Глава 22
Элена
Я бросаюсь к Арии.
Сердце колотится так, будто вот-вот вырвется из груди.
Боюсь пошевелиться — лишь бы не разбудить эту крошку.
Сажусь рядом. Наклоняюсь. Прижимаюсь губами к её тёплой щеке.
Родная. Моя. Живая.
От неё пахнет домом. Безопасностью. Вечностью.
Моя девочка. Моя жизнь.
Она морщит носик, прижимает своего Мишку ещё крепче — крохотными ручками, как будто от этого зависит её мир.
Любовь к ней — за пределами слов. За пределами боли. За пределами меня.
Теперь я понимаю, почему мама умоляла держаться подальше от этого мира.
От крови. От страха. От людей, в которых живёт смерть.
Она хотела уберечь меня.
Хотела спасти.
Так же, как я хочу спасти Арию.
Но слишком поздно. Прости мам...
В комнату проникает холод — как тень. Лука.
Он входит и останавливается рядом. Высится надо мной, как хищник, уже выбравший жертву. В его глазах — обещание: расправа будет быстрой, безжалостной, и он не пожалеет.
Он похож на Марка. Та же власть, та же способность держать в страхе одним взглядом. Только вот... если Марк — огонь, то Лука — лёд. Марк дышит яростью, страстью, сексом и силой. А Лука... он — камень. Он — смерть, у которой нет запаха. Нет души.
Он склоняется ко мне, его лицо — у самого горла. Мурашки по спине. На секунду кажется — сейчас он вонзит нож. Холодный. Точный. Как иронично...
— То, что я пустил тебя сюда, — шепчет он ледяным голосом, — не значит, что я тебе доверяю, маленькая шлюха.
Я поднимаю голову. Мои карие глаза врезаются в его — голубые, как бездна. Холодные. Пустые.
Он ждёт, что я сломаюсь. Заплачу. Отступлю.
Но я — не из тех, кто падает.
— Убери руку, — говорю я, стараясь сохранить спокойствие, хотя внутри всё пылает. — Хочешь доверять — доверься. Нет? Мне плевать. Я пришла сюда не ради тебя. Я здесь, потому что он там. Потому что я его жена. И я не уйду, пока Марк не встанет на ноги.
— Что-то не устраивает? Дверь там. Уходи. Понял?
Мои слова — как нож. Острые. И я знаю: это только начало.
Он усмехается. Уголки рта приподнимаются, но в глазах — только пустота.
Он выглядит чуть младше Марка, но не менее устрашающе. Видимо, это у них в крови.
С глухим шорохом он бросает в меня тёмный жакет.
— Прикройся, — бросает с отвращением. — Это не стрип-клуб. Здесь сорок голодных ублюдков. Порвут
Он делает паузу. Его взгляд — как удар в лицо. Как приговор.
И в этот момент я понимаю: он знает. Всё. Даже больше, чем должен.
Но ради брата держится. Пока ещё.
— Мне, если честно, насрать, — добавляет он. — Но я не хочу, чтобы Марк расстраивался
Мои пальцы сжимаются в кулаки. Злость пульсирует в груди, как разряд тока.
— Ты отвратительный, — шепчу с такой яростью, что голос дрожит.
Он молчит. Смотрит сверху вниз — как на вещь. Как на то, что можно сломать.
Он ошибается.
Он подходит ближе, обнажает оружие — с намерением. Пугает? Демонстрирует, что способен сделать?
Я знаю — он не промахнётся.
Когда Марк держал пистолет, я знала: не причинит мне вреда. Даже если стрелял в миллиметре.
Но Лука... у него рука не дрогнет.
— Я не боюсь тебя, — шиплю и делаю шаг вперёд.
— А зря. Я не Марк. Я знаю тысячу способов убить — бесследно.
— Ты думаешь, ты или твой пистолет меня остановят? — выдыхаю, глядя в его ледяные глаза. Там нет ни жалости, ни сомнений. Один холод.
Он усмехается. Прикладывает ствол к моей шее — прямо к пульсу. Дыхание сбивается. Зрачки расширяются.
— Ну что, теперь такая же дерзкая? Или струсила ?
—Давай.
—Стреляй.
—Чего ждёшь? Убей меня перед моей спящей дочерью. Пока мой муж борется за жизнь.
Я веду его руку, как в танце. Только вместо касания — холод стали к виску.
— Ну же. Жми.
Он резко отбрасывает мою руку и сжимает до боли, до треска костей.
— Не играй со мной! — рычит и наводит оружие снова, прямо мне в голову.
А я уже мертва. С тех пор, как вошла сюда. Всё, что я делаю — ради неё. Моей Арии.
рву его белоснежную рубашку. Мои руки в крови. Его глаза расширяются, вспыхивают.
Я кладу ладонь ему на грудь. Там, где должно быть сердце.
А там — только лёд.
— Это кровь Марка. Смешанная с моей. Пока его сердце бьётся — моё тоже будет биться.
Он сжимает мою руку. До хруста. Слёзы текут, а я продолжаю смотреть ему в глаза.
— Если мой брат умрёт — я клянусь, ты пройдёшь все круги ада! Я тебе это устрою !! И срать я хотел на этот чертов кодекс, когда дело касается моей семьи!
— Да что ты знаешь о любви?! — кричу, и всё, что сдерживала, вырывается наружу.
Я кидаюсь на него с кулаками. Бью, пока хватает сил. Я устала. Я человек. Мне больно. Мне страшно.
Он делает шаг к Арии. И мой мир в мгновение рушится .Всё ещё с оружием. В этих окровавленных руках.
Инстинктивно бросаюсь к Арии закрывая ее своим телом беру первую попавшую вазу и бросаю на этого ублюдка
— Не трогай её, — шепчу. Молюсь, чтобы хоть кто-то услышал.
Он не двигается. Но в его глазах появляется что-то новое.
Они темнеют. Превращаются из голубых — в чёрные. Глаза убийцы.
Он сжимает оружие. Делает шаг. Второй.
— Беги, Софи де Лаваль. Поймаю — пристрелю! — рычит.
Я разворачиваюсь и бегу. Со всех ног. Из дома. Из ада.
Ария в безопасности. С ней Итан рядом. Она в безопасности.
Повторяю это про себя. Как заклинание.
Ария в безопасности. С ней Итан. Всё будет хорошо...
И бегу туда, где страх не может догнать.
Капли дождя хлещут по лицу. Только это уже не дождь.
Это кровь.
Словно небо плачет за меня, напоминая, что у меня — всего несколько жалких секунд. И только в этот понимаешь какая ценная вещь жизнь...
Выстрелы.
Отовсюду. Уже не возможно понять кто стреляет , Итан или же другие все смешалось...
Сердце сжимается. Пульс в ушах. Всё внутри кричит — это конец.
Он там, а я здесь.
И только сейчас... сейчас я впервые готова себе признаться:
Я полюбила его с первой секунды.
Когда должна была убить.
Когда вошла в дом, чтобы оставить его без дыхания — а сама утонула в глубине его тёмно-синих глаз.
Слишком глубоко.
Без спасения.
Моё сердце выбрало его раньше, чем я это поняла.
— Прости меня... — шепчу Марку и бегу вперёд.
— Прости, мамин цветочек... — шепчу, срываясь на рыдание. — Я не достойна быть твоей мамой... прости меня, моя маленькая...
Выстрел.
Резкий, глухой.
Я падаю на грязную, мокрую землю.
Колени предательски подкашиваются, руки дрожат.
Боль приходит мгновенно — резкая, раскалённая, как удар молнии.
Я тянусь к плечу — пальцы тут же окрашиваются в алое.
Кровь.
Моя.
Собственная. Горячая, липкая. Живая.
Пытаюсь встать — и в этот момент замечаю Луку. Он бежит ко мне, его глаза полны ужаса.
Но я не знаю, кто стрелял. Не знаю, кому теперь доверять.
Инстинкт рвёт изнутри: беги!
Я срываюсь, держась за раненое плечо, делаю шаг — и падаю снова.
Грязь впивается в лицо. В ушах — выстрелы.
Запах гари. Смерти.
Всё вокруг будто в замедленной съёмке.
Трупы. Молчаливые, растерзанные.
Я поднимаю голову — и в этот миг она ударяется о камень. Всё темнеет.
...Тишина.
Воздух — как стекло. Лёгкие будто режут изнутри.
Я слышу голос. Злой. Резкий. Знакомый.
Дождь хлещет по коже, но кажется, он не из воды.
Он — из крови. Из боли. Из того, что не смоешь.
Я истекаю грязью и кровью, и этот дождь словно смеётся надо мной.
Словно говорит: ты не смоешь свою вину, Элена. Никогда.
— Сука! Софи де Лаваль! ЭЛЕНА!!!
Он рядом.
Он трясёт меня. Кричит.
Пытается вернуть меня обратно.
Как будто всего минуту назад не он держал оружие в мою сторону.
Как будто...
Но меня уже почти нет. Я где-то между.
Всё вокруг плывёт, исчезает.
Я чувствую...
Нет, помню.
Маленькая ладошка тянется ко мне сквозь утро.
Реальность смешивается с воображением, и всё выходит за рамки дозволенного.
Разум играет со мной — давит на больное, срывает замки.
— Мам, не уходи ещё...
Её голос — тонкий, детский — звенит в ушах, душит, убивает.
Быстрее любой пули.
Ария.
Моя девочка.
Мои карие глаза — в её голубых.
Моя душа — в её смехе.
Моя душа — в ней.
Я больше не чувствую тела.
Но сердце... сердце разрывается от мысли, что она останется одна.
Без меня.
— ГДЕ РАНИЛИ?! ОТВЕЧАЙ!!! — голос Луки, грохочущий сквозь тьму.
Я хочу приоткрыть глаза. Сказать. Что-то. Хоть что-то.
Сил нет.
Но в глубине сознания вспыхивает облегчение:
Это не он. Лука не стрелял...
Я хочу вернуться.Прошептать:
Не смейте тронуть мою дочь...
Но не могу.
Тишина.
Всё.
Закончилось.
Даже не начавшись.
С самого начала было ясно: это — моя точка.
— Ария...