Запах дома
Утро началось не со света, а... с запаха.
Стефания медленно проснулась, не открывая глаз, уловив тёплый, густой аромат — сладкий, тягучий, как лето. Клубника. Яркая, настоящая, как в детстве — не парфюм, не чай, а живая, сочная ягода.
Она нахмурилась, не понимая: это сон?
Потянулась, натянула плед до подбородка, вдохнула глубже... и вдруг осознала — это не сон. Запах настоящий.
Она резко распахнула глаза — и застыла.
Вся её комната... была усыпана клубникой.
Повсюду: на подоконнике — аккуратно разложенные корзины, на столике у кровати — хрустальная чаша, переливающаяся в свете утреннего солнца. Несколько ягод лежали прямо на подушке рядом с ней, словно только что упали из рук кого-то заботливого.
А дальше — больше.
На полу, под кроватью, у шкафа, даже на подлокотнике кресла — будто кто-то прошёлся по комнате и раскидал ягоды с небрежной щедростью. Красные, налитые, словно собранные на рассвете.И каждая — словно напоминание: он знает, что она любит.
Стефания приподнялась на локтях, сбросила плед. Сердце билось быстро, не от страха — от странного, трогательного волнения. Она не слышала, как открывалась дверь. Не слышала шагов. И тем более — не слышала, чтобы кто-то заходил ночью.
Но он был здесь.
Он оставил ей клубнику.
Не цветы, не записку, не оправдания.А то, что она действительно любит. То, чем пахнет сама. То, что делает её ею.
Она протянула руку, взяла одну ягоду, медленно подвела к губам и чуть улыбнулась:
— Чёртов дьявол, — прошептала она. — Ты что, решил извиняться без слов?
Ответа не было. Только свет за окнами, запах клубники и ощущение, будто в её сердце аккуратно положили нечто... важное.И оно точно не оставит её прежней.
Стефания встала, осторожно ступая по полу, чтобы не раздавить ни одной. Прошла к подоконнику, где в глубокой стеклянной чаше лежала гора свежей клубники, а рядом — листок. Сложенный пополам. Без подписи.
Она взяла его, развернула.
Внутри — всего одна строчка, написанная коротко, жёстко, ровным мужским почерком:
«Ты пахнешь ею. А я хочу, чтобы весь дом пах тобой.»
Она прижала бумагу к груди и выдохнула, чуть рассмеявшись сквозь щемящее тепло внутри.
Стук в дверь прервал тишину. Аккуратный, вежливый:
— Кудряшка? — раздался голос Данте с той стороны. — Ты там не утонула в ягодах?
Стефания улыбнулась и подошла к двери, приоткрыла её, всё ещё в пижаме, с бумагой в руке:
— Утонула. Спасай меня.
Он заглянул внутрь — и остановился, вытянув шею:
— Чёрт... — выдохнул он. — Это что? Это всё... он?
Стефания кивнула, прижимая к себе листок:
— Видимо, его способ сказать "ты мне не безразлична", — прошептала она.
Данте на мгновение помолчал, потом прищурился:
— Это уже не просто "небезразлична", кудряшка. Это — прям по уши. У Ареса свой язык. Он редко говорит, но когда говорит — ягодами, — он хмыкнул. — Если бы ты знала, сколько раз я видел его в ярости. Но чтобы... вот так?
Она вздохнула, опираясь плечом о косяк:
— Мне страшно, Данте.
Он посмотрел на неё внимательно:
— Почему?
— Я боюсь, что если он однажды уйдёт — вот это всё... станет болью. Потому что я начинаю к нему привязываться...
Данте не стал шутить. Только тихо сказал:
— Он тебя не отпустит.
И в этих словах не было романтики. Только уверенность.Такая же, как в запахе клубники, разлитом по всей комнате.
Стефания, всё ещё была в мягкой пижаме цвета слоновой кости, стояла посреди своей комнаты и рассматривала клубнику, словно артефакт любви. Она вдруг усмехнулась, взяла телефон и, немного поиграв с ракурсом, сделала снимок: сама — растрёпанная, с лёгкой улыбкой, в центре кадра, а вокруг — красное море ягод. Яркое, абсурдно щедрое. Как он.
Она добавила к фото всего две слова:
Il mio diavolo.
И выложила в сторис.
В это же время, в офисе Asso Nero, Арес сидел за массивным столом из тёмного дерева. В комнате — приглушённый свет, тяжёлый воздух и двое поставщиков из Швейцарии, одетые в серые костюмы, говорящие ровным, отточенным тоном. Они обсуждали партии товара, новые схемы логистики, доверенные маршруты.
Арес сидел сосредоточенный, молча, сжатыми пальцами скрещёнными на столе. Взгляд — острый, всё замечающий. Секунда — и телефон на столе завибрировал.
Он взглянул вскользь.
Уведомление:
Instagram — @stefania.rossa добавила историю.
На пару секунд потерял концентрацию.
Щёлкнул пальцем по экрану.
История открылась.
Стефания. В мягком утреннем свете. Её глаза ещё полусонные, губы едва улыбаются. Она босиком, в окружении клубники, и пахнет от фотографии — теплом, жизнью, домом.
Подпись: Il mio diavolo.
Арес застыл.Мир вокруг будто растворился. Звуки переговоров стали глухими.Он сидел, вглядываясь в экран, и уголки его губ медленно — очень медленно — потянулись вверх.
Он улыбнулся.
Не хищно, не насмешливо, не по-деловому.А по-настоящему. Как влюблённый мальчишка, который только что увидел, как его девочка называет его своим дьяволом.
Слева от него Матео Сальвини, его заместитель — Король треф — бросил быстрый взгляд на босса, потом на Луку, сидящего через стол. Лука, не поднимая головы, шепнул едва слышно:
— Это что, он... улыбается?
— Похоже, да, — ответил Матео.
— Улыбается. Во время переговоров.
— Сигнал тревоги?
— Сигнал... влюблённости, — буркнул Матео.
Арес всё ещё смотрел на экран. Глаза стали мягче. Холод исчез. Он не замечал, как в его теле растекается тепло, а в груди — уже не ярость, не долг, не власть. А она. Он заблокировал экран, убрал телефон и снова посмотрел на швейцарцев:
— Продолжайте, — сказал он спокойно. — Я внимательно слушаю.
Но они оба поняли:в голове у него была только она. Il mio angelo.Которая впервые — назвала его своим дьяволом.
Стефания сидела у окна, обняв колени, всё ещё в пижаме, с клубникой в руках. Она не переставала улыбаться. Комната пахла сладко, свежо, почти неправдоподобно. Аромат лета, любви и чего-то нового — необратимого.
Дверь вдруг распахнулась без стука:
— Что за...? — раздался знакомый голос.
На пороге стояла Джули — с утра ещё в шортах и оверсайз-свитшоте, босиком, волосы небрежно заплетены. Она встала, как вкопанная, глаза — широко раскрыты:
— Ты прикалываешься?.. — прошептала она, заходя внутрь.
Она медленно прошла по комнате, как будто боялась что-то испортить. Пальцами провела по подоконнику, по столу, по чаше с ягодами. Потом повернулась к Стефании:
— Это всё... откуда?
— Утром проснулась — уже было, — пожала плечами Стефания, будто это нормально.
Джули выдохнула:
— Это он?! Он?! — она ткнула пальцем в потолок, словно Арес где-то наверху.
Стефания сдержала смех и кивнула, откусив ещё одну ягоду.
— Господи... — Джули прижала руку к груди. — Мой брат сошёл с ума. Он больной. Ты понимаешь, что он больной?
— С клубникой — вышло не так уж плохо, — усмехнулась Стефания.
— Нет, ты не понимаешь. Он не делает такое. Он никому не дарит ничего. Он не улыбается, он не заигрывает. Он максимум может купить женщине платье... чтоб она замолчала. Или машину — чтоб уехала. Но вот это...
Джули повернулась по кругу, раскинув руки:
— Вот это — это уже не просто интерес. Это... Это безумие. Он никогда... никогда так ни за кем не ухаживал.
Стефания молчала. Внутри у неё всё сжалось и растаяло одновременно. Она чувствовала: в этих словах — правда. Не только шок Джули, но и то, насколько это для Ареса непохоже. И насколько... настоящее.
— Он меняется, да? — спросила Стефания тихо.
Джули кивнула, глядя на неё серьёзно:
— Только рядом с тобой. И это пугает. Но знаешь что? Ты единственная, кто может его не бояться. И, по ходу, единственная, кто впервые сделал его живым.
Клубника была всюду.
Стефания с Джули пытались ходить по комнате, но это стало невозможным — между кроватью, креслом и дверью были разбросаны десятки ягод. В какой-то момент Джули, оглядевшись, воскликнула:
— Нет, ну серьёзно! Мы или ноги переломаем, или муравьёв заведём!
— Может, ты и права... — усмехнулась Стефания, поднимая очередную ягоду с пола. — Надо их хотя бы... куда-то перенести.
— Куда?! У нас нет холодильника размером с винный погреб! — Джули всплеснула руками.
— На кухню, — спокойно ответила Стефания. — Пусть все знают, насколько он сошёл с ума.
— О, я за, — усмехнулась Джули. — Пусть охрана подавится романтикой.
Вдвоём, хихикая, они начали собирать ягоды в корзины, подносы, даже в подол Джулиного свитшота. Спустя минут двадцать — и несколько «осторожно, не раздавить!» — они наконец вытащили большую часть сокровищ из спальни и двинулись по коридору.
Спустившись на кухню, они вкатились туда с шумом, весельем и запахом свежей клубники.
Внутри, за столом, сидели трое из охраны — Лука, Нико и Марко. Обычное утро: кофе, обсуждение смен, несколько оружейных шуток. Но когда в кухню вошли Стефания и Джули, тащащие корзины, заполненные по краям, охранники замерли.
— Это что?.. — первым нарушил тишину Лука, поднимая брови.
— Это — утро любви, — торжественно ответила Джули, водрузив корзину на стол. — Мой брат, наш бессердечный Туз, решил, что клубника — это способ общения. Получайте.
— Вы это откуда взяли? — Нико всё ещё не понимал.
— Из комнаты Стефании. Там их было столько, что можно было устраивать ягода-пати. Он ей за ночь весь этаж засыпал, — сказала Джули, перекатывая одну ягодку по столу. — Теперь это наш общий завтрак.
Марко рассмеялся, качая головой:
— Вот это, блин, удар под дых. Я думал, Арес из тех, кто максимум может привезти пиццу... на похороны.
Стефания улыбнулась и села на табурет. В её движениях не было показной важности — только лёгкость. Она взяла одну ягоду, откусила и, посмотрев на всех по очереди, сказала:
— Ну... ничего привыкните.
После волн с клубникой на кухне наступило временное весёлое безумие.
— Если мы не начнём что-то с этим делать, — заявила Джули, держа в руках корзину, — через два дня мы будем жить в клубничном болоте.
— Ну не выкидывать же, — пожала плечами Стефания. — Ягодка к ягодке — и получится драма.
— Или... ликёр. — Джули прищурилась. — У нас же есть мини-погреб. Там Арес хранит алкоголь, но кое-что можно занять.
— Ты умеешь делать ликёр? — Стефания подняла бровь.
— Нет. Но мы умеем читать рецепты, — хитро ответила Джули. — А ты у нас умная, учишься на психологии. Разберёмся.
Через полчаса кухня превратилась в лабораторию ведьм: на столе — клубника, сахар, лимонный сок, водка и стеклянные бутыли, вытянутые с нижних полок кладовой. Джули с воодушевлением давила ягоды, Стефания измеряла пропорции, Лука с Марко пришли посмотреть — и остались, делая вид, что охраняют безопасность ягоды.
— Если из этого выйдет что-то приличное, — пробормотал Лука, — я уволюсь из охраны и стану сомелье.
— Только попробуй, — ответила Джули, бросив в него клубничной шкуркой. — Ты мне ещё нужен в качестве дегустатора.
Вскоре уже стояли первые пять литровых банок с ярко-алой жидкостью. Стефания подписала на одной из них маркером:
"Diavolo Rosso — партия I"
— Если он узнает, что мы сделали из его подарка ликёр... — усмехнулась она.
— Он будет только рад. Ты не просто ешь его внимание — ты превращаешь его в продукт с градусом, — ответила Джули и гордо выпрямилась. — Теперь пирог.
Через час по дому поплыл аромат ванили, тёплого теста и карамелизированной клубники. Стефания месила тесто, Джули вырезала тонкие сердечки из клубничных слайсов и выкладывала их сверху. Даже Марко принёс мороженицу, которую никто не видел с прошлого Рождества, и они заморозили последние ягоды на зиму — "на случай эмоциональной нестабильности", как выразилась Джули.
— Мы теперь не просто клан, — шептала она заговорщически. — Мы ягодно-алкогольная мафия.
Стефания только смеялась.
Клубника заполнила дом — но не как хаос.А как память. Как тепло. Как свидетельство того, что даже в доме, где пахнет оружием и властью... можно пахнуть ягодами.Если кто-то однажды влюбился по-настоящему.
Поздний вечер.
Особняк погрузился в уютную тишину — пахло тёплым тестом, клубничным сиропом и чуть-чуть алкоголем. Где-то на плите остывал последний пирог, в кладовке булькали закупоренные бутылки "Diavolo Rosso", а в морозилке уже лежали пакеты с замороженной ягодой, аккуратно подписанные рукой Стефании. Дом будто переродился — стал легче, мягче. Живее.
И именно в этот момент в холле раздался звук открывающейся двери.Вернулся он.
Арес.
Он прошёл внутрь быстро, как всегда, с прямой спиной, в чёрной рубашке, с расстёгнутым воротом, но... был другим. Что-то в его походке выдавало напряжение — не ярость, не усталость. А неуверенность. Почти неловкость.
Охрана, стоявшая в холле, сразу заметила перемену.Лука шепнул Марко:
— Смотри...
— Ага. Он будто... не знает, куда себя деть.
Арес прошёл мимо, слегка кивнув, будто спешил спрятаться. Внутри — всё сжималось. Он не знал, как сейчас смотреть ей в глаза. После клубники. После сторис. После слов «Il mio diavolo».
Он вошёл на кухню и увидел её.
Стефания сидела у окна, в мягком свете лампы, с кружкой в руках и пирогом на коленях. Волосы распущены, плечи обнажены, пижама — лёгкая, домашняя. А в глазах — ожидание. Она подняла взгляд и... замерла.
Он — не мог заговорить.
Грудная клетка будто сдавлена. Он смотрел на неё, как человек, который привык командовать армией, но впервые стоит перед чем-то важнее любой власти. Он хотел сказать что-то. Объяснить, пошутить, признаться, но... язык не слушался:
— Ты... — начал он.
Стефания склонила голову:
— Я?
— Клубника... — он вздохнул. — Это было не слишком? Я просто... хотел, чтобы ты... чтобы дом пах, как... ты.
Пауза. Он едва не отвернулся, но заставил себя смотреть ей в глаза:
— Я не умею... — пробормотал он. — Не умею говорить, как ты. Или делать правильные вещи. Просто... я подумал, что тебе будет приятно. Что ты улыбнёшься. Ради этого стоило засыпать весь дом. Даже если теперь все смеются.
Она смотрела на него, и в груди у неё что-то трепетнуло.
Арес — этот человек, чьего взгляда боялись мужчины с оружием — стоял перед ней, будто мальчишка, который впервые признался в чувствах.
И в дверях кухни, почти сдерживая смех, Нико шепнул Марко:
— Он сейчас выглядит так, будто на первое свидание пришёл.
— Не "будто". Это и есть его первое свидание, — ответил тот.
А Стефания сделала глоток, посмотрела на Ареса и мягко улыбнулась:
— Мне понравилось, — сказала она. — Очень.
И в этот момент... он не знал, что делать.
Ругаться? Обнять? Уйти?
Поэтому просто остался.Стоя, смущённый, рядом с ней.Самый опасный человек в городе.И самый влюблённый.
Стефания встала из-за стола, поставила кружку на подоконник и медленно подошла к Аресу. Он стоял, как вкопанный, будто боялся пошевелиться, чтобы не испортить момент. На секунду показалось, что даже дышать стал тише — так, чтобы не расплескать то странное, новое, что было между ними.
Она остановилась перед ним, совсем близко. На ней — тонкая пижама, пахнущая ванилью и мукой, на губах — след от клубники, в глазах — спокойствие и тепло. Он — в чёрной рубашке, напряжённый, как струна, сдержанный, как всегда, но... сломленный изнутри её молчаливой мягкостью.
— Знаете... — начала она, чуть прищурившись. — Если вы так и будете стоять и смотреть на меня, как будто я вас сейчас убью, мне придётся вас обнять. Просто чтобы вы не упали в обморок от эмоций.
Он сжал челюсть, почти усмехнулся — почти:
— Я не в обморочном состоянии, — глухо ответил он. — Просто не знаю, как не выглядеть идиотом, когда ты смотришь так.
— А как я смотрю? — мягко спросила она, делая шаг ближе.
— Как будто я — не Туз. А мальчишка, влюблённый в свою учительницу, — прошептал он. — И, может быть, ты права.
— Я всегда права, — спокойно парировала она. — Особенно когда в пижаме и с пирогом в животе.
Он опустил глаза. Потом — руку. Его пальцы коснулись её запястья, осторожно. Словно спрашивая разрешения:
— Спасибо, — произнёс он.
— За что?
— За то, что не испугалась. Не убежала. За то, что позволила мне быть... — он замолчал. Потом, медленно, добавил: — Таким. Настоящим.
Стефания протянула ладонь, коснулась его лица. Пальцы прошлись по щеке, по щетине, потом — вдоль шеи, и легли на ворот рубашки. Глаза в глаза.
— А я думала, ты просто с ума сходишь от клубники, — прошептала она. — Или это такой способ признания?
Он прижал её ладонь к щеке, закрыл глаза на долю секунды:
— Если бы я сказал «я люблю тебя», ты бы убежала?
Стефания замерла.А потом, не отводя взгляда:
— Нет. Но я бы спросила: насколько сильно?
Арес улыбнулся:
— Настолько, что если ты скажешь — я разнесу весь этот город.Или оставлю его в покое. Как пожелаешь.Ты — мой выбор. И моя слабость.И если ты уйдёшь — я не стану прежним.
Она обняла его. Плотно. Без слов.
В это мгновение он позволил себе прижаться к ней всем телом, уткнуться носом в её волосы и выдохнуть — так, будто держал дыхание все эти годы. Внутри у него было пламя, но рядом с ней оно не сжигало — оно грело.И охрана, проходящая мимо кухни, снова переглянулась:
— Он её обнимает, — шепнул Лука.
— Добровольно, — добавил Марко.
— Я не верю в это дерьмо, — прошептал Нико. — Мы точно в том доме?
Но всё было реально. Арес больше не скрывался. А Стефания... впервые почувствовала, что он по-настоящему рядом.