Небесные Души

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ

«Я видел лучшие умы моего поколения разрушенные безумием, умирающие от голода истерически обнажённые...

...кто беден и одет в лохмотья со впалыми глазами бодрствовал курил в призрачной темноте холодноводных квартир плывущих по небу через городские купола в созерцании живой энергии джаза...»

«Вопль, I часть» - Аллен Гинзберг

Покрытая инеем ночь переходила на оболочку прозрачного окна, что выходил со второго этажа старенького дома. Холод зимы пробирал буквально до костей, но в самом жилом помещении ничего подобного его хозяин не ощущал благодаря пышущему огнём камину. Его взгляд янтарных карих глаз промелькнул по заснеженной земле Лоуренса, где белый плед скрывал под своим толстым слоем расходившиеся в разные стороны, как лапти, ветки. На чернеющих в ночи крышах так само лежал снег, пока незатейливые снежинки кружили вокруг да около всего города, плавно оседая на землю незабываемыми в детской памяти сугробами.

На вид молодой парень с зачёсанными назад тёмными волосами сидел в мягком кресле, кончиком языка обводя тлеющую сигарету в своих губах под мягкую улыбку, что так внезапно пробила его лицо. Его макушка устало отклонилась на спинку кресла под сиплый вздох. Пальцы медленно коснулись собственных пересохших губ, прошелестели ватными подушечками пальцев по потресканой коже и убрали бумажку со рта, туша окурок о железную пепельницу. Та стояла совсем рядом на круглом столике для удобства, чтобы пальцы в следующий миг подхватили с вазочки обернутую в целлофановую оболочку конфету. Кругообразная шоколадная сладость мгновенно оказалась в его рте, отчего хозяин не самого гостеприимного дома в городе аж закатил глаза от удовольствия.

Яркая лампочка осветила черты его лица, что находились в тени, и позволила себе аккуратно коснуться пальчиками пушистых локонов его волос, перейти на складки белой рубашки, скатиться до раскатанного по полу пушистого ковра, задумчиво мазнуть по пустынной каминной полке и чуть-чуть подсмотреть танцы золотистых искр на дровах. Тенью промелькнул свет к заледеневшему стеклу, и маленькая капля скатилась по нему от конденсации, падая на подоконник под проводимым всю эту картину взглядом чёрных зрачков Габриэля.

Лёгкая музыка обволакивала его со всех сторон и заменяла бездушную тишину, которая всегда дарила ему доступ к ненужным воспоминаниям о том дарованном к нему пренебрежении, когда на небе его звали неудачником, шутом и фокусником, которым он со временем и стал. Габриэль был поистине доволен своей жизнью. Не ввязываясь в распри своих названных братьев, бывший архангел попросту наслаждался своей начертанной на внутренней стороне своих крыльев миссией - возможностью оберегать достойных того людей и наказывать недостойных, озлобленных и искушённых ревностью Люцифера тысячелетия назад.

Прозванный фальшивой личиной бога обмана довольно перекинул ногу на колено. Его два указательных пальца, подобно дирижёру, медленно вальсировали под раскатывающийся по комнате джаз.

Вот начинается длительное вступление джазовой мелодии в исполнении правильно выбранного людьми короля джаза - Луи Армстронга, с которым Габриэлю удосужилось совершенно случайно познакомиться в затасканном баре. Будущий исполнитель на удивление уверенно насвистывал выпивающему народцу приятную мелодию, отчего он заинтриговал фокусника. Гавриил, на тот момент уже будучи в своей оболочке под званием трусливого бегунка с небес, с улыбкой предложил парню немного отдохнуть и выпить вместе с ним. И именно после их разговора и несколько остроумных, по мнению архангела, советов вместе с предложениями о простой работе в паре пару лет - карьера Армстронга стремительно взлетела вверх.

После того случая Габриэль изредка пересекался с Луи, каждый раз в знак их встречи исполняя одну из его песен на публике.

- Та-та-та-а... - промурлыкал в такт мелодии Габриэль, медленно опуская потяжелевшие от расслабленной позы веки. Тихие слова полились подобно мёду с его тонких губ, подпевая песне. - Держи меня ближе и держи меня крепко

[Держи меня ближе и держи меня крепко]
Hold me close and hold me fast...

[Волшебное заклинание, которое вы произнесли]
The magic spell you cast

[Это жизнь в розовом цвете]
This is la vie en rose
[Когда ты меня целуешь, небеса вздыхают]
When you kiss me, heaven sighs

[И хотя я закрываю глаза]
And though I close my eyes

[Я вижу жизнь в розовом цвете
I see la vie en rose]

[Когда ты прижимаешь меня к своему сердцу]
When you press me to your heart

[Я в другом мире]
I'm in a world apart

[Мир, где цветут розы]
A world where roses bloom
[И когда ты говоришь, ангелы поют сверху]
And when you speak, angels sing from above

[Кажется, что повседневные слова меняются]
Everyday words seem to turn

[В песни о любви]
Into love songs
[Отдай мне свое сердце и душу]
Give your heart and soul to me

[И жизнь всегда будет]
And life will always be

[Жизнь в розовом цвете]
La vie en rose...

- Лучшая песня. - пробормотал напоследок трикстер под тихое фырканье искр огня, который словно посмеялся над этой фразой. - И почти мне подходит.

Он потянулся вперёд и в конце концов выключил проигрыватель, отняв от вращающейся пластинки иголку. Для чего именно он погрузил комнату в тишину, он не знал. Мыслям поддаваться не хотелось, но вот слушать завывание лихого ветерка за окном было определённо неплохо. Габриэль явно уже не помнил, когда в последний раз ощущал себя настолько хорошо. Настолько, отчего казалось, что он издалека слышит чью-то тонкую молитву, обращённую к какому-то из ангелов. Или это была колыбельная маленькому полугодовалому ребёнку, что медленно тонул в прибрежных водах хрупких грёз под обещания матери, что его будут всегда оберегать ангелы хранители? Архангел не знал.

Единственное, что он знал, ощущая во рту приятный привкус давно проглоченной конфеты, - он никогда не будет достоин своей родственной души. Прямо как бог обмана Локи, чью личину по договору взял Габриэль, никогда не сумеет стать достойным молота Мьельнира своего брата Тора. Он шут. Ему не дано понять истинную суть человеческого бытия и счастья, как тому же серафиму Кастиэлю, который был долгое время его учеником. Серокрылый ангел был подобием того совершенства, которым никогда не стать ни послушному папенькиному сыночку Михаилу, ни завистливому Рафаилу, ни жадному на внимание Люциферу, ни такому клоуну, как Гавриил. Да и ни один ангел даже на пол шага не сумеет приблизиться к той несокрушимой чистоте Касси, как с долей веселья называл его Гавриил.

И сейчас, наблюдая как лёгкие сами по себе снежинки кружатся далеко за пределами окна, ему не сразу удалось обнаружить странную тупую боль в своём виске. Палец легко коснулся головы оболочки и по-инерции помассировал по кольнувшему болью месту. Но тишина всё равно занимала каждый миллиметр собой, не обращая внимание на сорвавшийся сиплый вздох со рта архангела.

Рука устало плюхнулась на ручку кресла и безвольно повисла на его деревянной основе, медлительно покрываясь мурашками. Габриэль даже моргнуть не успел, как его указательный палец снисходительно онемел. Вот только помимо этих неприятных ощущений ему предстала во всей своей красоте сеть расползающихся болезненных толчков по всей голове, начиная от пресловутых висков. Рука вновь дёрнулась вверх, но вместо этого неловко обхватила на пару с другой кресло, чтобы поднять засидевшееся за прослушиванием песен старого друга тело.

Неловко покачнувшись, Габриэлю удалось принять вертикальное положение под вспышку очередной головной боли, что теперь казалась ещё более отчаянной и странной. Босые ноги, шлёпая своей оголённой подошвой, поджали под себя пальцы от прохладного контраста пола с теплотой кожей. И бывший архангел святых небес прошествовал к стоящей вешалке.

Гавриил неделю назад выбрал этот домик отнюдь спонтанно, поэтому сейчас безразлично преодолевал маленькое расстояние между спальней и коротеньким коридором, которые совершенно не подходили к его стилю и любви ко всей роскошной жизни с долей простоты. Вешалка размещалась у самого выхода длинного коридора, в котором была одна-единственная развешанная картина лесного пейзажа, с верхней одеждой. Под ней располагался ряд из трёх пар чёрных ботинков, одного из которых ласково касался рукав тёмно-синего пальто с расставленными на нём в ряд пуговицами.

Ему больше не хотелось просто сидеть без дела на одном месте, когда можно было развеяться на зимней прохладе без едкого человеческого страха заболеть, - ведь болезнь, по мнению фокусника, была одной из самых не досконально проработанных ошибок Отца по отношению ко всему человечеству. Единственный раз, когда Габриэлю стал интересен процент чувствительности микробов в человеческой оболочке, ему удалось прочувствовать силу обыденной даже для людских детей простуды на себе. Вспоминая о том проведённом времени в постели с глухим кашлем и подскакивающей снизу-вверх температурой сейчас, Габриэль поморщился. Больше подобного он ощущать определённо не хотел, накидывая на плечи мрачное пальто.

Воротник скользнул по его подбородку и шее, надёжно скрывая расстёгнутую на первые две пуговицы рубашку. И как самый обычный человек, Габриэль покрутил головой из стороны в сторону, пробормотав себе под нос "я же ничего не забыл?", и хлопнул ладонью себе по карману, чувствуя динамическое колебание звякнувших ключей.

Боль продолжалась. Сетка медленно обернулась вокруг его головы и словно тянула его за собой, чего Габриэль даже понять не мог. И если ранее его просто тянуло в сам Лоуренс пару недель назад (возможно от желания узнать поближе город, в котором он никогда не был, а, возможно, просто так указал его внутренний компас, который редко ошибался по отношению к путешествиям), то сейчас фокуснику казалось, что словно чьи-то руки уверенно толкают его в сторону пока что запертой двери. Безразлично натянув на голые ноги лоснящиеся носки и пропихнув ступни в те ботинки, которых до этого касался рукав пальто, Габриэль вставил ключ в замочную скважину и открыл дверь.

Голодный на холод воздух щупальцами пробрался под открытые щели в одежде, немедленно начиная щипать нежную кожу щёк и шеи. Габриэль довольно усмехнулся. Ему подобная погода всегда напоминала Люцифера и его глупые объятия, которыми один раз сам дьявол наградил мелкого паренька с призрачным сосудом, который тот должен был вскоре обрести. Это были последствия туповатого спора между Михаилом, который твёрдо был уверен, что Люси не в силах совершить такие мягкие действия, и Анной, что лишь хмуро утверждала обратное. Люцифер тогда аж скривился, когда его горячие руки легли на затылок Гавриила и прижали маленький хрупкий силуэт с расположенными шестью крыльями на спине к себе. В тот момент Габриэль ощутил пронесшийся иголками по его коже холод, который вскоре спал, когда маленький архангел просто ответил на подобный жест даже под смешки Рафаила и Анны, непосредственно. Он знал, что скривленное выражение лица Люси сменилось на более нейтральное. Знал, пускай сам Люси и не желал подобного признавать.

От накативших воспоминаний сухие губы архангела растянулись в скупой улыбке под звяканье закрывающих двери ключей. Гавриил легко мог бы сделать это по одной прошедшей в его голове мысли, но своеобразные и вечно повторяющиеся ритуалы людей всегда гипнотизировали его, - такие, как приготовление еды или простое переодевание с уличной в домашнюю одежду.

- А ты даже не подозревал, насколько расслабился тогда, Люси. - прошептал в воздух Гавриил, ощутив, как затрепетали его пряди. Он уже наплевал на боль его вечно востребованного сосуда, который он сделал наполовину человеком, чтобы изредка окунаться в такие прелестные моменты человеческой жизни под названиями голода, сна или обыденного телесного желания обладанием кем-то другим.

Габриэль даже не заметил, как его ноги сами по себе двинулись вперёд, идя шаг за шагом навстречу грубому ветру. Его широкая подошва ботинок погружалась в толстые слои белого снега, раскачивая всё тело. Руки скрылись в кармане под всё ещё бегающие по одной из них колкие ощущения онемения.

"- НЕТ!" - незнакомый звук в тишине завывающего на углах домов ветра смешался с его свистом и ударом острого ножа в спину опустился на фокусника.

Габриэль вздрогнул, отняв голову от своих следов на белом пледе снега, и посмотрел на чёрные силуэты домов. Крик был слышен слишком хорошо, ведь не разобрать его было невозможно. Его голова закружилась в разные стороны, как до этого в поисках вещей в доме, которые он мог забыть. Но, напротив всего желания оставаться на месте и быть готовым к любым действиям, будь то побег или атака, ноги ускорились в несколько десятков раз, направляя архангела в левую сторону от раздвоившегося перед ним шоссе с чёрными простилающимися чисто вперёд змеями дорог.

- Да что за чёрт? - выдохнул в зыбком непонимании парень. Ему в голову долбилось осознание, что он не в силах остановиться, что он практически бежит по направлению к чему-то. Что он не контролирует происходящее.

Остатки листьев на старом, уже практически засохшем дубе тревожно шелестели под зов ночного крика, который всё ещё гремел в ушах Габриэля. Зычный гул зимней природы сменился ликующей в своей одержанной над всеми чувствами паникой, что гранатомётом раздробила части мыслей в голове фокусника. Он поднял взгляд и упёрся им в толстый корень дерева, что плавно подходил к двухэтажному дому, который располагался в нескольких сотнях футов от арендованного на время домика Габриэля.

Трикстер помнил его хозяев. Девушка, которой было на вид чуть больше двадцати, и не менее молодой парень с лёгкой усмешкой на губах, - отнюдь нечасто маячили у него перед глазами. Габриэлю пару раз доводилось встречать их на улице вместе с четырёхлетним ребёнком, что без умолку болтал, рассказывая о чём-то своим родителям и крепко сжимая в своих ручонках лёгкую сумку с продуктового магазина. Каждый раз, проходя мимо них вот уже на протяжении этой несчастной недели, фокусник словно проходил сквозь толщу воды в полночь, когда яркий свет луны обдавал его своим холодом. Каждый раз, когда девушка открывала рот для приветствия новоявленного соседа, шестикрылому доводилось сквозь пелену дрожащего тумана пропускать на своё лицо доброжелательную улыбку и кивок. Каждый чёртов раз незнакомка поворачивалась к своему, очевидно, мужу и говорила о том, что их сосед наверняка странный одиночка в этом захолустье Канзаса, и была права.

И сейчас, смотря на высокое окно второго этажа, Габриэль невероятно сильно жалел, что так и не успел прочитать её или его мысли, и понять, кто же именно такая эта парочка. Сейчас он чувствовал, что это было необходимостью.

"Да я и позже смогу прочитать их мысли. - словно плечами пожал внутренний голосок. - Но надо двигаться дальше, Гавриил, а не пялиться на чужой дом, когда у тебя есть свой. Пускай и временный."

Но Габриэль проигнорировал голос разума, продолжая пялиться на верхнее окно, словно сейчас должно было что-то произойти, а он даже не понимал, что именно. Пернатый был в этот момент как лишний гвоздь в системе, мешающий работать ей на полную силу.

Ветер всё так же причудливо обдавал своим холодом затылок Габриэля, пока сеточка боли концентрировалась на его голове. Она расползалась так, словно чёрный паук продолжал плести свою бледную паутину вдоль макушки и смещаться в сторону широко распахнутых век. Ветки безбожно сильно трепыхались под наплывом ветра и били по тёмным от ночи окнам жилого домика с идущей треугольником крышей. Где-то далеко ухнула сова. Послышался шум проезжающей машины, а по всей улице разнёсся тонкий свист ветра.

Гавриил прищурил глаза, всматриваясь в окно второго этажа. Ему показалось, что за ним мелькнула отчётливо видная чёрная тень мужчины за призрачно-голубоватыми шторами, плотно задёрнутыми на окне. Но это же мог быть кто угодно, начиная от отца и заканчивая возможно прибывшим гостем этой улыбчивой семейки, который мог попросту пойти попить воды.

Но тот ранее услышанный крик "НЕТ!" попросту не давал ему покоя. Он как будто слышал его не откуда-то из дома с материальными вещами, а из-под туманной материи мыслей, что разразились в его голове. Будто что-то стучало маленькими кулачками по его груди, ища хрупкую человеческую душу, и пихало со всей своей детской силы в сторону дома. Будто что-то хотело, чтобы архангел вошёл внутрь и от чего-то избавил семью, чтобы спас их от теней на стенах, - даже если бы их стало слишком много.

Гавриил мотнул головой, отстраняя странные мысли, и двинул в другую сторону от дома. В его груди забился отрешённый страх, не принадлежащий ему.

- НЕТ!

Габриэль запоздало затормозил, резко оборачиваясь на пятках в сторону дома. Теперь крик не был своеобразно миражным, являя собой самый настоящий возглас женского голоса. И ни о чём более не думая, Габриэль кинулся в сторону дома.

Адреналин хлестал его по бокам, извращал его мысли и метался под наплывом непонимания. Невидимые нити подхватили его под руки и куклой потащили в сторону дома. Звуки сливались в его ушах в одну сумбурную массу, когда ноги приземлились на порог, а в голове запоздало мелькнула мысль о том, что он может сейчас спокойно переместиться на второй этаж благодаря крыльям. Вот только одна маленькая загвоздка: крылья попросту его отнюдь не слушались.

Лишь в последний миг, выбивая с ноги под грубый треск дерева хрупкую дверь, Габриэль понял, что стало слишком тихо.

Тишина украшала тёмный коридор и спускалась в прихожую с ведущей наверх лестницей. Сквозь темень было практически не разглядеть большую кухню с гудящим оттуда холодильником по правую сторону от дверей, теперь валяющихся грудой дерева у самых ног Габриэля. Вперёд от него шли толстые упругие ступени, что вели в другой длинный коридор с несколькими комнатами, и окрашивались слабым свечением выглядывающих с двух задних окон фонарей.

Скрипнула с ближайшей комнаты кровать и оттуда донеслась масса посредственных звуков, в которых хозяин комнаты натягивает на свои плечи махровый халат, снятый со спинки ближайшего кресла, и пихает ноги в тёплые зимние тапочки. Щёлкнул включатель лампы и в последний раз послышался раздосадованный скрип кровати.

И лишь тогда в голове Габриэля поселились размышления о том, что именно он здесь делает. Почему он, вторя крику женщины, что могла попросту обжечься кипятком, могла прищемить палец окном или навернуться и попросту упасть, - да есть сотни причин того, почему она закричала, - а он кинулся без раздумий в сторону этого ничем не примечательного в данном районе дома с желанием... Желанием чего? Желанием спасти? Невероятно.

Он словно отдалённо услышал гортанный крик девушки и кинулся стрелой вперёд. Его вело, несло, буквально толкало в сторону выхода из уютного и тёплого дома навстречу холоду. Вот почему он пожелал выключить музыку в тот момент, - вот почему это сделали его руки, - лишь бы прийти к заключению, что в этот момент лучше всего пройтись прогуляться. И повторившийся в реальности крик женщины медленно сменился плачем маленького ребёнка, который никак не соответствовал слезам четырехлетнего парня, ранее идущего с парочкой молодых родителей на улице.

- Мэри? - раздался тяжёлый голос мужчины с порога приближённой к лестничной площадке комнаты. Внутри него колыхались волны нервного напряжения, которому сопутствовало затишье.

Габриэль замер на полпути к ступеням, вновь приходя к пониманию, что не осознаёт своего нахождения здесь. Один рывок крыльями - и сквозь непонятную пелену нежелания уходить, он вновь очутился на улице на морозном воздухе зимы. Всё, что происходит в этом доме, не должно быть его проблемой, понимал архангел, по щелчку пальцев возвращая дверь на её законное место.

Ночь вновь окутала его мягким пледом спокойствия, а боль всё не утихала. Банальная потребность людского сосуда. Медленный шаг чёрных ботинок назад, что утонул в сугробе снега, и глаза плавно поднялись к самому усеянному тучами ночному небу. Габриэлю было здесь не место. Он не осознавал того, что таким чудным образом заставило его выбить дверь чужого дома и едва ли не взбежать по лестнице под сумбурную игру его замороженного фантазией разума.

Как вдруг раздался взрыв.

Фокусник резко опустил взгляд с небес на окна и застыл на одном месте, больше не чувствуя соединённого желания остаться тут на веки и уйти как можно дальше. Габриэль чувствовал лишь изумление, когда на него снисходительно обрушилось понимание, что было слишком поздно что-либо предпринимать.

- ХВАТАЙ СЭМА И БЕГИ! - мужской крик привёл его в действие и заставил отшатнуться назад.

Глаза архангела мелькнули по окнам, шторы за которыми вспыхнули алым огнём. Искры самозабвенно блуждали по ним, пожирая каждую ниточку снаружи, и смещались вниз, чтобы похоронить весь двухэтажный домик под собой. Клубы дыма рассеивались под потолком и выходили сквозь тонкую щель между окнами, что сразу навело Габриэля на нужные действия, которые были необходимы с его стороны.

Он легко мог остановить подобное. Ему было это под силу. Гавриил щёлкнул пальцами, и тот звук скрылся под шипением жирного огня, что ни на дюйм не изменил своего состояния и роста. Гавриил вздёрнул в удивлении свои тонкие брови. Вот теперь у него назревало гораздо больше вопросов, чем было положено. Этот огонь определённо не соответствовал стандартам обычного раздражающе быстро поглощающего всё собрата, что мог по велению его мысли потухнуть.

Огонь не затухал, когда наружу выбежал тот самый четырехлетний паренёк с мечущимися на голове волосами. На его тонкое тельце было накинуто некое подобие ткани лёгкой пижамки, а босые ноги подминали под себя слои растущего снега. В свете простирающегося огня по стенам Габриэль увидел маленький свёрток в руках мальчика, который тот прижимал к себе как последнюю соломинку в этом мире. Парень затормозил, кидая последний взгляд на горящий второй этаж своего дома, и его заидиневшие на морозе губы произнесли лишь одно отображение слова:

Мама.

Взгляд архангела с тени сместился на свёрток в руках мальчика, и ползающая по его голове паутина боли вспыхнула стократно. Она настигла его настолько внезапно, что Габриэль зажмурился, открывая дверь своих нерешительных мыслей. Их тонкие верёвки окутали его сознание, подбрасывая очевидные слова о том, что его братья так само часто смотрят свысока на проблемы людей и даже не вмешиваются. Им всё равно на двуногих и таких невероятных созданий их Отца.

И в этот раз Гавриил, ни секунды не раздумывая, решил вмешаться. Раз он не мог каким-то невероятно чудным образом потушить огонь, то можно ускорить приезд машин скорой помощи и пожарных, которыми пользуются в подобных случаях люди. Резкий сигнал отошёл от него краткими вибрациями, когда за его спиной послышался сухой шелест ударяющихся о тело чужих крыльев.

Габриэль даже не обернулся, наблюдая за раскрывшей свои лопасти картиной перед ним. Боль в голове разрасталась одновременно с чувством странной заполненности, что постепенно начинала греть каждую его клеточку изнутри. Сердце подскочило в его груди и эхом отразилось в ушах под вопли замерцавших где-то недалеко сирен автомобилей. По рукам пробежалось млостное покалывание, что осторожно обогнуло указательные пальцы и побежало прямиком к самой груди сквозь держащие это тело вены. Габриэль рвано выдохнул, ощутив, как теплая струйка воздуха растворилась на холодном воздухе бледным туманом.

А картина перед ним внезапно изменилась. Отец выбежал из горящего дома, выбив ногой закрывшуюся за мальчиком дверь, как до этого сделал Габриэль, и в одно мгновение ока подхватил на руки одновременно двоих детей, чтобы кинуться как можно дальше от дома под глухой треск огня. Громкий повторный взрыв рассыпал осколки окон по всей земле и позволил раздвоенным языкам пробраться к наружной части крыш, когда пожарные машины с воплем сирен подъехали к самому эпицентру распространяющегося на траву пожара.

Гавриил, всё так же скрываясь в тени деревьев и всё так же игнорируя присутствие силуэта за его спиной, направился к застывшему у широкого дерева остатку семейства, скрываясь в тени.

Свёрток в руках четырехлетнего мальчика дрогнул и зашевелился в тихом дрожании на холоде. Это был полугодовалый ребёнок с красным носиком, что высунулся на мороз, и заплаканными серо-зелёными глазками. Он медленно повернул свою маленькую мордашку в сторону деревьев и впился ориентированным взглядом чётко в Габриэля. Малыш больше не плакал, только молча заглядывал чуть ли не в саму душу архангела. Губы в онемении широко распахнулись и выдохнули сумбурный поток скованного воздуха, пока снежинки кружились вокруг него в любовном танце. А на кончике этих тоненьких губок виднелась бордового цвета бусинка, словно малыш до этого неловко навернулся лицом прямиком в краску.

Трикстер моргнул.

Люди детям до двух-трёх лет не дают же пользоваться краской из-за соображения их безопасности. Не дают же, верно? Тогда, что это было на его лице? Не джем, на него отнюдь не похоже. Не какая-то подозрительного рода смесь для еды, которым кормила на ночь его мама, точно нет. Но не... Не кровь же, верно? Это была определённо не кровь. Точно. Она не могла появиться из воздуха и случайно капнуть на щёчку маленького ребёнка, которому ещё даже круглого года не исполнилось. Не могла она оказаться на мелкой сорвиголове в будущем, поддающимся резким порывам ветра в плотной детской пелёнке, которой его укутал чуть более взрослый брат.

- Гавриил. - прозвучал позади архангела практически незнакомый голос.

- Позже. - грубо остановил его с едкой усмешкой на губах Габриэль, которая в одно моргание глаз растаяла и испарилась с лица. Шестикрылый вновь не обернулся, зная, что настырная персона ещё некоторое время будет наблюдать за ним. Пока трикстеру не было до неё дела, - пока его голову занимали куда более важные мысли.

Он мог что-то сделать. Мог не засомневаться в своих действиях и кинуться на выручку девушке! Мог остановить пожар, унесший её жизнь... Мог, но не сделал.

Габриэль не сделает ничего и в этот раз, просто наблюдая за семьёй из стороны теней так, чтобы его им видно не было. Он был таким же, как и его хладнокровные братья. Он ничем от них не отличался.

Подъехала с визгом сирен и машина скорой помощи, чей свет фар неприятно резал по глазам, и заглушила новый шелест чужих исчезающих крыльев. Изнутри остановившейся машины выбежали две пары медиков с подготовленными на руках медицинскими перчатками и масками.

Ни бригада скорой помощи, ни пожарные не знали, что именно их сюда привело. Зато знал Габриэль, внимательно следя за тем, как одна из медсестёр под чётким руководством главного врача измеряет дыхание младенца в свертке и внезапно настораживается. Архангел непонимающе хмурит брови, но молниеносно переводит взгляд на отмахнувшегося от врачей мужчины, что отдал им своего старшего сына на проверку, которому сейчас протягивали стакан с тёплой водой и кутали в мягкий плед на зимнем морозе.

- Джон Винчестер, ясно? Меня звать Джон Винчестер! - выкрикнул мужчина в лицо врачам, которые надоедливо бегали вокруг него в попытках выведать хоть крупицы информации. Его лицо исказила гримаса боли и ярости, что смешались в одну массу злости.

Габриэль застыл, чувствуя, как холод продирается под его кожу. Ему внезапно захотелось очутиться как можно дальше отсюда и исчезнуть даже с поля зрения выглядывающих в окна любопытных соседей, пара глаз которых пронеслась по замершей фигуре Гавриила. Одна неравнодушная женщина выбежала из своего дома и понеслась в сторону стоящего мужчины, закрывшего своё лицо ладонями. Когда она остановилась, то сумела заметить подрагивающие плечи главы семейства и аккуратно положить свою слабую ладошку на опущенное плечо. На вид самая обычная старушка с тёмным окрасом кожи тяжело покачала головой и протянула Джону горячий термос с каким-то наполнителем внутри, даже ничего не говоря. Мужчина лишь растерянно кивнул и принял напиток без пресловутой благодарности.

Винчестер. Его звали Джон Винчестер, тогда как его детей, очевидно, Дин и Сэм.

О, каждый ангел на небесах знал эту фамилию как своё второе имя. Предвестники Апокалипсиса. Будущие сосуды двух сильнейших архангелов. Проворные охотники с благословением самого Господа. Или просто Дин и Сэм Винчестеры. У них было много кличек и имён, но ни одно в достаточной степени не описывало их будущее предназначение. И Гавриила сейчас тянуло к ним троим.

Но если быть честным, то тянуло его только к одному из них. К свёртку с младенцем на руках медсестры, что не переставала шептать что-то на ухо доктора. На лице мальчика была не какая-то там затерявшаяся капля его повседневной жизни. Это была кровь, - и Гавриил молниеносно пришёл к такому заключению. Дождавшись короткого кивка доктора, женщина в белом халате практикующей медсестры быстро, подбирая тонкие полы своей больничной рубахи и сжимаясь на холоде, направилась к главе семейства Винчестеров.

- Сэр, у нас маленькая проблема. Тут требуется ваше присутствие. - пробормотала женщина с рассеянными прядями чёрных волос по спине на ухо растерянному Джону Винчестеру, рука которого всё продолжала бездумно сжимать термос. Снежинки опадали на макушку медсестры и таяли там, но та даже не обращала на подобное внимание. - Мы обнаружили, проверяя дыхание вашего сына...

- Позже. - резко отрезал все фразы медсестры. Прямо как ранее это сделал фокусник.

Джон Винчестер обернулся к своей соседке, что протянула до этого ему термос, чтобы попросту отдать нетронутый напиток назад.

- Лучше выпей, милый, полегчает. - покачала головой старушка, мягко отталкивая от себя протянутый термос. - Скажи мне, что ты видел в том доме?

Её режущий голос отразился на мужчине, которого аж перекосило от этого вопроса. Уголок губ резко дёрнулся в сторону, а в глазах отразилась глубокая паника. Винчестер поднёс ко рту термос и, с щелчком раскрыв его, сделал глоток. Тёмные капли на губах растёкшегося внутри него алкоголя были в следующее мгновение стёрты тыльной стороной ладони.

Джон ничего не ответил. Его голова вильнула из стороны в сторону, отрицая желание что-либо говорить, но после, столкнувшись с тёмными в ночи глазами женщины, внутри сломалась отстроенная защита. Старушка кивнула, подначивая Винчестера сказать правду, пока её рука блуждающе взялась за свисающий амулет на груди. Миссури, - её имя и впрямь было удивительным, - была прорицателем.

Чтобы расслышать ответ Габриэлю пришлось немного выйти из тени и склонить голову в сторону застывшего дуэта. В один миг Габриэль заметил, что не один он наблюдает за двумя взрослыми с мелким прищуром. На них так же безотрывно смотрел старший ребёнок, сидящий на пороге машины скорой помощи.

- Желтоглазый. Её убил желтоглазый. - едва слышно выдал Винчестер старушке. И это слово резануло по ушам фокусника.

Женщина словно поймала его взгляд широко распахнутых глаз и повернулась прямиком к нему, чтобы всмотреться в очертания парня в тёмно-синем плаще и с растрёпанной шевелюрой, но никого не увидела. Габриэль шагнул за деревья, чувствуя, как пряди его волос поддаются ветру и ложатся на затылок, - словно костлявые пальцы Люцифера впутались в голову своего брата и медленно прошлись острыми когтями по нежной коже.

И внезапно Гавриил, четвёртый из квартета архангелов, сумел заметить резкий взгляд с тени. Это было секундным мгновением, пока тот задумчиво очертил его небольшую фигуру, задерживаясь на хмуром спектре застывших на обрамленном растрёпанными волосами лице эмоций. С пробивающимся ярким бликом золота на глазах, внутри них далеко затерялся интерес к одному стоящему силуэту архангела позади скопившейся сосредоточенной толпы медиков. И так само бесшумно испарился он в ночной суматохе под треск сиплого огня и шум бьющей в складывающиеся под пеплом стены струи воды со шланга пожарных.

«Прости меня, мальчик. Я не смог помешать этому. Я пытался. Прости меня, Сэмми. Умоляю, прости.»