Небесные Души

ВТОРАЯ ЧАСТЬ

«...безумные бродяги и ангелы битники во времени, безвестные, но оставляющие слова что могут быть сказаны после их смерти...

...с сердцем полным поэзии жизни вырванным из собственного тела годным в пищу тысячи лет.»

«Вопль, I часть» - Аллен Гинзберг

Больно.

Вот что он чувствовал на протяжении столького времени.

Больно-больно-больно-больно!

Цепи выжигали бледную на руках кожу. Они жгли так, что глаза лезли на лоб. Крепления пережимали плечи. Они пережимали ноги. Пережимали поясницу. Камень бесцветной стены давил на позвоночник и мышцы в спине, плечах и шее. Он царапал и доставал до нежной кожи под тем местом, где заканчивали расти волосы.

Как же ему было больно. Как же ему было больно находится тут, в полном одиночестве!

И когда это одиночество прерывает лишь желтоглазый демон с наглой ухмылкой на губах и шприцом, выкачивающим благодать, – то побег является лишь одним из многочисленных вариантов того, что хочется сделать с собой, только бы уйти от боли. И ему не удаётся даже отыграться словами, потому что сквозь его губы проходят острые концы тонкой проволоки.

Боль витками касалась его висков. Она грубыми прикосновениями спускалась сверху вниз, тяжёлым комом перекатывалась на губах Гавриила и струилась своими пульсирующими потоками в самое его сердце, принося залп мучительной вибрации крыльям, – его шести крыльям, что распластались по стене и так само были к ней прикованы в своём материальном состоянии.

И если бы Гавриилу удалось откинуть от себя хвалёную гордость, то он бы разрыдался.

Каждое перо стояло неправильно и только добавляло "величественному небесному оружию" мазки жалости к и так отвратительному зрелищу. Нижние две пары оседали на пол поникшими, тогда как верхняя из-за неудобства повисла на креплениях, что держали плечи, переходила через деревянную балку и безжизненно легла на согнутые локти.

Если бы у Гавриила спросили, что это ему напоминает, он сказал бы, что распятие пророка Божьего, известного многим как Иисус.

Он и впрямь висел на деревянном кресте, только прикреплённый к нему цепями, а не гвоздями. И цепи, и крепления, отходящие от них, были раскалены до предела. Гавриил с лёгкостью мог подсчитать до какой температуры жара их довели прежде, чем повесить на него (как на провинившееся, грязное и давно уже не мывшееся животное, – и судя по прикрывающим его тело серым тряпкам, то его таковым и считали).

Гавриил со счёту сбился, который раз к нему приходит Асмодей, чтобы как по кругу вколоть шприц в шею и выкачать несколько грамм благодати. Колкие смешки доносились со всех сторон, чернота заливала глаза, кровь засохшими линиями лежала на руках и приставала к шее от проведённой по ней линии холодного лезвия.

Всё расплывалось. Огоньки скакали по его полю зрения и метались, прыгали на него с шипением. Искры летали вокруг него, когда один из подручных Асмодея заносил вверх раскалённую добела подпалку для каминов и легко, практически нежно проводил её острым концом по груди Гавриила, после чего наносил резкий удар по креплениям и бокам.

Для него всё было кончено. Пытки, боль, ужас, страх, – всё смешалось в одну кучу и застряло в его глотке невысказанным криком, на который он не был способен.

- Бедный, бедный Гавриил... - однажды вымолвил Асмодей, вытягивая шприцом благодать из весселя Гавриила. С насмешкой принц Ада отстранился и подхватил указательным пальцем стекающую слезу с щеки архангела. - Даже закричать толком не может. Только мычание, как у коровы.

Гавриил разъярённо качнул головой и вжался в стену позади себя, – лишь бы избежать прикосновения с омерзительной рукой.

- Да, Гавриил. Не думал ты, что дорожка твоя приведёт тебя ко мне. - причмокнув губами, заявил Асмодей, чтобы занести руку и запечатлеть новый и уже абсолютно не неожиданный удар на солнечном сплетении архангела.

Дыхание перехватило, застряло в груди и забилось пойманной птицей в своей клетке.

***

Рваными потоками струились с груди вдохи и выдохи. Они сумбурной массой вырывались на свободу и оглушали своей резкой силой. Было такое чувство, словно кто-то взял серебряный молоточек и начал медленно постукивать им по сокращающейся диафрагме изнутри.

- Гейб? Гейб, всё в порядке? - на плечо опустилась мягкая тяжесть, нисколько не похожая на тяжесть от цепей и креплений.

Габриэль резко раскрыл слипшиеся глаза и впился прямым взглядом в белый над собой потолок. Его пальцы бездумно сжали тонкую простыню под собой, из последних сил стараясь взять под контроль кружащуюся карусель из палитры красок и сконцентрировавшееся его дыхание в груди.

Наконец он сумел оторвать потяжелевшую на несколько килограммов голову, чтобы заглянуть в глаза тому, кто сейчас безустанно тормошил его за плечо.

- Габриэль, не прошло и полгода! - слишком облегчённо выдохнул нависающий над ним Сэм с выросшим облегчением на лице.

Его колени упёрлись по две стороны от бёдер Габриэля, а пальцы до боли в костях сжались на руках, словно те и были аспектом пробуждения архангела.

- А может, и прошло. - без намёка на шутку проговорил Габриэль.

Патлы мальчишки повисли как прямой шёлк, по которому так легко можно было пробежаться пальцами и, немного вывернув руки, спрятать все непослушные пряди за уши.

- Может, и прошло. - согласился Сэм, отстраняясь от лежащего на кровати Габриэля.

Сэм вырос. Мальчик настолько сильно изменился с того самого последнего раза, как видел его Гейб, что у архангела невольно лезли глаза на лоб. Выросшие и отчего-то потемневшие, возможно даже выгоревшие на солнце волосы даже не шли в счёт с той несвойственной более молодому Сэму серьёзностью, что таилась в глазах охотника.

Ответственность. Она переплелась со всем телом Сэма и вонзила в его натуру десятки шупальц, как слизкий осьминог. Винчестер больше не походил на растерянного ребёнка, который слишком быстро потерялся из-за происходящего, нет. Он походил на познавшего в свои почти-сорок жизнь охотника, который мог твёрдо мыслить и направлять других, обучать многих, наставлять более молодых.

Когда Габриэль увидел Сэма впервые после пробуждения, то он не мог толком сосредоточиться на происходящем и оценить ту лидерскую стойку, которая была присуща Сэму, когда он выравнивался в плечах, прятал руки в карманы, оставляя на виду лишь большой палец, и поднимал свою патлатую как у куклы голову.

Потому он видел это сейчас. Габриэль мог даже сказать, что наслаждался этим, несмотря на очередной одолевший его кошмар, которых за эту ночь он выжал из своей головы достаточное количество, кроме того нужного, ради которого он готов был перевидать и другие кошмары.

И главный из них обозначался скорее вопросом, чем ответом: Как он ушёл от боли, воссоздав в голове несуществующий сценарий?

- Всё в порядке? - негромко спросил Сэм, подтягивая к себе стул, что со скрипом проехался ножками по полу, заставив Габриэля скривиться. Сэм виновато поморщился. - Прости.

- Всё зашибись. - последовал хмурый ответ от архангела, который скинул с себя влажное от пота одеяло и соскочил на пол босыми ногами. - Каждому человеку снятся кошмары, и я – не исключение.

- Разве что кроме того, что ты архангел.

Габриэль приподнял уголки губ и одним мощным движением вернул практически полностью сбитое на пол одеяло на место.

- У тебя, случаем, нет ничего такого, что я мог бы нацепить на плечи помимо этих тряпок? - внезапно поинтересовался он, останавливаясь на месте.

Габриэль взглядом встретился с Сэмом и прищурился.

На нём и впрямь были только те серое, поношенное тряпьё, которое Габриэль ненавидел всем сердцем. Его рука дёрнулась вверх и почесала оставшиеся вокруг губ шрамы от проволоки, которая сковывала его губы со всей своей отъявленной ненавистью.

- Не думаешь, что моя одежда будет тебе чуточку... - Сэм выставил перед лицом указательный и большой пальцы, между которыми оставалось очень мало места. - ...великоватой?

- Сэмми, я не требую твои панталоны, мне нужно всего-лишь накинуть что-нибудь на плечи. - буркнул Габриэль, садясь на застеленную кровать.

Между ними повисло кратковременное молчание, позволившее Гейбу на мгновение окунуться в свои мысли.

Он смотрел в глаза мальчика и больше не видел студента, желающего покончить с охотой. Он не видел больше человека, что безудержно хлебал демоническую кровь и являлся тем, кто готов был до посинения наслаждаться сверхъестественной наркотой. В глазах Сэма закрался изломанный, но всё ещё держащийся на плаву каким-то чудным образом, – который являлся как раз таки силуэтами Каса и Дина, – человек, что тянул за собой.

Чтобы видеть таким Сэма, чтобы помочь стать ему таким, нужно было быть рядом, а не в стороне, - прошептал вкрадчивый голосок.

- Э, рубашка подойдёт? - Сэм неловко приподнял пальцами воротник клетчатой рубашки, что была на нём. - Просто думаю, что одежда Дина подошла бы тебе лучше, понимаешь?

- Нет. Нет. Мне сойдёт и рубашка. Любая. Твоя. - пробормотал Габриэль, неловко почесав затылок.

После этих слов на лице Сэма мелькнуло что-то такое, чего ни раньше, ни сейчас Габриэль не смог бы оценить как одну эмоцию. Что-то смешанное между пониманием и удивлением, которые боролись между собой. И понимание, как у лидера, явно победило, когда Сэм посмотрел на Габриэля своими щенячими глазками и просто стащил с себя ту клятую рубашку.

Он остался в серой футболке, чуть скомкав верхнюю свою одежду и протянув её Гейбу.

- Вот.

Габриэль моргнул.

- Я не думал, что прямо... сейчас и здесь. Твою рубашку. - пробормотал Габриэль, но когда увидел, что щёки мальчика заалели и он нервно одёрнул руку, Гейб вскочил с кровати. Его руки поднялись в извиняющемся жесте вверх. - Но ладно, чувак, всё чудненько. Мне она подойдёт. Как на плечи накинуть. Спасибо. Спасибо, правда.

Он аккуратно выхватил у Сэма несчастную рубашку и, стараясь игнорировать сногсшибательный аромат земли, мужского дезодоранта и... и просто запах Сэма, накинул её себе на плечи, засовывая руки в отверстия для рукавов.

Рубашка была не просто большой. Она была громадной для него. Сэм пырхнул.

- Милый видок.

Габриэль наклонил голову вниз, почувствовал, как его ноздри раскрылись, вбирая такую нужную дозу принадлежащего Сэму аромата, и окинул взглядом стекающие с его рук рукава красной рубашки с чёрными квадратиками.

- Может, сюда ещё ушки кошачьи доделать? - продолжил издеваться Сэм.

- А может, ты мне расскажешь, какие ещё у тебя есть фетиши на парней, Сэмми? - язвительно поинтересовался Габриэль, щуря глаза.

Сэм промолчал, и Габриэль мгновенно почувствовал себя виноватым.

Асмодей слишком сильно изменил его. У демона буквально была серая масса глины, которую он начал слишком быстро изменять, добавлять ей острых концов и наносить всё более сильные уроны. И нельзя сказать, что эта глина раньше была бесформенной, потому что она имела форму! Просто её слишком сильно переделали.

Габриэль вновь плюхнулся на кровать. Вместе с запахом Сэма он мог вдохнуть в себя и агрессию, которой знатно добавилось после всех тех пыток, всей той боли, что он перенёс. Ему нужен был свой знак «стоп». Может, ему тоже завести себе куклу Рэбу? Как тот чувак в книге «Остров Дума» Кинга, которую он прочитал ровно за год до того, как попал сначала в клетку, а после в лапы Асмодея. Возможно, уже вышла и экранизация романа, Гейб не знал.

- Там на кухне Дин и Кас. Ты выйдешь к ним, или... - Сэм сделал специальную паузу и развёл руками в разные стороны, полностью проигнорировав последний вопрос Габриэля, который явно посчитал ненужным.

- Я выйду. - коротко ответил Гейб, спокойно застёгивая пуговицы на рубашке. - Твой братец уже вернулся с другого мира?

- Да. Но, думаю, он... - Сэм вдруг остановился и посмотрел на Габриэля. - А откуда ты это знаешь?

Габриэль вскинул бровь и впился непроницаемым взглядом в лицо Сэма. Напряжённые плечи, сжавшиеся челюсти, недоверчивый прищур... – вот они, отголоски старого Сэма. Того Сэма, который шарахался от каждой тени и не доверял ни единому слову.

Сэм в таких случаях был готов атаковать.

- Знаю что?

- То, что Дин отправился в другой мир?

Габриэль посмотрел на него как на дурака. А потом, нахмурив брови, посмотрел на свои колени. Его глаза забегали по растрёпанным штанам с разорванной тканью у самых концов штанин.

Откуда он это помнил? Откуда он знал, где был Дин? Ни Сэм, ни заскочивший к нему пару часов назад до сна Кас ведь не говорили ему об этом.

- Я, наверное, не глухой был, пока со связаным ртом тут сидел? - предположил Гейб, концентрируясь на сидящем Сэме, чей вид теперь приобрёл лёгкие очертания подозрения, которое всегда шло после недоверия.

- Первое, что я сделал, когда увидел тебя, – это разрешал нити на губах. - произнёс он.

- О, правда? - Габриэль вскинул брови. - Нет, серьезно, это было бы логично. Очнулся-то я со свободным ртом, верно?

- Гейб. - Сэм подался вперёд, кладя свои руки себе на колени. И этим сокращением имени архангела Винчестер заставил бегающий взгляд Габриэля остановиться на нём, охотнике, и замереть. - Скажи мне...

- Ты подозреваешь, что я лгу тебе? - вдруг тихо спросил Габриэль. Внутри его зрачков всколыхнулась боль, которую ему нужно было скрыть прежде, чем зоркий Сэм заметил бы её. Но, судя по изменившемуся лицу Сэма, – тот заметил её.

Теперь в нём не было напряжения. Теперь в нём была лёгкая пошатывающаяся растерянность. Сэм почесал одну из ладоней и сжал одной рукой вторую.

- Гейб, я не считаю, что ты лжёшь. Скажи мне, что ты помнишь из последнего?

Габриэль пустым взглядом очертил лицо мальчика, который давно уже не был мальчиком. Который был уже мужчиной, взрослым мужчиной, у которого, если бы не было охоты, была бы семья, любящая жена или муж (мир уже давно изменился и принял такое в Америке) и стайка бегающий вокруг Сэма детей.

Но сейчас у Сэма была и есть семья. В виде глупого старшего братца, его ангела и стайки охотников, которые готовы были пойти за ним.

И отчего-то это вызвало тягучий ной внутри груди... так схожий на очертания ревности. Как глупо.

- Я помню всё отрывками. - кратко, но правдиво ответил Гейб, отводя взгляд. - Немного помню то, что прожил рядом с Асмодеем. Немного и то, что было здесь. Чердак, к примеру. Я там встречал закаты и восходы. - Габриэль неожиданно даже для самого себя прикрыл глаза в воспоминаниях. - Там я избавлялся от... от всего груза. Я помню спокойствие тут. Помню тепло. Тепло постели, подушки, одеяла. Тепло человеческого тела, которое прижималось ко мне.

После последний слов Габриэль медленно раскрыл глаза и посмотрел на Сэма. На Сэма, который покраснел ещё сильнее и не смотрел на архангела.

- Это был ты. - вдруг выдохнул Габриэль. - Я помню тебя. Я никак не мог понять, к кому я приходил по ночам... Рядом с кем находил тепло и спокойствие. Так это был ты, Сэм?

Сэм медленно кивнул. Он всё ещё смотрел на стену позади Габриэля, не решаясь встречаться с ним глазами.

- Спасибо, Сэмми. - Габриэль позволил себе даже маленькую улыбочку. - Мне и правда нужно было это тогда.

- Кас сказал, что ты укутывал меня... - Сэм запнулся. - ...крыльями.

Габриэль рвано выдохнул. Этого он не помнил.

Он собирал свою память по кусочкам. Он выискивал то, что делал в моменты, когда за него отвечала лишь оболочка; когда жил в неосознанном дне сурка. Теперь Гейб прекрасно понимал, что чувствовал Сэм в те бесчисленные вторники, – пускай их ситуации немного и отличались. Даже очень отличались.

Но он собирал этот чёртов пазл каждый час с тех пор, когда проснулся. А двухчасовой сон ничего не дал. Габриэль чувствовал себя рыбаком, завязавшим крючок и кинувшим его в бушующую волнами реку: мол, ловись хоть какое-нибудь воспоминание, – и тому буду рад.

И сейчас новое, чистое воспоминание снова скользнуло на крючок, отчего по его щеке скользнула бусинка пота и скатилась за шиворот натянутой рубашки Сэма.

- Воу. Хм, да, наверное. - выдавил он.

- Ты не помнишь.

И это был не вопрос. Сэм не выглядел раздавленным или неуверенным, но его глаза всё равно забегали по комнате, словно ища момент, на котором можно было бы остановиться и остановить все чувства.

- Я не знаю, Сэм. Я половину всего не помню. Я даже не помню, как выбрался из того круговорота и как оказался здесь. Я помню огонь, который я потушил в голове. Ну, не я, но не суть. - Габриэль дёрнул на себе рукав рубашки. - Я помню всё, что происходило до моего заключения, но времяпровождение в вашем сверх-тайном бункере... Воспоминания слишком размыты.

- Я понимаю, Гейб. Всё в порядке. Тебе надо перекусить и ты волен вспоминать столько, сколько захочешь. - Сэм соскочил с темы, находя тот самый повод, который отвлёк их двоих от разговора.

- Я, пожалуй, сразу проведаю душ и посмотрю, как он там поживает.

- Да. Конечно. Я тебе подберу несколько там, не знаю, - Сэм чуть было не ляпнул «тряпок», но вовремя сдержался, - одежду подберу, одним словом. Я мог бы сгонять в магазин в пятнадцати минутах езды отсюда и прикупить чего-нибудь?

- Да не парься. Найди какие-нибудь тряпки в бункере и это на пока что сойдёт. - хмыкнул Габриэль, соскакивая с кровати.

Габриэль вышел из комнаты вместе с Сэмом, который шёл впереди, и направился в сторону недалеко находящейся ванной комнаты, которая встретила его своей душевой кабинкой и кучей, просто кучей приспособлений со всеми шампунями, мылом, гелями и всем подобным.

Там был даже уход за волосами.

Габриэль насмешливо выгнул бровь и и повернулся к охотнику, который нерешительно привидением витал за порогом, словно тот был посыпанным солью и Сэм никак не решался его переступить.

- Теперь понятно, как ты сохраняешь такие патлы, Рапунцель. - произнёс архангел.

Он так старался стать хоть на долю похожим тем, кого знал Сэм, чтобы попросту заставить того почувствовать себя в своей тарелке, что аж не мог ничего с собою сделать. Ему хотелось улыбнуться и сказать такую шутку, от которой подобная улыбка расползлась по лицу мальчика и заставила его бы думать, что Габриэль вернулся, – что он ни капли не изменился. Что тот ад, через который ему удалось пройти, не изменил его.

- Вы с Дином два сапога пара. - буркнул себе под нос Сэм, зачесывая своей пятерней толстую прядь своих волос.

- Два сапога пара? Не думаю. - просто буркнул Габриэль, задумчиво почесав кончик раскрасневшегося носа. - Это, ладно. Спасибо, что привёл, Сэмшайн. А я, пожалуй, сейчас наслажусь тёплым душем.

- Я не... «Сэмшайн». - буркнул Сэм себе под нос.

- Ладно-ладно, парень. - сказал Габриэль, стягивая с плеч клетчатую рубашку. Когда он не услышал никаких движений с порога, то повернулся назад и уставился на Сэма, – который и не думал шевелиться. - Так и будешь стоять? Я на бесплатное порно-стриптиз не подписывался. В особенности от своего лица.

Сэм отвёл взгляд, что-то бормоча себе под нос неразборчивое. Он обхватил ручку двери и потянул её на себя, чтобы в следующий миг хлопнуть ею о косяк с громким треском.

И Габриэля постигла нерушимая тишина.

***

Габриэль тяжело вздохнул и, скинув серое тряпьё, от которого уже мечтал избавиться, залез в холодную поверхностью душевую кабинку и задернул тёмно-синюю шторку. И когда заструилась с душа вода, своим горячим потоком обдав истерзанную спину Гейба, архангел поморщился. Его голова поднялась вверх, и горячие капли воды заскользили по его лицу, застилая собой всю видимость.

С Асмодеем было покончено.

Он сгорел в последних остатках благодати Габриэля, корчась от боли, которая и мизинца не стоила тех мук, что испытывал архангел на протяжении восьми лет. Это был лишь первый подпункт его плана разобраться с теми, из-за кого он превратился лишь в оболочку. Из-за кого он сломался, изменился.

Оболочку, до которой сумел достучаться Сэм Винчестер. Напуганную оболочку, которую по ночам охотник прижимал к себе и оберегал от всего мира. Ту ненавистную Габриэлем оболочку, которая тряслась от каждого шороха со стороны коридора, но оборачивала крыльями Сэма, спасая того от омерзительных собой кошмаров. Даже в таком состоянии он сумел понять, что Сэм является его безопасностью.

Автоматически выдавив себе на руку холодного шампуня, Габриэль медленно намылил волосы, перебирая пальцами их жирные пастма. Длинные шрамы были схожими на витиеватый почерк кинжала, который был в руках Асмодея, которым тот работал изощрённо, медленно, ужасно. Шрамы разрывали его кожу. Шрамы были уродливыми. Шрамы проникали в самое сердце своими когтями и вызывали вспышки ярости: на себя, на свою доверчивость, которой он подкормил своих скандинавских дружков, на Локи и его ораву.

И никто из них не выживет. Не в его смену. Он каждого собственноручно убьёт и омоется их кровью, насладиться ею. В конце концов, он же чёртов безжалостный монстр, так отчего же жалеть тех, кто повинен в кончине одной из его добродушных, улыбчивых частей, которая так долго держала Габриэля на плаву?

Вода лилась и лилась, подобная тому ливню, что лился на голову Гейба, когда в его сне вокруг выросло кольцо из безжалостного, прожорливого огня, готового замкнуть архангела навеки внутри себя.

Она лилась, сливая с его тела всю грязь и боль, все безжалостные размышления и уже давно ставшие надзирателями эмоции. Но она никак не могла смыть грязную, обжигающую вину, которая в отличие от ожиданий лишь холодила своими щупальцами те остатки благодати внутри Габриэля.

Он так устал. Колени архангела подогнулись и он медленно опустился на прохладный собой пол душевой, даже не чувствуя, как влажная занавеска потянулась к его телу и неприятно прилипла к нему справа. Рваный выдох сдерживал боль. Он сдерживал эмоции так само, как и сцепившиеся на плечах пальцы. И Габриэль знал, что когда-нибудь, возможно сейчас, возможно позже вся та буря из бесчисленных сожалений и потерь вырвется с его груди, найдёт выход и сломает собой рёбра, – она превратиться с маленького ураганчика в неповторимое цунами.

И вода тогда уже не поможет. Не помогут и огрубевшие шрамы на груди, спине и плечах, что ещё восемь лет назад выстругали из него маленькую статуэтку ангелочка, давно уже выпавшую из-за театральной завесы и разбившуюся на сотни осколков, – и маленькие прилипшие к спине крылышки откололись.

Габриэль раскрыл глаза. Его подрагивающие ресницы затрепетали на глазах, тяжёлые от воды. Правая рука сжалась в кулак, глаза безотрывно смотрели на маленький краник горячей воды на душе, – и тот ни спустя пару секунд, ни спустя пару минут не шевельнулся. Не прокрутился до конца, чтобы выключить воду с помощью благодати.

Сил у Габриэля почти что больше не было. Он уже был потерянным животным в этом мире, у которого не было больше тропы, что вывела бы его куда-нибудь подальше от темноты.

Габриэль озлобленно сцепил зубы и, зажмурившись, встал и покачнулся, готовый вцепиться пальцами в занавеску. И когда он её одёрнул, то заметил аккуратно сложенный на стуле рядом с душевой кабинкой комплект одежды, который был слишком большим для Габриэля.

И когда он вдохнул аромат на нём, то понял, что каждая выданная ему кофта, каждая штанина и даже майка принадлежат Сэму Винчестеру.

Но об этом он больше не думал, когда его склонило над белым унитазом и он вырвал всё, что было в его желудке до этого, – одним словом, он проблевалася одной водой.

***

Габриэль, бледный, подрагивающий и уставший выбрался из ванны, из последних сил по щелчку пальцев уменьшая на себе висящую одежду Сэма. После этой вспышки благодати его не хило покачнуло и прижало к стене, заставляя делать глубокие вдохи и выдохи, которые отдавались вибрацией в самой его груди, – как урчанием животного. Габриэль дрожал. Его прошибал пот и холод одновременно, чтобы у следующий миг в него ударил со всей мощи разъяренный жар.

- Пожалуй, еда отменяется. - вымолвил Габриэль и, опираясь рукой в стену рядом с собой, направился по тому пути, который он отчего-то помнил лучше других (даже лучше того, который показал ему Сэм, проводя в ванную).

Он не понимал, куда тянут его ноги до тех пора, пока не притормозил у ведущих далеко на верх ступеней, над которыми незатейливым танцем кружилась пыль. Габриэль обернулся в сторону коридора, что змеёй тянулся от него вдаль, и нерешительно шагнул на первую ступеньку, крепко хватаясь рукой за перила рядом с собой.

Его шатало. Шатало настолько, насколько не шатало до сна. Организм был практически полностью истощённым и слабым, потому когда сзади его подхватила пара крепких рук, Габриэль даже не удивился. По крайней мере, не сразу.

- Ты отчего туда идёшь? - руки Сэма бережно держали его за плечи, словно и знали, что там больше всего собрано длинных и кровавых шрамов.

- Там всё будет в порядке. Там я почувствую себя в порядке. - сказал Габриэль, немного неловко мотая головой из стороны в сторону. В его глазах стояла непробиваемая пелена, которая росла, росла и росла, – и Гейбу нужно было быстрее избавиться от неё прежде, чем она настигнет его в своей погоне окончательно.

- В порядке? Нет, Гейб, тебе надо лечь. Сейчас же! - приказной тон, которым Сэм явно разговаривал со многими другими, когда до тех он не мог достучаться, вряд-ли сработал на архангела, сердце которого билось в ушах гораздо громче, чем голос Сэма. - Чёрт тебя дери...

Шершавая ладонь охотника опустилась на лоб архангела, убирая пару влажных после душа прядей с кожи, что успели уже прилипнуть к бровям.

Его прохлада обволокла лоб Гейба и заставила того довольно вытянуться и податься навстречу холодной коже.

- Зараза. - произнёс Сэм, убирая руку и встряхивая её. - Да ты весь горишь, чувак!

- Мне нужно на... на чердак. - сказал Гейб, чтобы именно с этими словами вспомнить то, что у Винчестеров именно на чердаке проводил он самое большее количество времени, когда был замкнутым в своей оболочке.

- Зачем, Гейб?

- Там... прохладно. Закат. Можно увидеть прохладный закат. - наугад пробормотал Габриэль, поворачивая голову в сторону охотника и горячим носом упираясь ему в шею.

- Тебе надо лечь, Гейб. Ты использовал благодать? На моей одежде, да? - спросил Сэм. Его обеспокоенность можно было не просто увидеть, а прочувствовать пока они стояли рядом.

И Габриэль мягко улыбнулся, чувствуя волнение Сэма, чувствуя ступеньку под ногами, чувствуя прохладу кожи под щекой. Он не мог двинуться, просто спокойно прижимаясь к Сэму, к своей родственной душе.

- Ты знаешь, что я тебя слышал? - поинтересовался он, всё так же не открывая глаз.

- Что слышал?

- Слышал каждое слово с твоих уст, когда ты пытался достучаться до меня, Сэмшайн.

Сэма передёрнуло. Он знал, что сейчас Габриэль чувствовал себя отвратительно и вряд-ли мог контролировать слова в обьявившейся горячке. Но отчего-то всё равно неподвижно замер, не в силах отстраниться от архангела или силком потащить его в комнату, – неважно чью; ту, в которой чаще всего по ночам дремали Сэм и Габриэль, или ту, в которой жил Габриэль с месяц в их бункере.

- Я слышал, - Гейб шёпотом обдал ухо Сэма, - слышал, как ты сказал, что я нужен тебе, Сэмми. И так и не ответил.

- Тебе не нужно, Гейб. Давай я тебя отведу...

- Ты тоже мне нужен, Сэм. Больше, чем кто-либо. - перебил его Габриэль.

Его нос снова ткнулся в бьющуюся венку на шее Сэма. А Сэм буквально обомлел. Что-то застыло внутри него, буквально замёрзло и начало медленно таять. У него появилось ощущение, словно кто-то вновь отдал ему на попечение демона, разрешал кинжалом его плоть и протянул тёплую, стекающую по его венам кровь, чтобы Сэм сумел утолить забытый уже аппетит.

Это было схоже на то, как если бы его оттолкнули подобными словами, но в душе они вечность будут его влечь, влечь и влечь за собой, словно были тем самым спелым яблоком на дереве для Евы.

И Сэм, большую часть своей жизни привыкший следовать за иногда грубыми, а иногда соблазнительными порывами в голове, впервые за очень долгое время прислушался к тому, что говорил ему далеко-далеко голос внутри. Потому-то он и не смог оттолкнуть Габриэля и сбежать, как следовало сделать. Он просто продолжал придерживать его за плечи, словно тот был хрупким стеклом, что с лёгкостью могло разбиться, рассыпаться на сотни осколков.

- Ладно, дружок, ладно. Значит, поступим так: мы идём на чердак, я сажу тебя на подоконник и притаскиваю раскладушку, на которую ты сможешь лечь. И мы собьём жар. Благодатью, что осталась.

Сэму даже не надо было замечать движения со стороны Габриэля, чтобы понять, что он кивнул. Охотник, всё так же поддерживая Габриэля за плечи, медленно шагнул по ступеням, поднимая их двоих на второй этаж.

- У вас осталась благодать? - мурчащий вопрос остался неуслышанным.

И когда Габриэль опустился на подоконник, Сэм продолжал держать руку на его плече. Что-то заставляло его остаться тут, с Габриэлем, положив ему на лоб прохладную ладонь. Но Сэм противился всему своему нутру, кричащему ему о том, чтобы Винчестер остался, – и в этот раз охотник послушал холодный разум, твердящий, что нужно достать раскладушку и положить на неё Габриэля, чтобы жар спал.

Сэм мог отвести Гейба в его комнату и слишком-то не напрягаться, но что-то в словах «прохладный закат», какими бы глупыми они не звучали, не позволило Габриэля оторвать от солнечных лучей в единственном месте в бункере, где было окно.

Сэм буквально влил в архангела воду, который так внезапно изменился и ослабел, и тот всё же неохотно её сглотнул. С трудом протиснутая через порог и двери раскладушка теперь стояла рядом с подоконником и держала на себе мягкий матрас, две подушки и небольшое зелёное одеяло. Сэм положил туда Габриэля и, прикрыв ноги тому одеялом, всучил пузырёк с благодатью, которая осталась ещё после того, как Дин использовал одну из них для заклинания.

Габриэль настороженно взял её и осушил одним махом, позволяя тонкой линии выскользнуть из стеклянного пузырька и практически мгновенно проскользнуть сквозь тонкие губы Гейба.

В кармане Сэма завибрировал телефон. Охотник быстро вытащил его из кармана и открыл пришедшее от Дина сообщение:

«Чувак, ты сказал, что поговоришь с Габриэлем и вытащишь его задницу из комнаты, чтобы тот поел с нами. Ты, случаем, не заблудился в четырёх стенах?»

Пальцы Сэма забегали по клавиатуре, пока Габриэль медленно моргал, пытаясь прийти в себя после доли благодати.

«Всё немного затянулось. Мы на чердаке»

Сэм мог даже увидеть, как закрутятся колёсики в мозгу Дина, когда он поднимет телефон и увидет прошедшее сообщение. А он не любитель отвечать на сообщения быстро, – потому что этот парень постоянно был занят чем-то. (И одним из самых главных занятий была, конечно же, порнушка.)

Но сегодня Дин определённо стал любителем изменять своим привычкам (начиная от того, что он сегодня даже ни разу не поссорился с Касом, и заканчивая тем, что он отказался завтракать тем чизбургером, который лежал и выжидал Дина ещё со вчера), потому что его ответ не заставил себя ждать.

«Что вы там забыли?»

Сэм кинул краткий взгляд на Габриэля, что на какое-то время явно пребывал в дезориентации, и снова посмотрел на экран небольшого сенсорного телефона.

«Неважно, Дин. Ешь сам, с Касом, неважно, я сейчас занят немного»

Дин явно не был в таком восторге от последнего сообщения Сэма, прислав краткие три восклицательные знака, которые говорили о его достаточно высокой степени возмущения.

Потому Сэм быстро уточнил.

«У него жар.»

«Жар? У архангела?»

«Думаю, из-за малого количества благодати и от того, что он уже её остатки использовал. Он становится человеком.»

«Ты ему отдал тот пузырёк с остатками?» - сообщение пришло незамедлительно. - «Тот единственный, который помог бы вернуться в другой мир к маме и Джеку?»

Следующий ответ наверняка разозлит Дина. А кого бы не разозлил? Если бы Дин сказал это Сэму, – Сэм бы разозлился. Сэм бы очень сильно разозлился.

Если бы Дин потратил пузырёк на Каса, ты бы понял, – заметил голосок, от которого Сэму так хотелось иногда спрятаться. - Так само, как и поймёт Дин.

Только Сэм не смел врать своему брату только потому, что не хотел признавать правду: он променял их единственный выход к спасению их приёмного сына и родной матери на сидящего на чердаке архангела.

«Да»

«Понятно, скоро буду у вас»

Сэм дёрнул плечом от этого сообщения. Он перевёл взгляд на Габриэля, что закрыл глаза и покачивался, и чтобы понять, что он не хочет видеть в этом месте достаточно агрессивного, как бы ни прискорбно это было принимать, брата, потребовалась лишь лишняя секунда. И после снова посмотрел на телефон.

«Лучше не надо, Дин. Я успокою Гейба, сниму жар, дождусь, пока он пройдёт, и спущусь, ладно?»

На экране заиграли три точки. Они задержались там на некоторое время, чтобы в следующий миг исчезнуть, – Дин стёр сообщение, явно пропитанное матами. После отправил короткое «Ок» и на этом их небольшая переписка завершилась.

Сэм медленно уселся на край кровати Габриэля, смотря как глаза того изучают кровавое небо за окном. Чёрные зрачки перебегали с одной поверхности на другую, смотрели на вальсирующие пылинки в воздухе, которые медленно оседали на белый подоконник шириной в полтора метра, и наконец-то впились в лицо Сэма, своим непроницаемым взглядом.

Габриэль словно впервые видел мальчика, досконально изучая его черты, чтобы запомнить их навеки. Сэм неловко повёл плечом и зачесал одной рукой с растопыренными пальцами спадающие на глаза пряди волос.

- Как ты себя чувствуешь? - спросил Сэм.

Габриэль осторожно оторвал взгляд от глаз Сэма, словно между ними была красная ниточка, что с его же взглядом и порвалась, и вернулся к изучению неба за окном.

- Если правильно понимать слово «нормально», то, можно сказать, что все здесь чувствуют себя нормально. - слишком уклончиво ответил Габриэль.

- Ладно. Гейб, благодать помогла?

Сэм занурился своими глазами  в те карие радужки, на которые внезапно попали светлые лучи солнца. Их отражение на мгновение сохранилось внутри ярко вспыхнувших под светом зрачков, чтобы после исчезнуть, раствориться в вечерней темноте чердака призраком.

Сэм моргнул, отворачиваясь от завораживающего зрелища.

- Можно и так сказать. Спасибо. - негромко произнес Гейб, массируя свою шею рукой. - Я... не знал, что у вас хранятся остатки моей благодати.

- Да, немного.

Габриэль безрезультатно попытался поймать глаза Сэма, что и впрямь оказалось безрезультатно.

- Ты останешься тут или... пойдёшь вниз?

А вот от этого вопроса Сэм на долю секунды оторопело посмотрел в сторону Габриэля. Гейб с прищуром ожидал ответа. И вскоре получил его, судя по лицу не совсем будучи довольным им.

Винчестер поднялся с раскладушки, смахивая с ладоней оставшиеся пылинки.

- Раз тебе стало лучше, могу со... - Сэм замялся, но в следующий миг быстро взял себя в руки. - ...со свободной душой оставить тебя здесь.

Вот теперь он сбегал. Сбегал как последний трус.

- Да, конечно. - плечи Гейба напряглись, взгляд помутнел и снова уставился на проносящиеся в окне облака над деревьями. - Я просто думал...

Его рот искривило под наплывом каких-то невысказанных слов, о которых Сэм мог лишь догадываться.

- Неважно. Спокойной ночи, Сэм... шайн.

- Спокойной, Гейб. - Сэм уже практически закрыл за собой дверь, как вновь вернулся на миг в комнату с нахальным выражением лица. - И не называй меня так.

За спиной Габриэля закрылась дверь, чей щелчок вызвал омерзительную дрожь вдоль позвоночника.

Он должен был попросить Сэма остаться. Но остался ли бы после этой просьбы Сэм?

Что-то внутри Гейба качало отрицательно головой, нанося ещё больше ран.