Глава 14 Когда тени становятся ближе
День клонился к закату, когда я застал Каэлин, дремлющую в саду. Солнечные лучи пробивались сквозь листву и падали на её лицо, обрамлённое рыжими прядями. Она выглядела так спокойно, что в груди что-то болезненно сжалось. Мне показалось, будто время остановилось, и даже пение птиц стихло, чтобы не нарушить её хрупкий покой.
Я стоял и смотрел слишком долго, борясь с желанием протянуть руку и коснуться её волос. Но когда она вздрогнула, её губы сорвали крик, и глаза наполнились слезами, спокойствие исчезло. Сердце словно упало в пропасть. Я опустился рядом, схватил её за плечи. Она тряслась всем телом.
— Тише... это только сон, — выдавил я, хотя прекрасно понимал: в этих снах для неё заключена реальность куда страшнее яви.
Она всхлипнула, прошептала:
— Безымянный... он был там. Он... зовёт
Я почувствовал, как холод проходит по коже. Безымянный. Даже здесь он дотянулся до неё. Стиснул зубы, чтобы не сорвался крик. Вместо этого притянул её ближе, ощущая, как её слёзы прожигают мою рубашку.
— Не отвечай. Никогда не отвечай. — Голос звучал суровее, чем я хотел, но иначе я не мог. Иначе я бы дрогнул.
Я хотел сказать больше, но слов не находилось. Только одно желание горело во мне: защитить её, даже если для этого придётся сгореть.
Позднее, когда солнце провалилось за стены, мы встретились на крыше. Её платье — синее, сияющее в лучах заката — казалось сотканным из звёзд. Она шла по самому краю, и я ощущал, как каждый её шаг над бездной вытягивает из меня жилы. Ветер растрепал её волосы, и они вспыхнули огнём.
Она качнулась. Я успел. Схватил её за руку и резко притянул к себе. Мой крик застрял в горле, но глаза сказали больше, чем я мог произнести. Я боялся. До дрожи в пальцах, до боли в груди.
— Ты безрассудна, Каэлин! — прошептал, но голос дрогнул от сдерживаемого крика.
— А ты слишком осторожен, — ответила она, но её сердце билось как загнанная птица.
Она смотрела на меня дерзко, но я видел, как под этим взглядом прячется страх. И ещё что-то, что я боялся назвать.
— Ты понимаешь, что могла погибнуть? — в моем голосе была злость, но под ней пряталась паника.
— Может, я хотела почувствовать, что жива, — сказала она. Слова резанули по сердцу, как нож.
Я вцепился в её руку сильнее.
— Не смей. Не смей так говорить. Ты не имеешь права исчезнуть.
Она молчала, и только ветер заполнял паузу между нами. Но я знал: в её молчании — тысяча невысказанных слов.
— Расскажи мне, —её голос прозвучал неожиданно мягко. — Кем ты был до Школы?
Я прикрыл глаза.
— Мальчик, который слишком рано понял, что всё, что он любит... умирает.
Она кивнула, её взгляд стал глубоким, как омут.
— А я — девочка, которая всегда боялась, что её забудут.
Эти слова пронзили меня. Я хотел сказать, что никогда не забуду. Но язык предательски застыл.
— Каэлин... — голос сорвался. — Я не умею защищать тех, кто дорог. Но я пытаюсь.
Она шагнула ближе. Её плечо коснулось моего. Я почувствовал, как дрогнул воздух. Она прижалась ко мне. Моё сердце билось, будто хотело вырваться. Я боялся вдохнуть — вдруг исчезнет.
— Ты не один, — её шёпот скользнул по коже, оставив за собой дрожь. — Даже если ты в это не веришь.
Я хотел ответить, что именно этого боюсь — верить. Но вместо слов мои пальцы нашли её руку. Я позволил себе задержаться дольше, чем должен был.
Когда мы прощались, я не смог уйти просто так. Слова рвались из груди, но я так и не сказал. Вместо этого я коснулся её волос — жест почти безумный, почти запретный. Хотелось прошептать: «Останься рядом. Не уходи от меня.» Но губы так и не послушались.
Я ушёл, оставив её в тени коридора, но с собой унёс запах её волос и чувство, будто на краю крыши я потерял что-то большее, чем жизнь — я почти потерял её. И впервые за долгое время я понял: если она упадёт, я прыгну за ней.
В ту ночь я долго бродил по пустым залам Школы. Каменные стены дышали холодом, шаги отдавались гулким эхом, словно за мной шли тени. Мысли путались, рвали меня на части. Я чувствовал: её присутствие меняло всё — рушило привычные стены, заставляло сомневаться в том, в чём я был уверен годами.
Я вышел во двор. Небо было ясным, звёзды — холодными, но яркими. Я смотрел на них и ловил себя на том, что хочу не просто охранять её — хочу, чтобы она улыбалась. Чтобы этот страх и боль ушли из её глаз. Мысль, которой я боялся: я хотел её рядом. Всегда.
Я нашёл клочок бумаги, чернильницу и перо в своей комнате. Долго не решался. Перо зависало над бумагой, капля чернил расползалась, словно чёрное сердце. Но потом я всё же написал несколько слов. Коротких, но таких, что от них горело лицо:
«Завтра после занятий. Лазурное озеро. Не одна.»
Скомкал, переписал снова. Добавил:
«Если придёшь — я буду ждать.»
Я сложил записку и наутро подбросил её в её книгу на занятии. Рука дрогнула. Это было безрассудно. Но, может быть, именно в этой безрассудности и было моё спасение.