Глава 23
Марк
Открываю глаза.
Мир плывёт, будто сам чёрт тянет меня обратно в ад. Всё мутно, в ушах гудит, сердце будто забывает, как биться. Пытаюсь сфокусироваться, найти её — хоть один знак, что она рядом...
Но вокруг — только чёрные стены, удушливый запах крови и медикаментов.
Её нет.
Комната уставлена аппаратурой — капельницы, мониторы, провода, какие-то пикающие коробки. Всё раздражает.
Я срываю с груди трубки, катетеры — к чёрту всё. Аппаратура начинает истошно орать.
Поднимаюсь. Боль прожигает грудь, рука тут же ложится на место выстрела.
— Сука... Где она?.. — прошипел я, стиснув зубы.
В палату влетает Лука. Напуган. Но делает вид, что держит себя в руках.
— Ты совсем ебанулся?! Роберт запретил тебе вставать!
— Срать я хотел на всех вас! Где она?! — рычу и нависаю над ним.
— Кто?.. — спокойно бросает он.
Он знает. Он, блядь, знает. И решил поиграть с моими нервами.
— Внимательно меня слушай, щенок, — я приближаюсь, вены на шее пульсируют, — не испытывай судьбу. Где. Моя. Жена?
Он опускает взгляд, потом поднимает — встречает мой, будто хочет показать, что стал взрослым.
— Жива. — плюёт сквозь зубы. В голосе злость.
Я делаю шаг ближе.
— Если с её головы упадёт хоть один волос — я порву всех. Неважно, кто передо мной — брат, друг или чёртов бог.
Рука, что потянется к моей женщине — будет отрублена. А тело — зарыто вместе с теми, кто его любил.
Лука холодно усмехается.
— Успокойся. С ней всё в порядке.
Не верю.
Он — мой брат. Я знаю, когда он врёт.
И сейчас он врёт — глаза бегают, не смотрят прямо, губы дрожат.
Он делает паузу и шипит:
— И с каких пор какая-то шлюха стала тебе дороже родной крови?
Он делает шаг назад, будто хочет показаться сильнее, но разница в росте и мой взгляд сбивают его на месте.
Я не сдерживаюсь — бью кулаком в лицо.
— Ещё раз услышу такое — легко не отделаешься.
Сдавленно дышу, сжимаю кулаки.
— Теперь говори. Где она? Где девочка?!
— Девочка с Итаном! Сейчас позову! — рычит он, но я даже не даю ему сдвинуться с места — взглядом прибиваю к полу.
— С каких пор чужое стало тебе важнее семьи?! — шипит Лука, бледнея от ярости. — Ты же всегда срать хотел на всех, кроме себя. Себя, семьи... и своих долбаных правил!
— Где Элена?! — срываюсь, и резким шагом подхожу вплотную, грудь к груди. Моя челюсть сведена, сердце гремит в ушах.
— С Робертом. Уже третий день, — ядовито выплёвывает он, и я вижу — он хочет ударить. Не кулаком. Хуже. Он хочет сделать больно.
Он хочет, чтобы я взорвался.
И добивает:
— Может, они уже перетрахались, кто знает. Она же у тебя горячая... А тогда, помнишь?.. Была в одном нижнем белье.
— Ну как, брат? Приятно?
Туман застилает глаза.
Я забываю, что у меня пулевые ранения,
что швы могут разойтись,
что сердце уже трещит.
Я набрасываюсь.
Кулаки влетают в его лицо с глухими ударами.
Лука не отвечает, только пытается отмахнуться, защищаясь.
В комнате гремит шум, крики.
Врывается Итан — с оружием наизготовку.
— Девочку сюда! Быстро!
— РОБЕРТА — ЖИВО СЮДА!
— А Луку — убери отсюда. Мы ещё не закончили.
— Закончили, — хрипит Лука, вставая с пола.
Из носа — кровь, губа рассечена.
Он отмахивается, злится, трясёт головой и рычит:
— Мне с братом больше не о чем говорить! Она всё ещё из Корсиканской мафии, и я не забыл, что они сделали! И не забуду!
Он плюёт кровь на пол и разворачивается к выходу.
Но не успевает уйти —
в дверях появляется маленький силуэт.
Ария.
Моя девочка.
С заплаканными глазами.
С распухшими щёчками.
Она бежит ко мне раскрывает объятия вжимается всем телом в мою грудь.
Тихо всхлипывает.
Дышит как птица, спрятавшаяся от урагана.
Лука стоит.
Молчит.
Смотрит на неё.
На меня.
Ария прижимает лицо к моему телу и сжимает пальцами мою рубашку.
— А ведь... девочка похожа на тебя, как две капли воды... — выдыхает Лука.
Голос дрожит.
Он говорит это почти шёпотом, но каждое слово будто царапает по стеклу.
Он тяжело дышит, старается собрать себя по кускам, но не может — в глазах усталость, злость и... боль.
Рана свежа.
Слишком свежа.
И я это вижу.
Я не виню его.
Он потерял слишком много.
Семья, вырезанная изнутри.
Это не лечится.
Это не забывается.
Это не прощается.
— Не будь её мать... такой стервой с отвратительным характером... и дочкой босса,— продолжает он с горькой усмешкой.
— Я бы, знаешь... подумал, что это твоих рук дело.
Слова — как нож.
Но я не отвечаю.
Смотрю прямо на него.
Молча.
— Итан. Убери его.
Итан молча подходит.
Хватает Луку за локоть.
Тот не сопротивляется.
Только усмехается —
ледяной, сдержанной усмешкой, в которой и презрение, и усталость, и братская тоска.
Он уходит.
Не оборачиваясь.
Не сказав ни слова больше.
И будто несёт с собой всю тяжесть прошлого, которое больше не вернуть.
— Где моя мама?.. — спрашивает Ария.
Смотрит прямо в мои глаза.
С надеждой. С верой.
С таким доверием, что мне становится стыдно.
Стыдно, что я не знаю ответа
на этот сраный, простой вопрос.
Я опускаю взгляд — и замечаю:
на белоснежной рубашке — пятно крови, прямо на повязке.
Как не вовремя...
— Птенчик , — опускаюсь на корточки рядом, беру её ладошки и целую эти маленькие ручки— посиди тут.
Я скоро вернусь, хорошо?
— Мне страшно... — шепчет она.
Маленький ангел.
Сжавшаяся в кресле, как будто весь мир слишком большой и слишком злой.
Я прижимаюсь к ней.
Целую в макушку.
Чувствую, как она дрожит.
А я — ломаюсь.
— Я схожу за мамой. И вернусь.
Обещаю.
Снимаю часы с запястья.
Показываю циферблат.
— Смотри: когда большая стрелка будет здесь —я вернусь.
Дядя Итан будет рядом, он будет с тобой.
Хорошо?
— Хорошо... — кивает.
Крепко прижимает часы к груди, как будто держит моё обещание в руках.
Я целую её в лоб.
И в этот момент —
вдыхаю запах той, за которую сгорю.
Они — моя семья.
Она — моя дочь. Я это знаю. И чувствую....
Я поднимаюсь.
Открываю дверь.
...и тут всё встаёт на паузу.
Передо мной — сцена, от которой кровь вскипает.
Роберт.
На расстоянии одного вздоха от Элены.
Слишком близко.
Слишком свободно.
Словно она — его.
— Роберт, не надо, спасибо. Мне уже лучше. — её голос звучит спокойно, но для меня — как удар под дых.
— Потерпи, девочка. Сожми мою руку.
Он наклоняется к ней слишком близко. Одно неосторожное движение — и его губы окажутся на её коже.
А она...
Она держит его за руку. Легко. Нежно. С доверием.
Это доверие — как нож под рёбра. Прямо в сердце. Меня готова была убить а ему доверилась ! Сука!
Господи... прости. Я пополню список своих грехов.
— Ты что, нахрен, творишь?! — рычу, врываясь внутрь.
— Марк?! — Роберт вскакивает, но поздно.
Мой кулак врезается в его челюсть.
Он валится на пол.
Пытается подняться —второй удар.
Третий.
Кровь хлещет.
Мои костяшки — в его лице.
Моя и его кровь на полу.
Повязка на боку рвётся.
Рана вновь открыта.
Кровь капает вниз. Я шатаюсь.
Но не останавливаюсь.
— Ты с ума сошёл?! Прекрати! — кричит Элена.
Она вскакивает.
Встает между нами, как щит.
— Убирайся! Элена — быстро! — рычу.
Но она, как всегда,
не делает, как ей говорят.
Стоит.
Прямо.
С вызовом.
Смотрит мне в глаза.
И в её взгляде — не страх.
А огонь.
Она поднимается на носочки.
И целует меня.
Жадно.
Зло.
С любовью.
С ненавистью.
Поцелуй — как бой.
Как ярость.
Как напоминание, кто кого ломает.
И кто кому принадлежит.
Хитрая стерва.
Ядовитая.
Моя.
Роберт поднимается с пола и убирая кровь с лица быстро удаляется оставляя нас наедине.
— Чего ты добиваешься?.. — стону ей в губы, сжимая талию. — Хочешь, чтобы я всех перебил из-за тебя?! Тех, кого я уже убил, тебе недостаточно?! — рычу, впиваясь в её взгляд. — Или тебя заводит, что я проливаю кровь ради тебя?! Что эти окровавленные руки имеют доступ к твоей душе... и к твоему телу?
Она смотрит мимо. Словно не слышит. Словно ей плевать — на мою ярость, на мои руки, на меня. Весь. Это её дар: молча, одним взглядом — доводить меня до безумия. Делать зависимым.
— Марк, давай позовём Роберта. У тебя кровь... — шепчет, глядя, как алые капли
падают на пол между нами.
— Чтобы он увидел, как я трахаю тебя?! — рычу, приближаясь. — Мою жену. Единственную. Ту, о которой они и мечтать не смеют!
— Нет. Трахать ты меня не будешь, — тихо говорит она и делает шаг назад.
Я резко хватаю её за руку и притягиваю к себе.
— Буду. Ещё как буду, — зверею. Тяну её нижнюю губу в рот и прикусываю. Она шипит, пытается вырваться. Я поднимаю её, усаживаю на стол. Развожу бёдра. Встаю между.
— Я тебя трахну. Быстро. Жёстко. Не ради твоего удовольствия — ради своего. Кончишь — отшлёпаю. И выебу снова.
— Моя маленькая змея, — шепчу ей на ухо, чувствуя, как дыхание у неё сбивается.
Она пытается свести ноги — я резко хватаю её за шею и вгрызаюсь в её губы. Прикусываю нижнюю до крови — металлический вкус взрывается во рту, и я теряю контроль. Моя ладонь сжимает её горло сильнее, так что единственный способ вдохнуть — это через наш поцелуй. Она сжимает бёдра, не пуская меня дальше — будто ещё надеется сохранить контроль.
— Не смей. Это не просьба — это приказ. — Ослушаешься — узнаешь, каково ослушаться меня
Она поднимает на меня взгляд — глаза полны вызова. Проклятого вызова и желания.Я смотрю на пропитанную кровью повязку на себе... И как зверь метнусь к её шее. Оставляю след — не просто след, а клеймо. Пусть каждый, кто войдёт сюда, поймёт: она моя. Мы одной крови.
Я не просто хочу её — я одержим.
Она — мой грёбаный кислород.
Её глаза — огонь и яд.
Она смотрит на меня с вызовом, презрением... и жаждой.
По повязке струится кровь. Капли падают на её бедро, окрашивая белоснежную кожу в алый.
Моя метка.
Я наклоняюсь, прижимаюсь губами к её шее, к пульсирующей вене над ключицей. Целую, оставляя след. Рву на ней жакет — разлетается ткань, и мои окровавленные ладони накрывают её грудь. Я шиплю, касаясь сосков, и они тут же напрягаются. Она стонет, выгибается — будто я её воздух.
Отступаю на миг, чтобы насладиться картиной.
На её бледной коже — мои следы.
На груди — моя кровь.
И это делает её дьявольски сексуальной.
Её глаза затуманены, но в них всё ещё сверкает яд. Напоминание: она змея. Моя змея.
Я вновь набрасываюсь на её губы. Грубым движением рву её ласины и трусики. Моя ладонь — холодная, жёсткая — накрывает её лоно. От контраста она вздрагивает, подаётся вперёд, жаждая большего. Больше, чем просто прикосновение.
— Моя маленькая змея, — шепчу ей в ухо, чувствуя, как её дыхание сбивается.
Она сжимает бёдра — я хватаю её за шею, вжимаюсь в губы, прикусываю нижнюю так, что в рот прорывается вкус крови. Металлический. Ядовитый. И я теряю контроль.
Сжимаю её шею сильнее. Так, что единственный способ дышать — это наш поцелуй. Глубокий. Жадный. Она моя Зависимость.
— Хорошая девочка... — шепчу, обжигая её ухо.
— Ты больной... — едва выдыхает она, дрожа от всего, что сейчас внутри. От страха. От желания. От этой ярости, с которой я ворвался в её жизнь. Она вся трепещет — будто знает: назад дороги нет.
Я утонул в её эмоциях с первой встречи. Она думает, что может бороться, но она такая же сломанная, как и я. Такая же мёртвая внутри. И только я знаю, как её оживить. Как вытащить из этой тьмы. Так же, как она — единственная, кто может спасти меня от этого груза, что я тащу уже семнадцать чёртовых лет.
— Да. Я псих. Одержимый тобой псих.
Одержим твоей душой.
Твоим телом.
Твоим запахом.
Твоими стонами.
Всё это — моё.
Я владелец твоей души. Твой личный дьявол.
И единственный рай в этом грёбаном аду, в котором я родился.
Она вглядывается в меня. Глубоко. Слишком глубоко.
— Я тоже тебя люблю... — шепчет.
И в этот момент она отдаётся. Полностью. Без остатка.
Я чувствую, как ломаются стены. Как рушатся остатки её сопротивления.
И я знаю — я сожгу всё к чертям ради этой женщины.
Я стану богом на коленях у её ног.
Между её ног.
Буду молиться ей, как последнему спасению.
Потому что только рядом с ней я не чувствую себя как в аду.
Потому что она — сильнее любого мужчины, что мне встречался. Она — проклятие, и единственное спасение.
— Я тебя заберу. Разобью. Соберу заново, — стону в её губы, царапая зубами.
— Сделаю тебя моей. Снова. И навсегда.
Я как зверь.
Как безумец.
Как чёртов собственник, готовый убивать, чтобы никто не прикоснулся к ней.
Она тянется к моим штанам.
Её ладонь резко, нагло накрывает мой член.
Я вздрагиваю.
Он мгновенно становится твёрдым. До боли.
До исступления.
Она чувствует это.
Она играет.
Она знает, как держать меня на грани.
Знает, как сжечь мой разум — и она делает это с дьявольской точностью.
Мой взгляд падает на её плечо.
Замотано.
Бинт насквозь промок от крови.
Боль вспыхивает во мне ярче страсти.
Гнев поднимается изнутри, как взрыв.
Я подаюсь вперёд. Рычу, почти срывая голос:
— Кто это сделал?!
— Марк... — стонет она. Её голос сливается с дыханием, с моей злостью, с моей яростью.
И в этот момент я резко щипаю её соски. Сильно. Без пощады.
Она выгибается, но не отстраняется. Наоборот — хочет довести меня до потери рассудка.
И, чёрт возьми, у неё получается.
Эта ведьма. Моя ведьма.
Единственная, кто способен разрушить меня и собрать заново.
Потому что только ей это по силам.
С первого дня.
С первой секунды.
И она этим пользуется.
А я позволяю.
Потому что хочу быть её. Так же, как она — моя.
— Кто бы это ни был...
Даже если это мой собственный брат —он не уйдёт от меня. Живым.
Я нависаю над ней.
Дышу ей в губы.
Одержим. Сломан. Целиком . просовываю два пальца в ее пульсирующее лоно ,она всхлипывает и подается бедрами вперед
— Прошу... — шепчет она.
Рука тянется к моему боку —туда, где рвётся повязка и течёт кровь.
Я шиплю, тело вздрагивает от боли.
Она отдёргивает руку, как будто обожглась,
но я резко прижимаю её к себе сильнее.
Её ладони снова скользят по моей груди.
Пальцы рисуют на коже узоры — моей кровью.
Она всхлипывает —её собственная рана даёт о себе знать.
Я отпускаю. Отшатываюсь назад боясь навредить ей , но даже если бы я знал что за то что выебу ее то умру я бы все равно не отказался бы от нее .
Она смотрит на меня растерянно, как будто не узнаёт. Она дрожит вся голая , но кровь на ее коже как узоры художника который без ума от своей работы ,который обезумел когда взял в руки краску....
— Не уходи... Ты мне нужен, —
шепчет, низко, с надрывом.
Хочет подойти.
Но я жестом останавливаю.
Показываю:
Сиди.
На этом чёртовом столе.
С раздвинутыми ногами.
В крови.
В следах моих рук.
В моей власти.
В моей одержимости
Молчит.
Глаза блестят.
Губы приоткрыты.
Она вся — как яд, как слабость, как грёбаное спасение. Единственный свет в этой тьме
Я смотрю на неё — и только выдыхаю:
— Сука...
Ты мой рай и ад.
На этой проклятой земле.
Я делаю шаг — и срываюсь.
Набрасываюсь на неё, как зверь, и мне уже плевать на всё: на боль, на кровь, на весь этот чёртов мир.
Есть только она.
Моя.
Сейчас.
Без возврата.
Она лихорадочно стягивает с меня штаны, пальцы цепляются за ткань,а я в этот момент жестко двигаю пальцами в ней,глубоко, резко — так, как она заслуживает.
Выхватываю из её горла стоны, которые звучат, как молитвы.
Как признание.
Как капитуляция.
Она задыхается.
Дрожит.
Глаза закатились, пальцы сжимаются на моих плечах —она на грани.
И вся в алом.
Как будто сама кровь стала кожей.
Как будто это не женщина, а божественное создание, спустившееся в мой ад, чтобы спасти.
Но я не дал ей шанса.
Я превратил её в чёртову королеву преисподней.
Мою королеву.
Я рычу.
Наклоняюсь.
Моя ладонь снова оказывается между её ног.
Я давлю на клитор — жёстко.
Не давая ни капли пощады.
— Чувствуешь?.. — шепчу в её ухо, сжав зубы.
— Теперь поняла?..От меня не избавишься. Никогда.
Она извивается.
Сдавленный стон срывается с её горла.
Тянется ко мне.
Хочет ближе.
Но я не даю.
Здесь я решаю.
Здесь — мой ад, мои правила.
Я контролирую каждый её вдох, каждое дрожание.
Зажимаю её бёдрами.
Сжимаю грудь — грубо.
А пальцами другой руки — продолжаю трахать её.
Без остановки.
Вгрызаюсь в её плоть так, как будто хочу оставить след навсегда.
— Скажи мне... — шиплю, прикусывая её нижнюю губу, оставляя кровь.
— Скажи, кому ты принадлежишь?.. —рычу и кусаю её снова.
Она пытается выдохнуть ответ —но с губ срывается только крик.
Она кончает на моих пальцах —судорожно, дико,
словно в этот момент душа выходит из тела.
Я смотрю на неё,всю дрожащую, разбитую, мою —
и понимаю:
Мир можно сжечь.
Плевать.
Я уже нашёл свой рай.
На этой проклятой земле.
Внутри ада.
Внутри неё.
— Ты помнишь, что я тебе обещал?..
Если ты кончишь?.. — хриплю, облизывая пальцы,
вкус её возбуждения на языке — как наркотик.
— Не надо, Марк... — шепчет она.
Собирает остатки себя,
пытается смотреть мне в глаза,
держаться.
Но я вижу, как она ломается.
И мне этого мало.
Она пытается говорить,
но голос предательски дрожит.
— Не надо, Марк... — шепчет.
Губы красные. Влажные. Дыхание сбито.
Глаза в слезах.
И всё равно смотрит на меня.
Несмотря на страх. Несмотря на усталость.
Смотрит — потому что знает: я не отпущу.
Никогда.
Смотрю на неё, как палач, который давно принял решение.
Наклоняюсь к уху.
Шепчу медленно, хрипло, с ядом как она любит
— Я обещал, что если ты кончишь без моего разрешения —я накажу тебя. Грубо. Жестко.
Пауза.
Секунда.
Достаточная, чтобы её дыхание сорвалось,
чтобы взгляд затуманился,
чтобы тело напряглось в предвкушении.
— И теперь... я это сделаю.
Я сдёргиваю её со стола.
Ноги подкашиваются — дрожат, как у лани, загнанной волком.
Разворачиваю. Грубо. Без сожаления.
Ставлю лицом к столу —
как вещь.
Как собственность.
Как то, что принадлежит только мне.
Она вскрикивает.
Но не сопротивляется.
Потому что знает — я уже всё решил.
Потому что я — единственный, кто может ей дать это.
А я вижу, как по её внутреннему бедру скатываются капли возбуждения.
— Моя страстная змея... Тебе всё мало, даа ???Ненасытная... — рычу.
И вхожу в неё.
Одним жёстким, резким движением.
Без подготовки.
Без предупреждения.
С глухим звериным рыком.
Она вскрикивает от боли,
пытается опереться на руки —
я срываю их, фиксирую за спиной одной рукой.
Полностью обезоруженная.
Полностью моя.
Полностью в моей власти.
— Я же говорил...
За каждый стон — удар.
За каждое непослушание — глубже.
За каждую твою слабость — будет больнее.
Я двигаюсь.
Жёстко. Бесчеловечно.
В каждом толчке — наказание.
В каждом движении — клеймо.
С каждым проникновением —
шлёпаю по её аппетитной, дерзкой заднице.
Силой.
Как зверь.
Пальцы по-прежнему держат её руки в захвате.
Она задыхается.
Изо рта — только стоны, вырванные из глубины.
Губы прокушены.
Глаза закрыты —не от удовольствия,
а потому что эта страсть, эта волна, этот ад — невыносимы.
— Хочешь знать, как выглядит мой ад?.. — рычу ей в ухо.
— Мое черствое сердце? Вот он. Между нами.
В каждом твоём дрожащем крике.
В каждом моём толчке.
В том, как ты трясёшься подо мной, зная, что тебе больно — и всё равно не уйдёшь.
Я отпускаю её руки.
Хватаю за волосы.
Резко откидываю голову назад,
заставляю смотреть в мои глаза.
И впиваюсь в её губы.
Зверски.
С захватом.
С ненавистью и желанием.
И не останавливаюсь.
Долблюсь в неё сильнее, быстрее —
жестче, чем она способна вынести.
— Говори...Кому ты принадлежишь!?!? Скажи это, сука! Громко.
— Тебе... — срывается с её губ.
В слезах. В истерике. В экстазе.
— Только тебе. Я... вся твоя...
И я вбиваюсь до самого конца.
До самого дна.
Глубже уже невозможно.
Глаза темнеют. Мир исчезает.
Только она.
И я кончаю в неё — грубо, мощно, с рыком,сжимая её тело, как будто могу раствориться в нём.
А она кончает вместе со мной,её внутренности сжимаются на моём члене,продлевая оргазм до безумия.
— Вот и хорошо... — выдыхаю ей в губы,
не выпуская ни на миллиметр.
— Привыкай.
Это только начало.
Дальше будет больнее.
И тебе это понравится...
Моя змея.