Небесные Души

Лёгкие страницы переворачивались одна за другой под владеющими ими пальцами. Глаза пробегали по строчкам и останавливались на некоторых предложениях, чтобы кривой карандаш в руках сумел их подчеркнуть.

«ДРУГИЕ МИРЫ. МИФЫ И ЛЕГЕНДЫ. ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ»

Сэм задумчиво провёл пальцем по заглавию и пробежался глазами по тексту главы старой книги Хранителей Знаний, в которой говорилось о том, что Бернард Оливер являлся одним из учёных, которые изучали подобные теории, проводили эксперименты и использовали все свои знания, чтобы пустить их в этой книге, оставив возможность Сэму уцепиться хоть за какую-то подсказку. Он перелистывал уже второй десяток книг, если не больше, но всё, на что он натыкался – это пустой набор предположений (к себе в комнату он притащил несколько книг с библиотеки, так как позвоночник больше не позволил ему сидения за стулом).

И всё же глава заканчивалась словами «...подтвержденной теорией являются близкие к Земле измерения, такие как Небесное, но доказательств того, что другие миры, ВСЕЛЕННЫЕ являются реальными нет. Оливер Бернард, отчёт номер 48, эксперимент номер 50: ПРОВАЛЕНО»

Сэм раздражённо выдохнул. Тут были лишь выдумки. Ничего серьезного, если только не считать рассказ одного из учёных помимо Бернарда, как его откинуло от заклинания на несколько футов и он проснулся в госпитале.

Ранее он нашёл дневник Бернарда и был немало рад, чтобы после разочароваться спустя пять минут его чтения. Там не то что не было их решения проблемы, – там не было даже толковых упоминаний самого эксперимента. Один только ной чёртового учёного насчёт того, что все зовут его безумцем из-за идеи о других вселенных. Сэм подскочил в тот момент со стула в библиотеке, по пути немало напугав сидящего рядом Каса, и заорал на дневник: «Ты НЕ БЕЗУМЕЦ, придурок, ты ПРИДУРОК!»

Кас только понимающе посмотрел на него, хоть и вспыльчивость была коньком Дина, – никак уж ни Сэма.

Сэм раздражённо выдохнул и захлопнул чёртову книжечку так, что тучка пыли взлетела от его рук и завертелась вокруг его лица. Сэм просто отмахнулся от неё, недовольно выдыхая, и кинул книжку на тумбочку рядом с собой. Прямиком на стопку таких самых очаровательных томиков, заполненных старьём Хранителей Знаний.

Время было уже и впрямь позднее, потому организм и принуждал откинуться на подушку, глубоко вдохнуть, (представляя как в пять утра будильник вновь нарушит его спокойствие и заставит идти в открывший свою пасть мир), и укатиться в какой-нибудь паршивый сон, что слишком быстро сменится очередным кошмаром. Сэм был уже подготовлен к этому, потому попросту улёгся и с тихим «клац» выключил настольную лампу, погружая комнату в темноту.

От стрессовой атмосферы вокруг него на протяжении вот уже полутора месяца он вырубился спустя каких-то несчастных десять минут поисков удобного положения.

***

Тихая гостиная. Блаженная ночь. Скатывающийся за окном закат, плавно превращающийся в кроваво-красные полосы над солнцем.

Это место было не просто знакомым - оно уже становилось каким-то родным. В висках гудела мысль о том, что сейчас, очевидно, пятница, десять часов вечера. Она приятно согревала все конечности и заставляла утопиться в своих ярких представлениях того, что ему вновь удалось оказаться в этом прелестнейшем месте как по щелчку пальцев.

Воспоминания о том, почему раньше он был зол, отсутствовали.

Его мягкие шаги перекатывались по полу и не оставляли после себя залпа эха, которое было бы в этот момент чересчур лишним. Гул в ушах, дымка в голове и бухающее в груди сердце смешивались притягательным тембром жизни вокруг.

- Гейб? - позвал слишком громким голосом Сэм, и отголоски того прошлись неожиданным грохотом, которого ранее тут не было. Оно отскочило от стен и звоном отобразилось в ушах охотника.

И только в следующую секунду ступающему вперёд Сэму показалось, что что-то было определённо не так.

Стекла были слишком тусклыми, а стены слишком длинными. Всё казалось невероятно раздутым, даже тот маленький стол со взявшейся там откуда-то прозрачной вазой. Она была украшена тонкими витками растений, которые Сэм уже где-то видел. Вот только где именно, он никак не мог вспомнить.

Винчестер медленно подошёл к столу, время от времени оглядываясь в поисках Габриэля в этом месте, но никого поблизости не было. Было лишь приглушённое одиночество, что застряло где-то глубоко под его кожей, и голубоватая гостиная с орнаментом отшельнической жизни.

А ваза и впрямь была не просто необычной, а до колючих мурашек в позвонке знакомой. И когда он подошёл, то заметил два спадающих цветка над кругловатой выемкой на верхушке. Сэм склонился над ними, осмотрительно не касаясь тех.

Это были багровые цветы, так знакомые самому Сэму, который так никогда и не подарил их много лет назад Джессике. Тюльпаны, которых отчего-то было два. Словно кто-то похоронил в этом месте мертвеца («Словно кто-то похоронил здесь самого себя, как ты после смерти Дина в сааамый первый раз. Когда он дууушу свою святую продал за мааааленького Сэмми...» мурлыкнул навязчивый голосок). Их тонкие лепестки складывались один к другому в нерасправленном бутоне. Зелёные листочки были очень схожими с лепестками и являлись очень мягкими на ощупь, когда Сэм всё же прошёлся по ним подушечками пальцев.

Рука скользнула дальше, и от внезапной боли, прознившей один из пальцев, Сэм сдавленно зашипел. Указательный правой конечности оказался в его рту, и на языке расцвёл солонковатый привкус просочившейся сквозь треснувшую кожу крови.

- Что за чёрт?

Присмотревшись, Винчестер понял, что это был за чёрт. Уходящий глубоко вниз к воде стебель тюльпана, свисающий к нему ближе всего, не был настолько гладким, насколько ранее предполагал Сэм. На нём проступали острые шипы, которых в тусклом свете просто невозможно было не заметить раньше.

Брови Сэма свелись к переносице.

- Шипы только на розах, не на тюльпанах. На розах, не на тюльпанах. - мрачно пробормотал Сэм, чувствуя подкатывающее ледяной водной к карку напряжение. - На розах, не на... тюльпанах.

Он оторвал глаза от тюльпанов и снова посмотрел вокруг.

Габриэля не было. Всё помещение, окружающее Сэма пространство грубо искривлялось, а стёкла так вообще покачнулись непостижимой волной воздушного моря.

И вскоре он даже перестал понимать где он находился.

Его словно подбрасывало на месте и покачивало как на бегущем по океану кораблю с его тяжким грузом. Казалось, что в любую секунду охотника перевернёт, толкнёт на плоский деревянный пол, – а он по собственной неудаче окажется у широкого края, – и выкинет далеко на глубину окутывающего солонковатого озера. А ухватиться не было за что.

Его будто окружали те стёкла в гостиной и давили со всех сторон. В голове было миллиарды мыслей, но ни одна из них не была настолько важна, насколько хотелось ей быть.

Сэм схватился за голову и, упав на колени с глухим «пуфф», закричал. Он мог ощущать, как с носа потекла горячая кровь, а шум в комнате перерос в какой-то ультразвук, который буквально разъедал его уши и высасывал все другие звуки с них. В плечах застыли костлявые тиски, что сжимали и разжимали его плечи, и казалось, что шипи тюльпанов вонзились в его тело, готовые разорвать на маленькие части.

Весь мир рассыпался в прах, и тогда Сэм вспомнил.

В этой гостиной он не был уже, по крайней мере, с десяток лет. Он восемь лет как назад похоронил Габриэля на костре в лесу, смотря как горячие языки пожирают его тело, чтобы спустя эти самые года британский Хранитель Знаний Артур Кетч, который каким-то образом оказался на стороне братьев после долгой войны между ними, притащил на порог бункера нерадивого архангела в поношенных, практически полностью разорванных тряпках серого цвета, с зашитым ртом и ужасом в глазах.

И все эти года не было встреч во снах, длинных разговоров и поедания какой-то дребедени в секрете от Дина. Их больше не было, когда этот самый архангел, возомнив себя богом, засунул Сэма в «ад» на шесть месяцев с пониманием того, что Дин умер на его руках даже раньше срока. Их больше не было и никогда не будет.

Никогда.

Но от осознания этого звуки, шум и крик с горла Сэма не прекратились, заставив парня завалиться на правый бок и сжаться в позу эмбриона. Он лежал там, на холодном полу в поту и крови, с пониманием того, что никто не вытащит его отсюда. Он будет лежать тут веками, в окружении едва ли достающего ему до колена столика, что сейчас расплывался перед его глазами, одного кресла и дивана, за которыми покоились танцующие тенями окна.

И так продолжалось, Сэм был уверен, вечность.

Так продолжалось и продолжалось, будто кто-то зажал его в лапах болезненным хватом, с единственным желанием – раздавить. Ничто не могло прекратить эту пытку, ничто.

Но всё прекратилось в один момент. И не просто прекратилось, а заглохло.

Тишина внезапным комом обрушилась на затылок Сэма и заставила его вздрогнуть под наплывом решительного спокойствия, которое должно был прекратить дрожь по всему телу и содрогание в ужасающих конвульсиях. Должно было прекратить это то, что окутало его со всех сторон, мягко подбирая с каждого уголка этой гостиной кусочек тишины и даря её Сэму.

Должно было прекратить те лучи скользящего внутрь него страха, но не прекратило. Дрожь и тремор преследовали его, но что-то всё равно прикрывало Сэма от всего, что только что произошло. Костлявая хватка усилилась на его плечах, сжимая до практически ослепляющей боли, но в то же время приводила в чувство.

Что-то над ним треснуло, парализируя собой тишину.

Сэм вскинул голову и впился пронзительным взглядом в сторону звука. Его локти упёрлись в холодный пол и пускай за его спиной никого не было, хватка всё ещё была мощной. И уверенность того, что именно тот, кто создавал такую хватку, вытащил его из волны шума, усилилась.

А рядом, на маленьком столе треснула стеклянная ваза. И два тюльпана выскользнули оттуда, блеснув своими острыми шипами. Они упали на пол и рассыпались ярким песком, что ослепил Сэма на всю, как ему показалось, жизнь.

Подобную картину он уже видел. Видел. Видел. Видел, но где?

ГДЕ ОН МОГ ВИДЕТЬ ЭТИ ТЮЛЬПАНЫ?!
Мощный прилив ярости на мгновение ошарашил Сэма, и тот прищурился, вновь опускаясь на пол. Он не сводил глаз с цветов.

Охотник расслабился и медленно собрал кусочки спокойствия в себе в один-единый пазл. Всё-таки он учился этому с самого детства, разве не так?

И тогда Сэм попытался сконцентрироваться на нужных мыслях. Попытка – не пытка. Где он видел эти тюльпаны с этой вазой? Почему они такие знакомые ему на вид? Почему от одного зрелища, как они разбиваются и исчезают на мягком ковре под столом, что-то разрушается, откалывается от Сэма и ныряет в пропасть?

И с этими необъяснимыми размышлениями он проснулся. В полной панике и страхе.

***

Сэм задыхался.

Ему не хватало воздуха, когда он вскочил с кровати и вбирал остатки вибрирующего кислорода в свои лёгкие, словно тот был подобен крови для вампира.

В груди болело настолько сильно, что эта дотошная боль отдавалась даже в плечах. Горло саднило ещё сильнее, и скорее уже от жажды, чем от ужаса.

Кошмары никогда не были для него новинкой, – они с Дином привыкли с ними уживаться ещё с детства, когда главной задачей становилось закричать посреди ночи беззвучно, чтобы не разбудить уставшего как бык отца с охоты. Пару крепких пощёчин научили этому. Приходилось руками зажимать рот и до боли сцеплять губы, чтобы хоть немного пережить адский страх. Иногда, когда Сэм и Дин делили одну кровать на двоих, кто-то из них мог уткнуться носом или лбом в спину брата и постепенно успокоиться. Такое происходило практически постоянно, в особенности от знавшего их маленький секрет об охоте Дина.

И сейчас, схвативший свои тёмные пряди волос пальцами, Сэм уселся на кровати и больше всего на свете пожелал прижаться к кому-нибудь (главное, чтобы это был друг). Охотник неловко вырвал из-под своих ног одеяло, которое запуталось на нём, и выхватил из ящика прикованной тумбочки бутылку чистой воды (Сэму изредка приходило в голову положить прохладный напиток рядом с собой, чтобы иметь после подобных случаев доступ к воде). Сделав умопомрачительный глубокий глоток, он удовлетворённо выдохнул и отставил бутылку на тумбочку без лежащей рядом пробки.

А после Сэм осознал, что в этой комнате, комнате бункера, он не один.

Он всё ещё чувствовал хватку на плечах, которой не должно было быть. Голова медленно начала поворачиваться назад, когда хватка резко ослабла и исчезла с его плечей, словно испугавшийся зверёк нырнул назад в свою нору, завидев неподалёку охотника с его устрашающим ружьём и двумя подле него собаками.

В этот момент Сэма можно было описать конкретно так.

Охотник за долю секунды, не давшей бы его противнику что-либо предпринять, метнулся ко влажной от пота подушке и выхватил из-под неё заряженный пистолет, направляя на сидящую рядом с ним тень. Он едва ли не сделал выстрел прежде, чем осознал, что тень до неприличия выглядит знакомой.

- Габриэль? - резко спросил Сэм, не сводя с тени пистолет и наклоняясь к настольно лампе рядом.

Как только после щелчка свет окрасил комнату, перед Сэмом показалась съёженая фигура вжавшегося в стену у спинки кровати Габриэля, что панически бегал глазами из угла в угол. Его немного потрясывало от выброшенного в воздух адреналина, что заставил отвести от напряжённого мужчины взгляд.

Сэм опустил пистолет.

«Тисками на плечах были руки Габриэля. Габи ухватился за твои плечи, Сэмми.» - подытожил голосок, пока Сэм смотрел на сжимающиеся и разжимающиеся руки в кулаки у Гейба. После пальцы вонзились в его две коленные чашечки.

- Что ты здесь делаешь?

Ответа не последовало. Архангел просто прижался лопатками к стене и наблюдал, как человек засовывает пистолет под подушку. Снова.

Архангел выглядел слишком напуганным в этой серой тряпке, от которой он не мог избавиться только от того, что не давал никому к себе прикоснуться. Если, конечно, не считать единственного мгновения, когда он позволил Сэму разрезать паршивые нити на своих губах. Более прикоснуться к себе он не позволил ни освободившему его Кетчу, что после одной такой попытки показательно помыл руки; ни Дину, что раздражённо попытался сменить тряпку, которая, как он высказался «напоминает ему то тряпьё эльфа Добби»; ни Касу, который с искренним сочувствием пытался залечить его раны на открывающейся от тряпки грудной клетке и лице. Опять-таки не позволял никому прикоснуться, кроме Сэма, – и всё же был здесь, в этой тусклой комнате.

Он смотрел на Сэма так, будто тот являлся его спасением, его выходом из клетки на волю. Его ключом к миру. А Сэм не мог даже достучаться до него.

- Габриэль, - Сэм, стоя на кровати на коленях, потянулся руками к архангелу. Матрас под ним рыпнул. - пойдём в твою комнату? Нам всем надо поспать. Мне, тебе. Всем.

Как только он это сказал, Габриэль нервно выдохнул и лишь сильнее прижался к стене, оборачивая свои колени кольцом из рук.

- Гейб, я сейчас отведу тебя... - снова позвал его Сэм, и вдруг ему в голову ударило краткое воспоминание как грубая пощёчина отца, которые всегда чаще доставались Дину, нежели Сэму. Он прекратил говорить, запнувшись.

Эта сцена произошла в библиотеке бункера, между ним и Касом. Ангел тогда стоял у стеллажа и листал в руках старую книгу, имеющую информацию об их нефилиме Джеке, который был слишком добродушным как для сына Люцифера.

Но они всё же пытались найти хоть что-нибудь о том, как научить Джека брать под контроль собственные силы и направлять их в нужное русло. Как бы Дин ни опирался от этого, но всё же Джек не был схожим на Люцифера ни одной своей маленькой и добродушной частью. И оттого Сэм желал помочь мальцу справиться с этим дерьмом (конечно, это была не единственная причина, не единственная, потому что в нефилиме Винчестер видел самого себя, – такого же изгоя «экстрасенса-уродца», которого желали прикончить большинство охотников).

Кас посмотрел на него и внезапно спросил:

- Люди часто чувствуют отвращение к друг другу? - когда Кас встретил непонимающий взгляд Сэма, прибавил: - Когда, к примеру, прогоняют его из комнаты после кошмара и не дают им помочь?

Вопрос на миг поставил в тупик Сэма. Чтобы разобраться в нём, ему потребовалась пара секунд. А чтобы понять, на что намекает Кас, нужна была целая минута.

- Ты хочешь сказать, что не понимаешь, почему Дин выгнал тебя после кошмара из своей комнаты? - на протяжении всего вопроса, щёки Кастиэля неожиданно перекрасились в лёгкий маковый оттенок. - И думаешь, что он испытывает к тебе отвращение из-за того, что ты попытался ему помочь?

- Я не хотел говорить этого, но думаю, суть ты уловил. - наконец проговорил он, избавляясь от пронзившего его стыда. И невольно нахмурился: ангел всё ещё не мог свыкнуться со всеми внезапными чувствами и эмоциями, которые он прекрасно испытывал, обладая небольшим количеством благодати.

- Дин определённо не хотел тебя прогонять и уж точно не испытывал к тебе отвращения, Кас. Не думаю, что он хотел этого. Просто Дин... - Сэм замялся. - Просто Дин – такой Дин. Он очень не любит, когда нарушают его личные границы.

- Он сказал после того, как я вытащил его из кошмара, чтобы я «валил нахрен с его комнаты». - тихо, практически неслышно буркнул Кастиэль, и Сэм опешил. А вот это уже не было похоже на простое нарушение и нелюбовь к нарушению границ.

Молчание со стороны оторвавшегося от собственной книги Сэма позволило Кастиэлю отложить старый том и, усевшись по-ковбойски на стул, продолжить:

- Насколько мне было известно, люди, которые позволяют другому человеку остаться в его комнате, даже понаблюдать за его сном, лёжа на одеяле, проявляют высшую степень... доверия? И... И нежности, одним словом. - Кастиэль поднял взволнованный взгляд на хмурого Сэма.

- Эээ, Кас, это не совсем так... - неловко выдавил он, но Кастиэль перебил его:

- Насколько мне БЫЛО известно это, Сэм. То есть, раньше я так думал. Я знаю, что означает подобное, потому что уже успел изучить людей в некотором роде. - немного грубовато и даже несвойственно себе произнёс Кас. -  Думаю, Дин испытывал противоположные чувства на тот момент. И сейчас я точно уверен, что когда другой вытаскивает тебя из кошмара, ты должен сказать «Спасибо, спокойной ночи», а не «Вали нахрен с моей комнаты».

- Кас... Ты знаешь, что снилось Дину?

- Не достоверно. - пробормотал он. - Я предполагаю, что... чья-то смерть. Потеря, над которой Дин винит себя. Прости.

Таковых было слишком много, и двое сидящих знали это достоверно.
Кас снова стал походить на самого себя, неловко склонив голову к плечу и скосив взгляд на свои колени.

- Нет, я понимаю. Всё в порядке, Кас. - Сэм тяжело вздохнул. - Не принимай такое ближе, чем надо. Просто Дин...

- ...такой Дин. - хмыкнул Кас. Сэм ухмыльнулся и издал какой-то лёгкий смешок, ненароком сорвавшийся с его губ. Чем больше Кастиэль проводил время с людьми, тем больше становился человечнее. Даже мог шутить и понимать теперь некоторые отсылки к фильмам а-ля МакКуина «Великий побег». - Но всё же это выглядит как... Как...

- Как то, что он вышвырнул тебя из комнаты. Кас, кошмар явно был паршивым, старик. Дин бы так не сказал, если был бы хоть чуть-чуть в себе.

- Он меня прогнал, Сэм. Он мне не доверяет. Он избегает меня. После той стычки в... библиотеке, когда он едва не убил меня, Дин так старается оттолкнуть меня ещё сильнее, чем это вообще возможно. Я ему омерзителен.

Конечно, та стычка была поистине нешуточной, когда они ещё не уничтожили с Дина метку Каина, но после этого Винчестер даже не попросил прощения у ангела, хоть и чувствовал себя виноватым – это было просто прекрасно видно.

И всё же те слова «Он меня прогнал, Сэм» застряли в его голове железным колом. А после то неисправимое: «Я ему омерзителен».

Сэм всеми силами попытался тогда переубедить в этом Каса, пытаясь донести, что когда Дина преследуют кошмары, – то есть, практически каждую ночь, – то следует от него держаться подальше с утра и ночью. Пока он не придёт в себя.

Вот только вряд-ли смог.

Теперь, смотря в глаза Габриэлю, Сэм почувствовал, что сейчас, прогнав его с комнаты, поступит как старший брат. Он обидит архангела до глубины души и может потерять то хрупкое доверие, которое тот источал по отношению к Сэму всё это время.

Поэтому Сэм заглотнул последние свои слова о том, что отведёт Гейба в его комнату, чтобы тот остался в одиночестве. Снова один на один со своими кошмарами, как и Сэм сейчас. И ему, как, явно, и Габриэлю, этого отнюдь не хотелось.

Как он думал ранее, ему хотелось уткнуться носом в чей-то слишком мягкий свитер на спине, или даже то серое тряпьё, и почувствовать себя в безопасности. Да даже почувствовать кого-нибудь за своей спиной уже было бы облегчением. Он нуждался хоть в ком-то.

В особенности в архангеле, который пришёл на кошмар Сэма и разбудил его. Интересно, Габриэль что, бродил по бункеру и ненароком услышал возню в комнате Сэма, или как?

И только потому Сэм и протянул одеяло по кровати, неловко прикрывая его тканью прижатые к Габриэлю пальцы босых ног.

- Я тебя не проганяю, Гейб. Можешь остаться здесь, если пожелаешь. - тихо произнес Сэм. У него зачесалось в затылке, пальцы быстро почесали щекотливое место, и по телу разлилось краткое удовольствие. - Спокойной ночи, Гейб.

Сэм медленно опустился на подушку, прикрывая свою нижнюю часть тела одеялом. Он оторвал от левой стороны кровати ткань так, чтобы оно позволило поджавшему к груди колени Габриэлю позже залезть под тёплую ткань и свернуться калачиком за спиной Сэма (он повернулся к фокуснику спиной).

И как только Винчестер закрыл глаза, ощущая тепло от одеяла в ногах, фокусник порывисто выдохнул. И не прошло и секунды, как Габриэль оттолкнулся от спинки кровати и, проигнорировав одеяло, потянулся к Сэму как малое дитя, чтобы носом уткнуться между его лопаток. Его руки на немного прижались к собственной груди, – но ненадолго, Сэм понимал это.

А пока у него было время насладиться теплом прижавшегося к нему Гейба, охотник прикрыл глаза в ожидании хоть чего-то схожего на сон. И тогда в голову понеслись наподобие залпа пуль безудержные на свою кровожадность мысли.

Тюльпаны.

Сэм словно на перемотке смотрел, как разбивается в его сне ваза. Тяжёлый ком сбился в его груди, но стёкла снова раздробились перед его взором. Он был в той гостиной, в которой не появлялся уже невероятно давно. Сколько времени и проблем утекло с тех пор, что Сэм уже и забыл думать о ней, как о чём-то, кроме банального и плюс-минус приятного воспоминания, которое могло на короткое время отвлечь от болезненных потерь и мыслей. От болезненных кошмаров типа тех, что случился у Дина перед тем, как он приказал Касу «валить нахрен с его комнаты».

У Дина, увы, не было волшебной комнатки в голове, вспомнив которую, испытываешь головокружительное спокойствие.

Но тюльпаны разбились, и вдруг Сэма как если бы по голове ударили. Он вспомнил, где видел подобное.

Тогда, когда Габриэль затолкал его на шесть месяцев в жизнь после смерти Дина, не побеспокоившись о нервной системе парня. Тогда, когда он пережил огромное количество вторников и десятки тысяч различных вариантов смертей Дина, начиная от обыденного столкновения машины с ним, переходящим дорогу, и заканчивая от пули ему в грудь.

Тогда, спустя шесть месяцев Сэм выследил Габриэля в одном огромном доме, в котором происходил аукцион. Тот дом был слишком странным с его слишком элегантными гостями (явно французами, с их-то акцентом и чёрными на руках перчатками) и слишком богатым облачением вокруг. Сэм после высунул предположение, что дом был создан самим Габриэлем, и его на самом деле никогда не существовало, – слишком уж там было всё старомодным и роскошным, прямо в стиле Гейба.

И именно тогда, ближе к концу их разговора, который был болезненным как для Сэма так, видимо, и для Габриэля, до того незаметная ваза на тумбочке с двумя отчего-то капающими кровью лепестками тюльпанами покачнулась и рухнула на пол.

- Твоих рук дело? - резко спросил Сэм тогда.

- Нет. - возразил фокусник. - Не моих, а твоих. Твоих чувств и моих мыслей - эмоций.

И что-то в этой фразе было странным по всем пунктам.

От мыслей Сэма оторвал пошевелившийся Габриэль, рука которого высунулась из «кармашка» между их спинами и медленно потянулась в сторону живота Сэма.

И через мгновение началось представление.

Чужие руки блуждали по его телу. Они бегали безустанно, заходили даже на скрытый пресс и изредка спускались к резинке домашних штанов, чтобы в следующий миг молниеносно подняться вверх. Они словно танцевали по чужой фигуре, наслаждаясь её жёсткими изгибами. Они тормозили на определённых моментах, будто выискивая нечто.

А Сэм и не шевелился. Чужие пальцы затрагивали оголённую кожу на шее, бегали по ключицам и переходили на тонкую ткань сереющей в темноте футболки. Их подушечки плавно спускались ещё ниже и мягко касались твёрдой груди, что вздымалась под судорожными вдохами.

Прохладный нос утыкался в горячую шею и покрывал ту мурашками от своего дыхания. Изредка он двигался чуть выше, чтобы зарыться в самую гущу прядей волос.

А руки и впрямь искали нечто. Они искали бьющееся глубоко внутри сердце, к которому их тянуло. Подрагивающие ладони легли на футболку и легко ударили в место, что находилось чуть выше солнечного сплетения - туда, где гулко билось сердце. Ладони распластались на серой ткани, на сердце.

И слушая его беспристрастные стуки, что-то изменилось в нервном дыхании. Оно замедлилось и теперь плавно приземлялось на покрытый холодком затылок.

А Сэм впереди так и не двинулся. Он лежал с закрытыми глазами и впитывал в себя это мгновение, от которого отчего-то становилось слишком жарко в этой комнатке. Одеяло теперь сгрудилось у их ног, но в нём не было надобности, потому что Сэма прекрасно согревало тело за его спиной, подрагивающее от каждого вздоха. И спустя мгновение, ему показалось, что его накрыл ещё один мягкий плед. Не из рук, нет. Из чего-то необъятного и широкого.

И вскоре гость комнаты этой замедлился, держа руки на сердце своего человека, чтобы после ни разу не двинуться за тёмную ночь.

Тишина придавила Сэма со всех сторон. Он словно ожидал, что произойдёт нечто подобное, поэтому даже не сопротивлялся. Будто это чувство разлилось ещё с того самого желания, чтобы Гейб остался с ним в этой комнате и... нашёл руками его бьющееся сердце.

Он не мог предсказать, что проснётся, прижимая к груди своего архангела, – прямиком к бьющемуся сердцу. Что Габриэль последующие дни будет невероятно спокоен. Что Габриэль даже решится поесть и выпить предложенный кофе в присутствии Сэма. Что тот будет таскаться вслед за Сэмом продолжительное время и не отставать от него ни на шаг, словно не хотел терять ту частичку теплоты, которую нашёл в человеке, – теплоты, что исходила из самой груди Сэма, к которой Гейб сейчас прижал руки, – словно не хотел терять умиротворение.

А Дин, что ещё не успел получить от Сэма оплеуху за ужасное отношение к Касу, будет постоянно подшучивать про хвост в виде едва ли дотягивающегося до плеча Сэма архангела.

И когда Сэм засыпал, то отчётливо в своей голове услышал краткую фразу, которую вскоре списал на начало нового странного сна.

- Прости меня.

Сэм не знал, откуда она идёт, но знал, чей это голос и кому он принадлежит. Что бы ни означала эта фраза, в этом глупом сне смотрящий словно сквозь стекло на своего архангела Сэм, мягко улыбнулся, чувствуя тёплое дыхание на шее. Даже сквозь сон. И ответил:

- Я прощаю тебя.