Il Pianto dell'Angelo

Прошло два дня.Но время для Стефании застыло в одной точке — в том миге, когда земля вырвала у неё сердце. Ни солнце, ни дождь, ни ночь, ни день больше не имели значения. Всё потеряло вкус, смысл, свет.

Настал день похорон.

Кладбище было закрыто для посторонних.
Только свои.Только те, кто жил и умирал под чёрной мастью.

Гроб был закрыт — чёрный, лакированный, на постаменте, окружённый белыми лилиями и алыми розами. Ни лица, ни прощального взгляда. Только кольцо на подушке внутри, то самое, что она видела... там.

Его имя вырезано в серебре.
Ares Versano.
29 лет. Слишком мало для легенды.

Собрались все.Охрана в полном составе.
Данте с затянутым бинтом на плече, молчаливый, как камень.Джули — в чёрном, с потухшим взглядом, которую держала за руку Мария, дальняя родственница.Матео. Люди клана. Даже те, кто редко появлялся — все пришли.Все, кроме... него.

Стефания стояла в первом ряду.В чёрном пальто, застёгнутом до самой шеи. Волосы собраны в строгий пучок. Ни капли макияжа,ни слова, ни вдоха.

Она была... камнем.Мрамором.Живым памятником мужчине, который дал ей крылья — и сам сгорел.

Ни одной слезы.
Даже моргания — не было.

Слова священника проходили мимо неё, как пустой ветер.Музыка, дыхания других, всхлипы — всё приглушено.Она стояла, будто статуя, только сердце стучало так громко, что, казалось, его слышали все.

И вот...момент.
Гроб начали опускать.

Верёвки натянулись.Тишина стала оглушающей.

Стефания резко, неожиданно шагнула вперёд:

— Подождите... — её голос сорвался.

Все обернулись.Священник замер.
Нико сжал челюсть. Данте напрягся.

Стефания сделала ещё шаг и посмотрела прямо на яму:

— Можно... — она говорила почти шёпотом. — Можно я тоже с ним лягу?

Джули всхлипнула.Данте хотел двинуться к ней, но Стефания стояла, как вкопанная:

— Ему там будет холодно... одному...
— Он не любит холод... он...всегда говорил, что ненавидит одиночество. Особенно ночью. Он говорил, что не может спать спокойно, когда я не рядом...

Она опустила глаза и, уже почти беззвучно, добавила:

— Пожалуйста... он же мой...

И только тогда, спустя два дня, спустя сотни убитых эмоций...первая слеза скатилась по её щеке.

Верёвки натянулись.Деревянный гроб медленно начал опускаться в землю, будто само небо не спешило отпускать того, кто был его частью.Сквозь ветер пронеслась тишина, такая плотная, что казалось — даже птицы перестали дышать.

Стефания стояла, смотрела, как чёрный ящик исчезает сантиметр за сантиметром, и вдруг...

Её ноги подкосились.

Она рухнула на колени прямо у края могилы, будто вся сила, которую она держала в себе два дня, разлетелась в прах.Рядом кто-то вскрикнул.Кто-то шагнул к ней — Нико или Джули, неважно.Но она оттолкнула руки, не отрывая взгляда от гроба.

— Нет... нет... подождите... — голос дрожал, ломался, срывался. — Он же там будет один...

Руки её сжимали край земли, ногти впивались в мокрый, холодный грунт. Она шептала и повторяла, словно мантру:

— Он не любит одиночество и холод... он не спал без меня... ему будет плохо там... одному...

— Пожалуйста, подождите... — слёзы текли без остановки.

— Ему же холодно будет...

Она упала лбом к земле, прижавшись к той самой точке, где исчезал гроб:

— Я рядом... слышишь? Я здесь, Арес... я всё ещё здесь...

Словно хотела достучаться сквозь землю, сквозь смерть, сквозь всё:

— Не оставляй меня... не там... не так...

Но гроб уже был почти внизу.И мир молчал.
Как он всегда молчит, когда у женщины отнимают её мужчину.Когда у сердца — забирают воздух.Когда любовь — опускается в землю.Стефания стояла на коленях у края свежевырытой могилы, сжимая ладонями холодную, мокрую землю, будто могла удержать этот гроб, не дать ему уйти глубже. Пальцы дрожали, ногти были в грязи, лицо залито слезами. Она не осознавала, сколько времени прошло — секунды или вечность. Её губы продолжали беззвучно шептать:

— Я рядом... я здесь... не оставляй меня...

Но гроб исчезал.
Сантиметр за сантиметром — под землю.
Под вечность.

Один из могильщиков начал опускать лопату — чтобы забросить первые горсти земли.
Джули зарыдала громко, уткнувшись в плечо Марии. Данте стоял, словно статуя смерти — его челюсть ходила ходуном, глаза были налиты кровью, но он не шевелился. Он боялся, что если подойдёт к Стефании — сам рухнет.

Нико всё это время стоял чуть поодаль, наблюдая. Он знал: в этот момент ей нельзя мешать. Она прощается. Не просто с мужчиной. С жизнью, которую она знала.

Когда первая земля ударила по крышке гроба — глухо, тяжело, как удар в грудь —Стефания всхлипнула.И рухнула всем телом, прижавшись к земле:

— Он не мог так уйти... Он же говорил, что будет рядом...

Её лицо было в пыли, волосы спутались, плечи содрогались от рыданий:

— Он обещал мне... он сказал, что скоро вернётся... он поцеловал меня... сказал, что любит...

Нико шагнул вперёд. Осторожно:

— Стефания...

Она подняла к нему глаза — в них не было цвета.Только боль, только дыра.

— Я больше не чувствую его. Понимаешь?.. — прошептала она. — Он ушёл...а я умерла вместе с ним.

Он опустился рядом на колено.Молча.
Положил руку ей на плечо.Она не оттолкнула.

Между ними была тишина.Между всеми — пустота.А в центре этого мрака — могила.И в ней Туз,оставивший после себя только слёзы,и женщину,которая стала сильной...только чтобы пережить его потерю.

В другой части кладбища, за густыми кипарисами и тенями надгробий, вдалеке от людских глаз и церемоний, стоял он.

Леонардо Моретти.

Чёрное пальто, дорогой шёлковый шарф, руки в перчатках, взгляд — как ледяной клинок. Рядом, в двух шагах позади, стоял Рикардо — молча, с опущенной головой, как верный пес, знающий, что его хозяин сейчас доволен.

Леонардо стоял на приподнятом участке, откуда открывался вид на основную церемонию. Ему не нужен был бинокль, чтобы видеть всё. Он знал — кто стоит в первом ряду, кто плачет, кто молчит. Он видел, как Стефания упала на колени, как Джули рыдала, как Данте сжимал кулаки. Он видел всё, что хотел увидеть.

Арес Версано — Туз пик — мёртв.

И теперь...

Игра окончена.

Леонардо усмехнулся. Не широко, не демонстративно — тонко, почти мрачно. Его глаза сияли не яростью, а удовлетворением, как у игрока, который всегда знал, чем закончится партия:

— Вот и всё, — произнёс он, не отводя взгляда от могилы, — Король занял свой трон.

Рикардо молчал.

— Он был хорошим игроком... слишком хорошим. Но сердце — это всегда слабость. И я дождался, пока он раскроет его полностью.

Он шагнул вперёд, подошёл к надгробию, стоявшему неподалёку — чужое, но символичное. Оперся рукой о мрамор и добавил почти шёпотом:

— Ты хотел спасти своих. Защищал их так, будто мог обмануть судьбу...

Он медленно повернул голову обратно, снова глядя в сторону церемонии:

— ...а теперь они остались без щита.

Порыв ветра взъерошил край его пальто. Он глубоко вдохнул запах мёртвой земли и лилий, наслаждаясь вкусом победы:

— Прощай, Туз. Добро пожаловать в ад.

И с этими словами он развернулся, не оглянувшись,оставив за собой лишь тень,и холод, который только начинал окутывать город.

После похорон в доме Asso Nero стояла мёртвая тишина.Ни звона посуды. Ни шагов прислуги. Даже охрана двигалась почти неслышно — словно сама смерть вошла под эту крышу вместе с телом, которого не стало. Каждый знал: Ареса больше нет. А вместе с ним ушла та неуязвимая стена, за которой они все привыкли прятаться. Теперь остались только стены. И тени.

Стефания сидела в машине рядом с Джули, не говоря ни слова. Её руки были холодны, взгляд — потух.Данте вёл автомобиль молча. Он не включал музыку. Не открывал окно. Даже не смотрел в зеркало заднего вида. Впереди — дорога. Позади — могила брата.

Когда они подъехали к особняку, охрана расступилась без слов. Внутри дома было тепло, но от этого становилось только хуже.
Будто бы всё ещё ждало Ареса.
Его запах. Его шаги. Его голос.

Нико ждал их в холле. Он не говорил — просто выждал, пока Стефания пройдёт мимо, и тогда осторожно окликнул:

— Стефания...

Она остановилась.
Повернулась чуть в профиль.

Он подошёл и, не глядя ей в глаза, протянул тонкий чёрный конверт, без надписей. Только печать — знак туза пик.

— Это... — он сглотнул. — Это от него. Он оставил его заранее. Сказал отдать тебе — если что-то случится.

Стефания ничего не ответила. Только кивнула.Она взяла письмо, её пальцы дрожали.И, не говоря больше ни слова, повернулась и ушла к себе в комнату, прижимая конверт к груди, словно это было последнее, что связывало её с ним.

Комната была полутёмной.Стефания вошла, не включая свет — только мягкое солнце заката пробивалось сквозь занавеси, отбрасывая на стены тёплые тени. Внутри всё оставалось таким же, каким он оставил это в последний вечер: плед на кровати, книга на прикроватной тумбе, её халат, небрежно брошенный на кресло. Только теперь это было все, что осталось от "вместе".

Она села на диван.Медленно, будто ноги больше не слушались.Письмо в руках было лёгким, но оно давило на грудь, как камень.

Стефания опустила взгляд, положила письмо на колени...и на секунду прикрыла глаза.

Рука медленно поднялась к шее.Кулон — Il Pianto dell'Angelo — холодный, гладкий.Она провела по нему пальцем.Тонко. Бережно. Как по коже любимого.И прошептала:

— Ну давай... покажи мне, что ты хотел сказать.

Только тогда она разорвала печать.И медленно, дрожащими пальцами, раскрыла письмо.Бумага шуршала, как будто боялась звучать слишком громко.А воздух в комнате...перестал дышать.

Кудряшка,если ты читаешь это письмо — значит, меня уже нет рядом. А это, поверь, самая последняя вещь, которую я хотел бы допустить.

Ты всегда была самой неожиданной частью моей жизни. Я нашёл тебя среди крови и тьмы — такой хрупкой, запуганной, сломанной. Но ты смотрела на меня иначе, чем все. Не с ужасом. Не с поклонением. А с какой-то... тихой верой, которую я сразу не понял. А потом... потерял в ней себя.

Я говорил тебе, что у меня нет слабостей.
Что чувства — опасность.Что мир, в котором я живу, не прощает любви.Но я полюбил тебя. Так просто, так сильно, что перестал бояться всего, кроме одного:
что однажды ты останешься без меня.

Поэтому я сделал то, что должен был сделать. Убрал себя из уравнения.Чтобы тебя не тронули. Чтобы ты, Джули, Данте — жили. Чтобы Леонардо думал, что выиграл.

Сейчас ты, наверное, ненавидишь меня. Или почти. Ты думаешь, что я предал нас.Что я бросил тебя. Что всё было ложью.

Нет.

Каждый взгляд, каждое прикосновение, каждый вечер рядом с тобой был правдой. Настоящей. Болезненно прекрасной.Ты дала мне не просто любовь — ты дала мне дом.Ты — мой свет. Моя мягкость. Моя правда.Ты — женщина, ради которой я смог стать человеком.

Мне жаль, что я не рядом.Что я не смогу больше обнять тебя.Что не скажу тебе в последний раз: какая ты красивая, когда злишься.Что не увижу, как ты смеёшься, держа в руках клубнику.Что не буду рядом, когда ты станешь сильнее всех нас.

Но я знаю одно:

Ты справишься.Ты станешь той, кем должна была быть. Ты уже Туз. Ты — сердце нашей семьи. И если однажды ты снова увидишь меня... значит, звёзды решили, что у нас есть второй шанс.

До тех пор...
Живи.
За нас обоих.

И запомни:

Я никогда не умру для тебя.
Я живу в каждом твоем выборе.
В каждом твоем выдохе.
В каждом "я справлюсь", которое ты произнесёшь, сжав кулаки.

Береги Джули. Она ребёнок — но в её сердце есть целый мир.Береги Данте. Он упрямый, но преданный. Он не справится без тебя.
Береги себя.Ты важнее, чем ты думаешь.

Если однажды ты почувствуешь тепло на ветру —это я рядом.Я всегда буду рядом.

Я не прощаюсь.Я просто закрыл за собой дверь,чтобы ты могла остаться живой.

С любовью.
Навсегда.
Il tuo diavolo.

Письмо дрожало в её руках.И капли — уже не слёзы, а нечто другое — капали на бумагу.Она закрыла глаза.И впервые за всё это время...почувствовала, что он рядом.

Далеко от Милана, за сотни километров, в маленьком приморском доме на краю утёса, окна которого выходили на бескрайнее море, он сидел в полутени. На столе — лишь чашка чёрного кофе, почти не тронутая, и тишина, давящая сильнее любого выстрела. Ни охраны. Ни шума. Только одиночество — осознанное, выбранное.

Телефон лежал рядом. Когда он зазвонил, он не вздрогнул. Просто медленно взял трубку, поднёс к уху, не говоря ни слова.

На другом конце — голос Нико.

— Всё прошло. Гладко. Все поверили. Даже он — этот ублюдок Леонардо. Пресса молчит. Полиция довольна. Документы чисты. Угроза устранена.

Пауза.

— Она молчала два дня, — голос Нико стал ниже. — Не ела, не спала, не говорила. Ни слова. Но когда гроб начали опускать... она почти туда легла, сама. Она не хотела жить без тебя.

Он не ответил сразу. Лишь закрыл глаза.Боль кольнула сердце, как нож.Он знал, что будет тяжело.Он готовился.Но не к этому.

— Спасибо, Нико, — только и сказал он глухо.

И положил трубку.

Море за окном билось о скалы.Ветер поднимал пыль на полу.Он сидел, сжав кулаки, глядя в никуда.Долго.Молча.Потом прошептал в пустоту — тихо, едва слышно:

— Слёзы моего ангела... дорого стоят.

Он провёл рукой по лицу, но не успел сдержаться.Слёзы покатились по щекам.
Те, которых никто не увидит.Те, которые выплакал не Туз, не глава, не боец. А мужчина, который вырвал себе сердце —ради того, чтобы она могла остаться живой.