Небесные Души

Головной боли больше не было, но он всё так же смотрел на них даже спустя три адских дня.

Гавриил непрерывно смотрел сквозь приоткрытые на окнах в палате жалюзи и не мог оторвать глаз от полупрозрачного ящика, в котором сквозь круглые отверстия к обёрнутому в полотенца ребенку тянулась путаница с проводков. Боли в голове больше не было. Была лишь боль где-то невероятно далеко внутри него. Изящной и весёлой улыбки шута больше не было. Была лишь оставшаяся растерянность. Он смотрел на хрупкие отростки волосков на голове мальчика и даже не обращал внимания на окружавших его людей. Смотрел на мерцающие зелёные линии бьющегося крохотного в груди сердечка и указанные в самом углу квадратного экрана белые цифры пульса, что был через чур маленький даже для ещё несовладавшего со своим организмом полугодовалого ребенка.

Он знал причину того, почему мальчик оказался здесь. Знал, но невероятно боялся её признавать. А бумаги в его руке твердили вердикт человеческих врачей, обнаруживших у малыша аномалию, которой ещё не было недели назад. Рак лёгких третьей стадии. Глупость. Абсолютная глупость по ряду всех возможных причин огромного списка. И эта глупость колотилась в ним целыми переполненными пунктами.
У него была сейчас на руках жизнь маленького ребёнка, и она сейчас умирала. Пускай в будущем он станет сосудом его старшего брата и будет являться одной из ключевых замков к Апокалипсису, но сейчас ребенок умирал. У Гавриила была в руках сила вылечить его, тогда как тысячелетия назад он бы исправно считал, что не имеет права вмешиваться.

Просто сейчас всё изменилось.

Но понимание, что именно произошло, слишком быстро настигло его, - гораздо быстрее, чем посредственная жизнь человека. И от этого в груди ещё одна часть его самого сжалась до неординарной боли.

Становилось очевидным, что каждый выбор желтоглазого принца Ада, что ложился на любого полугодовалого ребёнка, был совершенно спонтанным. Это подтверждали случившиеся пожаров со смертями женщин, обозначенные на титульных страницах газет, которые изредка читал сидящий у себя дома Габриэль. В этот же раз он сделал исключение, вычитывая каждую строчку в больничном гостевом помещении, даже не обращая внимания на рассматривающих его с долей любопытства и непонимания врачей.

В ту секунду у горящего дома Винчестеров на него пялились в отвращении и в то же время страхе позолоченные глаза. И после слов Винчестера о желтоглазом, природа как пожара, так и монстра в кустах, становилась предельно ясна. Как и природа того, почему Габриэлю не удалось остановить пожар, - как и природа того, почему Габриэль не смог изначально использовать крылья, - ведь принцы Ада, которых было по численности всего-навсего пятеро, были истинными и первыми творениями Люцифера, его самыми преданными слугами. И их сила была невероятной. Каждого из детей Азазель, - это был именно он, Гавриил был уверен, - выбирал поочерёдно и вливал свою каплю крови, чтобы убедиться в том, что пока невидимые в этом мире и не осознавшие свою силу маленькие дети всегда помогут ему в воплощении своей идеи. Каждому из них желтоглазый демон подарил ужасную болезнь, чтобы убедиться в своём предположении о работающей силе, и каждому отдал частичку себя, чтобы в будущем они имели хоть какие-то ценные способности.

Гавриил понял это, смотря на маленького полугодовалого мальчишку, лежащего на больничном матрасе. И смотря, как к его маленькому личку были прикреплены тонкие трубки, а ручки прокололи острые иглы капельниц, - Гавриил почувствовал, как всё хвалебное его хладнокровие исчезает, растворяется в дыму и отравляется паникой.

Он смотрел, как отец Сэма и его четырехлетний брат склонились над малышом. Даже плохо видящему не понадобятся очки, чтобы заметить внезапно постаревшего на несколько столетий Джона Винчестера, в глазах которого появились крупицы слёз, что мгновенно затерялись в выросшей за последние дни щетине. Дин что-то пробормотал отцу, а тот лишь отмахнулся от него, направляясь к выходу из палаты.

Один хрупкий щелчок пальцев в больничной тишине - и решение было принято столь же внезапно, как и поднявшаяся перед ним истина. Пальто на плечах Габриэля под шелест ткани сменилось на белый больничный халат. Пальцы твёрдо сжали документацию по биографии Винчестеров. Глаза устремились на табличку под потолком с надписью "Детская реанимация". Он сделает то, что от него требуется. То, что он обязан сделать для простого человеческого малыша, который требует его помощи. Даже если это будущий исполнитель одной из ролей в грядущем Апокалипсисе, - даже если это будущий сосуд сумасшедшего дьявола.

Со скрипом отворилась дверь, и наружу выполз Джон со странным смирением в глазах. Габриэль видел, как нечто ценное ломается внутри него, словно мужчина уже был готов распрощаться со всеми и всем. Пару часов назад он смотрел на сожжённые останки его жены, а через пару месяцев будет смотреть на мёртвое тельце своего второго сына, которого одолел так внезапно объявившийся рак лёгких. Винчестер мог поклясться, что это было дело рук желтоглазого. Ему было уже плевать на паренька рядом с ним, который никогда не поймёт горе отца. Который будет заглядывать в глаза отца и видеть зияющую чёрным выступом пустоту. Всё это читалось не просто в мыслях Джона Винчестера, а в его безэмоционально-ледяном взгляде, одержимом местью. Гавриил с силой сжал зубы. И с той же сковавшей его груди металлическими обручами неохотой разжал их, пытаясь придать лицу обыденного выражения лица.

- Мистер Винчестер? - легко позвал он и, дождавшись пока глава семейства повернёт к нему голову, продолжил: - Наш глав-врач пока что чуток занят, поэтому некоторое время его буду заменять я. Вы не против?

Джон хмуро усмехнулся - но это нельзя было назвать даже половиной усмешки. Скорее оскал раненного зверя с заляпанной кровью пастью. Его большая рука нашла маленькую ладошку паренька рядом и с силой сжала до побелевшей кожи маленькой ручки.

- А какой смысл? У него третья, третья стадия рака лёгких, которого ранее даже не было! - крик отголосками прошёлся по пустынному коридору и отразился желчью от покрытых инеем стёкол. - Какой смысл, скажите мне? Какой?!

- Вы даёте согласие на то, что я осмотрю вашего ребёнка? - игнорируя вопли раненного существа, спросил Габриэль. Ему не нужно было это мнительное разрешение, но если что-то пойдёт не по плану, то Винчестер, став охотником на нечисть как было предписано ему в этой истории, может начать охотиться за ним. Может не вовремя зайти и увидеть вырывающуюся с рук Гавриила благодать. И Габриэлю меньше всего на свете хотелось именно этого. - Мне нужен лишь ответ.

- Делайте, что хотите. - Джон безразлично махнул рукой и, потянув за собой не сопротивляющегося сына, направился в холл больницы.

Габриэль незатейливо коснулся висков и плавно повернулся к тёмному углу здания. Его янтарные радужки промелькнули по омерзительно розовым стенам с потрескаными обоями и нарисованными на них картинками с детских мультиков. Будто это поможет разбитым родителям хоть как-то. Будто это сможет унять боли маленьких беззащитных наследников старшего поколения. Габриэль специально отвернулся от этих мыслей, натыкаясь на другую банальность этого места. Где-то были размещены деревянные стулья для посетителей, ни одного из которых поблизости сейчас не было. Чрезмерно воняло медикаментами, которые болезненно ударяли своим запахом прямиком в нос фокуснику под тиканье висящих на стене часов, стрелка которых давно уже перевалила за полночь.

- Не думаю, что тебе бы удалось долго скрываться в тени, Кассандра. - просто произнёс он в тишину.

Один щелчок пальцев - и на его плечи вновь опустился тёмный плащ. Документация растворилась в воздухе. Габриэль вновь принял своё обличье фокусника, которое он не променяет ни на одну другую форму небесной слуги.

- Раз ты что-то хотел от меня, то стоит говорить об этом быстрее. - вновь сказал он, со скрипом поворачивая ручку двери, ведущей к единственному пациенту в этой палатке.

Короткий шаг в его сторону заставил трикстера раздражённо закатить глаза и развернуться к нежданному гостью прямиком лицом, чтобы заметить неординарность обличия брата.

Перед ним стояла молодая девушка со сдвинутой набок шляпкой серого оттенка. Её руки отнюдь не гламурно прятались в узких карманах штанов, пока носки туфель упирались в пол. Чуть опущенный взгляд из-под коротеньких ресниц создавал виноватое впечатление.

Габриэль просто окинул её с ног до головы сосредоточенным взглядом лишь для того, чтобы ткнуть пальцем ей в шляпку на голове, - которая, к слову, так правильно сочеталась с серым пиджаком и такой же серой юбкой.

- Такое уже никто не носит, ты знала, Кассандра? - поинтересовался он. - к тебе на улице по ошибке не обращались старухи на "вы"?

- Никто не обращался ко мне. - недоуменно качнула головой дама. - Я шёл к тебе, Гавриил, для разговора, и не успел внимания обратить на людей. А их было много.

- Ладно. - раздражённо качнул плечами Гавриил и безразлично отвернулся к комнате со смертельно больным, чтобы сделать маленький шаг в его сторону. И ещё один. И последующий так само за ним. - Чего хотел? И тебя не учили брать мужские оболочки, когда у тебя мужское имя?

- Ангелы берут те оболочки... - начала девушка, как её вновь прервал Гавриил.

- Понял, понял. Не смог удержаться. - он явно постарался пошутить, но вместо шутки вышла несуразица, которой здесь было не место.

Габриэль вошёл в палату, вслушиваясь в пиликанье приборов, после чего он начал обследовать с присущим ему интересом всю комнатку на поиски каких-либо проклятий, ведьменских мешочков или талисманов неправильной защиты, с которыми ему пару раз доводилось сталкиваться, когда те работали в совершенно противоположную сторону от нужной.

Но там ничего подобного не было. Лишь гипнотизирующие собой медицинские технологии. Лишь старые облезлые стены с плотно задёрнутыми шторами окнами. Лишь маленький и невинный младенец со смертью в своей груди.

Кассандра последовала за ним, наблюдая за каждым действием.

- Небеса за всеми аномалиями этого мира следят, - начала девушка, но разум Габриэля сконцентрировался лишь на слове "аномалиями". Прямиком как те слова врачей, что говорили об аномалии в груди младенца. Но Кассандра продолжила, не обращая внимания на внезапно окаменевшего Габриэля. - И в последнее время всё слишком напряжённо идёт. Слухи ходят, что демоны распечатать замки священных печатей собираются благодаря душам людским и их действиям. И, возможно...

- А я то тут каким боком? - просто спросил Габриэль, вновь всем своим видом игнорируя присутствие девушки за своей спиной. Его янтарные радужки замерли на слишком бледном мальчике, что сейчас дремал под снотворным.

Кассандра проигнорировала его.

- ...возможно, будет в этом задействован как-то малыш этот.

Последние слова банально ударили по Габриэлю. Конечно, малец будет задействован. Он ведь чёртов Сэм Винчестер с его будущим пророчеством о том, что Люцифер с удовольствием заселит его тушку. А трикстер сейчас спасёт его. Почему? У него не было ответа на этот вопрос.

- Но не это только потянуло меня сюда. - Габриэль наконец-таки качнул головой в её сторону, внимательнее вслушиваясь в слова. - Я ощутил, как тянет нечто меня прямиком сюда, в этот город с его жителями. Словно сила странная заставила меня сюда полететь и оказаться здесь, рядом с тобой. Словно скорбь от души чьей-то отходит, но не от твоей, Гавриил. - Кассандра внимательно всмотрелась в лицо младенца. - Пускай зачатки её есть в тебе, но они направлены к младенцу этому.

- Тебя тянуло так, будто кто-то подвязал к тебе нитки и толкал в сторону этой больницы? - переспросил Габриэль.

Кассандра порывисто подняла свою голову, выпятив свои глаза.

- Да. Именно так, как описал это ты.

Габриэль мрачно кивнул и вновь вернулся к изучению детского личика Сэма Винчестера. Что-то во всём этом было определенно не так. Люди странные, практически беспомощные, но гениальные сами по себе существа. Вот только к ним никогда не тянуло Габриэля так, как это происходит сейчас. И Кассандру тянуло к кому-то. Тянуло. Не толкало, а тянуло. Это слово лучше подходило.

По одному мягком взмаху его руки полупрозрачное стекло объекта своеобразной камеры взлетело вверх, выставляя напоказ маленькие пухлые ручки с крохотными пальчиками. Они были настолько мелкими, что по сравнению с самим Габриэлем казались начинающими свой путь отростками листьев. Кассандра замолкла, наблюдая за действиями Габриэля.

- И к слову... - пробормотал трикстер, склоняясь над хрупкой фигурой мальчика. - я Габриэль, а не Гавриил. Будь добр, зови меня моим именем.

Кассандра промолчала, но внутри этого молчания откровенно хорошо различались тусклые нотки противоречия. Словно хотела сказать Габриэлю "- А меня Кастиэль звать, но зовёшь же ты меня Кассандрой. ", но, видя его состояние, промолчала. И как только прохладные пальцы одной руки фокусника коснулись сморщенного лба малыша, тогда как вторая легла на грудную его клетку, она ступила на шаг вперёд.

- Ты вылечить мог его за границей учреждения три дня назад. В тот момент даже, когда я появился за спиной твоей, а ты меня... - он запнулся после звучного смешка со стороны Габриэля. - меня... А ты меня уйти попросил.

- Я тебя отослал, Касси. - поправил её Габриэль. - Называй вещи своими именами.

И вновь повернулся к мальцу. Тишина окружила из вибрирующими полосами, отчего Гавриил невольно сосредоточенно закусил свою губу изнутри.

Он резко воздвиг свои руки над головой ребёнка и ощутил прилив скатившейся из груди благодати прямиком в пальцы. Её чарующий поток энергии вырвался наружу из-под кромки затаившегося на глубине его сосуда льда и плавно окружил Сэма со всех сторон.

Рядом с кроватью мигнула лампочка своим шепелявым светом. Тени дрогнули на стенах. И Габриэль с шипением, вырвавшимся со рта, неожиданно отшатнулся, сжав руки в кулаке. Его глаза широко распахнулись.

- Я не... Я не понимаю. - пробормотал он, смотря на свои руки. Его растерянный взгляд наткнулся на нахмурившую свои тонкие брови девушку. Он повторил: - Я не понимаю.

Верхушка камеры опустилась с бесшумным стуком назад.

- Гавриил, почему ты... Почему ты вылечить не смог его? - Кассандра медленно подошла к младенцу и оказалась ровно за спиной Габриэля.

Трикстер не сводил взгляд с опущенных век Сэма, пухленькие щёки которого были неправильно бледными, а аппараты неправильно медленными. И когда на его плечо легла чужая женская рука, что-то в нём надломилось. Пускай эта рука и повторяла где-то увиденное от кого-то действие поддержки.

- Я лечил людей, больных раком. - с глубоким придыханием произнёс он. - Жизни пары людей тоже лежали на моей ответственности. Пары десятков тысяч людей. Я, чёрт её дери, помог людям найти решение против чумы. Я спасал смертельно больных солдат и наказывал за поганые дела богачей с их многомиллионными суммами в карманах, которые они спокойно могли бы отдать беднякам. Я наказывал и зазнавшихся бедняков. Но дети... Дети были для меня тем рангом, который я никогда не переходил. Их я беспрекословно лечил и спасал. Даже помню девочку, больную той же катастрофой, что и сейчас лежит передо мной. Она была при смерти и даже видела мои крылья за спиной. Но я изменил её судьбу, попросту вытащив благодатью крохи клеток рака. - Габриэль выдал всё это на одном дыхании, в панике поворачиваясь к Кассандре. - Ты спрашивал, почему я не вылечил его несколькими днями ранее. Хочешь знать ответ, Кастиэль? Я не смог. Думал, что не смог на расстоянии из-за того, что сделал свою оболочку наполовину смертной, пускай это никогда и не мешало. Искал возможности, когда его отец отойдёт от койки сына и уйдёт хотя бы на пол часа, чтобы иметь доступ к малышу. Я не смог вылечить долбаный рак лёгких у младенца так само, как и не смог потушить КЛЯТЫЙ ПОЖАР в их доме! Так само, как и не успел спасти его МАТЬ, просто решив постоять поодаль. А я же мог... Мог помочь. Но не стал... Не смог.

Габриэль повернулся к ребёнку под знойную тишину с присвистыванием вот уже как три дня не занимающегося другими отростками городов ветра. Он бил по окнам, пока архангел изучал расслабленную мордашку Сэма Винчестера.

- Не смог ты ничего сделать или помочь тогда, Гавриил, но кто сказал, что ты не сможешь помочь ему сейчас? - девушка скептически скрестила руки на груди. Так по-человечески. - Найди причину болезни и попытайся её выковырять. Я помочь не в силах, иначе знаешь ты, что будет, и каковы правила небес. Просто осторожен будь, Гавриил. А мне, пожалуй, стоит проверить ещё ребенка одного в этой больнице, что года на четыре так старше младенца этого. Меня снова тянет в другую сторону, Гавриил.

Кастиэль кивнул в сторону мальчика. Он давно как проигнорировал просьбу Гавриила называть его другой формой его имени, но Габриэль всё равно благоразумно молчал, и так зная, что ничего не поможет в подобном.

- Постарайся, Гавриил, раз хочешь спасти мальчика. - и тихий шелест крыльев ознаменовал уход чистого сердцем серафима.

Габриэль вновь повернулся к Сэму Винчестеру, чтобы опять почувствовать аккуратно дрогнувшие далеко внутри него натянутые струны теплоты.

- Если не смогу помочь я, то сможет тот, кто тебе эту болезнь подарил. Верно, Сэмми?

Вопрос грубым грузом застыл в тишине зимней ночи, когда Габриэль с твёрдым решением исчез с комнаты под мощный хлопок своих трёх пар крыльев.