черничная тьма
Я смогла успокоиться спустя две минуты. Дин помог мне подняться. Его движения были скованными, и он касался меня почти незаметно. Боялся он и боялась я. Дин боялся повторения, а я, что он больше никогда не дотронется до меня, как прежде.
— Сидни, всё хорошо? — участливо поинтересовался Сэм, усаживая меня на диван.
— Я в порядке.
— Сидни, я... — Дин хотел снова извиниться, но я не дала ему договорить и перебила его:
— Всё в порядке. Я не сержусь.
Он смотрел на меня. Во взгляде была вина и стыд. Дин нервно облизывал губы, упираясь взглядом в стены, потолок, но не сводил его на мне. Он раскаивался или, возможно, снова чувствовал в себе порывы злобы и угнетения. Я не хотела спрашивать, просто наблюдала; мысленно поддерживала: вслух слова никак не шли.
За окном бледный день сменился кромешной ночью. На окнах в свете включенных фонарей поблескивали капли воды. Прозрачные, маленькие капельки сверкали как драгоценные камни, отвлекая моё внимание, разглаживая смятые в голове мысли. Я безвольно приглаживала волосы на голове, пропуская их сквозь пальцы. Дин кидал в мою сторону короткие, немногозначные взгляды. Напряжение чувствовалось плотным, прозрачным, пуленепробиваемым стеклом. И мы не могли ничего с этим поделать.
— Ты не пойдешь, Дин! — Сэм спорил с Дином. Я наблюдала, как они кричат друг на друга. Вмешиваться было опасно, да и у меня не было права указывать им, что делать, а чего делать не следует.
— И что ты предлагаешь? Пойдешь туда один и нападешь на неё с этим вот ножичком? — голос Дина был пропитан иронией и братской заботой. Я видела, он не желал отпускать Сэма одного.
— Да! Потому что я смогу справиться самостоятельно, — раздраженно отвечал Сэм, жестикулируя.
— Я тебя не пущу, Сэмми, — Дин сказал это таким тоном, словно поставил точку в конце абзаца. Но Сэм стер её, превратив в запятую:
— Мне не десять, чтобы спрашивать у тебя разрешения. Я пойду и убью её, чтобы больше никто не умер, и ты не навредил себе и другим.
— Сэмми, — начал Дин.
— Дин, хватит, — закончил Сэм. Я тяжело вздохнула, ощущая, как трескается наше пуленепробиваемое стекло напряжения. — Я пойду. — Оно разлетелось мелкими осколками, рассыпаясь под ногами и превращаясь в ничто.
Спор закончился, но я видела, что Дин был не согласен с окончательным решением и уступать брату не хотел. Он посмотрел на меня в надежде, что я попытаюсь отговорить Сэма. Но я не хотела вмешиваться, поэтому просто отрицательно покачала головой Дину, поджимая губы. Он плотно зажмурился, открыл глаза, опускаясь рядом со мной на диван.
— Сейчас уже темно, Сэмми, — попытался Дин.
— И что? Нас это никогда не останавливало, — быстро ответил Сэм. Дин был старше, это было понятно мне ещё с первой встречи. Но то, с какой независимостью и правотой Сэм отстаивал свои права на охоту одному, заставили меня проникнуться к нему настоящим уважением.
— Хорошо. Только привяжи меня, — сказал Дин. Я повернула к нему голову, и Сэм не сдержал удивленного взгляда, переглядываясь со мной.
— Думаешь, это так необходимо? — спросила я.
— Я не контролирую себя. Может произойти невесть что, — Дин не смотрел на меня, но обращался он точно ко мне.
Сэм поступил, как просил Дин. Он привязал его к стулу, проверяя каждый узел. Дин дал несколько советов брату, прежде чем Сэм ушел в непроглядную ночь, наполненную запахами мокрого асфальта и октября.
Я не знала, куда себя деть. На душе было тревожно, и я пыталась хоть как-то замазать треснувшую уверенность, убеждая себя, что всё пройдет хорошо. Дин сидел тихо, только когда начиналась реклама по телевизору, он тихо ругался, но так ни разу со мной не заговорил. Минуты тянулись, как жвачная резинка. Я наматывала пряди на палец бесконечное число раз, наблюдая за Дином и посматривая кино, но в основном слушала.
— Сидни, можешь принести воды, пожалуйста, — это была первая фраза за полчаса , что мы с ним провели одни в комнате. Я беспрекословно исполнила его просьбу, поднося горлышко бутылки к его приоткрытым губам. Дин поперхнулся, и мне пришлось убрать бутылку, поспешно отодвигая руку и проливая воду на парня.
— Ох, Дин. Извини меня, — я поставила воду на кофейный столик и ушла за полотенцем в ванную. А когда я вернулась...
— Это проклятая реклама меня доконает, — ворчал Дин.
... Дин сидел на месте, хмуро вглядываясь в экран телевизора, а по его подбородку стекали капельки пролившейся воды. Он выглядел мило и не терял своего магнетизма. Меня к нему притянуло, снова, и я помогла ему высушиться.
— Сидни, — заговорил он.
— Сэм скоро вернется, не беспокойся за него, — сказала я, мягко улыбнувшись ему.
— Я знаю, — ответил Дин, поерзав на стуле. — Я хотел сказать, что...
Он замолк, а я не стала его перебивать или торопить. Его взгляд торопливо бегал по полу, он вертелся, будто ему было неудобно сидеть.
— Мы не закончили.
Но я ошиблась. Дин поднялся надо мной; он был выше и сильнее, а я сразу же почувствовала себя маленькой и ничтожной. Я отступала, тяжело дыша. Он шел прямо на меня, пока я не уперлась поясницей во включенный телеэкран.
— Дин, борись. Я знаю, ты можешь, — громко сказала я, сжимая в руках махровое полотенце.
— Не могу, — он усмехнулся, пожимая плечами. Я стояла вплотную к телевизору, ощущая вибрацию и чувствуя слабую, но нарастающую панику, которая как цунами сбивала с ног остатки здравомыслия.
Дин схватил меня, больно стискивая мои ребра, и закинул к себе на плечо. Он нес меня в мою спальню, пинком открывая дверь, даже не включая свет в комнате, он просто кинул меня на кровать. Я ахнула от боли в спине и удивления, но это продлилось недолго.
— Пошалим? — Дин игриво передернул бровями, лукаво улыбаясь, и скинул с себя рубашку, на нем осталась черная майка. — Это ведь моя рубашка? Позволь я помогу тебе её снять, — тон его голоса был притворно вежливым. От страха я впала в несколько секундный ступор, но потом перехватилась за полотенце покрепче и обхватила его с двух сторон.
— Прости меня, — сказала я и намотала его Дину на шею. Я сдавливала не сильно, ведь хотела лишь отключить его, но Дин не поддавался и дергал мои руки. — Прости... прости...
Дин был сильнее, как ни крути, он отодрал мои руки от полотенца, швырнул его в сторону и навис надо мной. В темноте его глаза блестели от вожделения, которое его переполняло. Он был напряжен и возбужден, а я была напугана и обозлена на треклятого монстра.
— Дин! — я ладонью упиралась в его грудь, отталкивая от себя. Уже второй раз за вечер мне приходилось проверять себя на прочность. И если в первый раз тест я провалила, зато во второй держалась до последнего. Я не могла проиграть Дину, только не в этот момент. — Очнись! Хватит!
Он не слышал или не хотел слышать. Его забавляло мое сопротивление; ему нравилось, что я так долго ломаюсь, но, в конце концов, он схватил мои запястья. Дин завел их над головой и наклонился ко мне. Он поцеловал меня, грубо толкая язык мне в рот и до боли кусая за губы. Ему нужно было больше, он, будто хотел владеть всей мной; хотел, чтобы я играла в его извращенную игру. Но я знала, что это не Дин, он бы никогда не стал совершать такого.
Кажется, я выкрикивала его имя несколько раз, прежде чем он заткнул мне рот, а потом что-то изменилось. Он больше не сжимал мои запястья, и я решила, что Дину всё это надоело, и он решил действовать серьезно, поэтому я со всей силы ударила его ногой в живот. Дин встал с кровати, сгибаясь пополам. Я проехалась своим кулаком по его челюсти, руку начало колоть от боли, пальцы ослабли, и я прижала её к груди.
— Сидни... — стонал Дин. — Это я... это я...
Я не сразу разобрала его слова, но когда до меня, наконец, дошло, я кинулась ему на помощь. От моего удара у него растрескалась и распухла верхняя губа, он одной рукой держался за живот, а другой щупал красную щеку.
— Хороший хук правой, — хмыкнул он и наморщился.
— Защитная реакция. Прости, — ответила я, усаживая его на диване в гостиной.
— Заслуженно. Не извиняйся, — Дин махнул рукой, взглянув на меня. Зеленые глаза излучали только безоружное тепло, и вернулась его самодовольная ухмылка. Он выглядел удрученным, но в то же время радостным и расслабленным.
— Сидни, извини меня, то, что я хотел сделать, это...
— Это был не ты, Дин, — у меня вошло в привычку перебивать его, и, кажется, он даже к этому привык. Дин слабо улыбнулся, качнув головой. Его щека была красная, губа припухла, на руке были следы от моих ногтей. — Я принесу лёд и аптечку.
Я была взвинчена и чувствовала вину за то, что ударила Дина. Поэтому большее, что я могла сделать для него, так это обработать его раны, таким образом, искупив свою вину. Дин сидел, опустив голову, я зажгла в гостиной свет, и парень сощурился, поглядывая на меня исподлобья.
— Подними голову, — сказала я ему, вынимая антисептическую салфетку. Я обрабатывала его царапины и разбитую губу, а Дин молча наблюдал за мной. В его глазах светились зеленые солнышки. Иногда он прикрывал глаза, когда я сильно давила на ушибы; он морщил веснушчатый нос, когда кожу щипало, но Дин ни разу ко мне не прикоснулся.
— Приложи, чтобы синяка не было, — посоветовала я, протягивая пакет с замороженными овощами.
— Спасибо. Ты как, Сидни? — спросил Дин.
— Всё нормально.
— Я не хотел...
— Я знаю.
Я не хотела, чтобы он оправдывался, ведь я и так всё понимала. Ни к чему были лишние фразы, слова; необязательно было говорить длинными предложениями, извиняясь за то, что я и так понимала.
Дин наморщил нос с золотистыми веснушками, когда я прикоснулась к его губам своими. Он удивленно распахнул зеленые глаза, его зрачки были расширены, затопляя зеленую радужку в виде солнца. Я отпрянула, почувствовав, как Дин напрягся. Мы смотрели друг другу в глаза несколько долгих секунд. А затем он наклонился сам, и я поддалась навстречу, мягко касаясь его теплых губ. Я чувствовала припухшую губу, целуя аккуратно и бережно.
Нас прервал мобильный Дина. Ему звонил Сэм, докладывая брату об убийстве монстра и спрашивая Дина о его самочувствии. И после звонка Сэма, мы ждали его приезда в тишине, посматривая кино по телевизору и касаясь друг друга локтями. Дин молчал, но это безмолвие было сильнее любых слов, а его еле заметная улыбка только давала понять, что всё теперь было хорошо.
Я не задумывалась о том, что будет завтра, и совсем не хотела портить свои впечатления от нашего с Дином невинного поцелуя. Но я не могла остановить поток мыслей, которые большим напором давили на меня, и я поддалась, задумалась, ушла глубоко в себя. И я думала о том, что будет со мной, когда Дин и Сэм уедут; когда Дин оставит меня, разорвет эту тонкую нить, которой мы были связаны; когда он покинет меня, а через некоторое время совсем забудет обо мне.
Стало безрадостно, но ещё больше больно. Я ощущала себя пустой, на какой-то миг, а потом вспомнила, что у нас в запасе есть целая ночь, и я могла бы провести её с Дином так, как мне того хотелось. Признаться честно, мне не хотелось спать с ним, чтобы удовлетворить потребности, как я делала это с другими мужчинами раньше. Мне хотелось лежать с ним на одной кровати, завернувшись в одеяло, и слушать его смех. Я ведь так и не услышала, как он смеется. Мне хотелось, чтобы Дин был рядом, чтобы он просто был рядом со мной; мне хотелось его касаний; хотелось чувствовать его взгляды на себе; я желала вдыхать побольше его аромат, который так напоминал мне дом, и этим домом мог вполне оказаться Дин. Но желать — не значит получить.
Окна квартиры омывала черничная тьма, рассекаемая хлипким жёлтым фонарным светом. Я смотрела сквозь эту темноту, замечая только отражение света в окнах квартир напротив и незаметные крупицы дождя, сыплющиеся с чёрного неба. Болезненно-серая осень днём и мученически-чёрная ночью.
У Сэма были разбиты костяшки пальцев, я их обработала, когда он приехал обратно в квартиру. В каштановых волосах парня запуталось несколько полосок разноцветной мишуры, и Дин с хриплым смехом выудил их из волос брата.
— Вы сражались с помощью дождика, Сэмми? — с ехидной улыбкой спросил брата Дин. Сэм усмехнулся, закатывая глаза и стискивая зубы, когда я обрабатывала расшибленную кожу.
— У тебя кровь на рубашке, — сказала я.
— Она не моя, — ответил мне Сэм. Я кивнула, сжимая губы, и забинтовала его руки.
Я могла думать только о том, что братья утром уедут и наша с Дином мини-история закончится. Мне хотелось, чтобы это был роман, а не коротенький рассказ в несколько страниц. Но, как уже было замечено, мы не можем получать того, что так желаем. Я бы могла смириться, но дело было в том, что я не желала этого.
— Ладно. Сидни, спасибо тебе, что помогла нам с делом, — начал Сэм, переводя взгляд с меня на Дина. — Я, пожалуй, обратно в мотель.
И Сэм ушел, оставив меня с Дином. Казалось, Дин не был удивлен, он лишь ухмыльнулся уголком губ и посмотрел на меня:
— Если хочешь, я уйду и... — я снова перебила его:
— Останься.
Его аура жгла мою сетчатку своей безупречной яркостью и мятно-зеленым светом, и она была в полном порядке. Дин был прежним, без наклонностей насильника, и я без страха и волнения крепко обняла его, прижимаясь к груди и вдыхая аромат выпечки и корицы с яблоками. Я была бескрайне рада, что могла быть рядом с ним именно сейчас. И я благодарила, не знаю кого, быть может, судьбу, за моё истинное счастье.
Дин стискивал меня в объятьях ровно столько времени, сколько это было необходимо. А потом я потянулась к нему за поцелуем, наклоняя его голову и мягко, очень аккуратно прикасаясь к его губам. Он повел меня в спальню, кончики его пальцев касались моей кожи под рубашкой, а затем— я почти ничего не замечала — он опрокинул меня кровать. Это было похоже на дежавю, но теперь всё было иначе.
Поцелуи. Короткие, томные вздохи. Обжигающе-горячие прикосновения Дина. Но потом он остановился, нависая надо мной. Я видела его задумчивое, но не лишенное беспокойства лицо.
— Я не могу, Сидни, — прошептал он. — Не после того, что произошло.
Он пальцами поглаживал лиловый синяк на моей пояснице. От его рук. И укус на ключице. Это тоже был Дин.
— Разве ты не боишься меня? Не чувствуешь неприязни? — спросил он неожиданно резко, садясь на край койки и ладонью взлохмачивая волосы.
— Нет, Дин. Ты нравишься мне настолько, что я готова прощать тебе всё, — честно ответила я.
Я думаю, он был удивлен и не знал что ответить. Такого же ответа от него я не ждала, потому что не собиралась его принуждать говорить мне то, чего он, возможно, не чувствовал или просто не мог о таком говорить. Думаю, Дин был не из тех парней, которые разбрасывались словами о своих чувствах. Он был совсем другим. Дин напоминал героя книги или фильма, со своей лукавой улыбочкой, кожаной курткой, харизмой, которая шагала вперед и него, со своим бесстрашием и мужественностью, наперевес с пистолетом и крутой машиной, а ещё, как бы это клишировано не было, он был очень красив. Но Дин хранил секреты и тайны, и, я так считала, лишь примерял маски пофигиста, распутника и весельчака. Глубоко в душе Дин, наверняка, страдал, переживал, бесконечно беспокоился за брата, за их жизни, ведь они были охотниками, а это не самая безопасная работа в мире. Он всего-навсего был тем самым айсбергом и конфетой в яркой обертке.
И мы разговаривали. Просто разговаривали, лежа на кровати и закутавшись в одеяло. Из приоткрытого окна доносились слабые звуки ночной улицы, комнату наполнял запах свежести и осенней ночи. Дин посмеивался над моими короткими и комичными историями из жизни, а я внимательно слушала про их опасную с братом работу. Он рассказал мне, казалось, много, но я по-прежнему не разобрала вкуса конфеты. Какой она была: сладкой или горькой? А темнота вод возвышенности айсберга так и была недостижима мне. Я знала о Дине самую долю, но, в конце концов, решила, что и этого мне будет достаточно.
Мы разговаривали так долго, пока не заметили, как уснули. Я в его объятьях, а он, прижавшись ко мне. Пока я засыпала, в моей голове стучала лишь одна мысль «И мы больше никогда не увидимся».