Небесные Души

Ветер ганял по пустынной земле сухие ветки, пока луна задумчиво освещала их путь по дороге. Если присмотреться, то можно было заметить, как самые короткие их части были на самом деле неправильного бледного цвета, что трещали под подошвой ботинок человеческими костьми.

Рука Габриэля невесомо скользнула по твёрдому стволу дерева, что в свете луны был орошен чернеющими каплями крови. Архангелу так сильно хотелось упасть на колени и с воплем выплюнуть всё своё отвращение к своим безжалостным братьям, которые без жалости и сожаления кромсали и убивали неплохих людей. Хотелось, как в старой людской легенде, вырвать собственное сердце и осветить тёмный, как на данный момент в этой ночи, путь людям.

Что-то с треском сломалось в нём, когда он увидел имена на таком себе мемориальном камне рядом с оружием. Хотелось взорваться и, взлетев к самим небесам, крикнуть им всем в лицо, - видят ли его братья этот ужас, что творится между людьми из-за них, крылатых?

Габриэль пустил в воздух дрожащий вдох. Он так сильно устал от всех этих битв, предрассудков, "Отцовских планов"... Так хотелось утонуть в чьём-то тепле и услышать ложное «Всё в порядке, Габриэль. Всё в порядке.» - и отчего-то такие мечты звучали в нём голосом того, кто теперь профессионально избегает компании Габриэля и молчит в его присутствии. Хотелось сжаться в маленький комочек на этом землистом обрыве, с которого было видно всё поселение и слиться со свободной ото всех правил луной, которая на самом деле была так само свободна, как и Габриэль.

Его взгляд потянулся нитью ввысь и скользнул по рассеянным по небу звёздам, которых не должно было быть в этом мрачном мире так само, как и солнца. Холод когтями продирался сквозь его кожу и находил горячее сердце, чтобы пальцами обернуться вокруг его него и сдавить до боли.

Габриэль помнил, как наставлял людей, как научил одного из них охотиться, показал, как изготовлять стрелу вопреки поступившему от Отца приказу не делать этого. Габриэль помнил, как как-то раз сотворил трёх существ, что были самыми близкими его пониманию, - послушного вожаку своему волка, скользкую змею и небольшого, но удивительного утконоса, как бы глупо это ни звучало. Эти трое банально олицетворяли ровно трёх его братьев. Самых близких ему братьев.

Михаил был воином. Послушным, преданным воином, что как раз таки играл и роль хорошего старшего сына. Тот, что был из его мира, не был плохим или просто отвратительным, нет, - он был солдатом. Габриэль видел Михаила сереющим на фоне всего мира волком.

Люцифер был изворотливым, запутавшимся и несправедливым младшим сыном, который хотел сломать отцовские игрушки только оттого, что Он не захотел играть с Люцифером. Он был истинным воплощением скользкого животного, которое редко кому нравится, но всё же покровители у него есть.

А Кастиэль... Кас был самым настоящим утконосом. Спокойным, живым и эмоциональным воином, который по-настоящему начал жить лишь где-то одиннадцать лет назад. Габриэль буквально вылепил по обложке своего одного из самых любимейших животных, проигнорировав существование своего максимум на полвека старше брата Рафаила, что вовсе не интересовал его.

Потому сейчас, проходя мимо десяток деревьев, Габриэль не понимал, - как те, кого он знал наизусть, так сильно смогли измениться в этом мире? Змея превратилась в беспомощную лягушку, которую раздавили, волк стал озлобленным тигром, а утконос обратился, удивительным образом, в затерянного в небе орла, что атаковал без повода и с поводом маленьких животных на земле.

Габриэль взглянул на каменные кубы под собой. Если бы он был сейчас в состоянии, он бы растянул крылья в разные стороны и с удовольствием почувствовал, как кровь стынет в жилах от перекатывающегося между перьями ветра. Но на данный момент он был способен только смотреть в точечную даль и думать, думать, думать и думать...

Потому, когда за спиной раздался мягкий голос, по плечам Габриэля прокатился строй несдержанных мурашек.

- Не спится?

Гейб даже не повернулся, глядя вдаль. Он знал, кто это. Ему даже не надо было смотреть на тёмный силуэт в ночи, чтобы понять, что позади него застыл, спрятав свои большие кулаки в карманы, Сэм.

- Наверно. - выдохнул он в тихую синеву неба, смотря, как дрожит на небе одна из миллиардов звёзд. - Тебе, как я погляжу, тоже?

- Когда за пару стен от тебя находится связанный сатана, то тут уже не совсем до сна. - ответил с кривой усмешкой Сэм.

Габриэль ничего не сказал. Тишина между ними была тягучей, как мёд, что мягкими слоями ложился на их уши. Ветер неловко игрался со складками их одежды, шептался с тканями тёмно-синего плаща Габриэля и зарывался своими длинными пальцами в волосы Сэма, ероша их ещё больше, чем это было возможно.

И первым, кто сломался в этом молчании, был Сэм (Это был первый раз, отметил Габриэль, как Сэм подошёл к нему и заговорил после долгих часов молчания).

- Ты вообще как, Гейб? - спросил он, и когда Габриэль повернул к нему взгляд, то поспешил добавить: - У нас была куча проблем в последнее время, чтобы найти секунду для разговора. Прости, чувак.

- Я просто шикарно, Сэм. - буркнул в ответ Габриэль.

О, ему очень сильно хотелось рассказать о всём накопившемся внутри него дерьме. Он бы с несказанным удовольствием рассказал бы о долгих мыслях во время тех лунных ночей на чердаке, когда взгляд сам по себе скользил в маленькое окно, а ноги ложились друг на друга в позу лотоса, - и он бы даже посмел рассказать, что каждая его мысль в голове начиналась с одного имени, такого родного и чужого. С того глупого «Сэм».

Габриэль, возможно, и нашёл бы в себе искру желания поделиться всеми наблюдениями того, как Сэм неловко зачёсывал свои пряди, когда намеревался сказать что-нибудь серьезное или просто стыдился внимания десятков других людей. Как иногда дремал над компьютером, просто подперев рукой щеку, и выглядел настолько очаровательным, что его черты лица хотелось зарисовать или сфотографировать. Как задумчиво и практически влюблённо выкладывал информацию, которую нашёл по делу, с каким наслаждением проходился пальцами по старым книгам, с какой любовью взирал на своего старшего брата-балбеса, с какой искренностью говорил о семье, с какой безудержной силой и хладнокровием уничтожал цели в тире.

Он бы рассказал о многом, но это самое многое Гейб всегда предпочитал хранить в себе. Так было проще.

- Всё хорошо. - вторил Габриэль себе.

- Ну, что ж. Тогда... Можно я просто... посижу тут? - немного скованно поинтересовался Сэм.

Габриэль удивлённо посмотрел на то, как охотник опускается на колени и садится на самый край землистого обрыва, - так, что его ноги свисали в сторону голодной на самоубийц и новых жертв пропасти. Трикстер в одно мгновение захотел потянуть за плечи Сэма на себя и защитить его от возможного падения, - как и всегда.

- Если хочешь... то пожалуйста. - последовал негромкий ответ.

Руки Сэма, слишком напряжённые, слишком сжатые, упёрлись в сухую землю, откидывая от себя маленькие отростки, - Габриэль выбрал место, где не было никакого даже намёка на раскиданные кости. Пальцы охотника утонули в тёмной в ночи пыли.

Габриэль медленно шагнул вперёд и, сам того не понимая, уселся рядом с Сэмом, плечом к плечу.

Они молчали, и это молчание было благословением. Никаких слов, пропитанных недосказанностью, которой в последнее время было достаточно между ними. Никаких лишних звуков. Никаких лишних движений.

Габриэль чуть прикасался своим плечом к плечу Сэма и чувствовал исходящее от него тепло. Всё было так правильно и так хорошо, как не было никогда. Ветер мягко прикасался к их головам и затылкам, заставляя прохладу расстилаться по их телу и спускаться туда, где жило и стучало сердце.

- Ты неплохо справляешься со всем этим. - внезапно нарушил тишину Габриэль.

- С чем? - немного недоуменно поинтересовался Сэм.

- Со своей властью, данной тебе. - просто сказал Габриэль. - С теми возможностями, что данные тебе. Ты... В твоих силах наставлять всех тех людей, ты можешь спасти их. Ты взвалил на себя охренеть как много, Сэмшайн.

Сэм невольно проигнорировал свою нелюбимую форму имени, которую придумал Габриэль.

Его взгляд упирался в небо, усеянное солью из звёзд. С тем лёгким и неизменным прищуром. Словно он выискивал ответ в чернеющем небе. Словно искал нужные слова, что поднимались изнутри него.

- Я даже не знаю. - наконец сумел ответить он. - Я просто считаю себя ответственным за них. Они все заслушивают спасения, все до единого.

Габриэль смотрел на него и замечал краткие искры, проносившиеся по его лицу. Они были словно пропитанные той трудной, запутанной силой, что всегда крылась внутри. И эта сила... Она нисколько не была похожей на ту, которая была дарована ему Азазелем. Она была схожа на ту, что исходила из самого его сердца. И Гейб чересчур сильно её любил.

- «Каждый заслуживает спасения» и бла-бла-бла. - не зло хмыкнул он, поворачиваясь в ту сторону, куда смотрел Сэм. - Ты уже говоришь как Кас, Сэмми. Мило, очень мило.

- Ты тоже заслуживаешь быть спасённым, Гейб. - после этих слов сердце глухо бахнуло в груди архангела и отдалось в ушах. - Дин заслуживает. И Кас заслуживает. И Джек, и Мэри. Все поголовно.

- И ты тоже, мой демонический мальчик. - слова были вымолвленны шёпотом, но Сэм их услышал, потому что сидел в совсем близко.

Он повернул голову и впился в лицо Габриэля своим пронзительным взглядом.

- Если бы я был тем, кем был с десяток лет назад, то, подозреваю, мне пулю в лоб пустить, - было бы лучшим спасением.

- Тупица. - буркнул Габриэль.

Его ноги, покачиваясь, свисали с обрыва. И отчего-то это ему напоминало тот безграничный полёт, что являлся частью чего-то большего и неосознанно притягательного. Как он раскрывал крылья и нырял в небесное измерение, чувствуя резкий порыв ветра и энергии в один миг.

В небесном измерении время всегда текло гораздо медленнее, отчего Гейб мог незамеченным оказаться на одной из старых гор и просто уставиться на застывших пред его взором туристов, что не увидели бы его даже со всего своего большого желания. Он мог прискорить время, если хотел, до нормального, но чаще всего позволял ему течь подобно радуге сквозь небо.

И сейчас Габриэль больше всего зажелал на свете обрести нужную благодать, чтобы утопить этот мир в небесном измерении и растянуть это мгновение на несколько веков.

- Если бы я до сих пор хлебал демоническую кровь, то всё бы покатилось к чертям собачьим. - сказал Сэм. Он не заметил мягкую хмурость на лице Габриэля, потому и продолжил. - Если бы я был неспособен сдержать это желание, то давно бы вонзил себе в грудь нож, клянусь.

- Не надо. - тихо буркнул Габриэль, всё не расставаясь с тёплой хмуростью. - Ты был тогда ребёнком, Сэм. А сейчас... Сейчас ты взрослый. Ты же избавился от этой чертовщины? Да. И тогда, смею заметить, даже тогда ты был достойным спасения.

Если бы не темень, то можно было серьезно сказать, что Сэм, сумевший оторваться и отвернуться от карамельных радужек Габриэля, был пристыженным.

- Ты изменился, ты в курсе?

Габриэль фыркгул.

- Ты плохо меняешь темы, Сэмшайн. Но, к слову, да, ад немного меняет. Думаю, ты это знаешь.

Сэм неловко вытер руки о ткань своих штанов.

- Думаю, да. - смешок сорвался с его губ. - Думаю, что знаю. Я был там с полтора года. Для тебя это было сколько лет? Ты был там восемь для реального мира, но там... Сколько ты был там, Гейб?

- Ха. Достаточно. Сбился со счёта, прошу прощения.

Габриэль изо всех сил старался держать лицо. Заставить уголок губ остаться на одном месте, а не ползти от судороги дальше; разжать сжимающиеся руки в кулаки и положить ослабленные пальцы на ткань чёрных джинсов; постараться успокоить возобновившийся пульс. Сэм не должен видеть его таким, - изломанным, разбитым, ссутуленным.

Потому Габриэль расправил свои плечи.

- Я понимаю, пускай толком и не помню того, что было в клетке. Словно Кас, когда вытаскивал меня, стёр половину моих воспоминаний. - Сэм нервно почесал свой затылок, как если бы меньшее, о чём он хотел говорить, была именно тема ада. - Не знаю как толком объяснить это. Я не помню. Совершенно не помню большую часть того, что там происходило. Может, мой мозг всё ещё закрывает часть того? А, может, была какая-то травма от Люцифера или Михаила, отчего моя душа, с содранной кожей, отреклась отдать воспоминания мозгу? Я даже не помню, были ли там Михаил и Люцифер. Может да, но, может, и нет?

«О, ты даже не представляешь, Сэм...»

По желанию Габриэля, Кас стёр большую часть воспоминаний Сэма, - и даже совсем не жалел об этом. Совершенно. Именно это и облегчило Смерти поставить стену в его душе, облегчило её разрушение, пускай, насколько было известно архангелу, у Сэма и были галлюцинации, буквально горел разум после этого. Но мальчик...

Мальчик не помнил, как гладил крылья Габриэля, как Гейб залечивал его раны и тянулся к нему, как цепи сковывали его и как Габриэль обернулся в свою истинную форму лишь для того, чтобы Сэм сумел выбраться из клетки благодаря Касу. Не помнил, как Габриэль рванул за ним в чёрную дыру, являющуюся порталом.

Не помнил.

- Серьёзно? - придушенным голосом произнёс Сэм. - У меня всё словно прикрыто пеленой тумана. В отличие от Дина, я... Я вижу кошмары лишь с того времени, как оказался за клеткой. Одним словом, там всё попросту... Как в тумане, одним словом.

Грудь охотника тяжело вздымалась и опускалась, дыхание нервно дрожало в его груди и немного надломленным вырывалось из его губ. А в его глазах застыло такое выражение, что Габриэль не сумел не то, что вставить что-нибудь, – он не сумел пошевелить присохшими друг к другу губами.

И когда Сэм повернул в его сторону голову, Габриэль прекрасно ощутил, как что-то с треском валится внутри него. Тёмно-зеленые глаза впились в глаза Гейба и поглотили его подобно маленькому изворотливому животному.

- Да, я помню отголоски звонящих цепей там, в клетке, помню жёсткость крови и карусель красок, но... Но какой-то пазл просто не стаёт на своё место. Это... Да. - слова сами полились из Сэма, словно желали этого уже очень и очень давно.

Винчестера вдруг передёрнуло и он с отголоском страха резко оторвал взгляд от Габриэля.

Сэм сжал одну кисть собственных рук и нервно уставился на свои ноги. Каменное выражение застыло на его лице.

- Короче, прости. Я... Я немного... - запинаясь, молвил он. - Немного... Мне лучше уйти. Прости. Прости ещё раз, Гейб.

Сэм взъерошил пыль на земле своими подрагивающими руками, пытаясь поднять свою тушку, пока оцепенение держало архангела молчаливым и застывшим на одном месте.

Сэм желал высказаться, потому что у него никого другого не было. Дину рассказать он не мог, потому что брат и так слишком много взвалил на себя, ежедневно испытывая тягость вины и боли. Мама была не лучшим кандидатом на психотерапевта, тогда как Кас... У Каса тоже были проблемы, – серафим и так с отчаянной силой хватался за вертящийся голубой в космосе шар и окружающих его людей. А Джек... Джек был просто ребёнком. И когда рядом появился Габриэль, твёрдая, на первый взгляд, поддерживающая все эмоции дубинка в груди Сэма, очевидно, сломалась.

Гейб почувствовал, как кровь на миг застыла в его жилах и перестала течь. Речь просто отобрало, а когда она вернулась, Сэм уже, чуть было, не ушёл, оставив Габриэля одного со своими мыслями.

Он резко обернулся и, повысив голос, брякнул:

- Утконосы.

Сэм недоуменно остановился к ближайшего дерева, отряхивая застывшую пыль на своих синих джинсах, что казались тёмными в ночи, и повернулся к Габриэлю лишь полу-боком, готовый сбежать в любую секунду.

- Что? - переспросил он, неряшливо цепляя пальцами ремень.

Габриэль, прочистив горло, повторился:

- Утконосы. Останься, и я тебе расскажу о них, Сэмшайн.

Сэм снова, на удивление, проигнорировал нелюбимое прозвище и нелепо моргнул. Вот сейчас, подумалось Габриэлю, Сэм очень и очень стал похожим на себя прошлого, – такой же нелепый и неуклюжий паренёк, что теряет ботинки, спотыкается на ходу и до безумия любит книги.

Это уже был его Сэм, а не тот, сочувствующий и слишком взрослый охотник, которого изменила и потрепала жизнь, заставив всё накопившееся внутри мальчика дерьмо скользнуть глубоко внутрь, зарыть свой нос и, поджав хвост, спрятаться в норе.

- Утконосы. - повторил Сэм. - Ты... хочешь рассказать о них?

- Да.

- Зачем?

Сэм всё ещё стоял у дерева, готовый уйти. Габриэль всё ещё сидел у обрыва в пол оборота и упирался руками в землю позади себя. И они всё ещё смотрели друг на друга и не сводили глаз.

- Просто так. Или потому, что их создал я. Или я хочу, чтобы ты остался тут, со мной, Сэмми, и отвлёкся от дерьма. Много причин. Выбирай любую. - сказал Габриэль, пожимая плечами. И когда всё ещё стоящий Сэм не пошевелился, он закатил глаза и хлопнул по земле рукой, подняв тучку пыли рядом с собой. - Если ты не оглох случаем, то доброе утро, солнце. Предлагаю присесть вам рядом со мной, если не брезгуете.

Сэм, наконец, пошевелился. Он, как в замедленной съёмке перед глазами Габриэля, пошёл назад к обрыву, тенью мелькнув между деревьями, и остановился рядом с тем местом, где всё ещё лежала рука Гейба.

Архангел посмотрел на него сверху-вниз. Сэм на миг встретился с ним глазами и, с той самой нервозностью заправив волосы руками, уселся на землю. Он явно не жалел о том, что пару минут назад так основательно отряхивал джинсы.

Больше об аде никто заикаться не собирался в эту ночь.

- Я их создал. - повторил Гейб.

Сэм свёл брови к переносице, и Габриэль с необъяснимым наслаждением заметил ту самую волнистую морщинку над лобной частью носа.

- В каком таком смысле?

- Этих чудных созданий спроектировал и вложил в них жизнь я. - кратко добавил Габриэль. - И тупицы под названием учёные восемнадцатого века, впервые увидев этих красавчиков, – то есть, их мёртвую шкурку, – решили, что это бобёр с пришитым к нему утиным клювом.

С губ Сэма сорвалось нечто, схожее на подавленный смешок, и Габриэль не смог не улыбнуться.

- Я не изучал утконосов, но... Боже. Серьёзно, Гейб? - спросил Сэм, мимолётно пробегая по его лицу взглядом.

Сэм был доволен новой темой и глупой затеей Габриэля рассказать об утконосах. И Габриэль тоже был доволен, потому что его охотник теперь не чувствовал боли или страха перед тем, что он раскрылся кому-либо. Пускай и частично, – но Габриэль даже это ценил.

- Именно, Сэмшайн. - кивнул с усмешкой на губах он.

Ветер топтался по земле вокруг них, изредка выворачиваясь змеёй, чтобы проскользнуть мимо веток деревьев. Что-то неземное сейчас было в этом месте, что-то такое, что разворачивало свой клубок красоты и позволяло взглянуть на неё лишь краем глаза.

Габриэлю не хотелось разрывать атмосферу вокруг, оттого он и продолжил говорить в половину голоса от своей громкости.

- Я хотел создать нечто удивительное, – нечто, что можно было бы назвать неземным, но безопасным. Не таким, как те все вервульфы, перевёртыши, вампиры, оборотни, ведьмы, ракшасы, да даже волки и тигры, и сотни других. - продолжил он. - Я и создал животное, одновременно земное, а одновременно водное. Одновременно откладывающее яйца и одновременно испускающее электромагнитные волны.

- Утконос Перри. Благодаря тебе появился мультфильм, – это же надо. - Сэм поиграл своими бровями.

Конечно, такая игра ничего не стоила тех «танцев бровей» (как её однажды назвала девочка с выпавшими от химиотерапии волосами в белом халате, что находилась в больнице, полной раковых больных), что мог воссоздать Габриэль, но всё же это выглядело мило.

На слова Сэма он ничего не ответил, просто умолкнув, что даже не было ему свойственно. Возможно, если бы не существовало утконосов, – если бы Гейб их не придумал, – в мультике бы воссоздали другого животного, но... Но видеть такое искренне удивление Сэма... Оно того определённо стоило.

- Вообще, я его создал по образу Каса. Я был знаком с этим чудиком на небесах и даже некоторое время обучал его, – после чего плюнул на руки, хлопнул и понял, что могу сделать нечто, подобное глупому серафиму. Я создал такого же добренького на первый вид животного, что может постоять за себя. - вот тут-то Сэм и расхохотался, закинув голову назад. Габриэль недоуменно нахмурился и спросил: - Что?

- Серьёзно? Кас, Гейб? - сквозь смех выдавил он.

И когда Винчестер получил в ответ кивок, то расхохотался ещё сильнее, прикрыв свой рот руками. Как бы сильно Габриэлю не хотелось протянуть руку и, обхватив чужую кисть, отнять ту от тонких губ, чтобы увидеть улыбку, – Гейб был уверен, что ему сейчас не было позволено подобное. И вряд-ли когда-нибудь будет.

Потому он сидел. Сидел и с ухмылкой наблюдал сотрясающиеся плечи Сэма от смеха. Сидел и понимал, что его одна из последних ночей ненароком стала самой красивой благодаря глупой улыбке и смеху его человека.