Небесные Души

С оглушительным шумом пред его взором бьётся толстый слой стекла. Его осколки рассыпаются на десятки частей, рвутся и разрываются, словно кто-то взял и с лёгкостью ударил молотом по прозрачной стене. Отпечаток руки, застывший напротив лица Габриэля трещиной, как молнией, делится пополам. Крупицы осколков осыпают всё вокруг как снегом и царапают собой тёмно-синие стены с мягкими вставками.

Осколки сыпятся и сыпятся, но не царапают своими острыми концами руки и плечи. Они словно не хотят наносить вреда, – словно не хотят делать слишком больно, потому что Габриэлю уже больно. Внутри. И это «больно» (больно больно больно больно больно!) растёт бутонами кровавых тюльпанов из самой груди.

Гейб не знает, как оказался в этом месте, – лишь знает, что гудящие в голове голоса намерены его вытолкнуть из этой пыточной камеры. Голоса... Их так много и они так сразу наваливаются на него, что картинка плывёт и мёдом растекается вокруг. В подошву ног врезаются кусочки стёкол, но так и не наносят вреда, – кровавых следов нет.

Он падает вниз, утопая в океане стекла, и руки беспорядочно мечутся среди осколков, пытаясь нащупать хоть какую-то твёрдую поверхность под обжигающе толстым слоем из них. Но им удаётся лишь загрести жменю кусочков стекла, которое разбилось у него на глазах.

И в отражении этих стёкол он, – разбросанный, разнесенный по каждому кусочку, отражающийся в холодном стекле в полном, совершенном одиночестве.

Он один в этом месте. Один, потому что навеки останется одним. И никто, и ничто не будет в силах изменить этого. Даже после смерти, скатившись в темноту, он будет один веками напролёт. В окружении сотен своих отражений Габриэль будет смотреть в свои когда-то казавшиеся ему карамельными глаза и ненавидеть этот цвет всеми фибрирами своей души.

Один.

***

Луч утреннего света не пойманным пронёсся по лицу Габриэля и заставил того медленно поднять всё тело целиком с закрытыми глазами и усесться на раскладушку, упираясь спиной в стену под высоким подоконником. И как только он почувствовал её прохладу, врезающуюся сквозь тонкую ткань на плечах, веки дрогнули и приоткрылись, наконец-таки позволяя чёрным, словно ещё не отошедшим от ночи зрачкам скользнуть по маленькому чердаку.

Они на миг задержались на скомканных бумажках, от которых Габриэль вознамерился избавиться во дворе перед бункером, и быстро перешли на мрачные стены (те, к слову, ему нисколько не напоминали другие стены, состоящие полностью их стекла и отображающие бледное выражение лица Габриэля, что выглядел как недобитый призрак с семнадцатого века. Нисколько). И когда руки подхватили все скомканные бумажки, с которых лишь чудом не сочились чернила, Габриэль застыл рядом с окном, прижимая свёртки к себе как маленькое ранимое дитя.

Он смотрел во двор. Все чёрные ветви деревьев, что ночью казались грозными, страшащими его монстрами из детских снов, теперь оказались просто деревьями, чьими лаптями, тянущимися ночью к луне, желающими забрать её свет себе, теперь играл настойчивый осенний ветер. Всё казалось слишком природным, слишком банальным и не фантастическим, как было все предыдущие ночи. Передёрнув плечами, Гейб отошёл от окна и, пихнув ногой дверь, вышел в сонный коридор, по которому ещё никто даже и не думал бродить.

Кроме разве что совсем не щадящих себя личностей, которые выходят в четыре утра на пробежку с термосом в руках.

Габриэль тяжело потянулся, стараясь не выронить все бумажки из своей хватки, и буквально с закрытыми глазами преодолел расстояние между чердаком со стекающими с него ступенями и между дверьми, что вели на выход из бункера, к которым так само следовало подниматься по лестнице.

Он слишком сильно устал от всего. От апокалипсиса, устал от слишком прилипчивых к нему стереотипов, которые плевали ему в лицо факты того, что ему не сбежать ни от братьев, ни от своей ответственности, устал от самого себя со своей извечной борьбой внутри себя. Габриэль толком даже не помнил, как выбрался из того капкана в своей голове, в который засадил себя сам, – и он совершенно не помнил, как закрыл железную дверь с золотистыми ставнями в своём разуме.

Помнил осколки, разносящиеся перед его лицом, помнил сиплое дыхание огня вокруг себе, помнил льющийся поток воды сверху. Но не помнил, как смог уговорить самого себя вернуться в строй. Всё было слишком размытым, когда он раскрыл глаза и позволил себе уставиться на спину стоящего у порога его комнаты Сэма, когда посмотрел на исписанные собственноручно стены на чистом енохианском. И не помнил, как он, висящий на цепях, израненный, с закутым проволокой ртом сумел исполнить ужасное заклинание, которое могло спокойно либо пробить ему череп, либо раздробить ему грудь. Либо и впрямь сработать, – и впрямь замкнуть его в собственном разуме, как и случилось.

Холодный поток воздуха дал ему разъярённую пощёчину, которая оставила после себя болезненный след бегающих по коже мурашек. Время в бункере показывало всего-навсего сорок пять минут пятого, что означало лишь одно – Сэм вернётся с пробежки через пятнадцать минут и несколько лишних секунд. Но Габриэль больше не мог медлить, от того, что они сегодня отправлялись в другой мир благодаря благодати Люцифера, что скованным на несколько сотен замков сидел в их подвале.

Он с негромким щелчком закрыл за собой дверь бункера, зная, что Сэм по возвращению откроет её и впустит внутрь архангела. Два шага вперёд, и Гейб опустился на мёрзлую траву, чтобы выкинуть на землю перед собой горку бумажек. Колени впились в холодную от росы зелень. Его рука молниеносно нащупала пластиковую бутылку с бензином, которую он одолжил у старшего Винчестера, и вытащила на свежий воздух из внутреннего кармана.

Чёрт бы побрал это всё, но он действительно решил сжечь всю бумагу до тла. Бумагу, над которой он сидел, склонившись, несколько дней, долго раздумывая над тем, что он писал. Да, это была не вся макулатура, которую он должен был сжечь, но... Но было одно большое «но».

Некоторые бумажки и впрямь были слишком напичканными, слишком неправильными, и именно их он сейчас держал в руках. А были те, которые он бы не спалил даже под угрозой смерти, – те, которые он оставил пока что в одолженной комнате с исписанными стенами, в деревянной тумбочке со стоящей лампой на ней. После он перепрячет их в более надёжное место, но, пока что... Пока что пускай будет так.

Тонкие струйки бензина взлетели в воздух и опустились на горку из бумажек, которые мгновенно начинали обмякать под наплывом влаги. Левую руку холодила взятая у Сэма зажигалка, пока правая быстро закручивала крышку от бутылки, что застыла зажатой между ногами. И когда на конце зажигалки загорелся маленький огонёк, холод загорелся на катке, заставив Габриэля недовольно потереть место свободной рукой. Он искоса зыркнул на крохотный язычок пламени, который определённо что-то ему напоминал, и со словами «Да пошло оно всё» Гейб опустил огонёк в груду бумаги.

И та загорелась в один миг.

Языки огня пробежались по всем следам из бензина и подпалили каждый уголок бумаги. Габриэль наклонился назад, практически усевшись на свои пятки, и подхватил чёрное ведро позади себя, чтобы им накрыть огонь. Но прежде, чем он сделал это, его глаза намеренно долго смотрели на огонь. Смотрели, как его кровожадное нутро пожирает всю трещащую поверхность чернил на бумаге, как вьющаяся буковка исчезает в чернеющей темени пепла, как последние слова «...вой Гейб» на последнем огрызке бумаги покрываются копотью и сгорают.

Габриэль накрыл огонь чёрным ведром, которое выставили Винчестеры ещё несколько месяцев назад как для мусорного бака, в который можно было бы по пути скидывать окровавленные тряпки, пережимающие кровоточащие раны. Гейб стоял на коленях и смотрел. Он смотрел сквозь вырывающийся из концов ведра (в котором, «О, счастье!», не было мусора с самого утра) дым и не мог не плыть сквозь сугробы безжалостных мыслей, что засоряли его больную голову.

Все сожаления, все метания из одного угла в угол, все воспоминания... Всё это было таким большим и огромным даже для архангела, что казалось больше, чем самые большие небоскрёбы. Всё было таким необъятным, великим и паршивым, что хотелось попросту по-быстрому разобраться с этим, наложив на шею петлю.

- Что это, к чертям, такое, Гейб?

Габриэль дёрнулся на знакомый голос и повернулся в сторону тяжело дышащего Сэма, что держал рядом с собой открытую бутылку с водой. На наручных часах синих оттенков и с позолоченной застёжкой (которые подарил своему брату Дин на его тридцатилетие) охотника вырисовывалось чётко пять утра с пустившейся дальше секундной стрелкой. Его влажные пряди струились на лицо, пот стекал по щекам со лба, усталость виднелась с каждого уголка его тела, – в особенности по прихрамывающей ноге.

- Макулатура, ничего важного. - просто раполовинил правду Габриэль, пожав плечом и медленно поднимаясь с колен без тени привычного ехидства. Сэм предпочёл молчание. - А это что?

Его палец ткнул на трясущуюся ногу Винчестера, на которую тот слишком видно старался не опираться. И когда Сэм опустил взгляд вниз, Габриэль быстро спрятал во внутренний карман рубашки (тёмно-синее пальто он уже зарыл в глубины шкафа после своего «разговора» со скандинавскими остатками божков) пластиковую бутылку из-под бензина.

Сэм заправил повисшие пряди волос рукой назад и неловко воззрился на архангела.

- Я... зацепился за корень дерева в парке. И навернулся. Одним словом, не суть важно. Наложу какую-то холодную дрянь и спокойно буду жить дальше. - голос Сэм звучал безразлично, даже с нотками прохладного веселья, словно не ему надо будет направлять их маленькую толпу и руководить ею как лидеру в другой мир.

- Можно посмотреть? - спросил Габриэль, так само как и Сэм указывая на левую ногу охотника. И миг спустя он поднял руки с лёгкой ухмылкой на губах. - Клятвенно обещаю, что не сломаю её своей по-человечески смертной неуклюжестью.

«Хотя тот, кого тут надо называть по-настоящему неуклюжим, сейчас стоит передо мной.»

- Я запомнил. - негромко хмыкнул Сэм, в последний раз кидая взгляд на ведро со спрятанной макулатурой там и решаясь не допытываться до архангела с вопросами. - Но лучше для начала зайти в бункер, заварить кофе и перекусить что-нибудь.

- Для начала лучше наложить компрессор в бункере. - пробормотал Габриэль. - А после позвать Каса и попросить его вылечить твою кость. Или хорошо попросить меня.

- Твоей благодати недостаточно даже для...

- Для этого будет достаточно. Недостаточно лишь для охренеть какого сильного заклинания, с которым едва сможет справиться даже наполненный силами ангел, не то что прибывший из пыточной камеры архангел. - перебил его Гейб, подталкивая ко входу в бункер.

Когда Сэм досадливо повернулся к нему спиной, то он ловко перевернул ведро в его стоящее положение и ногой затолкал туда все маленькие конвертики, превратившиеся в кучку пепла на земле. Минуту спустя ведро уже стояло подле бункера, как и пятнадцать минут ранее.

- Как скажешь, Сэт. - сказал с ухмылкой Сэм, открывая дверь бункера и пропуская вперёд удивлённо приподнявшего брови Габриэля.

- Ты смотрел «Город ангелов»? Серьезно, Сэм?

Сэм закатил глаза.

- Когда по телевизору в мотелях ничего толкового не крутят, то приходится довольствоваться малым.

Полу-тёмный бункер встретил их двоих запахом раскрытых книг и пыли. Пускай аромат заваренного кофе около полутора часа назад уже практически выветрился, нос Габриэля всё равно его учуял.

Пылинки витали в воздухе. Спокойствие обрамляло в свои железные оттенки пространство. Утренняя прохлада ворвалась внутрь из приоткрытой двери и пронеслась по комнате в поисках свободных щелей. Габриэлю редко бывало так хорошо, даже не смотря на то, через что предстояло ему пройти спустя какое-то время, когда они окажутся по ту сторону от портала.

Сэм прошёл вперёд и зажёг свет, потянув рычаг вниз. Его хромающая нога с трудом держала равновесие для тела, потому Гейб без лишних раздумий подхватил Сэма за предплечье двумя руками и ступенька за ступенькой помог преодолеть расстояние между ними и длинным деревянным столом, на котором стояли две бледные лампы.

- Поднимай штанину. Если это растяжение или подобная хрень, то я управлюсь. - сказал Габриэль. - Но если это перелом, то обратись к Касу.

- В прошлый раз, когда ты использовал благодать, то пришлось тебе отдать единственную колбочку с благодатью, чтобы жар не убил тебя.

Габриэль недовольно посмотрел на тяжело опустившегося на стул Винчестера, который всё ещё был бледен.

- В прошлый раз это был момент, где я день как вернулся из клетки в собственном разуме. Интересно было бы посмотреть на тебя, Сэм, если бы тебя сейчас напоили кровью демона и заставили изгнать одного из них в ад. - сказал Гейб, чтобы после этих слов заткнуться сию же секунду.

Он неловко кашлянул, посмотрев на странно изменившегося в лице Сэма. Потёр лицо, чувствуя как краска заливает щёки. Вытер вспотевшие ладони о тёмные джинсы.

- Я не хотел этого говорить. - резко произнёс он, вскидывая ладони вверх. - Парень, правда. Прости. Я не хотел... говорить что-то обидное. Прости, мне реально жаль, Сэм.

- Плевать, Гейб. - Сэм медленно кивнул головой из стороны в сторону. - Но, на самом деле, ты прав. В каком-то роде то, что делало меня монстром, и впрямь могло бы с лёгкостью уничтожить меня сейчас. Так что это я прошу прощения, что немного недооцениваю тебя, судя по... по тому, как ты выглядел, когда только пришёл в бункер.

Его губы искривились, когда он рукой начал подымать штанину со своей ноги вверх. Пальцы быстро закатывали ткань вверх и тянули её к самому бедру, которое аж подрагивало от напряжения.

Габриэль подошёл к Сэму и, неловко поправив воротник плаща, помог подтащить штанину до самого бедра вместе с Сэмом.

- И что ты собираешься с ним делать? Что-то типа рентгена? - спросил Сэм, смотря прямиком в глаза Габриэлю.

- Что-то типа рентгена. - пробормотал он, склоняясь над Винчестером.

И прежде, чем тот успел хоть слово сказать, хоть возмутиться, Габриэль положил свои руки на покрытое тёмным синяком колено и мягко прикрыл глаза. Его нога упёрлась в ручку стула, а рука легла на вторую, здоровую ногу Сэма.

Перед взглядом Габриэля пронеслись налитые голубоватым оттенком кости, – Сэм был даже прав: это являлось своего рода рентгеном, который помогал найти ту маленькую трещину, что при столкновениях с чем-либо образовывалась в человеческой кости. Когда у тебя вессель живого человека, что всё ещё покоится где-то в глубинах своего сознания, то становится гораздо легче, когда тебе удаётся видеть его тело и все повреждения. Так само было у Каса; и так само было у Габриэля, пока он не заполучил возможность просто создать себе сосуд, который был спокойно скопирован с оболочки Локи (Гейб иногда не понимал, почему так не могут сделать его братья. Это же, чёрт возьми, элементарно!).

И с такими же успехами можно посмотреть, краем глаза заглянуть внутрь чужого человека.

- Никакого смертельного приговора я тебе не вынесу, можешь расслабить булки, Сэмшайн. - мурлыкнул Габриэль с отрывистой ухмылкой. Он бы с удовольствием поиздевался над закатившимися вверх зрачками охотника и над направившей за ухо прядь рукой, но продолжил стоять с закрытыми глазами. - Как я и думал, лёгкая растяжка, ничего страшного.

Судя по приподнятой брови Сэма – это и впрямь было не совсем страшно, но вот парня всё равно отчего-то напрягали лежащие на его ногах руки Гейба.

- Габриэль? Может, уберёшь свои конечности трилобитов?

- А как я буду лечить тебя, умник? - поинтересовался Габриэль, с уважением оценив отсылку на «дышащие конечности» этих уже вымерших тварей.

Крупицы бледно-голубого свечения вылились сквозь его пальцы и просочились на тело человека. Благодать пронеслась по ноге Сэма и затормозила у того самого места, на котором сумел сконцентрироваться Габриэль. Его закрытые веки затрепетали под наплывом волнения, а пальцы на миг сжались ещё сильнее, заставив охотника зашипеть.

И когда Гейб отнял руки, то на колене более не осталось и пятнышка от неаккуратности Сэма.

Гейб прекрасно помнил, сколько раз неуклюжесть Сэма сказывалась на очередной охоте или просто в детстве, – к примеру, однажды, Сэм в своей очередной новой школе налетел прямиком на девчонку, которую многие парни считали самой привлекательной среди всех; и в руках той девчонки был недавно купленный с ближайшей кофейни кофе. Пятно на её розовой блузке грелось ещё на протяжении целого дня прежде, чем она ушла со школы. Сколько бы Дин ни потешался после над своим младшим братом, девчачью пощёчину Сэм не смог забыть даже спустя несколько лет.

Или был случай на охоте, когда Сэм в свои пятнадцать атаковал скалящегося вампира, то попросту сбил с полки железную статуэтку, которая покоилась в старом доме какой-то почтенной дамочки, и ненароком попал прямиком в то место, где начинают расти волосы на голове клыкастому. И вырубил его. Резкий взмах мачете, – голова покатилась по бетонному полу.

Так что для Габриэля не было слишком поразительным то, что Сэм умудрился забить ногу, только споткнувшись о корень дерева, – а если уточнить, то его не удивило, что такой охотник с набитой рукой на тварей как Сэм умудрился во время пробежки, даже не удирая от какого-нибудь существа в напряжённой панике, забить ногу.

- Готово, солдат. Можешь отправляться на битву. - Гейб отстранился от Сэма и тяжело выдохнул.

Он ухватился за конец стола и вобрал в себя горьковатый в лёгких кислород, что ощущался долгим глотком воды в засохшей пустыне. Что-то с шуршанием раздвинулось в груди и заставило Гейба медленно присесть на свободный справа стул от Сэма.

- Гейб, порядок? - негромко поинтересовался Сэм.

Габриэль смотрел на свои лёгшие на стол руки и облизнул пересохшие губы. Лёгкий тремор одолел пальцы, заставив того сжать до боли руки в кулаки. Благодать всё ещё слишком ослабляла его. Слишком больно била в грудь и заставляла сердце колотиться гораздо громче, буквально разгонять горячую кровь по венам.

- Да, секунду. - глаза раскрылись и лёгкая усмешка легла на губы. Всё было в порядке. Плевать на боль и слабость, – он нужен этим тупицам Винчестерам и Касу. Значит, всё было и будет в порядке. Неважно, мало ли у него благодати, важно лишь сражение, предстоящее в том, другом мире. Важно лишь то сражение, которое происходило в голове. - Всё потрясно.

- Уверен? - Сэм окинул его своим пронзительным взглядом.

- Да, чудненько. - в который раз буркнул Габриэль, поглаживая свои острые плечи сквозь слой клетчатой рубашки. - Мы отправляемся в другой мир сегодня, а вы мне ещё ничего не рассказали о моём милом племяннике. Он же всё ещё считается моим племянником, да? Вне зависимости от того, что я не считаю Люси своим братом?

Сэм если и заметил, то махнул рукой на слишком быструю смену темы между ними. Он в последний раз уловил молниеносно проскочившую по лицу Габриэля бледность и наконец раскатал штанину по своей ноге.

- Спасибо. За это. - Сэм кивнул на своё колено, немного неуверенно подбирая нужные слова насчёт нефилима, чтобы в один миг не оттолкнуть Габриэля от того, с кем он ещё даже не знаком. - Но, да. Джек, по-сути, является твоим кровным племянником, если называть Люцифера и тебя архангелами, созданными одним... Парнем свыше. И... Это, Джек неплох. Не будь с ним слишком жестоким, ладно, чувак?

Габриэль насмешливо выгнул бровь, откинувшись на спинку стула. Витающие пылинки теперь были невидимыми для взгляда, но всё равно выделялись особенными красками на светящихся лампах. Сэм смахнул рукой слой из них, когда поднялся на ноги и направился в сторону кофеварки, которая всегда стояла рядом с их столом.

Щёлкнула машина и палец Сэма указал на неё, смотря на Гейба. Габриэль кивнул, соглашаясь с молчаливым предложением сделать ему кофе.

- Он... - Сэм на миг заткнулся, прочищая горло. - Он – сын Каса. И очень похож на него. Такой же светлый, что-ли? Как... наша путеводная звезда, если его можно так назвать. Он наш сын. Улыбчивый и приятный парень пятнадцати-шестнадцати лет, которому не более двух лет, сам понимаешь.

«Путеводная звезда». Для Сэма это было не просто слово, Гейб видел это по его лицу. Возможно, он что-то пропустил в жизни Сэма, возможно он пропустил слишком много, но... Но он всё ещё мог различать ту гамму эмоций на его лице, различать проскальзывающие в его глазах мысли, видеть скованность, редкое смущение или злость.

И в его рассказе о Джеке чувствовалась непередаваемая теплота. Значит, если Сэм верит нефилиму, то ему будет верить и архангел. Гейб будет следовать за этими двумя, если понадобится.

- И он ни капли не похож на Люцифера? - на свой страх и риск поинтересовался Габриэль.

- Не похож. Джек и правда больше похож на свою мать. Он стоит того, что мы делаем.

И тихое, задумчивое «Как и мама.» сорвалось с языка Сэма напряжённой нотой.

- Кас говорил, что вы не совсем ладите, да? С Мэри? - тихо спросил Гейб, неловко поглянув на Сэма. Кастиэль разговорился на чердаке, пускай и не надолго. Он рассказывал всё, что сумел пропустить Габриэль в клетке и в аду.

К примеру то, что умер его один из старших братьев Рафаил, – неожиданным оказалось то, что его убил именно Кас; или то, что погиб один из лучших воинов, которых знал Габриэль и которого тоже убил Кас, – их Бальтазар.

Но возвращение Отца и его сестры было словно удар гранаты по спокойному полю, – всё буквально взорвалось вокруг, поднялось в воздух хвостом пыли и рассеялось по ветру. Отец снова бросил их, отправившись в новое чёртово путешествие, но говорить о Нём Гейб сейчас был не настроен.

А ведь это именно его сестричка вернула Мэри к жизни.

- Мама... Да, она вернулась совершенно не такой, какой мы её представляли. - пробормотал Сэм, наливая горячий кофе в две чашки. Он достал два пакетика сахара, но, увидев три оттопыренные пальца Габриэля в воздухе, вытащил ещё один с полуулыбкой на лице. - Ну, одним словом, она сначала лгала нам и выворачивалась от правды, была слишком такой, какой мы её никогда не видели. Она слишком... кровожадная.

Габриэль подавил внутри себя смешок, размешивая сахар.

- К вам? Или, надеюсь, к нечисти?

- К нечисти, Гейб, чёрт бы ту побрал. - фыркнул Сэм. - Но после мы, вроде как бы, попросту вышли на контакт как просто... Семья. Так будет лучше для всех, в особенно для прибывшей из... могилы Мэри. Можно даже сказать, что она прибыла из прошлого. Словом, я благодарен себе за то, что могу хоть с чем-то помочь ей в этом мире.

- Помочь разобраться в телефонах, компьютерах и прочем? - уточнил Гейб.

- И скоро она станет в этом лучше меня. - усмехнулся Сэм. И его усмешка была настолько искренняя, что Гейб на мгновение замер с чашкой у рта, наслаждаясь такой краткой вспышкой внутри Сэма. - Мама... Она необычная. Необходимая для нас с Дином. Она невероятно красивая внешне и прекрасна в своей стратегии и мыслях. Чёрт возьми, мне иногда кажется, что она – это воплощение невиданного божества.

- Воу. - лишь выдохнул Габриэль.

Божеством он бы назвал другого человека. Человека, который сейчас сидел перед ним. Человека, который сумел слишком сильно повлиять на архангела и изменить его, по корню обрезая все внедрённые внутрь эгоистические качества.

- Воу. - повторил он. - Для вас, людей, матери являются чем-то святым. И не только в двадцать первом веке, нет, – тысячелетия назад, ещё во времена Палеолита многие люди стояли на коленях перед богиней-матерью.

- Об этом говорится в некоторой мифологии. - заметил Сэм, допивая остатки кофе. - Скажи честно, Гейб, сколько всего ты знаешь? У тебя на несколько миллиардов йоттабайтов в голове?

- Чуть больше. - он выставил указательный и большой пальцы, щель между которыми начала неизменно расти до её максимума.

Если бы Сэм попросил его, то Гейб бы, не стесняясь, рассказал хотя бы часть того, что ему довелось увидеть. Он бы рассказал о том, какими нежными были ранее крохотные зверьки, как они ластились к его существу и крыльям, как тыкались чёрными носами в пушистое оперение и находили спокойствие в громадных глазах истинной сущности архангела Гавриила.

Он бы рассказал, как однажды решился создать нечто маленькое, но умеющее постоять за себя, нечто такое, до чего не дошёл его Отец, – и спустя некоторое время в его руках пригрелся тот, кого сейчас называют утконосом. Если бы Сэм просто произнёс «расскажи», то Гейб бы посеял в разуме охотника тысячи фактов о греках, скифах, викингах и о других народах. Он бы рассказал, как впервые спустился на землю и увидел, как сотни созданий его Отца пали на колени перед ним и преклонили в страхе головы к земле, когда шесть рыжих крыльев растянулись в разные стороны. Рассказал бы, как научил одного вождя индийского племени добывать воду с ближайших ущелий и как тот разнёс данный урок по всем людям, что задыхались от жажды.

Но Сэм не попросил и Габриэль промолчал, вымывая опустевшую чашку на кухне бункера. А когда по коридору разнеслось привычное уже «Утречка, Сэмми» от Дина, архангел молчаливо вернулся к своему стулу и просто уселся на него.

- Здравствуй, Габриэль. - молвил появившийся словно из тени Кас.

- Салют, Кас. - кивнул Гейб.

На пороге показалась рыжеволоса ведьма со слишком наглой ухмылкой на губах, а рядом шёл скованный цепями Люцифер, который мгновением спустя впился своими глазами в лицо Габриэля. И молчаливое приветствие брата явно было пропитано ненавистью и злобой, которая только могла храниться в дьяволе. Гейб медленно отвёл взгляд, не в силах смотреть на того, кого ранее звал своим наставником, своим старшим братом, а теперь ещё и отцом своего племянника.

Наступил новый день. Наступил новый и последний рывок в сторону заклинания, которое откроет двери другого мира.

***

Его маленьким раем всегда была библиотека, – даже тогда, когда он был всего-лишь ребёнком.

Сэм медленно прошествовал среди длинных рядов со старыми книгами, скользя глазами по обшарпанным корешкам с едва видными названиями, которые со временем стирались всё сильнее и сильнее. В его голове скопились мысли о том, как пальцы скользят по иссохшим страницам, как информация, – иногда заумная, иногда слишком глупая, а иногда просто легко поддающаяся чтиву, – пропитывает мозг и находит нужный выход из головы в охоте.

Книги успокаивали его. Даже кружащаяся вокруг пыль была каким-то неизменным аспектом, который не мог заменить ни лэптоп, ни телефон, – в чём он был полностью солидарен с недоумевающей по этому поводу Мэри.

На секунду Сэм задержался рядом с книгами о мифологии, которые казались самыми живыми и незапыленными среди всех остальных томов.

О, он прекрасно помнил, как в детстве восхищался мифами и легендами разных народов. Он просто проглатывал их лёгкое написание и  повествование с неожиданными поворотами. Сэм помнил, как впервые прочитал легенды Древней Греции, чтобы позже переключиться на Илиады, и как влюбился позже в скандинавскую мифологию с её богом обмана и лжи Локи, – и его туповатым братцем Тором. Всё было так сказочно и странно, что детские глаза Сэма были переполнены картинами сражений, несчастной любви и величием вымышленных людьми богов, которым те поклонялись (которые, на самом деле, и впрямь существовали).

Воспоминания пчёлами гудели на подкорке его сознания, когда пальцы прикоснулись к старой книге со скандинавской мифологией, – именно той, которую Габриэль пихнул ему в грудь; именно той, которая стала толчком для Сэма, что позволил ему собраться и идти дальше. Позволил достучаться до Габриэля.

Он с лёгким благоговением вытащил книгу из полки и окинул её тёплым взглядом, которым удостаивалось множество книг, перебывавших в его руках. И потому, когда он раскрыл её, то даже подозревать ни о каком подвохе не смел.

Сэм был малость ошарашен, когда на него высыпалась куча макулатуры. В прошлый раз, когда он держал том в руках, книга пустовала, а не была вместилищем бумаги. Десятки спрятанных в конверты бумажек, которые скрывали страницы книги со скандинавской мифологией, начали падать на пол, и Сэм неловко склонился за ними, намереваясь подобрать каждую до единой. И, бесконечно долго задаваясь вопросами, он вскрыл первую, быстро рассовывая другие конверты по внутренним карманам.

- Сэм, нам пора! Ты идёшь, или мелюзга желает отсидеться рядом с ведьмочкой? - громыхнул голос Дина совсем недалеко. Далее разнеслось краткое фырканье со стороны того же Дина, что заглушилось чьим-то кашлем (со стороны давящегося своей же благодатью Люцифера).

- Я соберусь и иду! - рявкнул он в разразившуюся тишину со стороны Ровены и Дина, которые явно сейчас выпиливали названия ингредиентов для заклинания на лицах друг друга своими пронзительными взглядами.

- Я не ведьмочка, Винчестер! Будь добр, зови меня моим именем, иначе я слиняю прежде, чем ты успеешь подумать о том, чтобы спасти подростковый зад вашего нефилима. - раздался в ответ укор со стороны Ровены.

- Какие мы разумные, Споффорд. - фыркнул в ответ Дин. - Неожиданно захотелось пули в затылок?

- А тебе неожиданно захотелось кол в задницу?

Сэма передёрнуло, но он не перестал бегать глазами по строчкам на одной из бумажек. И с каждым словом его глаза расширялись всё больше и больше. В один миг он перестал читать и, слишком аккуратно свернув пергамент к другим во внутренний карман, поставил переполненную скандинавской мифологией книгу на полку.

Ему нужно было на уединённое место как можно быстрее.

- Дин, хватит. - прервал его Сэм, показываясь из тени.

- А что сразу «Дин»?  Может, в этот раз не Дин виноват, а?

- Дин. - остановил его Кас своим тихим голосом.

Ровена рядом закатила глаза.

Сердце младшего Винчестера не переставало колотиться даже тогда, когда он вышел из-за полок с книгами под доставшее Сэма за всю жизнь «Наш ботаник как и всегда занудствует». Кастиэль отряхнул от мнимой пыли плащ и переглянулся с Сэмом отрывистыми взглядами, мол, теперь и пытайся понять, к кому именно обращался Дин. Ровена хлопнула по плечу младшего охотника и мягко добавила ещё один, последний продукт в их отраву из крови, костей и благодати. Габриэль на секунду задержал на нём взгляд, отчего Сэм мгновенно отвернулся, почувствовав, как дрожь пронеслась по его плечам и прокралась в позвоночник.

Надо было срочно взять себя в руки. В последний раз задержавшись в своей комнате с пачкой писем, Сэм помчался обратно в широкий зал бункера, чувствуя, как его тело берёт дрожь.

И когда посреди бункера вспыхнула золотая полоска света, что разрослась  из-за капающей благодати из шеи Люцифера в железный сосуд с другими ингредиентами для заклинания, Сэм всё равно не мог толком сосредоточиться.

Он не мог заставить свои мысли оторваться от рассованых по кармашкам бумажек, которые чересчур завладели им всего-лишь одним словом. Своей подписью.

«Сэму».