4
Стефан проснулся от холода.
По крайней мере, он ничего не ощущал, кроме того, как заледенели ноги, а потом вспомнился сон. Драгош умирал среди белесых призраков и мертвых деревьев, растворялся, и его крики о помощи вязли в густом тумане. Стефан не мог его найти, только кружил по лесу, натыкаясь на пустые взгляды и ледяные прикосновения. Мертвецы шептали, но их было так много, что он не мог пробиться.
А потом Драгош появился сам, взъерошенный и бледный. Такой же, как всегда, вот только Стефан не верил. Маска брата, его иллюзия, под которой скрывалась глубокая тьма.
Призраки шептали, и от них болела голова, а Драгош скалился, и его тьма касалась живительной силы Стефана. Трухлявые корни и отравленные долгой смертью кости. Запах гнили и старых склепов со скелетами похороненных заживо.
И в тот миг, когда Драгош почти дотронулся до его плеча, Стефан, дрожа от холода, проснулся в своей спальне в Бухаресте.
Сон не отпускал, скатываясь капельками противного холодного пота между лопаток. Стефан провел ладонями по лицу, медленно вдыхая и выдыхая. Всё только в его кошмарах, о которых сам Драгош если и догадывался, то деликатно молчал, уверенный, что если захочет, брат расскажет сам. Притихший ночной город темнел за мутным стеклом окна, и не вовремя подумалось, вышел ли загадочный убийца на охоту на новую жертву.
В этих убийствах таилось что-то зловещее и темное, куда большее, чем в обычных человеческих смертях. Стефан сам не раз был тем, кто ловил последние вздохи, и его холодная рассудительность давала слабину в такие моменты. Ведь он может чуть больше, чем другой врач, внутри него течет жизнь. Он никогда не кичился этим, да и почти никто и не знал, что его лечение пациентов не всегда сводилось к четкому диагнозу и правильным лекарствам.
Скорее, он чувствовал себя ответственным перед теми, кого мог спасти. А вот констатировать смерть от этого легче не было — наоборот, Стефан каждый раз думал, что сделал недостаточно.
А сейчас и сам себя ощущал будто нездоровым. Озноб никак не отпускал, а притихший тёмный город казался полным ночных тайн и призраков, которые прогуливались по древним переулкам в холодном тумане. По крайней мере, их особняк в глубине Трансильвании всегда таким и был: потемневшие от времени камни, к которым лип туман с едва уловимым запахом фиалок. От него проходил мороз по коже, в нём слышались странные голоса, а капельки влаги холодели на коже. Драгош даже внимания не обращал, а Стефану всегда было не по себе.
Теперь оба в Бухаресте, но призраки донимали и здесь.
Скрипнула дверь, и Стефан резко вскочил, уже готовый ко всему, а на пороге сонно вглядывался в темень комнаты Драгош, держа в одной руке подсвечник. На короткий момент испуг сжал сердце: маска брата, а не он сам. Притаившееся зло, вынутое из глубин души и проклятого леса. Стефан запретил себе так думать — глупости от ночных кошмаров, не более того. Это его брат. Тот, что заботился о заблудившихся призраках, как о несмышленых зверях, прекрасно зная, что те могут и убивать, и ранить. Драгош с тревогой повёл свечой, шагнул вперёд, прошёлся по комнате под скрип половиц. И только потом вопросительно посмотрел на брата.
— Просто дурной сон. Никаких призраков.
Драгош серьёзно кивнул. Ему важно было знать, что брат в безопасности — или те, кто нарушил его покой, сильно бы пожалели. Кажется, кошмары тоже сюда входили, так что теперь он оставил свечу на подоконнике и обходил комнату. Дотронулся пальцами до стен, выглянул за тяжелую занавеску в окно, потом замер посередине. Стефан почувствовал, как за спиной брата скользнули тёмные тени, едва заметные и мрачные, от них веяло тоскливой безнадежностью.
И на короткое мгновение показалось, что такие же тени отразились во взгляде Драгоша.
А в следующий момент даже дышать стало легче. Если в комнате или доме и были призраки, вряд ли они ещё побеспокоят хотя бы одного из них.
Не этой ночью.
Только Стефан не был уверен насчет собственных кошмаров, а сам Драгош выскользнул из комнаты — то ли устал, то ли просто не хотел больше беспокоить брата. Будто выполнил свой долг, и его присутствия больше не требовалось. Оставалось только верить, что он ещё не отошёл от общения с мёртвым цыганом, а не просто избегает Стефана. Да и причин особых не было на это.
Прохладное постельное бельё само по себе напоминало прикосновение призраков, и Стефан ещё долго крутился прежде, чем провалиться в мутные и беспокойные сны.
Неудивительно, что на следующий день он хмурился, ворчал на всех и постоянно тёр глаза, в которые словно песка насыпали.
Вечером Стефан устроился в кожаном широком кресле и с облегчением подумал, что долгий день наконец закончился. Он даже не заметил, как тот пролетел в хлопотах с пациентами, путаницей со временем приёма и долгими уговорами одной пожилой особы лечиться не только кровопусканием.
— Где Драгош? — удивился Стефан, когда настало время ужина, а стол оказался накрыт только на одного.
За это время он уже привык, что их всегда двое, пусть столовая и казалась слишком большой для такого скромного ужина. Как и весь дом, но отец не мог допустить, чтобы старший сын жил не по своему положению, тем более, долгие годы семейный дом в Бухаресте простаивал без дела. Зато Стефан обустроил удобный кабинет и гостиную по своему вкусу.
— Домнул Драгош уехал утром по делам, его ещё нет, — спокойно пояснил уже не молодой камердинер.
— Не оставил письмо или записку?
— Нет. Велеть прибрать в его кабинете?
— Ни в коем случае. Он же потом ничего не найдёт.
Стефан молчаливо наблюдал, как слуги наливают вино и подают ужин, но в итоге больше всего ему хотелось остаться одному. Тревога не давала покоя, мысли разбредались в разные стороны. Почему Драгош ни о чём не сказал? Куда он мог пропасть?
А ведь сейчас где-то в ночи бродил по улицам Бухареста убийца, который легко и со смехом перерезал человеческие глотки, упиваясь горячей кровью. О, Стефан не сомневался, что Драгош может за себя постоять, но беспокойство всё равно не давало покоя.
— К вам с визитом, — с лёгким удивлением сообщил лакей, появившись почти бесшумно. — Домна Элен, ваша кузина.
— Как? Она только завтра должна была приехать. Проводи в гостиную. И туда же подай ужин, там теплее и кресла удобнее.
Элен стояла у камина, вытянув к огню тонкие руки в черном кружеве полуперчаток. Она выглядела уставшей и измученной, будто не спала толком несколько дней или пережила тяжёлую поездку. Стефан даже не мог вспомнить, когда видел её такой.
Элен всегда блистала. Даже в любимых тёмных платьях или среди мрачных пейзажей Трансильвании она казалась королевой своих невидимых владений. Не высокомерной, а той, что четко знает, кто она и какое место занимает. Её матушка сокрушалась, что Элен упряма, ни одно сватовство не привело к желаемому результату. Стефан же всегда видел в ней, скорее, что-то от древних свободных ведьм. Она не скользила между живыми и мёртвыми так же легко, как Драгош, и не чувствовала скрытые болезни, но ощущала призраков и умела быть сосудом для них на коротких сеансах.
Она знала, какие огни зажигать, чтобы заблудшие души возвращались домой.
И даже теперь Элен тепло улыбнулась при виде Стефана и пояснила без долгих предисловий:
— Я знаю, что стоило дождаться завтра и появиться со всеми приличиями, но я не ожидала, что городской дом полон такого шума и гама. Все суетятся, а я только мешаю. Надеюсь, я не нарушила твои планы на вечер.
— Элен, перестань. Я всегда рад тебе. Мне кажется, тебе стоит поесть и выпить вина.
— Тогда я разомлею и начну говорить чепуху. А где же Драгош?
— Видимо, дышит вечерним воздухом. Его не было весь день.
Элен ничего не сказала — то ли не удивилась, то ли не придала значения. Как и многие другие гости или посетители, она с интересом оглядывалась вокруг, и Стефан вдруг смутился. Ему самому нравились детали интерьера из области естествознания: черепа животных, мёртвые бабочки в аккуратных рамочках, анатомические рисунки.
А теперь казалось, что это всё слишком эпатажно. Да и сама гостиная в ореховых тонах, с тёмно-зелёными обоями в полумраке и отсветах свечей нагнетала дурные предчувствия.
— Кажется, я никогда не была в этом доме. А стол для спиритизма есть?
— У Драгоша в кабинете. Хотя обычно он всё равно читает здесь.
— И как он? Какой он теперь?
— Молчаливый, — улыбнулся Стефан, — но всё так же умеет обращаться с призраками. Элен, послушай, в Бухаресте сейчас неспокойно. Даже слишком.
— О, я слышала об убийствах!
— Драгош нашёл первого мертвеца. И не так давно вызвал его в мир живых.
— И?
— Тот едва не забрал его с собой. О самом убийце мы так ничего толком не узнали. Кажется, Драгош придаёт этому больше значения, чем стоит. Он хочет не просто помочь полиции, а сам найти убийцу. Зная, как он упрям и во всём идёт до конца.... я боюсь за него.
— Если кто-то и может его удержать, это ты. У него нет другой веры, кроме той, что можешь дать ты сам.
Стефан в недоумении посмотрел на Элен, не уверенный, что она имеет в виду. Он сам всегда считал себя старшим братом, тем, кто ответственен за Драгоша, единственный, с кем он может переплетать дар жизни. Но ничего не мог поделать с самими призраками, которых и видел с трудом, и воспринимал почти болезненно.
Это Драгош опытный мистик, у него шрамы на ладонях от ритуального ножа, запах шалфея, который путался в тёмных волосах. Видеть и чувствовать призраков — не самая простая ноша, особенно когда они чуют это, и слетаются к пламени жизни.
Элен откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза, но даже не дремала. В детстве они часто так втроём собирались у камина и играли вместе на пушистых мягких коврах. Драгош пылко рассказывал удивительные истории призраков, Элен с воодушевлением кивала, а Стефану оставалось верить изо всех сил.
Старые часы пробили десять, Драгоша всё ещё не было.
— Какие новости ты хотела рассказать? — Стефан не мог сдержать любопытства.
— Ты не одобришь.
— С каких пор тебе нужно моё одобрение?
— Не нужно. Я приехала сообщить о помолвке.
— Неужели с тем, кто не верит в призраков?..
— Я же сказала, ты не одобришь.
Элен принялась медленно собирать с платья невидимые пылинки и аккуратно стряхивать их на пол то ли смущенная, то ли от неловкости. Это о призраках легко говорить, делить тайны на троих о знаниях и прикосновениях к миру мёртвых через искусно сделанные спиритические доски или гадать, правда ли, что в соседнем поместье слышны стоны погребенных заживо.
Стефану стало душно, и он поднялся, чтобы снять сюртук и слегка распахнуть ворот рубашки. Ему казалось странным, что из всех тех, кто когда-либо желал помолвки с Элен, она выбрала того, кто насмехался над их семейными тайнами. Или, может, ей самой надоело быть слишком близко к ним.
— Ты познакомишь нас? Кажется, я что-то слышал о его семье, но мы никогда не встречались.
— Конечно, Стефан. Через несколько дней вечер в доме семьи Мареш. Мы там будем.
— Будь готова, что все захотят спиритический сеанс.
Элен выпрямилась и посмотрела прямо в глаза Стефана — и сейчас он видел в них отражение всех огней, что ведут домой через глухие леса. А в то же время — тьму дорог Трансильвании.
— Поверь мне, я готова.
Возможно, Элен рассказала далеко не всё. Потому что в её голосе слышался шорох призраков, которые видели они с Драгошем, и Стефану на мгновение стало не по себе.
Драгош шел за призраками.
Точнее, только одним — мёртвого цыгана, который так и не оставил его в покое. Ненавязчиво болтался рядом, как дурное знамя всех мертвых. Сам вреда не причинял, но Драгошу все равно было неуютно, хотя, скорее от самого факта убийства, чем от призрака рядом.
В кармане тёплого пальто он сжимал в одной руке мешочек с солью, а в другой — простенький талисман из черного агата.
Драгош редко бывал в городах, только наездами в Сигишоаре не так далеко от их родных земель. Куда более шумный и густонаселенный Бухарест сбивал с толку грохотом карет по мостовым, непривычными трамваями и прохожими, которые торопились по своим делам.
И всё-таки, даже здесь, он видел рассыпанных по городу призраков.
С каждым днём они тянулись к нему всё настойчивее, а голоса заполняли голову и вытесняли прочие мысли, сбивали с толку. Сейчас за ним, как на невидимом поводке, следовал только один из них, но часто взгляд ловил других. Мутные пятна, которые приближались и отдалялись.
Но после того, как сегодня ночью один оказался в спальне Стефана, Драгош испугался за брата — а что если призраков станет больше? Что, если они начнут давить на Стефана? Тот пока не замечал, а вот сам Драгош — да. Возможно, если он разберётся хотя бы с одним, другие не будут лезть и докучать.
Поэтому едва дождавшись утра, он поспешил на прогулку по городу, надеясь выяснить хоть что-то.
Драгош долго кружил по переулку, где нашёл тело. Стянул перчатки и проводил ладонями по холодным и неровным стенам домов, вглядывался в грязь под ботинками, даже попробовал погрузиться в иной мир. Шагнуть ближе к призракам.
Резкий и мёртвый запах крови, пронизывающего страха и острой боли. И всё.
Драгош не заметил, как пролетело полдня, пока он посетил второе место и пытался узнать что-то ещё. А вот призраков вокруг становилось всё больше. Драгош чувствовал некоторых из них за спиной, в глазах мелькали цветные пятна, а голова раскалывалась.
Шум города стал невыносимым, и сам мир немного расплывался и двоился.
— Не думал, что мы встретимся вот так, домнул Антонеску, — донесся незнакомый приятный голос. — Хотя я ждал встречи, даже очень. Если вам плохо, могу предложить покой своей кареты.
Драгош с трудом сосредоточился и посмотрел на случайного собеседника, гадая, откуда тот мог его знать. Светлые вьющиеся волосы, изысканная одежда тёплых коричневых тонов, тонкая трость с костяной ручкой. Он держался с тем неуловимым достоинством, которое впитывается через кровь многих аристократов в родословной. Если сам Драгош предпочитал темную одежду, которая все равно выдавала его положение, то незнакомец будто хотел подчеркнуть, кто он. А взгляд оставался холодным и странно сочетался с улыбкой.
— Матей Василаче, думаю, вы обо мне слышали. Я как раз недавно вернулся из вашей родной Трансильвании, которая завлекла байками о призраках и замках с вампирами.
Драгош только настороженно склонил голову, заметил неподалеку черную карету, дверь которой была чуть распахнута.
Значит, вот как выглядит разоблачитель медиумов. Интересно, он вернулся один или вместе с Элен?
— Так вы не составите мне компанию? Тем более, кажется, вам нужен отдых. Я подвезу до дома.
Драгош не был уверен, что идея хорошая, но ему хотелось отдохнуть от призраков, а ловить карету и объяснять адрес на пальцах он стеснялся. По крайней мере, даже если Матей не знал адреса, то точно сможет его прочитать.
Внутри пахло старой кожей и чем-то душистым и травяным, а окна плотно зашторены. И когда дверь захлопнулась, а сама карета тронулась с места, Драгошу показалось, что он заперт в тряской темнице. Матей какое-то время молчал, положив подбородок на рукоять трости. В темноте его волосы казались с оттенком меди.
Цокали копыта, приглушенно доносились голоса с улицы, а свет скромно падал сквозь тонкие щелочки в шторах. Драгош ощутил, как его медленно клонит в сон, поэтому едва не пропустил слова Матея.
— Мне известна ваша беда. С голосом, да. Элен рассказала, хотя без особых подробностей. И мне кажется, что я могу помочь.
Драгош вскинул брови в недоумении, чтобы тут же ощутить лёгкое раздражение от ленивой улыбки Матея. По крыше застучал дождь — или шаги призраков?
— Можно сказать, на вас проклятие. Ведь это не недуг или болезнь? Я так и думал. У меня есть свои способы лечения. Ничего болезненного или сложного, больше некий эксперимент. Считайте это снятием проклятия. Вы же верите в них?
Казалось, Матея устраивает молчание собеседника, а вот время тянулось невыносимо медленно. Одно хорошо — тут не было призраков или настойчивого желания следовать за ними, будто сама карета отрезала своими стенками всё, что было за ними, оставляя уютную темноту.
— Если вам интересно, взамен мне бы хотелось поговорить с вами о призраках. Несколько консультаций, возможно, какая-то демонстрация. Видите ли, я учёный, и мне интересны призраки как удивительный опыт посмертия. Через несколько дней приём в доме семьи Мареш, подумайте....
Мир снова поплыл, а Драгошу почудилось, что и сам Матей похож на призрака или того, с кем точно не стоит заключать никаких сделок. Карету покачивало, слова становились всё тише, и глаза слипались. Хотелось крикнуть, чтобы кучер остановил лошадей, выскочить на свежий воздух, но всё бесполезно — слов не было.
Последнее, что помнил Драгош, — жесткую усмешку на благородном лице Матея.
Он очнулся, когда карета остановилась. Совершенно один, и никакой свет не проникал внутрь, и тревога щекотала затылок. Дверь распахнулась резко, и рядом с ней темнела фигура кучера.
— Прибыли, — буркнул он.
Драгош поёжился, оглянулся в поисках цилиндра — но тот исчез. Дождь усилился, и хотелось скорее в тепло и свет. Он даже не сразу заметил на крыльце дома нищего в лохмотьях, который с тоской смотрел на улицу. Жадно проводил Драгоша пустыми глазницами и растворился прямо в воздухе — или его никогда и не было, а это просто игра воображения и долгих прогулок с призраками за спиной.
Стефан появился даже раньше кого-то из слуг, за его спиной — Элен.
Драгоша всё ещё вело, как пьяного, а голова гудела. Он шагнул к брату и вцепился руками в маленький стол в прихожей от ощущения дикой слабости. Призраки будто опустошили его, вынули все эмоции, оставив на их месте пустоту.
— Что... — начал Стефан, и тут же ринулся вперёд, чтобы подхватить тяжело осевшего брата.
Драгош не мог ничего сказать, поэтому только нашарил в полумраке руку брата и положил туда, где билось его сердце.
Медленно и неохотно.
Возможно, ему вообще не стоило возвращаться. Возможно, его участь — уйти за призраками, и стоило это сделать ещё в Хоя-Бачу, где оба танцевали со смертью среди цепких ветвей. Теперь Драгош истончался, и всё, что ему оставалось, — держаться за руку брата, чтобы не исчезнуть совсем.
— Оно бьётся, Драгош, — серьёзно сказал Стефан. — Даже не смей думать по-другому. А тебе самому точно не помешает сон и отдых.
Ты тоже призрак, — хотел ответить Драгош. — Мы все — забытые призраки. Мы все станем ими однажды.
Сил едва хватило, чтобы добраться до спальни, и Драгоша это тоже пугало.
Никогда призраки так не влияли на него. Как долго он сможет выдерживать их натиск, чтобы однажды просто не забыть, что он — ещё живой?