Небесные Души

Габриэль ждал. Габриэль ждал возможности увидеть Сэма в очередной раз. Габриэль ждал увидеть взрослого Сэма с копной его светло-коричневых волос и зелёными глазами. С его неизменно глуповатым братом, чья искренность и любовь по отношению к Сэму были не измеримыми. И сейчас, – в этом старом колледже с его преподавателем-извращенцем и наивными студентами, которым даже не будет большого дела до убийств, – была прекрасная возможность сократить то бесчисленное количество времени ожидания, чтобы просто показаться Сэму во всей своей красоте.

Если фокусник и ждал увидеть Сэма, то только при возможности показаться парню и самому. Чтобы Сэм увидел своего архангела, который вечность готов наблюдать за странной семейкой Винчестеров. Чтобы увидел его насмешливую улыбку и растрёпанные волосы, чем-то даже схожие в последнее время на волосы Сэма. Чтобы увидел ту повисшую куртку на плечах трикстера кожаного покрова, которой он заменил спрятанный в самом тёмном уголке синий свой плащ.

Он много ждал, много наблюдал и много видел. Даже через чур много.

Если бы его спросили, что именно он наблюдал, глядя на растущего у него на глазах мальчика, то Габриэль ответил бы, что смотрел прямиком в лицо будущего апокалипсиса, остановить который не будет возможным вариантом событий. А после бы добавил, что видит ту светоносную душу, ради которой жил на протяжении последних двадцати лет, всякий раз и при любой возможности подглядывая в щёлочку замочной скважины в жизнь Сэма Винчестера.

Он наблюдал многое.

Видел, как меч десятилетнего Сэма вздымается от него самого и с силой приходится на шею высунувшего свои клыки вампира. Тогда столб крови рассёк сжатый воздух какого-то заброшенного склада и обрушился на воротник и плечи мальчика, что практически задыхался от адреналина. Это было первое убийство Сэма и отнюдь не последнее. Что-то в тот момент надломилось в мальчишке, и с его лица хлынули перемешанные с кровью слёзы, заставив осесть на ледяной по своей температуре пол и сжаться в один небольшой комочек.

В этот самый момент один из вампиров решился стереть маленькую жизнь с этой земли, обострив свои клыки. Он кинулся вперёд, прямиком на сидящий на полу свернувшийся в истерике силуэт и... и не смог атаковать.

Его омерзительная сущность наткнулась на грубую преграду благодати архангела и в агонии отлетела к самой стене, ударяясь затылком о камень. И как только Сэм оторвал лоб от своих колен, Габриэль позволил от своей руки ему уснуть, аккуратно положив два своих пальца на лоб мальчика. После чего Габриэль с лёгкостью избавился от покачивающегося с налитыми кровью глазами вампира.

И если бы его спросили, что именно он чувствовал в тот момент, когда ввязался в то, во что не имел права по своему кодексу трикстера ввязываться, то получили бы насмешливый взгляд от миндальных глаз и односложный ответ.

Спокойствие.

Даже не спокойствие, а умиротворение, которое он испытывал, прислонившись к стене того склада спиной и поддерживая голову мальчика, было бы точным обозначением того, что он испытывал в тот момент. Он тогда позволил себе опуститься на пол с раскрывшими свою пасть лужами крови и лёгкими движениями пригладить пару непослушных прядей на голове Сэма пальцами.

Секунду спустя там оказался Джон Винчестер и увидел лишь своего сына без сознания рядом с двумя мёртвыми телами вампиров. Он не увидел скрытого пеленой небесного измерения Габриэля, что был не в силах оторвать взгляд от маленького человечка, что волею судьбы стал его родственной душой. Винчестер склонился над Сэмом и трясанул его своей хваткой, приводя мальчика в чувство. Тогда нерадивый папаша чуть не выдернул Сэма из рук Габриэля, заставив того распахнуть свои глаза.

И тихое: «Пап?» - обрушилось на Винчестера.

Габриэль улетел, исчезнув в совершенно другом направлении от того склада. Но он знал, что нежелание его покидать было через чур сильным. Настолько сильным, что аж бьющееся в груди сердце сжималось в каменных тисках.

Габриэль много наблюдал, много и подолгу.

Он смотрел на выросшего в его глазах молодого охотника, которому едва ли исполнилось восемнадцать лет. Смотрел, как тот с изящным безразличием кинулся на метавшегося из стороны в сторону вервульфа и пережал его шею железной нитью. Его ноги под пристальный взгляд прикованного к столбу брата обернулись вокруг тела монстра и заставили того повалиться прямиком на Сэма, что бухнулся лопатками о пол. Напряжённые руки сжались на железной нити и потянули на себя. Выступила кровавая линия, заставив вервульфа заметаться под руками Сэма с удвоенным рвением, после чего парень с натренированной до идеала силой заставил нить продвинуться ещё сильнее.

Когти монстра проехались по пояснице мальчика, его мальчика, которого он оберегал с полугода, и вырвали с Сэма придушенный рык.

В тот раз Габриэль вновь сорвался, обрушивая свою злобу на вервульфа, заставив того обомлеть под пущенной внутрь него дозой транквилизатора, благодатью застрявшего в крови. И тогда его голова буквально отвалилась от рук Сэма, что судорожно дрожал под тремя чёткими полосками ран. Коснувшись ладонями широких плечей Сэма, Габриэль остановил кровотечение, позволив мальчишке подняться на ноги и, покачиваясь, добрести до Дина.

Он банально убирал боль до самого их выхода из гаражей, в которых и обосновался их вервульф, где тех ждал Джон у Импалы. Уже добившийся в своих кровавых охотах величия в глазах других Джон Винчестер хмуро взирал на ослушавшихся его детей, что ушли из мотеля к монстру, которого отыскали собственноручно и не доложили об этом. Габриэль, не отпускающий плечо Сэма в своём небесном измерении, почувствовал смешанные ноты недовольства и сумбурной гордости внутри охотника, которую тот всё же вылил в поток брани на двоих сыновей.

Ладони скользили по тем широким плечам и липкой от грязи и крови кожанке, даря непоколебимое тепло и замораживающее отсутствие боли. Сэм смог даже искривить губы в улыбке, выжав всю энергию из себя.

Сэм об этом не узнает никогда, Габриэль знал это. И ему не было жаль от этого, - он наоборот чувствовал умиротворение от помощи в глупой охоте мальчику. Его мальчику, его родственной душе...

Габриэль нашёл в Сэме свою свободу, он чувствовал её, когда находился рядом. Свобода сливалась в одну массу с уважением и надеждой в то, что архангелу удастся защитить не только младшего Винчестера, но и его семью.

Изредка он наблюдал, не выходя из своей завесы обычного зрителя.

Он сотни раз наблюдал, как Сэм безэмоционально пускает пулю в лоб очередной ведьмы, подходит ко многим людям и негромко говорит приторное на языке «Кристо», чтобы заметить лишь корявую усмешку от обычных людей, тогда как обременённые демоном шарахались от этого слова и вскоре подвергались экзорцизму. Наблюдал, как Сэм рубит направо и налево окруживших его вампиров, расталкивает и вырубает глупых сатанистов, роится в сотнях книг местной библиотеки и опрашивает возможных свидетелей новых убийств. Наблюдал, как недавно едва ли дотягивающийся до его плеча мальчик теперь возвышался над ним чуть ли не на две или три головы. Наблюдал, как тот неловко одёргивает неудобные костюмы поддельных профессий и улыбается неловкой улыбкой прохожей дамочке, что поймала его взгляд.

Он ничего не мог сделать, когда внутренняя защита спокойствия и безразличия к этому всему Сэма спала туманным рассветом на закате дня. Ничего не мог сделать, когда мальчик с удвоенной агрессией злился на отца и в лицо выкрикивал ему то, что он хочет поступить в колледж и учиться на чёртового юриста. Он не хотел быть охотником, хотел чувствовать свободу и просто жить обычной жизнью, мечта о которой копилась в нём с семи лет, когда он прокатился по Брайс-Каньону на муле и осознал, что тот момент был самым человечным в его жизни.

Джон кричал так само в ответ, а Дин хмуро стоял в сторонке, глотая все свои слова и эмоции прямиком в желудок, который был уже покрыт желчью от ссор. Дину хотелось подбежать к брату и встряхнуть его за воротник, чтобы привести в чувство того, сказать, что они никогда не были нормальными людьми и не будут.

И Сэм ушёл.

Он подхватил чёрный рюкзак и, распахнув дверь, покрутил в руках один хрупкий билет на улетающий поезд во Флагстафф, в знаменитый Гранд-Каньоном штат Аризона. И когда Джон крикнул, когда услышал щелчок замка двери мотеля, что «...если сейчас уйдёшь, то можешь больше не возвращаться!», то Сэм рассмеялся на это заявление, – громко засмеялся, почувствовав, как ветер запульсировал под его кожей и пробрался в самое сердце. «Да я только с удовольствием!», последовал ответ.

Можно было с лёгкостью услышать, как внутри Дина ломается нечто ценное, когда дверь хряснула о деревянный косяк. Габриэль жалостливо посмотрел на старшего брата Сэма... и ушёл вслед за его мальчиком.

Железные колеи змеями извивались по земле и переплетались одна с другой, скрывались в темноте и прятались от зелёных, как тот продолговатый парк с деревьями глаз парня, сжавшего лямку рюкзака на своём плече с новой силой.

Поезда проносились мимо Сэма неотъемлемой частью вокзала, но казалось, что они проезжают прямиком по парню, оставляя после себя скользкий след грязи в его душе. В мальчике так само что-то надрывно ломалось, как и у Дина. Именно поэтому Сэм не заметил небольшую фигуру позади себя, что испытывающе пригвоздила свои глаза к лопаткам молодого двадцатилетнего парня.

Габриэль наблюдал, как поезд до Флагстаффа проезжает мимо застывшего каменной глыбой Сэма, и его чёрные очертания в свете фонаря были волшебно серьезными и сосредоточенными. Сэм решился начать новый этап своей жизни, плюнув на все опасности и предостережения, которые были слишком видимыми во взглядах как самого Сэма, Джона или даже Дина, так и у Габриэля.

Ветреный туман обдал Сэма своей прохладой, заставив парня скукожиться под своей курткой и положить ладони на замёрзшую часть рук над локтями. Его ноги двинулись в сторону распахнувшего свои двери поезда и остановились перед мужчиной средних лет, что требовательно протянул руку за билетом Сэма. Парень с кривой улыбкой отдал ему бумажку и проскользнул в бесконечные вагоны, покрытые ржавчиной.

А Габриэль же сопровождал его последним взглядом, чтобы в следующий миг взмахнуть невидимыми крыльями и исчезнуть в тишине ночи́.

***

Тишина изредка бывает через чур громкой. Она как натянутая струна скрипки, что вибрирует от прикосновения жёстким, пленительным тембром. Она создаёт мелодию грубости, подчиняет под себя слух и заражает каждую частичку тела своим бессмертным вирусом.

Кристальные мысли становятся в тишине практически полностью прозрачными. Они больше не трещат как синий лёд под ногами, приобретая очертания твёрдой почвы. И как только это произойдет - никто не сумеет провалиться в безумный поток ледяного озера, которое будет через чур безжалостным к своим утопленникам.

Так себя и чувствал Сэм в суматохе жизни, перебирая возможность за возможностью в своих руках. Что-то трещало по швам внутри него, и Габриэль чувствовал это. В особенности он чувствовал это во сне. И сны были до дотошного одинаковыми и невероятно странными, – словно нетипичный художник взял в руки дрожащую кисть и начал рисовать ею по белому полотну, плавно начиная с самого начала сна и заканчивая его концом.

Габриэль закрывал глаза, опускаясь на подушку, и видел переплетённое длинными нитями гнездо гадюк, что шипели и извивались над круглыми яйцами. Солнце настолько сильно слепило и било по глазам, что сами ползучие напоминали лишь свои тени. А после на их, оказывается, широкое лежбище с самого неба опускался ширококрылый дракон с раскрытой пастью и высунутыми наружу клыками. С его языка струился яд, после чего тот обвивал одну из гадюк и разрывал их на маленькие куски, что осыпали других её сородичей. А те словно не видели ничего подобного. И не видели настолько, что смотря на останки первой умершей гадюки, начинали атаковать друг друга как в беспочвенных обвинениях.

И после того, как в гнезде не оставалось никого из живых, с раздавленными под телами яйцами, Габриэль просыпался в поту и с одышкой. Его сознание едва ли понимало эти сны.

Он так часто созерцал лицо Сэма, что чудилось то дуновение безжалостного дыхания дракона внутри мальчика, которое сопутствовалось широким шипением гадюк.

Архангел сидел на лавочке и краем глаза заглядывал прямиком в лицо студента Стенфорда. Пачка бумаг всегда выделяла его из толпы, как и развернутая на руках старая книга с корявыми буквами.

Сэм учился, предпочтя неважной для него охоте обычную жизнь. Сэм учился, каждое утро просыпаясь в безжалостных кошмарах, как и Габриэль, в страхе за не совершённые картины его разума в кровавых тонах. Сэм учился, несколько длинных минут всякого нового дня держа в руке кнопочный телефон и тупо пялясь на имя своего отца и выделенного как экстренный вызов брата в телефонной книжке.

Он брёл словно в темноте по Стенфорду, не чувствуя те поглощающие всех студентов заботы. Сэм чувствовал лишь растерянность в своих действиях и шагах.

Ему всё это окружение был чуждо.

Однажды он стоял у столика в кофейне и, вылаживая кипу листов на прямую поверхность, вдыхал хрупкий аромат кофе. Взгляд Сэма бродил по уголкам кофейни и не видел собравшуюся толпу студентов, разносящуюся за окном красную листву или расслабленно направляющегося в его сторону фокусника.

Что-то было в чертах парня жёсткое, отчего многие студенты сторонились его. Что-то было в нём слишком нужное для многих, слишком то нечто присущее для книжных червей в колледже.

- Можно сесть?

От мягкого тембра Сэма передёрнуло, словно подключило в нем кнопку опасности. Его голова резко дёрнулась вперёд, глаза оторвались от бумаг, и одна рука сильнее перехватила стаканчик горячего латте.

Сэм всмотрелся в незнакомое ему лицо. Защитная реакция плавно сместилась вниз и обрела круглые контуры внутри него, – он не помнил этого человека, чьи черты выглядели приятными его глазу.

- Как хотите. - скованно ответил Сэм, рассматривая кожаную куртку, чуть высунутый вперёд нос и едва ли приглаженные назад волосы.

Бровь Габриэля дёрнулась вверх, и на губах объявилась краткая ухмылка. Он поправил одной рукой ворот куртки и поставил напротив Сэма свой стаканчик кофе, которого секундой ранее Сэм не сумел вовремя заметить. Габриэль отодвинул стул и уселся с противоположной стороны от Сэма. Он расправил до этого скрытую от глаз парня газету, чтобы повнимательнее рассмотреть заглавие внутренней страницы.

Сэм сел на свой стул, не подвигаясь практически к самому столу, как Габриэль, и обернулся на другие столики. 

Большинство из них были пустыми, - так что Габриэль мог выбрать любой из них без каких-либо проблем.

- Сэм, верно? - спросил Габриэль, внутри себя отмечая свою совершенную актёрскую игру.

- Откуда вы знаете? - слова выползли из его рта слишком грубо и резко, отчего Сэм поспешил добавить мягкую улыбку на конец предложения.

- Я могу тебе солгать, а могу сказать правду. Что предпочитаешь из возможного? - Габриэль посмотрел на Сэма, чуть приспуская вниз свою газету.

Парень свёл брови к переносице, очевидно, озадаченный подобным предложением.

- Смотря на то, какой будет правда, а какой ложь.

- Значит, возможно, начну с того, что мне больше нравится как ответ, а закончу менее приятным для тебя.

- Тогда выходит, что один из этих ответов будет правдой, а второй ложью? И тот, который будет правдой, мне менее понравится? - Сэм скрестил пальцы на столе, полностью игнорируя стоящий перед ним стаканчик кофе.

- Неплохо, Сэм. - кивнул Габриэль.

Архангела поражало то, что парень держал в себе те ноты логики и философии внутри себя, которой не хватало многим людям в этом мире. Его это поражало и в тот момент, пускай ни линия губ, ни расслабленно опущенные плечи, ни помешивающие кофейный напиток пальцы не выдавали ничего подобного.

В тот день подобный манёвр со встречей с Сэмом казался Габриэлю чем-то правильным. И правильным казался спустя долгое время, когда воспоминие укоренилось глубоко в его голове.

- Возможно ложь будет сокрыта в правде. А правда будет сокрыта во лжи. Так что попытайся найти и разобрать корни этих слов. - договорил Габриэль.

Плечи Сэма содрогнулись под кратким пожатием.

- Иногда правдивое тело говорит больше за лживые слова, иногда это делает голова, а иногда и сами слова кричат о правде.

- Мне рассказали о тебе студенты, потому что я искал некоего... некоего молодого человека, что появился тут лишь пол года назад. Они достаточно приятны на общение, когда им даёшь пару сотен долларов. - просто сказал Габриэль, секунду спустя замечая полезшие вверх брови собеседника.

- И с чего я вам понадобился?

- Слышал раньше о молодом парне, что с лёгкостью раскрывает многие полицейские дела, спасая десятки жизней своей логикой и силой. И вот, мальчик, я нашёл тебя. Думаю, время дать тебе то, с чем я и шёл к тебе.

И Габриэль положил на стол развёрнутую газету на титульной стороне, где крупной надписью на заголовке было:

«УБИЙСТВА ПРИ СТРАННЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ ФЛАГСТАФФА.
Во Флагстаффе найдены мертвыми у лесного массива трое жертв. Остальные четверо были расчленёнными у порогов церквей. Примут ли какие меры власть и полиция насчёт объявившего себя убийцы? И связаны ли между собой эти убийства?»

Сэм прочитал глазами заголовок и подзаголовок. Потерев пальцами переносицу, он со словами "А я то тут при чём?" поднял голову в сторону Габриэля и наткнулся на опустевший стул без каких-либо признаков того, что там был хоть кто-нибудь секундой ранее.

Габриэль тогда исчез в ближайшем переулке и задумчиво раскрыл копию врученой до этого газеты, чтобы пробежаться глазами по тексту статьи.

Становилось очевидным, что это была работа мстящего призрака. Все признаки были на лицо, начиная от схожих друг на друга жертв и заканчивая тем, что подобные убийства происходили раз в семь лет, - даже время было связано с жертвами, которых всегда было семь. Призрак был верующим, отчего складывалось ощущение, что тот являлся пастором, священником или даже монашкой.

И когда Сэм прочитал ту статью с присущим ему скептицизмом, то тоже понял это.

Габриэль так хотел подтолкнуть мальчика к неизменному пониманию того, что охота всегда будет частью его жизни, хочет от этого или нет, что аж показался ему. Сэм обязан был быть всегда настороженным, всегда аккуратным и всегда способным защитить себя в самых одурманивающих ситуациях.

Призрака Сэм нашёл достаточно быстро, перечитывая историю города и записи с прошлых десятилетий полиции. Это оказалась дочка старика пастора, который слишком жестоко к ней обращался, после чего она покончила с собой. И отказалась уходить в иной мир, - отказалась упокоить свою душу. Её призрак сначала убил отца, после чего принялся за всех остальных священников и подобных им людей, начиная с 1800-ых годов. И после семи жертв она засыпала на семь лет, чтобы вернуться вновь.

Сэм понимал, что кроме него больше никто не разберётся с этим делом, поэтому собственноручнл выкопал могилу женщины и спалил её кости глубоко ночью.

И Габриэль наблюдал. Он смотрел, как что-то проскальзывает на лице Сэма. Некое воспоминие, что струилось с его лица под наплывом мыслей. Можно было даже расслышать, как панически колотилось его сердце и с каким усердием Сэм копал сухую землю, поливал тело бензином и прокручивал баночку с солью, когда посыпал гниющие в могиле с дерева кости, – после чего сжёг их. И пускай архангела не было видно, Сэм постоянно оборачивался за спину, ощущая чужое присутствие.

Это была первая встреча фокусника и Сэма, когда первый не представился в свете сна, забвения или туманной галлюцинации во время охоты. Тогда он впервые показался Сэму в своём человеческом облике и ткнул ему в лицо дело, которое помогло бы направить парня в нужное русло.

Только, как бы ни ждал подобного Габриэль, желающий всеми своими силами защитить молодого охотника от сатаны в клетке, - подобная игра с маленькой охотой не помогла Сэму вернуться домой к семье.

Когда Габриэль сказал, что одна из его фраз будет ложной, он был прав. «Возможно ложь будет сокрыта в правде.» Вот только ложь скрывалась в двух фразах. Он не спрашивал студентов, потому что перед ним предстали во всей своей красоте скрытые от остальных демоны под масками простых товарищей Сэма по колледжу.

И теперь каждый из них был мёртв и изгнан из тел не вездесущих детей.

Это было чудно. За Сэмом следили, и достаточно хорошо следили. Мальчик даже не подозревал об этом, предпочитая тихо учиться и никого не трогать, ни с кем не заводить знакомств. Он был очень тихим, по мнению Габриэля, отчего многие профессора и лекторы были в восторге от умного парня, проводящего всё своё свободное время не на вечеринках, а в библиотеке, - да ещё и умного. И теперь Габриэль тихо и понарошку вмешался в его жизнь.

Каждого демона и каждую тварь он с лёгкостью отгонял от мальчика, позволяя тому жить спокойной жизнью, как бы самому трикстеру ни хотелось, чтобы Сэм вернулся назад к прежней жизни, которая хотя бы защитила его.

Но всё было тихо. Сэм даже девушку сумел найти, - Джессику Ли Мур.

Она не являлась подосланным к нему демоном, не была клыкастой тварью, не являлась ведьмой или другим сверхъестественным существом. Это была просто студентка, учащаяся ничуть не хуже самого Сэма.

Они познакомились в той самой кофейне, где впервые встретились Сэм и Габриэль, когда девушка нахально сдвинула все книги Сэма в одну сторону и, усевшись за стол, закинула нога на ногу. Парень удивлённо посмотрел на неё и вновь книжным червём вернулся к изучению информации.

- Привет, тихий парень, о котором болтал без умолку знакомый нам Брэди. - сказала она через минуту застоявшейся тишины.

- Я не... тихий парень.

- Тогда почему ото всех бегаешь?

Сэм хмуро посмотрел на неё исподлобья. Его длинные пряди волос скользнули на лоб и скрыли появившуюся морщинку между бровями.

- Я ни от кого не бегаю, просто хочу учиться без шума и глупых вечеринок.

Ли Мур пристала к нему ровно два дня спустя после внезапно объявившейся охоты. И, на страх Сэма, эта охота завершилась смертью его однокурсника, который подрабатывал в здешней церквушке.

Но девушка, очевидно, очень сильно желала отвлечь Сэма от подобных мыслей, пристав к нему как тот репейник с её красивым личиком.

- Да что ты говоришь! Ты хоть на одной этой глупой вечеринке бывал, чтобы говорить так? - спросила она, с деланным возмущением вскидывая руки.

- Бывал. Практически всю свою подростковую жизнь, чтобы иметь представление об этом.

Это было не совсем правдой, но если принимать те бары, пивнухи и ночные посиделки в подобных местах отца и Дина за чистую монету, то можно было бы и вечеринками алкоголя их назвать.

Прищурившаяся Джессика явно не поверила ему.

- Очень интересно. У тебя должны быть истории о том веселье, которое ты там проживал, и можешь их рассказать нашей небольшой компашке сегодня ночью. Могу заехать за тобой, чтобы ты не заблудился в трёх соснах между лабиринтом домов. - крохотная улыбка посетила её губы.

Но Сэм только лишь покачал головой.

- Нет, спасибо. Я любитель почитать в тишине, а не взрывать свою голову музыкой и шумом. - сказал он, чтобы в следующий миг раскрыть на удерживающей страницу пальца и вернуться к нужной строчке.

- Мило. - пробормотала Джессика, так само раскрывая книгу и углубляясь в данную ей информацию.

Они так и просидели в звучной тишине, явно ожидая какого-нибудь знака свыше, чтобы заговорить друг с другом. И этот знак наступил на них лишь тогда, когда они вдвоем пересеклись черед день на паре по математике с её седовласым преподавателем. Мур подсела к Сэму и беззвучно разложила свои книги.

Сэм недовольно зыркнул на неё, но ничего не сказал, ожидая новые предложения и попытки вытащить его на глупую вечеринку на дому.

Но Мур молчала как партизан, выжидая нужного момента, когда появится возможность утянуть Сэма в разговор. И такая возможность представилась лишь на следующей паре, - лектор предложил проект по парам.

Именно тогда Сэм и нашёл общий язык с этой очаровательной девушкой, которая будет сопровождать его своей усмешкой и простыми шутками отнюдь недолго, на жалость Сэма. И если бы Габриэль тогда знал бы подобное, то всеми силами оттолкнул бы девочку от любителя привлекать проблемы парня.

Они находили что-то дополняющее их двоих в тех мягких отношениях между собой. Джессика находила в Сэме теплоту и просто хорошее отношение к себе, тогда как сам Сэм находил в Мур светлую тропу в своей новой жизни, которая позволила бы не сбиться с широкой трассы.

Они ходили вместе на учёбу и подолгу сидели над кипой книг в старой школьной библиотеке, лежали на траве под деревьями и смотрели в проносящиеся мимо них облака, шутливо бросались в друг друга милыми фразами и смеялись над глупыми шутками Сэма, целовались в тени зданий и при любой возможности переплетали пальцы рук между собой – в общем, вели себя настоящей парой, даже не замечая изредка сидящего на лавочке мужчину в чёрной шляпе и в тёмном, не соответствующем лету пальто, когда эти двое расстилали плед под деревьями. Габриэль не подглядывал, – ни в коем случае, – он только искал успокоение в той картине, что представлялась перед ним. Искал успокоение в спокойствии Сэма, в его счастье, которое могло быть бесконечным и безграничным, но не безопасным.

И опасения фокусника, раз за разом отгонявшего от Сэма демонов, посылаемых из ада, оправдались мрачным прибытием старшего Винчестера с очень паршивой целью.

Спектакль жизни Сэма завертелся вокруг него, когда за ним приехал Дин со словами: «Отец пропал, Сэмми. Не выходит на связь уже довольно долго.» И после долгих уговоров Сэм отправился на первую свою охоту после очень долгого времени.

Они довольно просто справились с женщиной в белом, привлекающей проезжающих мимо людей и убивающих тех, кто хоть когда-то изменял своим любимым. Она убивала безжалостно и быстро под вой резкого ветра и в свете золотистых фар. И Сэм с Дином покончили с ней, привезя ту прямиком к ней домой, заставив посмотреть на своих детей и в ужасном крике исчезнуть в дыму собственной боли. А когда вернулись назад, - для Сэма всё было кончено.

Трикстеру в ту ночь не было слишком жаль Джессику, ведь знал он её не очень то и долго, - изредка приглядывал, чтобы точно подтвердить свои догадки насчёт того, что девочка ни с чем демоническим и сверхъестественным в целом не связана. Ему было жаль кричащего, вырывающегося из рук своего вернувшегося брата Сэма.

Его мальчик кричал, срывая своё горло. Кричал, чувствуя, как слезы текут по лицу и жар от огня опадает на его щёки и лоб, разбивая что-то глубоко в нём внутри. Кричал, смотря на прилипшее к потолку, объятое непоколебимым огнём тело Джессики Ли Мур в бледной футболке и непрерывной паникой в глазах. Дин вытолкнул его из дома, в котором Сэм проживал полтора года после побега от Джона Винчестера, и тем самым спас от пожара.

Смотря на залп разъяренного огня, Габриэль по-инерции щёлкнул пальцами в желании остановить бедствие ещё тогда, когда Сэм был в здании и только заметил прикованную к потолку Мур, но как и в случае Мэри Винчестер не смог ничего сделать. Не смог потушить даже искру огня, чтобы помочь братьям выбраться из их собственного ада, поэтому бросился вперёд и уберёг двоих Винчестеров от падающих балок с потолка и болезненных осколков, пока где-то вдалеке завывала белая скорая.

Трикстер видел выражение лица Сэма. Оно было полностью опустошенным, полностью побитым и уничтоженным, – именно такой и ощущалась тогда душа мальчика. И именно поэтому Габриэлю больше всего на свете хотелось подойти и избавить Сэма от боли как от внешних ран.

Что-то трещало внутри паренька последующие дни, что легко сливались в недели и месяцы. Братья решили найти отца, по пути уничтожая всех найденных ими тварей и не оставляя после себя следов пустившихся за ними в погоню полиции и ФБР. Изредка даже сам Габриэль брал на себя ответственность за их безопасность перед правительством. Даже пускай не всегда выходило удачно, – но фокусник всё же пытался.

А Дин и Сэм под его пристальным взглядом продолжали охотиться, искать новые дела и подвергать себя вездесущему риску, пока они не вышли на их желтоглазого. На Азазеля.

***

Это произошло тогда, когда Винчестеры нашли своего отца. Все события развивались настолько быстро, что отлучившийся на пару деньков Габриэль ради очередного фокуса (где он поставил нового придурка на место) смотрел на всё происходящее с широко раскрытыми глазами.

Винчестеры нашли своего отца лишь тогда, когда тот сам этого захотел, а вместе с этим приблизились на шаг к Азазелю, который убил их мать и Джессику.

И не просто приблизились, – Сэм, который и являлся целью Азазеля, практически полностью попал ему в руки и оказался в чёртовой ловушке с другими необычными людьми, потерявшими всё в детстве, как и сам Сэм.

И каждый человек был наделён своими способностями, которые начинались от виденья будущего (как это было у самого Сэма) и заканчивались возможностью одним лишь словом уговорить человека сделать то, что хотелось бы другому человеку.

И с каждым днём Сэм и Дин находили всё больше и больше таких людей, даже не подозревая, что Азизель всё это проворачивает только ради того, чтобы подобрать сильнейший сосуд Люциферу в клетке. Всем и так было известно, что самым важным сосудом является сам Сэм, но Азазель всё же решил убедиться.

И именно эта картина начинала напоминать Габриэлю его сон с гадюками и жестоким драконом, которым являлся Азазель.

Винчестеры отдавали все свои силы на то, чтобы догнать желтоглазого, догнать и уничтожить, догнать и стереть с его лица наглую ухмылку с тупыми зубами. Такие попытки были попросту бесчисленными.

И в ходе одних из таких попыток убить принца ада, погиб Джон Винчестер. Он погиб, защищая своего старшего сына и принимая свою смерть от рук желтоглазого, – и, что бы не говорили его дети, Габриэлю было известно, что Джон принял это за честь. Он продал душу и одно из немногочисленных орудий убийств, с которого можно было бы убить Азазеля, ради умирающего в одной из палат больницы Дина, практически полностью потерявшегося в небесном измерении. (Именно в небесное изменение попадают души людей при смерти и именно по нему бродят невидимыми духи. Габриэлю невероятно повезло в том, что Дин тогда его не заметил, – ведь всё его внимание было сконцентрированно на приятном в своём спокойствии жнеце в женском обличии. На Тэссе.)

Джон заключил сделку с Азазелем, которая заключалась в том, что его душа будет навеки заключена в аду, а кольт передан прямиком в руки принцу ада. Со стороны Азазеля же будет выполнена его часть часть договора – Дин не умрёт на больничной койке в этот раз.

И сделка состоялась. Она была заключена прямиком на глазах трикстера. После этого момента Джон Винчестер заслужил свою долю уважения в его глазах, но всё равно, по мнению фокусника, не являлся лучшим отцом для двух братьев в отличие от Бобби Сингера.

Габриэль качнул головой, отгоняя прочь все свои мысли и делая новый шаг вперёд. Его серая рубашка формы уборщика раскачивалась на ветру и поддевала кроткие вьющиеся пряди у шеи, заставляя пальцы раз за разом взлетать вверх и поправлять оттопыренный воротник. Он не отрывал глаз от тёмных ночью окон.

Ветви ближайших деревьев раздосадованно покачивались и тянулись к Габриэлю своими растопыренными пальчиками, чтобы мгновение спустя снова вернуться на прежнее место. Чтобы снова начать своё негромкое танго шелеста листьями. Глаза карамельного оттенка изредка тянулись к зияющей дырой на небе луне и плавно спускались назад к зданию старого колледжа.

Его голова и сейчас была поднята высоко вверх до тех пор, пока одно из стёкол не разбилось в дребезги и оттуда не вылетел с громким воплем пожилой профессор. И эта перемена в приятной тишине не смогла не вырвать с губ трикстера мягкую усмешку.

Габриэль позволил этому случиться по одному щелчку пальцев. Он знал, что всё идёт чисто по его плану. И лишь убедился в этом сильнее, когда с утра заметил приближающихся к нему, как к свидетелю, двух агентов ФБР в чёрных костюмах. Дуэт был слишком молод для этой профессии, отчего каждый человек считал своим долгом отметить это. Они держали в руках значки и расспрашивали стороной некоторых студентов этого колледжа, в котором укрылся трикстер, чтобы в следующий миг аккуратно обойти «незамеченными» вокруг уборщика, – ведь именно он и был их целью.

Сэм и Дин Винчестеры в перерывах от поисков Азизеля вышли на новую охоту. Охоту за тем, кто «возомнил себя посильным праведником, наказывающим плохих парней». Охоту за скрывающимся в тени Габриэлем, во рту которого вечность грелась мягкая для него сладость, а в карманах шелестели раскрытые фантики от конфет.

Что уж тут поделаешь, когда в мире людей Габриэль нашёл то, что дарит ему истинную радость. Жаль, что Винчестеры спишут это как на одну из пунктов фокусника, так и не отметив великолепный вкус конфет.

И при одном взгляде на него Сэм узнал парня со своего колледжа, – это было видно по широко распахнувшимся векам парня, что аккуратно отошёл его по кругу. Такую реакцию Габриэль встретил маленьким кивком своей головы, вытряхивая под скошенный взгляд Сэма все свои бумажки конфет из карманов в стоящую рядом мусорку.