрывающем свои эмоции архангеле, который скорее разорвал себя в клочья, чем стал бы искренним. И это было правдой со всеми, кроме Сэма.

- А кем ты хочешь меня видеть? - поинтересовался Габриэль, склонив голову к плечу.

Он стащил с шеи подвеску, красивую и... странно знакомую Винчестеру.

- Я даже сейчас не знаю, кем тебя видеть, Гейб. - негромко ответил тот. Сэм просто знал, что этот ответ был правильным.

Его маленькая копия пробормотала что-то вроде «Откуда мне знать? Вы мне скажите!», и Сэм усмехнулся одновременно с Габриэлем.

А подвеска на его руках покачивалась из стороны в сторону. Гейб протянул её Сэму и повесил на шею, всё так же стоя на коленях. И тогда Сэм узнал её.

Это была подвеска, которую он получил, как он думал, от Бобби. Подвеска с непонятным божеством, которая светилась, когда рядом был Бог. По которой Кас пытался того вычислить многие годы назад, когда только не смелыми отростками сквозь слой снега прорывался первый апокалипсис.

Это была подвеска, которую Сэм хотел сразу подарить отцу на Новый год, чтобы в ту самую ночь подарить её Дину, когда Джон не пришёл.

Маленький Сэм поинтересовался, что это за подвеска. И Габриэль не поспешил с ответом, продумывая каждое слово.

- Мой дар, Сэмми. - пробормотал Габриэль. - Не... Не потеряй его.

О нечто подобном Сэм читал в одной из книг, а позже только убедился благодаря информации от Кастиэля, что мог рассказывать обо всём на свете долгое время. И если Дину не всегда хватало терпения выслушать истории Каса, – о молекулах, о животных и растениях, о первобытных людях, о мягкости первой проросшей на Земле травы, о холодных каплях дождя и о чувствах, что так рвались с него, когда он был человеком, – то Сэм слушал его всегда.

И Кас однажды рассказал о таком себе ритуале обмена. Когда ангел дарит человеку самое дорогое, что у него есть. И умолчал, что человек может сделать то же самое, как сделал это Дин однажды, – когда отдал эту самую подвеску Касу, как только тот попросил. Умолчал, что подвеска когда-то принадлежала Габриэлю.

- До скорой встречи... До встречи в будущем. - напоследок молвил Габриэль, прислонив два пальца ко лбу Сэма. Мальчик бы упал, если бы Гейб его не подхватил.

И пока он с нежностью, спокойствием и лаской улаживал мальчика на кровать, мягко подправляя и подталкивая концы одеяла со всех сторон, – Сэм улыбался. Улыбался, как идиот. Он столько всего сейчас хотел сказать Габриэлю, так сильно хотел прижать того к себе и поблагодарить за всё, чёрт возьми, на свете, что аж чесались руки.

Громыхнули часы, чья стрелка бежала, казалось, всё быстрее. Она переходила с девяти до десяти, непоколебимая и уверенная в своих действиях. А Габриэль стоял над кроваткой и смотрел на дремлющего паренька, что совершенно случайно стал его родственной душой. А старший Сэм стоял за его спиной и с улыбкой взирал на своего архангела, не в силах нарушить тишину.

***

Перед Сэмом застыл старое здание, смутно ему знакомое. Словно он смотрел на картину, которую видел уже несколько раз лет десять назад.

Ветер раздувал его волосы в разные стороны и танцевал с листьями, пока Габриэль широкими шагами направлялся в сторону этого здания, рассматривая прохожих. В его лице виднелась преувеличенная настороженность, которая возрастала с каждым мгновением всё больше и больше. Фокусник так само посматривал в сторону здания, смотря на выбегающих после окончания учебного дня студентов.

И тогда Сэм опомнился, всё ещё задумчивый и сосредоточенный после того, как увидел ритуал обмена со стороны Габриэля в сторону Сэма, как признание того, что мальчик является родственной душой Габриэля.

Подвеску должен был носить Сэм. Он не должен был её дарить Дину, но... Но это того стоило. Стоило увидеть ту искру удивления и благодарности в глазах двенадцатилетнего брата, когда Сэм протянул ему подвеску в самостоятельно сделанной обёртке из газеты, – стоило хоть всего мира.

Но на данный момент глаза охотника остановились на колледже, - старом, но вычурном. Сэм узнал его, ведь прекрасно помнил, как, перехватив поудобнее лямку сумки, перекинутой через плечо, выходил оттуда и шагал в сторону небольшой кофейни, где баристы уже даже знали, что он собирался заказывать.

Всегда чёрный горький кофе. Всегда, как напоминание о том, что такой же паршивой была и его жизнь.

Стэнфорд всегда был великодушен по отношению к Сэму. Он дал ему крышу над головой и мнимое спокойствие семейной жизни, которое отобрал у него после бездушный мир. Винчестеры редко задавались вопросом «а что, если бы они, Винчестеры, сумели зажить спокойной жизнью?», потому что её на себе уже испытали и почувствовали выброшенными на берег рыбами. Но сейчас Сэм прекрасно себя представил в виде тусклого адвоката, что защищает свою клиентуру, - берёт под своё крыло и убийц, и психов, и насильников, лишь изредка помогая ни в чём не виновным людям.

Сэм мотнул головой, прогоняя изображение из своей головы, и поспешил вслед за удаляющимся Габриэлем.

Трикстер остановился у одного дерева, садясь на продолговатую лавочку и смотря в сторону колледжа. Винчестер опустился рядом, даже не поправляя сбившуюся рубашку у пояса.

- Габриэль... - немного нервно выдохнул Сэм, готовый сразу же принять своё поражение насчёт того, что не сможет и в этот раз достучаться, разбудить Гейба. - Чувак, я понимаю, что тебе, возможно, нравится сидеть тут и наблюдать за людьми, но, понимаешь, ты должен проснуться. Ты должен быть в том, другом, реальном мире, вместе с затянувшими тебя во всю эту катавасию Винчестерами. Понимаешь? Мне очень, очень и очень нужно, чтобы ты не спал, а проснулся. Мне нужен ты не в роли спящей красавицы, – она тебе не идёт, ты знал?

Сэм с кривой усмешкой посмотрел на неизменное лицо Габриэля, пока тот с наигранным безразличием вглядывался в двери колледжа. Охотник, почувствовав царапающееся раздражение в его груди, которое следовало бы унять, повернул голову в ту сторону и уставился... на самого себя.

Больше ничего добавлять к своему очередному монологу Сэм не стал.

Это была его меньшая копия лет так на десять-одиннадцать. Растрёпанные волосы, что были словно иголки ежа, смотрящие в разные стороны из-за одного неудачного эксперимента с парикмахерской в детстве, где в роли парикмахера выступал сам Дин с тупыми ножницами. После этого они вдвоём честно признали, что Дину не стоит совмещать своё будущее с этой профессией (пускай оба и знали, какая на самом деле профессия их ожидает).

На плечах висел дешёвый пиджак, пока тёмные ботинки тонули в грязи. Охотник выглядел в тот момент ребёнком, одевшим отцовскую куртку, чтобы казаться взрослым. Это была одна из его лучших жизней, как он тогда считал. Без Джона, без охоты, без крови и убийств... Да, всё шло не совсем гладко (это, в особенности, доказывала несколько раз попробованная травка в колледже), так как эта жизнь была ложью. Стопроцентной ложью. Но, всё-таки, что-то светлое в ней присутствовало.

Старший Сэм обескуражено развернулся корпусом к Гейбу и уставился на ласковую улыбку на губах того. Он знал, что из двери сейчас вылетит растрёпанная Джессика с радостным от окончания учебного дня выражением лица, обхватит шею Сэма, мягко чмокнет его в щеку и они вместе пойдут в сторону их маленького домика. Потому-то охотник и не смотрел на свою копию, которую сейчас считал лишь ребёнком, ещё не познавшим беду этого мира, - он смотрел на неизменное выражение на лице Габриэля. На ту бессмысленную, не имеющую никакого смысла и ограниченности любовь в глазах.

То, как Гейб смотрел, можно было сравнить лишь с тем, как другие смотрят на чудо света. И Сэм почувствовал, как наливаются горячкой его щёки.

Внезапно взгляд Гейба переменился, словно кто-то перепутал переключатели. Габриэль больше не смотрел на Сэма, он пялился в открытую на человека, идущего позади Сэма. Это была тощая фигура с жидкими волосами, но приятными чертами лица. Глаза блестели, губы растянулись в наглой ухмылке. И в миг Сэм вспомнил, почему так ярко помнит этот день в Стэнфорде, хотя он был одним из тех непримечательных деньков, - такой же солнечный и безобидный.

Брэди. Вот кто был этому причиной. Некоторое время беспорядочный, спокойный, а после ставший непоседливым, резким и грубым, Брэди стал этой причиной. Его первый друг, в котором заседал довольный всем демон. Сэм тогда этого очевидно что не знал, но когда узнал во время ещё перового апокалипсиса, то что-то в нём обломилось и улетело в пропасть.

В тот день Брэди пропал, чтобы Сэм в следующий раз встретил его только спустя десяток лет в обличии демона. Сэм не знал тогда причины его пропажи, но теперь прекрасно догадывался.

Габриэль медленно и безмолвно приподнялся с ещё даже не насиженного места, готовый словно кошка, развидевшая птицу, атаковать. Вся его поза выражала опасность, - ведь ангелам дана возможность видеть как других ангелов, их сущность и спрятанные в небесном измерении крылья, так и сущность, чёрную и порочную, демонов. Рука нырнула в карман и сжала, судя по затвердевшим мышцам кисти, твёрдую поверхность рукоятки... Пистолета? Кинжала? Ножа? Сэм не знал.

Сэм с Джесс уже спешили скрыться в тени домов и машин, дорог и самого города, а Брэди зашёл за угол дома и вытащил из бледной пачки продолговатую сигарету, чтобы под щёлканье зажигалки вдохнуть аромат дыма и закурить, чему так пытался его отучить Сэм, когда считал Брэди своим другом.

И в следующий миг картинка изменилась. Изображение вздрогнуло как перепуганное животное, словно это был экран старого телевизора двадцатого века, и Сэм оказался в заброшенном здании. Серость отражалась от стен и приземлялась на пол. Прозрачная лужа воды растекалась по полу, а свет от лампы под потолком изредка подрагивал.

Она осветила красные полосы, размещённые на полу поодаль от лужи с водой. Это была дьявольская ловушка, которую как Сэм, так и Дин уже знали наизусть после стольких лет её использования. А на ловушке восседал прикованный к стулу Брэди.

- Привет, милый. - с поистине сказочной улыбкой промурлыкал с угла Габриэль, подбрасывая в руках ангельский клинок с отлитым острым лезвием.

- Ооо, великий и ужасный, пощади меня, ведь я таааак тебя боюууусь.... - произнёс Брэди насмешливо. Кровь украшала его шею, шрамы застилали лицо.

- Поверь, не следует. Я всего-навсего поотрубываю тебе несколько конечностей и выжгу твою демоническую сущность. Ничего страшного, красавчик. - усмехнулся Габриэль, подбрасывая в руке клинок.

Сэм переводил взгляд с одного на другого. А после медленно шагнул в сторону Габриэля, обхватив руками плечи.

- Гейб, чёрт тебя дери, да вспомни же ты, что это уже прожито! Брэди нет. Он - мёртв. Мёртв, Гейб, я его убил. Давай, Гейб, давай же, очнись, услышь меня, услышь, всего-навсего УСЛЫШЬ!

Габриэль лишь мрачно смотрел на Брэди и с ядовитой улыбкой шагнул к нему, занося клинок вверх.

- Не думаю, что ты сможешь вспомнить своё имя после этого, дорогуша. А пока что ты будешь по порядку называть всех демонов, окружающих Сэма Винчестера. - сказал Габриэль и, оказавшись рядом с Брэди, занёс клинок вверх.

Рука, сжавшая до этого плечо Габриэля, отпустила цепкую ткань кожаной серой куртки на плечах и с хлопком ударилась о бедро. Сэм так и остался стоять. Его веки дрогнули и опустились, уставшие.

Сэм скользнул в темноту, слыша твёрдые на подкорке мозга имена, которые в пылу боли, крови и собственного ада так и не выкрикнул Брэди, смеясь над попытками Габриэля до тех пор, пока тот попросту не залез в голову демона.

Джей Смит. Нура Карбовски. Радион Блэк. Райя Виллиан. Джули Моллиан.

И все эти имена звучали знакомо для Сэма. С каждым он был когда-то знаком. Некоторые из них были профессорами в колледже, кое-кто одногруппниками, кто-то даже товарищем по старым проектам. И Сэму, что убил их благодаря Люциферу, всё ещё было больно вспоминать их. Некоторые имена были всё же неизвестными по отношению к тому, были ли эти люди одержимы демонами, - отчего Сэм подумывал, что остальные люди были уничтожены Габриэлем.

Рик Гамбоу. Сэм Бартон. Алан Ристоу. Кларенс Рали. Люси Барнс. Фредди Лауэр. Пей Трист.

Дрожь промчалась по позвонку Сэма, ведь имена продолжались и продолжались. Некоторые высвечивались в воспоминаниях слишком тусклыми и едва видимыми, отчего Сэм даже не мог понять, откуда он знает этих людей. Злость снова начала накапливаться внутри него, когда темнота расступилась.

Рут Боттом. Тони Грэм. Нил Бэн. Рив Паркинс. Клэр Смит. Курт Принс.

Габриэль стоял в середине круга из трупов людей с выжженными глазами. Пятеро профессоров, десяток университетских ребят, пара простых рабочих и несколько незнакомцев для Сэма. Габриэль медленно подходил к каждому и клал им руку на лоб. Кровь, вытекающая из их глаз, плавно впитывалась назад в глаза и зарастала. Шрамы оказывались бледным напоминанием предыдущей боли. Кровь исчезала.

Каждый из них был демоном и Габриэль не бросил их, когда разобрался с тёмным порождением ада. Он их возвращал к жизни на глазах у Сэма.

- Скажи мне, Гейб, разве ты не ангел? - пробормотал Сэм, склонив голову к плечу.

В его глазах плескалось столько эмоций, которые он никак не мог угомонить, что становилось паскудно. Это был целый ураган, что сносит со своих мест все укрепления, устанавливаемые годами напролёт. Спокойствие давно уже было послано ко всем чертям, а твёрдая уверенность в себе растворилась в воздухе одновременно с упрямой верой в то, что он сумеет когда-нибудь выбраться отсюда с Гейбом.

Люди поднимались и открывали глаза, которых до этого не было. Маленькая девочка лет пяти, очнувшись, расплакалась, и Гейб, присев рядом, начал её успокаивать.

Снова глаза Сэма скрыла пелена из темноты и внезапно в нос ударился запах горелой древесины и ткани. Снова ощутился мощный рывок под ногами и Сэм раскрыл глаза, и уставился на поднимающийся вверх по небольшому домику слой жаркого, жаркого, жаркого огня, что был таким КРАСНЫМ, что хотелось выколоть глаза и вместо них пришить пуговицы, - лишь бы не видеть этих кроваво-красных оттенков.

Сэм знал, что это за дом. Он с дрожащим выдохом отвернулся, спрятав руки в карманы, и уставился в темноту улицы, у которой в окнах ближайших зданий блуждали искрящиеся отражения огня. Сэм не шевелился, слыша треск вышибаемой двери с ноги, не шевелился и тогда, когда шипение пожирающего всё огня прервал слишком громкий крик: «СЭММИ!». И это был вопль, пропитанный безумным страхом за младшего брата.

Но ему пришлось пошевелиться, когда он заметил фигуру, подходящую к дому. Он сделал нерешительный шаг назад, широко раскрытыми глазами, пропитанными неверием смотря на неё, не в силах отвести взгляд.

Габриэль щёлкал пальцами, в ужасе смотря в сторону дома. Он смотрел на второй этаж и переводил взгляд на первый. Он резко скрылся в тени большого дерева, когда из дома выпрыгнули двое братьев, - очень молодой Дин, который всё ещё выглядел как не совращённый жизнью и миром мальчик, пускай и наглотавшийся уже достаточно дерьма; и Сэм, что извивался и вырывался из хватки Дина и его рук на поясе, с омерзительной болью в глазах, которая отражалась в лице тяжело дышащего Габриэля.

- ДЖЕССИКА! ДЖЕСС! ПУСТИ, ТАМ ДЖЕСС! ДЖЕССИКА! - орал что есть мочи он.

- Бббоже. - выдохнул Габриэль, не переставая смотреть на младшего Сэма, с глаз которого хлынули слёзы, - солёные и горячие, настолько болезненные, что даже в своём тридцатилетнем с копейками возрасте Сэм ощущал их на своём лице.

- Не думаю, что он бы тут помог. - буркнул в ответ Сэм, перекатываясь с носка на пятку. - Если тут кто-то свыше решили покрутить моё прошлое, то буду очень рад уйти отсюда.

И весь прикол был в том, что на данный момент никого "свыше", замешанного в этом всём, не было. Впервые за очень и очень долгое время. Проникновение в воспоминания Габриэля было полностью решением Сэма, которое в каком-то роде было даже спонтанным. Только в воздухе повисли словно ожидаемые Сэмом слова Пейшнс, как что-то перещёлкнуло в мужчине, заставив его сделать такой резкий, коверканый и необдуманный ход вперёд.

Снова дрогнувший пол, снова ворвавшееся в сознание шипение, и на этот раз Сэм стоял на большой сереющей дороге, низко склонив свою лохматую голову вниз. С дороги виднелась старая хибарка, на пороге которой сидела полная женщина с висящими на шее талисманами и подвесками. А рядом...

Сэм вновь уставился на себя и своего брата, наблюдая за ними со стороны. Дину, которому на тот момент едва ли исполнилось двадцать шесть, и Сэму, которому двадцать два стукнуло относительно недавно, нужно было точно понять, были ли видения Сэма предсказанием чёртового будущего или просто снами; нужно было понять, где их отец; нужно было понять, как выдворить из их дома призрака и спасти заселившуюся там семью. И они обратились через дневник отца, который долгое время уже не появлялся, к некой дамочке со странным именем Миссури.

- Чего застыли на пороге? Проходите, проходите, дорогие, раз на сеанс пришли. И, Сэм... - Миссури тогда, в окружении пыли и жаркого лета, выглядела такой всезнающей, - Сэм мог поклясться, что это видел и Дин тогда. Она похлопала Сэма по руке с печальным выражением лица. - Мне жаль твою девушку.

Когда братья скрылись в доме, Миссури отвернулась от двери вместо того, чтобы войти внутрь. Она повернулась в сторону дороги и, прищурив свои выделяющиеся на фоне её лица глаза, посмотрела вдаль.

- Тебе бы следовало хорошенько так надавать, Гавриил. Мальчик уже большой, чтобы просто следовать за ним и защищать его, но на его плечах очень много забот и пророчеств. А он даже не знает тебя. - вдруг молвила она, и Сэм резко обернулся. - Ты должен ему показаться.

За его спиной никого не было, отчего плечи Сэма напряглись. А когда рядом, совсем рядом раздался негромкий шелест перьев, то охотника передёрнуло.

Прозвучавший мягкий шелест крыльев исчезающего архангела не отразился в глазах Миссури удивлением, - скорее разочарованием. Она закатила глаза, кинув краткое: «Балбес», и с хлопком закрыла за собой дверь.

Сэм поднял взгляд на ближайшее окно, замечая, как в его отражении начинают меняться краски. Они просачивались кровью в иссиня-голубой оттенок неба, чтобы Сэм в залпе тишины поднял голову вверх и вместо сереющего дневного неба уставился на полыхающий беспрерывным огнём закат.

- Что... - Сэм на полуслове запнулся, опуская глаза. - ...за чёрт?

Теперь он стоял в широкой комнате, где повсюду были металлические голубые цвета, которые медленно начинали высекаться на сетчатке глаза Сэма ещё очень и очень давно.

Это место, как и многие предыдущие, связанные с ним, было знакомо Сэму, словно он сейчас смотрел в искривлённое временем зеркало, в котором отражался его ранний мир, где он видел лишь месть и злобу; в котором отражалось его собственное, молодое и детское лицо, не запятнанное чересчур большим количеством липкой крови, - не до конца, в принципе.

Продолговатый стол, вытягивающиеся вверх часы, стрелка по которым выстукивала собственнический ритм, неповторимый и сливающийся со стуком сердца Сэма, мягкое кресло и диван, большое окно, с которого как раз таки и вытекал закат.

А за столом сидел тянущий небольшую улыбку Габриэль, закинувший одну ногу на другую.

- Так скажи мне, Сэм, чего ты поистине желаешь? Человеческой жизни, в которой, распахнув газету, - Габриэль рассёк руками воздух, словно раскрывал газету, - ты сможешь прочитать статью о странном убийстве и проигнорировать её, - или же охоты, где ты можешь обуздать то, что плещется в тебе? Тот гнев, Сэм?

Сэм обошёл кресло с высокой спинкой и плюхнулся на диван рядом с Гейбом, смотря на свою младшую копию, что с хмурым спокойствием изучала Габриэля.

- Я хочу всего-лишь нормальности. Я хочу спокойствия. И в спокойной жизни у меня не будет этого... гнева. - пробормотал Сэм, опуская взгляд.

Между ними потонуло в своём уюте молчание.

Старший Сэм тяжело выдохнул и покачал головой.

- Я и до сих пор мечтаю о этой жизни, Гейб. - негромко произнес он. - Но не той, о которой думал этот я. Я хочу спокойной жизни всем нам. Пара охот в месяц, спокойные ужины без апокалипсисов, Дин рядом, Джек, мама, Кас... Ты.

- Ты и правда хочешь отречься от того, чему посвятил всю свою жизнь, Сэм? - снова поинтересовался Габриэль. - «Спасать людей, охотиться на нечисть, – семейный бизнес».

- Я не посвящал этому свою жизнь. Меня толкнул к этому отец. - последовал краткий ответ, который ни на одну долю то и ни был ответом. - Я не знаю, чего я хочу. Потому что самый главный аргумент в моих желаниях отсутствует. Чего-то не хватает в большой картине. Не хватает пазла. И я вряд-ли смогу его собрать, правда?

Габриэль отклонился на спинку своего дивана, делая глоток со стоящей перед ним чашки с чаем. А когда он её отстранил от своих губ, обдавая своё лицо горячим паром, то просто сказал:

- Может, и сможешь, Сэм. Кто знает, кто знает...

Сэм вдохнул совершенно близкий рядом с ним аромат чая с бергамотом, слушая два чужих дыхания, и эти два дыхания были слишком знакомы Сэму, - ведь одно из них принадлежало ему, а второе он слушал рядом с собой продолжительные ночи, когда прижимал дрожащего Габриэля к себе.

- Я всё никак не мог понять, что же мне не хватает. Спокойствия, о котором я так часто говорил? Изобилия охоты, как я считал, когда был без души? Каких-то сладких отношений, о которых я думал, когда встретил Амелию, - когда Дин исчез в Чистилище? Знаешь, Гейб, теперь я понимаю, почему чувствовал последний десяток лет себя таким пустым. - сказал Сэм, чувствуя, как дыхание запирает в его груди прежде, чем произнести то, к чему шёл. - Я чувствовал пустоту от того, что кого-то в моей жизни не хватало. Как я и сказал, какого-то пазла.

Тикали часы. Нёсся по небу тяжёлый закат. Габриэль пил чай в окружении младшей и старшей копии Сэма.

- Этим кусочком, этим пазлом был ты. - пробормотал Сэм, наконец всё осознав. - Мне не хватало воспоминаний, связанных с тобой. Мне не хватало тебя, Гейб. Вот и вся загадка.

Стрелка увеличила свой рокот, - такой самый, какой слышал Сэм у себя в комнате перед тем, как лечь спать, - и гул из шипения загудел в голове. Всё было так правильно, что Сэм не мог поверить в происходящее. Наконец-то он последовал за таким себе желанием клятой судьбы, распростершей свои объятия.

Он столько раз отрекался от неё, ломая ту до бесконечности раз, что в этот раз попросту не мог не услышать её последнее завывание, в котором она требовала, чтобы Сэм принял свою родственную душу, - хотя Сэм принял её ещё с самого начала. Всегда принимал.

***

Кладбище. Это было старое, запертое кладбище, где одиноко стояли каменные кресты, лишь написанными именами напоминая о том, что под камнями, под землёй находятся гниющие тела. И Сэм словно в замедленной съёмке наблюдал, как стоит он, едва удерживающий Люцифера в своём теле, как полностью осознанным взглядом смотрит на Дина и шагает в сторону пропасти, раскрывшей свою пасть благодаря кольцам четырёх всадников.

Сэм нерешительно смотрел на избитого Люцифером брата и лежащего со сломанной шеей Бобби, и остатки Каса, которого дьявол с лёгкостью взорвал, словно тот был хлопушкой с наполнителем.

- Двум на охоту заядлым рыбакам
дана возможность мир спустить к своим ногам,
высечь мечом до крови на коже правил данных им, -
до ржавой крови, что аж затянет внутрь чернеющей дыры тот ржавый клин.

Сэм повернулся в сторону Гейба, вслушиваясь в слова. Габриэль стоял позади него и смотрел в сторону стоящего у обрыва охотника с хмурым выражением лица. Где-то Сэм эти слова слышал, где-то... Где-то...

Голову внезапно пронзила тяжёлая боль, - такая яркая, что своей вспышкой буквально вытащила на поверхность землетрясение. Сэм с хриплым вдохом ухватился за голову и сдавил её.

- Зараза. Зараза! - рявкнул он, падая на колени.

Скользкая струйка крови стекла с его носа вниз и орошила собой тонкие губы. Сэм скривился, всё сильнее и сильнее горбатясь, - практически кланяясь земле, утыкаясь носом в её траву и пахнущую наступающей весной после долгих морозов землю. Он слышал, как пульс бился в его венке на шее, но так же слышал чужой голос, звучащий со всех сторон одновременно.

- ХВАТАЙ СЭМА И БЕГИ! - и это был не голос его отца, просящий четырёхлетнего Дина схватить полугодовалого ребёнка и вынести пот на улицу.

Это был грохочущий, отражающийся ото всех стен голос. Такой голос, что он звоном отдался в ушах.

И в один миг всё полетело к чертям, когда Сэм отключился. Всё каруселью завращалось. Всё становилось размытым и покрытым туманом. Сэм, словно был слабым парнишкой с астмой, потерял сознание, даже этого не заметив. Кладбище растворилось перед ним.

***

Картинки закружились в голове, начиная от ухвативших рубашку Сэма пальцев в цепкую хватку и рыжих крыльев, мелькнувших в серой пропасти, - и заканчивая твёрдыми прутьями, что крепко обездвижили все конечности Сэма. Заканчивая мягкими перьями, что скользили между пальцами Винчестера. Заканчивая, похожей на эту, каруселью воспоминаний, смешанных между Габриэлем и Сэмом...

Заканчивая бежевым плащом на плечах Каса, его галстуком и вспышкой его благодати, которую он направил в голову Сэма, чтобы тот забыл. Забыл ад и Гейба, кинувшегося за ним, забыл перья и кровь, забыл боль и истинную форму архангела Гавриила. Забыл всё.

- ХВАТАЙ СЭМА И БЕГИ!

Фраза звучала в голове набатом. Так само, как и звон разбивающегося на куски стекла. Грохот трусил мозг Сэма, выталкивал из него последние крохи терпения, заставляя того до крови кусать невидимую в этой темноте губу, лишь бы не закричать. Руку жгло словно от царапин, которых не было, словно десятки колючек разом впивались в его ладонь, кровью украшая слишком бледные пальцы.

Разбилась ваза, – с треском разбилась, хрустальная и красивая, прямо перед глазами. И два мягких, нежных цветка выпали из неё, – тюльпаны. Зелёный стебель был покрыт шипами, – яростными и страшными. А вокруг играла мелодия «The Show Must Go On» Queen, – чарующая оркестром и голосом. А вокруг была лишь темнота с лежащими на свету осколками хрустальной вазы, с растекающейся лужицей вода и с брошенными тюльпанами, чьи лепестки кровоточили раной.

Стрелки часов тикали. Они выбивали ритм вместе с шипением. И когда Сэм открыл глаза, – то перед ним застыл бар. Старый обычный бар, пока на его сцене настраивал микрофон невидимый его взору силуэт.