5
Стефан привык к посетителям, порой даже к тем, кто приходил глубокой ночью.
У слуг было четкое распоряжение — открывать, если стучат, какое бы ни было время, мало ли кому могла понадобиться помощь.
С переездом Драгоша в Бухарест не только к нему обращались за помощью, но и к младшему брату. А в небольшом кабинете, который он занял, теперь везде можно было заметить пучки шалфея и полыни, баночки с маслом и свечи-вольты на чёрном бархате.
Уголок смерти, которая следует за жизнью. Если в одной части дома витала надежда, в другой — последние вздохи среди стен в тёмно-зелёных обоях.
Сейчас Стефан сидел в ночной темноте на кровати, с силой сжав голову руками. Он устал ворочаться и путаться в одеяле и простынях, пытаясь побороть бессонницу вместе с дикой головной болью. Казалось, та засела в черепе и то становилась сильнее, то слабела, но никак не отпускала. Он потянулся за кружкой с водой и неловко опрокинул её на пол прямо под ноги. Тихо ругаясь под нос, Стефан даже не смог подняться, чтобы позвать кого-нибудь из слуг.
Когда он учился в Вене, а потом в Париже, то проводил время не только в университете, но и в тех местах, которые более чопорные представители его сословия назвали бы порочными и развратными. Тогда он познакомился с Фелицией, молодой актрисой, которая любила узкие корсеты с кружевом и богемное общество. Она тоже видела призраков и считала их дурным предзнаменованием.
Ей нравилось, когда Стефан медленно раздевал её, а потом прижимал бёдрами к кровати и выцеловал следы на коже.
— Ты распугиваешь их, — шептала Фелиция. — Их нет рядом с тобой.
— Они есть. Моя семья погружена в призраков и смерть.
— Но ты — жизнь. Ты — дыхание, а твой брат — рёбра, в которых бьётся сердце. Оно у вас одно на двоих.
— Ты ничего не знаешь о моём брате.
— Я знаю тебя. А ты много рассказываешь про Драгоша.
Стефан не возражал, хотя и не соглашался. Фелиции просто нравились их долгие поцелуи и ночи, его положение и успехи в хирургии, хотя она никогда не говорила о продолжении отношений. Зато научила его справляться с головной болью, которая врезалась после бессонных ночей или сложной практики на операциях. Стефану не нравилось её увлечением опиумом, а Фелиция верила, что один дурман отгоняет другой.
Их разделил океан, когда Фелиция решила уехать в Штаты в поисках лучшей жизни. Стефан даже получил от неё письмо, но обратного адреса не было, а к концу долгого рассказа о путешествии строчки начали путаться, а слова — скакать. В конце стояла приписка: «призраки уводят всё дальше. Без тебя я гасну».
Он не знал, почему сейчас вспомнил то письмо и Фелицию, зато попробовал все возможные точки, которые она показывала, чтобы избавиться о головной боли, и массировал их.
Не помогало.
В этот момент он услышал внизу шум и возню и с трудом поднялся с кровати, тут же почувствовав, как пол чуть не взбрыкнул к нему.
— Домнул Стефан, — послышался из-за двери хриплый голос слуги, — вы нужны внизу.
— Иду.
Он удивился, когда увидел взъерошенного Драгоша в рубашке и жилетке, застегнутой не на те пуговицы. В руках — какие-то травы и несколько свечей, а Стефана едва не отшатнуло, когда он почувствовал холодок вокруг брата.
— Драгош, вокруг тебя слишком много призраков.
Холодок усилился, когда брат покачал головой. В тёмных глазах застыла тревога, а сам он крепко сжал локоть Стефана. Вместе с тем сквозь ткань рубашки кожи коснулся мертвенный шелест. Тот, который приходил в снах и напоминал о танцах среди призраков.
— Домнул.... доктор, вы поможете?
Только сейчас он увидел испуганного мальчишку, замершего в гостиной. Он так крепко сжимал потрепанную кепку ладонями, что неизвестно, чего боялся больше — двух господ или что вообще его пустили в такой дом. Голова болела всё сильнее.
— Что у вас случилось?
— Да отец... под карету попал... его чуть лошади не затоптали... так много крови, а он ещё кричит. И нога... ему так больно. Вы поможете?
— Только соберу инструменты. Жди тут.
Стефан зашёл в кабинет и прежде, чем взять свой чемоданчик, не удержался и сделал глоток настойки опиума. С такой головной болью он не различит, где рука, а где нога, какая хирургия! А его задача сейчас — помочь человеку, которому больно. Постояв несколько секунд в тишине и мраке, Стефан вздохнул и направился к выходу.
То, что ногу было не спасти, было ясно с первого взгляда.
А действовать стоило немедленно.
Тучный мужчина, который лежал на спине на широком столе, выл от боли и вертел головой из стороны в сторону, пока Стефан отдавал короткие распоряжения, просил растопить камин и принести больше ламп, тщательно мыл руки и повязывал кожаный фартук.
Хорошо, он сразу послал за помощником, который жил не так далеко, и теперь они оперировали вместе. Стефан в очередной раз воздал хвалу медицине и хлороформу, а потом сосредоточился на работе. Надрезать под коленом кожу и мышцы почти по кругу, потом — распилить кость.
Всё шло так, как должно, Стефан даже не сомневался. Быстрая ампутация, обработка конечности, потом осмотр прочих повреждений, ничего смертельного. Но что-то было не так.
— Он теряет много крови, — коротко пояснил Йозеф, который спокойно наблюдал за его действиями.
— Вижу.
Стефан не мог найти причину. Такого никогда не было, он всегда четко знал, что не так, и как это исправить. Или ставил ясный диагноз — повреждения не совместимы с жизнью. Но не в этот раз. В маленькой комнате, которая теперь пропахла хлороформом и кровью, всё труднее становилось дышать.
Стефан положил ладони на грудь пациента и попытался почувствовать. Где нарушение? Что не так?
Жизнь просто уходила. Он ощущал это так же явно, как и то, что ничего не может сделать.
— Давай же!
Стефан сосредоточился — сейчас не на ранах, а на дыхании, на слабом биении сердца, на кровотоке. Он мог исцелять, мог же! На мгновение ему показалось, что нечто взметнулось из-под ладоней, что-то призрачное и дурное, но морок тут же рассеялся, а сердце пациента замерло. Навсегда.
Обессиленный и уставший, Стефан отвернулся и облокотился на столик с инструментами. Он был уверен, что только что убил человека. И ничто не могло этого изменить.
Драгош развлекал мальчишку, который уже не выглядел испуганным в отличие от матери в простом чёрном платье, которая неотрывно смотрела в одну точку перед собой в ожидании новостей. Когда Стефан спустился по лестнице в чужой крови, больше похожий на мясника, чем врача, первым на него посмотрел Драгош. И всё понял без слов.
— Мне жаль, — почти безжизненно произнёс Стефан. — Мы не смогли его спасти.
Женщина охнула и прижала ладонь ко рту, а потом судорожно всхлипнула. Мальчик в недоумении обернулся на Драгоша в надежде на объяснения.
— Мне правда...
— Уходите, — глухо произнесла женщина. — Вы же врач! Должны были спасти моего мужа! А теперь что? Как мы дальше?
Драгош ещё колебался, но мальчик уже соскользнул с его коленей и теперь жался к матери, испуганный и угрюмый от присутствия двух мужчин, в которых ещё час назад видел спасителей.
Стефан вернулся в комнату и молча собрал все инструменты, про себя называя каждый из них. Давняя привычка со студенческих времён, чтобы успокоиться. Йозеф прибирал грязь, помалкивая, но было заметно, что он и сам подавлен.
Драгош торопливо появился следом за братом и склонился к мертвецу, провёл рукой по глазам и к груди, на остановившееся сердце.
Стефану казалось, внутри разрастается пустота. Он не в первый раз терял пациента, но всегда знал, что сделал всё возможное, а в этот раз... его не оставляло чувство, что он сам убил. Стал смертью, которая прерывает жизнь.
Драгош отошёл в сторону и кивнул — его дело тоже закончено. Он принял смерть и даровал покой, чтобы душа бедняги не маялась среди живых. Можно было возвращаться домой.
Карету немилосердно трясло, от чего голова продолжала болеть и ныть, и Стефан откинулся на стенку, боясь того момента, когда они оба разойдутся по комнатам. Боялся остаться наедине с ощущением чужой смерти, застывшей на ладонях.
Но Драгош уверенно последовал за ним в спальню, прихватив пару свечей. Он зажигал их по очереди, обходил комнату по периметру и шевелил губами, забыв, что слов нет.
— Я убил его, — признался Стефан. — Я уверен в этом.
Драгош подошёл и осторожно коснулся ладонью лба Стефана, и показалось, что тяжёлая пульсирующая боль стекает вниз и медленно исчезает. Его начало потряхивать, и он сосредоточился на руке Драгоша. На огоньках свечей в комнате, на прохладе ночного воздуха через распахнутое окно.
— Может быть, я теперь всегда буду убивать. Врач мертвецов.
Драгош легонько толкнул его на кровать даже с лёгким укором, и Стефан был готов поклясться, что услышал интонации брата и короткое: «Спи».
Возможно, всё, что порой нужно в мрачные ночи, — чтобы кто-то забрал немного боли и заставил закрыть глаза. Темнота не полна демонов, она просто спокойна. И Стефан позволил себе скользнуть в неё.
Элен плохо спалось в Бухаресте.
Она привыкла к тишине и отдаленности родного поместья, где на много километров вокруг нет никого, только одиночество лесов и Карпатских гор с узкими тропами. Как и Драгошу, ей куда спокойнее было слушать тишину бродяг-призраков в Трансильвании, а не шумном Бухаресте.
Сама она их не видела, только ощущала, как налипшую тонкую паутинку к подушечкам пальцев. Она относилась к ним совершенно спокойно — не пугалась и не беспокоилась про их участь, для нее они просто были. Как деревья, мох между корнями, порыв ветра — просто еще одно явление, покрытое тайной посмертия. Элен не верила ни в каких богов: ни языческих, ни в мертвеца на кресте в отличие от религиозного отца, который неодобрительно относился к ее пустому увлечению, но не вмешивался.
Элен училась по тем же заметкам и научным исследованиям, что и Драгош, но никогда не рисковала стать тем, кто вызывает призраков просто так или проводит ритуалы на кладбище.
Но она никогда и не хотела связать свою жизнь с тем, кто далек от шепота мертвецов.
Матей ее заинтересовал. Она ожидала колких вопросов и насмешек, а он просто наблюдал за ее сеансами, вежливо уточнял детали и очаровывал других обитателей дома.
Элен вынырнула из размышлений об их скорой встрече, ощутив, как горничная слишком туго затянула корсет. Спасибо Стефану, который без обиняков рассказал, чем чреваты осиные искусственные талии, так что Элен попросила немного распустить шнуровку.
— Вы бы выбрали что-то более нарядное, — шепнула уже немолодая женщина, хитро подмигнув после того, как помогла с тяжёлым платьем и занялась прической.
— Я предпочитаю темный бордовый.
— Почему же?
— Он напоминает о крови. Ты знала, что у мертвецов ее нет? Ходят легенды о тех, кто ее пьет, чтобы вернуть жизнь. Пусть платье будет цвета крови. Цвета жизни.
Побледневшая горничная, которая так и не привыкла за все годы к таким признаниям Элен, только перекрестилась и больше не произнесла ни слова, а потом поторопилась выйти из комнаты. Элен поправила жемчужные сережки и колье, которое украшало грудь.
Матей всего этого не ценил. За все их долгие темные вечера и дневные прогулки он ни разу не коснулся ее, в его фразах не было страсти или намека на близость. Все, что его интересовало — наука о мертвецах, как он сам говорил. Впервые за долгие годы она признавалась, что слышит призраков, а те отвечают. Матей слушал и рассказывал про свою лабораторию и исследования, а потом предложил... союз.
Элен был интересен Матей. Их взгляды совпадали. Но не чувства.
А ещё она боялась одиночества. Ей не хотелось становиться живым призраком в пустом поместье, наследницей земель со смертью родителей. Раньше ей компанию составлял Драгош, теперь он обосновался вслед за братом в Бухаресте. Матей ей подходил — по положению и общим взглядам, а отец одобрительно отнесся к тому, что его единственная дочь найдёт себе мужа. Но было и ещё кое-что о Матее, что Элен не имела права рассказывать сама. Только его тайна.
Дом семьи Мареш утопал в желтых огнях. Свет газовых ламп смешивался с мерцающими свечами, плясал по стенам с пестрыми обоями с цветочным узором. Дамы шуршали юбками платьев и шептались про кровавые подробности убийств, пока мужчины строили сложные теории, с важным видом раскуривая трубки. Конечно, не обошлось без политики, но сама Элен считала иначе. Кому-то нравилось убивать.
Матей появился одновременно с Антонеску. Ему хотелось производить впечатление на окружающих, вот и сегодня он вырядился — бежевый костюм, шейный платок цвета кофе, тонкая изящная трость.
Матей приветствовал всех троих и обещал присоединиться позже.
Сейчас, когда оба брата стояли рядом, была заметна разница. Стефан казался немного выше и крепче, а Драгош мельче и предпочитал держаться ближе к старшему брату, возможно, опасаясь перепутать живого человека и призрака.
Драгош не замечал, как притихают разговоры, если он проходил мимо, и гости провожают его заинтересованными взглядами. Тот, кто вызвал мертвеца. Загадочный младший Антонеску, который бродит по городу по зову призраков. Девушки едва ли не краснели, если он случайно бросал на них короткие взгляды, а шепоты становились даже громче. Элен знала, что его смущает толпа, поэтому, выдержав все приветствия и вежливые улыбки, он проскользнул, чтобы найти тихий уголок.
— Его слишком увлекли призраки, он не замечает остального, — Стефан подошел ближе, и Элен сразу ощутила себя спокойнее. Она отвыкла от светского общества и немного терялась, но, конечно, вида не подавала. — И мне кажется, верит, что они его уводят.
— Почему не спросить прямо?
— Однажды он приехал ко мне в Бухарест, чтобы сказать, что умирает. А теперь будто избегает любых разговоров о смерти со мной.
— Или просто хочет разобраться в этом сам.
— Так что Матей? Я с ним и парой слов не перекинулся.
— Всё впереди. Может, он ещё тебе понравится.
Стефан только пожал плечами и предложил выпить вина, а Элен с удовольствием согласилась. Тем более, он в них разбирался и точно подберет то, что ей понравится.
— Вы выглядите уставшим.
Драгош поднял взгляд на Талэйту, которая смущенно улыбнулась, но всё-таки спросила разрешения присесть рядом. Ему осталось только кивнуть, хотя он даже был рад компании. Легкое чувство одиночества, которое всегда охватывало его в большой толпе людей, сейчас давило. К тому же, призрачные голоса шептали и никак не отставали. Казалось, вся комната полнилась призраками, они отражались во взглядах людей и шлейфе потерь. У каждого найдётся тот, кто однажды умер.
В детстве Драгош сам не сразу понял, что видел именно призраков. Даже после долгого разговора с отцом, который не стал насмехаться над сыном, а подробно ответил на все вопросы любопытного мальчика, Драгош не до конца понимал, что значит — умереть.
Призраки рассказывали.
А ещё Драгош запомнил первые похороны, на которых они были со Стефаном. Тогда всё казалось странным — неужели смерть сопровождается унылым звоном колоколов, молитвами и запахом ладана? А единственное, что можно забрать с собой — дерево гроба и горсти земли, брошенные напоследок живыми людьми?
Пока не стихли слова прощания, а над свежей могилой среди каменных надгробий не замелькала фигура. Всё ближе и ближе, она заглянула в лицо маленького мальчика, коснулась его узкой холодной ладонью и пропала.
Смерть холодна, как и призраки.
И таким сейчас ощущал себя Драгош — холодным, будто впустившим внутрь всех мертвецов разом, а те застряли между рёбрами, зацепились за кости и не собирались отпускать, хотя он сейчас никого не видел. Комната, полная гостей и ароматов свежих срезанных цветов.
— Вы сегодня устраиваете сеанс с вашей кузиной?
В голосе Талэйты слышалось плохо скрываемое любопытство, а ещё она почти сразу кивнула на каминную полку, где лежали бумага и чернильница с пером. Не самая быстрая беседа, да и вообще удивительно, что Талэйта предпочла его тишину и молчание другим молодым людям. Драгош просто кивнул, но всё-таки поднялся и подошёл к камину, над которым висел унылый портрет пожилой женщины. Кажется, бабушка Талэйты.
— О, как это волнительно! Чего же стоит опасаться? Чем могут навредить призраки?
Она сама подошла ближе, и он мог чувствовать приятный тонкий аромат духов. Рука Драгоша застыла над бумагой.
Опасайтесь тех, кто жаждет крови. И вашего дыхания. Его крадут призраки, когда не могут выносить пустоту посмертия.
Наверное, они бы и дальше продолжили разговор, но к ним как раз подошли Элен со Стефаном. Кузина выглядела просто замечательно в тёмном бордовом платье, высокой прической и с жемчужными украшениями. В ней было спокойствие человека, который знает своё место, а не мечется от одной к другой идее.
— Домна Талэйта, ваш отец предложил провести спиритический сеанс. Вы присоединитесь? Или вы относитесь к этому развлечению как к игре воображения, и не более?
— Что вы, мне это безумно интересно!
Судя по легкому румянцу, Талэйта слегка смутилась собственного признания, словно опасалась, что его не так воспримут. Драгош спрятал улыбку — она точно выбрала не ту компанию, чтобы смущаться, хотя не особо понимал, почему уже второй раз при их встречах Талэйта так робеет, но настаивает на разговоре.
Куда больше его интересовал Стефан, который вёл себя почти, как обычно, — непринужденно, легко поддерживал беседы с дамами, обсуждал последний урожай вина и цитировал роман «Дракула». Драгош внимательно наблюдал за братом и подмечал совсем другое.
Невольно сжатые кулаки, порой стекленеющий взгляд, скупые улыбки, чуть больше вина, чем обычно.
Драгош чувствовал, что брат теперь тоже будто притягивает призраков, только как-то иначе. Он сам даже не видел их, и это сбивало с толку и совсем не нравилось. Стефан всегда плохо переносил их явление и сторонился как мог. Что будет, если они начнут липнуть к нему?
Гости с любопытством собирались в комнате, где уже приготовили круглый столик и свечи. Драгош только поморщился — не то. Простые и с дурным воском, они только будут мешать, да и слишком много посторонних — а если призраки станут неуправляемыми?
В дальнем углу Элен о чём-то шепталась с Матеем, а Талэйта держалась рядом с самим Драгошем. Румянец спал, теперь она казалась даже бледной и слишком напряженной, а руки вцепились в складки платья небесного цвета. Мелькнула мысль, что этот цвет ей очень идёт.
Поддавшись порыву, Драгош осторожно коснулся её локтя и ободряюще улыбнулся, втайне надеясь, что Талэйте всё это действительно интересно. Было бы жаль, если она просто играла роль вежливой хозяйки или беседовала с ним из жалости.
— Кого же вы будете призывать сегодня? — спросила полная дама в кружевах и пышном платье. Мать Талэйты удалилась из комнаты, фыркнув на пустые светские развлечения, а вот отец остался, но предпочитал помалкивать и только усмехался в густые усы.
— Самый старый дух этого дома. Обычно они обитают в стенах и коридорах. Стены любого дома — это рёбра, а ночные коридоры — пустота в костях, — твёрдо ответила Элен.
Гости зашептались и с опаской переглянулись, но в их взглядах уже блеснул азарт пополам с любопытством. Загадки смерти и мрачные слова будоражили, будили что-то тёмное внутри каждого, взывая к тем тайнам сердец и мира, на которые обычно эти люди не обращали внимания.
В отличие от Антонеску. Для Драгоша было привычно измазывать выбеленные кости кровью, перетирать в ладонях землю с могил и блуждать среди тех, кто уже никогда не станет живым.
— А давайте позовём жертву убийств! Пусть расскажет, что там произошло-то, — предложил высокий худощавый мужчина, который не расставался весь вечер с трубкой.
Элен переглянулась с Драгошем, и он покачал головой — не стоит. Если он с трудом справился с цыганом, слишком опасно вызывать призрака прямо здесь — а если он выйдет из-под контроля? И пока Элен призывала к тишине и просила приглушить свет, Драгош искал взглядом Стефана, но тот исчез. Неудивительно, спиритические сеансы брат никогда не любил, а если он теперь больше чувствует призраков, так даже лучше.
Драгош устроился в углу, наблюдая за Матеем и Элен. Они казались гармоничной парой, а Матей разбирался хотя бы в технике того, как всё должно быть устроено. Возможно, он сам не мог ощущать призраков, а вот расставить правильно свечи, рассадить за стол самых любопытных, оставить ровно столько света, сколько нужно было, даже зажечь пару собственных свечей у него получалось легко и непринужденно.
Сидя в полумраке и тишине, которую прерывал только голос Элен, Драгош немного расслабился и прикрыл глаза. Всё шло своим чередом, его помощь не требовалась.
Пока тишину не прервал короткий крик.
Драгош распахнул глаза и вскочил с места, взволнованный плохим предчувствием.
Все сидящие за столом в ужасе смотрели на тёмную фигуру за спиной Матея.
Свет свечей словно обтекал её и не касался даже легкими отсветами, а в воздухе повеяло могильным холодом. Фигура не смотрела ни на кого конкретно, но её руки будто лежали на плечах Матея, едва касаясь их.
Матей вопреки ужасу на лицах других усмехался и крепко держал ладони соседей — нельзя прерывать спиритический сеанс ни в коем случае. Он должен быть как верно начат, так и верно завершен.
— Что это, домнул Василаче? — хрипло прошептал мужчина, который на время сеанса всё-таки расстался со своей трубкой. — Прямо у вас за спиной.
— Не только в домах обитают призраки и проклятия. Это — мой личный. Вестник смерти. Семейные причуды, знаете ли.
— Причуды? Да от вас могилой несёт!
— О, пока рано! Срок не настал. Элен, продолжай, кажется, все немного отвлеклись.
Она только кивнула и спокойно продолжила обращаться к дому, но Драгош остался настороже и даже сделал несколько шагов вперёд ближе к столу. Фигура не исчезала. По окнам забарабанил дождь, и вскоре послышались раскаты грома. Элен зажмурилась и смолкла. Некоторое время царила тишина, а потом она громко и четко произнесла.
— В этом доме один мертвец и один убийца. И вскоре будет ещё один.
— Элен, кто? — быстро спросил Матей, наклоняясь ближе к столу. — Можешь узнать?
— Нет. Всё слишком размыто. Здесь есть тот, кто тянет другие смерти, и они размывают другие образы. Но тот, кто жаждет крови, падёт во тьму.
— Да чушь всё это! Хватит с меня баек и ужасов, — молодой мужчина рядом с Элен чуть не вскочил, но на него рявкнул Матей.
— Сядьте! Сеанс не закончен! Иначе трупов будет куда больше.
— Но....
— Я сам устрою, если призраки замешкаются, — прошипел Матей сквозь зубы. — Элен, заканчивай.
Окно резко распахнулось, и в комнату начал заливать дождь, но теперь вместе с ним в тепло дома ворвались призраки с улицы — будто им мешали преграды. Драгош видел, как они мельтешат по комнате, а их шёпот вибрировал внутри его мыслей.
Дай нам дышать тобой. Проведи нас к брату. Ты призрак. Ты не там. Ты не тот. Ты...
Драгош никогда не думал, что он — преграда между призраками и братом и что те могут желать пройти через него. Но сейчас его не хватало на это — пустота внутри легко пропускала их, а они давили и кружились.
Элен заканчивала сеанс, он видел это отчетливо, так что, пошатнувшись, направился в его сторону. Стефан. Ему нужен Стефан. Просто убедиться, что с братом всё хорошо. Сначала — так, а потом он займётся призраками.
Он не хотел оставлять Элен с Матеем и в кругу испуганных гостей, но кузина достаточно хорошо умела удерживать призраков в своих рамках.
Стефан сидел в кресле, тяжело свесив голову на грудь, кулак прижат ко лбу. Казалось, он напряжен каждой мышцей и ничего не замечает вокруг. Драгош осторожно положил руку ему на плечо, ощущая лёгкий жар даже через все слои одежды.
— Драгош, как ты выдерживаешь их? Мне кажется, я не могу дышать. Они везде.
Никогда ещё так его не раздражало, что он не может ничего сказать! Поэтому просто опустился перед Стефаном и сжал его ладони своими.
Я рядом, Стеф. Я всегда буду рядом, каждый удар собственного сердца. Ты — тот, кто всегда возвращал меня от призраков, если я блуждал слишком долго. Потерпи, я прогоню их. Просто поверь, сейчас станет легче.
Драгош надеялся, что Стефан просто понял его мысли, как это часто бывало. Их окружали призраки и никак не хотели уходить.
Ты так близок к смерти. Ты был ею. Ты не на той стороне. Ты блуждаешь среди живых, но уже нет. Послушай нас. Все твои слова теперь наши. И мы расскажем тебе истории, каждую смерть под могильным камнем.
Драгош сосредоточился и позволил себе отпустить себя и погрузить в мир мертвецов.
Это было одновременно и местом, и нет.
Промозглый осенний лес позднего ноября, который так похож на порог смерти. Клочья тумана висели на корявых ветвях, под ногами струился молочный дым так, что собственных ног не было видно. Холодно и сыро, где-то хрипло каркало вороньё.
Драгош уже хотел куда-то пойти, как перед ним возник мёртвый цыган. Он то таял, то появлялся, а в грустных глазах застыла боль.
— Я не хотел умирать.
— Я знаю, — кивнул Драгош и едва не закашлялся от непривычного ощущения того, что мог говорить. — О, а это уже интересно...
— Убийца рядом и следит за тобой.
— А кто он? Что ты помнишь?
— Он обещал освобождение и вечную жизнь. И слизывал кровь с ножа. Я хочу уйти, отпусти меня. Ты потревожил мою дорогу, и теперь мне больно.
— А что с моим братом? Почему теперь он видит призраков?
— Вы слишком близко подошли к порогу. Вы оба. Мы всегда знаем тех, кто нас видит, и тянемся к ним. Всего лишь мотыльки, которые летят к огню. А ты — ловушка для нас. В твоём брате теперь это тоже есть. Вы слишком сильно связаны.
Голос цыгана затихал, а его контур размывался. Драгош почувствовал, как его самого притягивает к земле, как ноги врастают в корни деревьев, и туман вьётся по телу.
— Прощай, — прошептал он и снова закрыл глаза.
Если Стефан слышал биение сердца брата, то Драгош всегда знал, где тот находится. И теперь возвращался его именем и кровью, которая текла у них одна на двоих.
Когда он открыл глаза, то первое, что увидел и почувствовал, — как Стефан держит руку на его пульсе. Бледный, осунувшийся и полный тревог. Призраков Драгош увёл за собой, и сейчас без них комната казалась пустой и тихой, их никто не тревожил.
Стефан промокнул носовым платком выступившую кровь под носом и хмуро посмотрел на неё.
— Их было слишком много. Я не просто не справляюсь, это ощущение смерти и праха... мне кажется, они хотят забрать меня. Спасибо, что увел их.
Драгош только кивнул. Он чувствовал себя неуютно, часть его желала остаться в том лесу, а сам он ощущал себя не до конца вернувшимся. Стоило найти Элен, узнать про проклятие Матея, выяснить больше про убийц — но всё, что хотелось, просто поспать.
Он видел растерянность Стефана и не знал, как ему помочь. А потом с удивлением увидел, как брата колотит от холода. Он вскочил и стал торопливо расстегивать сюртук, чтобы хоть что-то накинуть тому на плечи. А лучше попросить подогретого вина со специями. Драгош отвлекся от всех внутренних забот, пока усаживал Стефана в кресло и яростно дёргал шнур для вызова слуг. Это отвлекало.
Главное, что в него верит брат.
Потому сейчас Драгош и правда ощущал себя тем, кто готов уйти с призраками навсегда и даже не почувствовать этого. И кто тогда защитит Стефана от призраков и холода?