Отшельница любви
Хвойный запах ударил в нос, отчего там покалывало, словно кто-то запихнул в него горсть мелких иголок. Подмораживало. Но для Ксавье и Грейсона это не было в новинку. Ночью выпал снег, поэтому все свежие следы оказались хорошо различимы. Оставив машину далеко у дороги, двое зашли в лес наперевес с луками и рюкзаками. Грейсон шёл чуть впереди, постоянно делая характерный жест, чтобы парень ступал тише.
— Мы близко, — проведя ладонью в меховой перчатке по стволу дерева, где была снята часть коры, сказал мужчина. — Видишь? Здесь олень тёрся рогами. Но он не один. Смотри следы. Две или три особи, не больше.
— Далеко они?
— Это вы мне должны отвечать на такие вопросы, — хмуро заметил Грейсон. — Не первый день с вами охотимся.
Беспомощно смотря на знаки, указанные дворецким, Ксавье принял сосредоточенный вид. Находясь на возвышенности, он мог видеть больше пространства, но нигде нельзя было разглядеть даже оленьих рогов. Прикинув на глаз, парень сказал:
— Ярдов сто или сто двадцать.
— Приблизительно так, господи Ксавье. Старайтесь ступать тише, чтобы не спугнуть их. У оленей хороший слух, да и ветер не играет нам на руку. Мы пойдём полукругом и зайдём к ним справа. Держите лук наготове.
Тронувшись с места, Грейсон пошёл вперёд, а Торп за ним, чуть не завалившись на первом же шаге, за что получил свирепый взгляд. Дальше парень был сама осторожность, поэтому им удалось довольно близко подобраться к животным, не спугнув их. Убедившись, что лёгкий ветерок дул в лицо, Грейсон дал команду Ксавье стрелять. Вздохнув полной грудью, Торп стал прицеливаться. Он помнил, что стрелять надо в первую треть тела. Не смотря на то, что охотились они с Грейсоном часто, с луком Ксавье обращался неловко. В Неверморе у него была возможность тренироваться, но он пренебрегал ей, одержимый видениями, приходящими во снах. Но сожаления об упущенном только мешали Торпу, поэтому он решил их отбросить. Олень лежал, крутя по сторонам головой. Он словно чувствовал опасность, но не мог понять, откуда она исходит. Рядом щипали проклюнувшуюся сквозь снег травку две оленихи. Ксавье медлил. Попасть нужно было в сердце, чтобы животное умерло быстро, не мучаясь. Он знал, что не попадёт, но очень хотелось. И вот наконец он решился. Отпустив тетиву, Торп понял, что стрела летит не в сердце. Олень встрепенулся и вскочил было на ноги, но сразу же упал. Из пронзённой насквозь шеи струилась и пенилась алая кровь. Его «подруги» мигом разбежались в разные стороны. Одна по глупости ломанулась к Ксавье и Грейсону, и была убита метким выстрелом последнего. Быстрая смерть. Глядя на её тело, Ксавье совсем не кстати подумал, что бы об этом сказала Уэнсдей. Наверняка бы что-то о смерти, как о продолжении жизни. Возможно, она бы стояла над телом оленя и смотрела, как тот постепенно отходит, наблюдая в естественной среде процесс угасания. И почему-то парень решил, что Аддамс была бы милосердна и облегчила
страдания бедного животного, вонзив нож ему в сердце.
— Не стойте столбом, господин Ксавье, — вырвал его из размышлений голос Грейсона. — Времени мало, работы много. Туши надо разделать и расфасовать по мешкам. Приступайте.
— Я?..
— Да.
Мужчина вёл себя странно. Нервничал как-то. Не особо явно, но Ксавье всё же заметил. Вот и сейчас он периодически посматривал в одну сторону, хмурясь. Чутью дворецкого могла позавидовать любая стая оборотней. Где бы он ни был, чтобы выследить кого-то ему не приходилось прикладывать усилия.
— А ты не поможешь?
— Мне будет нужно отойти. Хочу убедиться, что мы тут единственные хищники на несколько миль.
— Ладно. А где взять нож?
— Нарисуйте.
— Что?! Ты же знаешь, что я не могу делать рисунки устойчивыми, когда оживляю их. Тем более, нож неодушевлённый предмет. С ними работать у меня хуже всего получается.
— Тренировка — залог мастерства, сэр. Вы не используете в должном объёме свой потенциал. Думаете, всё придёт само собой? Так, к сожалению, не бывает. Даже вашей почти очаровательной подружке нужно ещё пахать и сеять поля, чтобы её способность достигла совершенства.
— Нет, её видения нельзя контролировать, как и мои во снах...
— Ха, кто тот дурак, что распространяет такую чушь? Джордано Бруно сожгли за меньшее, а тот безумец бессмертный что ли? Держитесь меня, господин Ксавье, и вам не придётся всю жизнь ждать чуда. Сосредоточьтесь на том, что я вам говорил раньше. Очистите разум и достигните гармонии с внутренним «я». Всё получится, я верю в вас.
И, держа лук наготове, Грейсон оставил парня разбираться самому и последовал тому же плану передвижения, как и во время выслеживания оленя. Он охотился на неизвестного, скрывающегося за деревьями, как на зверя. Давно тот попал в поле зрения дворецкого, но мужчина предпочёл убедиться, что тот следит за ними, а не просто совершает утреннюю прогулку по морозному, девственному после спокойной ночи лесу. Но теперь ему было очевидно, что любитель подышать хвойным воздухом с утра пораньше здесь ради них. Отойдя на порядочное расстояние, но не теряя из виду Торпа, Грейсон перекинул лук через плечо и в два прыжка забрался на ближайшее дерево. Теперь у него была самая выгодная позиция. А неизвестный недооценил его, решив, что тот оставил парня одного, и стал приближаться. Но его план пошёл прахом: снежная масса рядом с ним словно взбесилась и напала, зажимая в плотное кольцо со всех сторон, свалив с ног, а потом и вовсе заледенела. Несколькими секундами позже перед внезапно возникшей посреди леса почти полностью ледяной инсталляцией, у которой свободной ото льда осталась лишь голова, откуда-то сверху спрыгнул Грейсон. Подойдя к ней, он присел на одно колено и сказал:
— И кто же тут у нас? — сняв с лица фигуры тёмные очки, он увидел два горящих ярко-красных глаза, на правый из которых моментально спал край длинной чёрной чёлки, и бледное, как снег лицо. — Вампир. Вечность не видел вновь обращённых. За что тебе так повезло, ребёнок? — перед ним был юный мальчик, лет пятнадцати. Он молчал и скалился, показывая острые, чуть больше по размеру, чем обычно бывают у людей, клыки, словно их вид должен был напугать мужчину. Но дворецкий лишь рассмеялся. — Миленько. Давай поболтаем. Кто ты такой? Чего ты хочешь от Ксавье Торпа? Явно не пить кровь, иначе ты не по лесу бы рыскал, а в городе ошивался.
Вампир молчал. Его шею не сдавливало ледяное кольцо, ничего не мешало говорить. А Грейсон не стал тянуть кота за интимные места. Времени уже было много, да и он не получал удовольствие от пыток.
— Почти жаль, что диалог не получился.
Достав стрелу, он сломал наконечник и полностью воткнул её деревянную основу в тело вампира, заставив ледяную поверхность на уровне сердца расползтись в разные стороны, образуя небольшой по диаметру кратер. Паренёк не издал ни единого звука. Его кожа покрылась сухой коркой, а глаза остекленели. Взмахнув свободной рукой, Грейсон избавил безжизненное тело от заледенелого снега, и оно обмякло, упав на него, но почти сразу же мужчина уложил вампира на спину. Чтобы окончательно умертвить его, нужно было использовать огонь. Достав из внутреннего кармана парки зажигалку, Грейсон, прикрывая ладонью, чтобы огонёк не затух, поднёс её к верхушке торчащего ствола от стрелы и зажёг его. За несколько секунд вспыхнуло всё тело. Когда оно догорит, не останется и следа. И хотя процесс не должен был затянуться, ждать финала мужчина не стал, спеша вернуться к Ксавье.
А измученный Торп всё это время пытался расчленить тушу оленя с помощью ножей, которые рисовал, а потом придавал им трёхмерную форму, но они рассыпались у него в руках после нескольких интенсивных разрезов. Мучения продолжались вплоть до того момента, когда вернулся Грейсон. Мужчина довершил дело так быстро, что Ксавье даже не успел и глазом моргнуть. А затем они расфасовали по пакетам куски мяса и понесли к машине. Сезон охоты на оленей в штате Вермонт был завершён к началу декабря, поэтому на обратном пути Грейсон заехал в охотничье казначейство округа и уплатил штраф за несанкционированную охоту и убийство двух особей. Благо, у него там были давно прикормленные связи, позволявшие нарушать законы штата без опасности поплатиться за это.
Когда они наконец добрались до дома, Уэнсдей уже не спала. Оно и понятно, время близилось к десяти утра. Она была раздражена, потому что теряла зря время, и уже стала подумывать обойтись без этих двух ненадёжных, оставивших её одну без объяснения причин и предупреждения, но увидев в их руках пакеты с окровавленным мясом, её глаза загорелись интересом. Она смотрела, как Грейсон раскладывал их в морозилку, и слушала параллельный рассказ Ксавье об их утреннем, чисто мужском приключении. На что Аддамс ответила ему, что ей тоже нравится охотиться. Они с отцом иногда выбирались пострелять... охотников. По крайней мере, так она сказала. Впрочем, призванные шокировать, её слова не вызвали никакой реакции ни у Ксавье, ни у дворецкого.
В конечном итоге на шоколадную фабрику Уэнсдей, Ксавье и Грейсон прибыли лишь к часу дня. Девушка незамедлительно обратилась к первому попавшемуся служащему с вопросом, где можно найти Рона Никлсона. Судя по бейджику, этот человек был местным гидом и должен был как раз забрать очередную группу людей на экскурсию по фабрике, но всё равно, не смотря на чрезвычайную занятость, любезно сообщил информацию. Оказалось, Никлсон подрабатывал в местном магазине, где можно было приобрести сладости. И путь туда лежал почти через всю фабрику. Уэнсдей была недовольна подобным раскладом, потому что чтобы попасть туда, нужно было купить экскурсию, которая длилась сорок минут. И хотя факт покупки состоялся, Аддамс и Торп не стали действовать по правилам, а ушли без гида. У них были на руках билеты и небольшая карта фабрики, благодаря чему они, не заблудившись, дошли до магазина. Там, как и в принципе везде ранее, толпилось много народу. В основном дети и подростки в сопровождении одного или двух взрослых. Еле протиснувшись к прилавку, ребята рассматривали продавцов, пытаясь разглядеть, у кого на бейджике написано «Рон Никлсон». Но потом стало очевидно, что имена работников сокращены до милого прозвища. Так, среди «Китти», «Монти», «Бобби», «Рикки» был найден один единственный «Ронни», и Уэнсдей автоматически решила, что он тот, кто им нужен. Находясь в очереди на кассу, где он стоял, девушка, к удивлению, не выражала резкого желания продвигаться быстрее. Её вниманием завладели полки с шоколадками и конфетами на любой вкус. Заметив такую заинтересованность, Ксавье с улыбкой спросил:
— Хочешь шоколада?
— Нет.
— Да ладно? — улыбка парня стала шире. — Ты смотришь так, словно дядюшка Скрудж на свои золотые запасы.
— Это для брата.
Не став ничего говорить, хотя подумал, что это мило, Ксавье бросил взгляд на очередь. Перед ними было всего два человека, которые оказались довольно быстрыми в своих покупках. И вот настала наконец их очередь.
— Я хочу ту корзинку с шоколадками и конфетами, в которые добавлен миндаль.
— Хорошо.
«Ронни» лучезарно улыбнулся и ушёл куда-то в подсобное помещение, а потом довольно скоро вернулся с большой корзиной, которая еле поместилась на прилавке, скрыв его за собой.
— Э... Грейсон уехал, и нам придётся идти домой пешком или вызывать убер. Уверена, что такая большая тебе нужна? — с сомнением проговорил Ксавье.
— Похоже, вот она причина, почему я взяла тебя с собой сегодня.
Рассмеявшись, Торп взял корзину, и вновь их взору открылось улыбающееся лицо продавца. Деликатно уточнив, нужно ли что-то ещё и получив отрицательный ответ, он торжественно огласил сумму, которую нужно оплатить. Уэнсдей использовала банковскую карту, а потом резко взглянула продавцу в глаза и произнесла:
— Ответишь на вопросы, Рон Никлсон, и, возможно, сможешь и дальше работать, используя собственные руки, а не нанотехнологичные протезы.
— Это шутка? Ха, — парень смотрел то на Ксавье, то на Уэнсдей, и постепенно его улыбка стала сходить. — Нет?..
— Делай, как она говорит, и никто не пострадает.
Серьёзный тон Торпа не позволял думать, что они шутят. Неконфликтный по своей природе, Никлсон дал отмашку коллегам, что отойдёт, и жестом показал ребятам, чтобы шли за ним. На фабрике было отдельное место для курящих сотрудников. Туда Никлсон и привёл ребят, чтобы спокойно поговорить. В это время дня здесь обычно никого не было из-за наплыва туристов.
— Чем я могу помочь? — любезно спросил Рон.
— Я хочу знать точное описание человека, который заплатил тебе за отправку этого конверта, — ледяным тоном проговорила Уэнсдей и продемонстрировала «улику».
Взяв конверт в руки, чтобы рассмотреть, Никлсон внимательно изучил надписи и марку, но припомнить тот день и час, когда кто-то принёс его на почту, не смог. Так он и ответил, что, естественно не удовлетворило Аддамс. Она сказала:
— Тогда придётся тебя убить.
Она сделала шаг к парню, и тот в испуге отшатнулся, чуть не упав. У него не было ни секунды, чтобы поразмыслить логически, как миниатюрная девушка без явного оружия в руках, могла ему навредить — страх уже владел им.
— Эй, погоди, — проговорил Ксавье. — Может, он ещё вспомнит Дюпена. Подумай получше, Рон.
Уэнсдей осталась довольна тем, как Торп подыграл ей, хотя заранее они ни о чём не договаривались. Скажет ли Никлсон правду под давлением или же оно лишь подтолкнёт его соврать? Смотря ему в глаза, Аддамс видела, что тот напуган не на шутку.
«Есть люди, которые слабы. Они не могут постоять за себя, боятся каждого шороха или взмаха крыла самой мелкой и ничтожной мошки. И хотя их место не в самом низу пищевой цепочки, хищники всегда бродят где-то рядом, чтобы сожрать их. Я не хочу быть хищником для него, но иначе сама стану чьей-то добычей».
— Так что, ты не помнишь? — ещё один шаг, порождающий не менее резкую реакцию, чем предыдущий. — Последний шанс.
Её губы почти не двигались, отчего могло создаться впечатление, будто она не говорила. Тогда почему он продолжал слышать её голос? Рон припал к стене спиной. Его ноги подогнулись и тряслись теперь, словно пол под ними попал в плен сейсмических толчков. Судорожно пытаясь вспомнить, Никлсон думал, что напрасно облегчил им задачу сам, приведя сюда. Кто же знал, что всё окажется так безумно. И ведь он всегда перестраховывался. Не делал ничего подобного для случайных посетителей. Только для тех, кого знал. Так почему он не помнил? Почему...
— Я правда не помню, — горькие слёзы потекли у него из глаз.
Мысль о том, что их найдут, потому что много свидетелей и камеры наблюдения выдадут их, и они не уйдут от наказания, не давала ни малейшего облегчения от осознания того, что его жизнь так бездарно оборвётся в эту минуту. А тем временем Уэнсдей приблизилась настолько, что смогла бы убить Рона как минимум тремя разными способами. Но она не планировала убийство. Её план напугать его не на шутку и заставить тем самым раскрыть информацию провалился, и это было очевидно. Тогда она решила попытаться другим способом. Превозмогая отвращение от необходимости прикоснуться к нему, Аддамс схватила Никлсона за одежду и тогда... её голова непроизвольно откинулась назад, а глаза закатились. Тело ещё некоторое время держалось в напряжении, но потом обмякло. Она бы просто рухнула на пол, если бы не Ксавье, успевший подхватить её. Но реакции не последовало, потому что сознание Уэнсдей было сейчас совсем не тут...
...Она стояла посреди зала почтового отделения, которое они с Ксавье посещали вчера. Здесь всё было по-другому: ни единого напоминания о приближающемся Рождестве. Да и посетители практически отсутствовали. Никлсон стоял за той же стойкой, где работал вчерашний менеджер. Он был один. Ничем непримечательный момент. Уэнсдей хмурилась, потому что ожидала получить иное видение. По телевизору транслировали новости. Что-то про нападение медведя в одном из районов на окраине. По-прежнему ничего интересного. Тогда Уэнсдей решила подойти к Рону и посмотреть, что конкретно он делает. Обычно, её видения были полезны, хоть и не всегда чётки и конкретны, но в этом она пока не могла найти смысла. Никлсон наклеивал ценники с помощью специального прибора. За стойкой был идеальный порядок. Парень улыбался, осторожно откладывая товары. Иногда он посматривал на часы, словно ждал чего-то. Вероятно, окончания своей смены. Или нет... Через весь зал, накрыв голову капюшоном, шёл... парень? Длинные волосы, свисавшие с плеч, и тёмные очки, надетые явно не в сезон, не позволяли сказать больше. И Уэнсдей засудила бы саму себя за неоправданный сексизм, если бы произнесла вслух то, что подумала: у девушки не должно было быть такой мощной фигуры. Когда он подошёл к Никлсону, тот улыбнулся, и тогда стало видно, что это действительно парень.
— Наконец-то, Дрейк, — сказал Рон. — Я переживал, что ты не придёшь.
— Не могло такого быть, — прикрывая рот ладонью, ответил тот.
— Ты в порядке? Выглядишь бледновато.
— Вот то, что нужно доставить, — вынув из-под края толстовки тот конверт, который доставили домой Торпу, произнёс Дрейк и подал его Никлсону. — Я написал адреса. С тебя марка и доставка. Сколько за всё?
— Триста двадцать три доллара, — забрав конверт, Рон положил его на нижнюю полку стойки и развернулся к компьютеру. — Нужно будет ввести имя отправителя. Писать твоё настоящее?
— Нет. Пиши «Дюпен».
— Что? Дюпен? Странное имя.
— Если кто-то придёт узнать его, они всё поймут.
— Не понял, — Никлсон встрепенулся. — Кто-то придёт разбираться?! Я на такое не согласен. Меня могут уволить, Дрейк. Я был другом твоего брата в школе, но так рисковать не намерен за такие копейки. Прости...
— Впиши имя «Дюпен» и позаботься о посылке, — прошипел Дрейк, приподнимая очки. Теперь Уэнсдей видела, что его радужка отливала ярко-красным цветом, а сам он словно гипнотизировал Рона. Тот перестал что-либо делать, замер на месте и смотрел ему в глаза. — Тебе нужно помнить то, что конверт должен быть доставлен. Остальное ты забудешь, словно того и не было.
— Да... — безвольно произнёс Рон.
Тогда парень опустил очки, положил деньги на стойку и отвернулся. Несколько секунд прошли в тишине, а потом Никлсон вдруг спросил: «Чем я могу вам помочь?» Ничего не ответив, парень молча ушёл. Пожав плечами, Рон забрал деньги и принялся регистрировать посылку. И это было последним, что Уэнсдей увидела в своём видении...
Очнувшись в реальности, Аддамс обнаружила себя в неловкой позе облокотившейся спиной на Ксавье, сидевшего на корточках позади неё, и пребывавшей в его объятьях. Перед ней, поджав колени к груди, сидел Никлсон и плакал, причитая мольбу не убивать его.
— Никто не будет тебя убивать, — услышала Уэнсдей совсем близко к своему уху спокойный голос Торпа. — Мы пошутили.
Он, похоже, не понял, что девушка в его руках уже очнулась от транса, и потому не ожидал, что она вдруг оттолкнётся от него, как от раскалённой плиты, непреднамеренно заехав локтем под дых, отчего тот безвольно упал на спину и, ошалело глядя на неё, продолжал лежать, опершись руками об пол. Хорошо, что корзину с шоколадом Ксавье заблаговременно поставил рядом, иначе бы она тоже не спаслась от падения и её содержимое могло раскрошиться.
— Как имя брата Дрейка? — нависая над Роном, произнесла Аддамс.
— Что?.. Как... Дрейк? — лепетал в ответ парень.
— Да, Дрейк. Ты с его братом в школе учился.
— Ах, Дрейк... — растирая лицо, Никлсон честно пытался вспомнить. — Дрейк. Его брат был моим другом в школе.
— Хватит повторять мои слова.
— Я знаю... Его брат умер два года назад. Зачем вам бедный Майк?
— Где они живут? Семья этих братьев.
— А... не в Берлингтоне. После смерти Майка они переехали куда-то на юг. Я не знаю точно.
— Как умер Майк?
— Я не п...
— Как он умер?! — тон голоса Аддамс стал выше.
Так она хотела показать, что ответ ей нужен немедленно. Люди могут забыть, что ели на завтрак, но никогда не забудут, как умерли те, кто играл в их жизни не последнюю роль. И Уэнсдей раздражало, что Рон отвечал не то, что должно, а так, чтобы от него отстали.
— Был загрызен волком, — с ужасом в глазах сказал Никлсон.
— Не может быть, — возразил Ксавье, наконец поднявшись на ноги. — Волки давно перевелись в этих местах.
Задумчиво опустив взгляд в пол, Уэнсдей думала. Почему кто-то мог решить, что человека убил волк? Следы клыков, разорванная ими плоть.
«Оборотень», — подумала Аддамс и обернулась на Торпа.
По его глазам она поняла, что он тоже так решил. Присев настолько, чтобы их с Роном глаза были на одном уровне, Уэнсдей произнесла:
— Спасибо.
Потом она встала и, одним взглядом указав Ксавье, что они здесь закончили, направилась к двери, над которой горела надпись «Выход». Парень мигом схватил корзинку, но перед тем как уйти, достал оттуда одну шоколадку и вложил в руки Никлсона. Это должно было быть чем-то вроде компенсации, но также могло выглядеть, как издёвка. Об этом Торп подумал только когда догнал Уэнсдей на улице. Она стояла у одной из скамеек, скрестив руки на груди. Подойдя поближе, Торп заметил, что она надела наушники, которые он вчера купил. Довольная улыбка тронула его губы, и Аддамс это заметила.
— В морозы нужно держать уши в тепле. Переохлаждение ведёт к воспалению, а то в свою очередь может привести к потере слуха. Иногда я была бы рада не слышать пустой трескотни, что раздаётся вокруг, но быть глухой перманентно не мой вариант. И это, — девушка указала рукой на наушники, — лучше, чем тот снуд.
Игнорируя тот факт, что вчера она выражала совершенно противоположные мысли, Уэнсдей отвернулась от Торпа, позволяя ему продолжать довольно улыбаться. Он не мог знать, что когда Аддамс встала сегодня утром, у неё сильно болело левое ухо. И хотя девушка ненавидела пользоваться интернетом, нужда заставила её прибегнуть к его помощи. Там она прочитала то, о чём только что сообщила Торпу.
— Я понял, — ответил он, ощущая прилив энергии. — Пойдёшь пешком вдоль озера? Тут не очень далеко до города. Или если хочешь я вызову убер. Как я сказал раньше, у Грейсона дела, поэтому он не может нас забрать.
— Долго придётся ждать машину?
— Минут тридцать, может сорок. Она из города приедет.
Задумавшись, Уэнсдей посмотрела по сторонам. Народу всё ещё было много, но в основном они приезжали либо на своих машинах, либо на туристических автобусах.
— Пошли.
Удача. Как предсказывал вчера сам себе Ксавье, сегодняшний день шёл как нельзя лучше. Они двигались не спеша по дороге сначала молча, пока Торп наконец не решился завести беседу. У него был хороший план насчёт прогулки, и до ближайшей точки, где можно задержаться, они не скоро ещё дойдут. Лучше провести это время за разговором, чем в тишине.
— Не ожидал от тебя такого, — тряхнув корзинку с шоколадом в воздухе, сказал Ксавье. — Твой брат наверняка будет счастлив, когда увидит, что ты привезла ему в подарок.
— Будет. Но недолго.
— Почему?
— Если не повезёт, его настигнет смерть.
— Только если он решит съесть всё за один раз. А это глупо.
— Если мой уровень умственного развития не позволяет мне опуститься до небрежных, лишённых логики и благоразумия всякого рода глупостей, не означает, что моему брату также повезло, — сзади послышался рёв машины, и Аддамс обернулась. Не сбавляя темп, автомобиль быстро проехал мимо. Когда шум от него сошёл на нет, девушка добавила: — А ещё у Пагсли аллергия на миндаль. Но он никогда не может быстро распознать его наличие в еде.
Остановившись на месте, Ксавье растерянно смотрел то на Уэнсдей, то на корзинку с шоколадом. То, что должно было стать милым подарком, вмиг превратилось в смертельное оружие. Аддамс тоже остановилась. Смотря в глаза Торпу, она сказала:
— Шприц с эпинефрином в нашем доме всегда под рукой. Пойдём.
И она продолжила идти вдоль кромки озера. На этом участке оно было ещё огорожено небольшим металлическим забором, но дальше, как видела девушка, подобное разделение отсутствовало. Немного отставший от неё Торп быстро догнал её. Последняя фраза успокоила его. Не потому что Пагсли окажут неотложную помощь вовремя, а потому что решил, что тонкости отношений между родными по крови братом и сестрой в чужой семье ему не дано понять. Тогда и переживать из-за них не стоило.
— Ты, кстати, не рассказала, что было в твоём видении, — сказал он, желая продолжить разговор.
— Я видела того, кто отправил тебе конверт. Он стёр Никлсону память. Не знаю, какой он изгой, но явно не хайд. И он младше, чем Тайлер. Если они и связаны, то в цепочке неизвестных должно быть больше звеньев.
— Всё-таки думаешь Тайлер имеет к этому отношение?
— Это бы многое объяснило в данной ситуации. Жаль, я не смогла увидеть больше. Мы на два шага позади, а я...
— Ненавидишь проигрывать, — закончил за неё фразу Торп.
Отвернувшись в сторону озера, парень отметил про себя, что сегодня великолепная погода для прогулки. Мороз был не сильнее, чем вчера, но из-за ветра, дующего со стороны озера, казалось, будто стало холоднее. Солнце светило ярко, но не грело. Но было красиво созерцать его возвышающимся над замёрзшим озером и окружённым на небе серыми, угрюмыми облаками.
— Знаешь, чем знаменито озеро Шамплейн? Кроме, конечно, шоколадной фабрики.
— Количеством трупов, которые всплывают на нём по весне?
— Эм... думаю, тут их не больше, чем везде. Нет, я имел в виду другое. Ходят легенды, что в озере живёт монстр. Его называют Шампом. Достоверных научных данных о его существовании нет, но я ещё будучи совсем маленьким часто слышал истории рыбаков, когда приходил в бухту Берлингтона с папой или Грейсоном. Они видели его. Иногда только тень под водой, иногда спину с плавниками, а иногда только голову на длинной шее.
— Очередная городская легенда.
— Как и про Джозефа Крэкстоуна, — Уэнсдей бросила на Ксавье скептический взгляд, но промолчала. — И потом я тоже его видел. Но не так, как они, подо льдом. Грейсон раньше часто водил меня на рыбалку на замёрзшем озере, а сейчас мы больше охотимся, хотя и это тоже стали делать реже. В основном, потому что я большую часть времени проводил в Неверморе в последние годы. Несколько раз, когда мы делали проруби, длинный толстый хвост существа, похожего на огромного питона, окатывал нас водой с головы до ног. Те, кто видели Шампа, так его и описывают. Тебе неинтересно?
— Я давно выросла из того возраста, чтобы интересоваться сказками.
— Ты правда интересовалась ими когда-то?
— Не припоминаю.
Рассмеявшись, Ксавье остановился напротив спуска к озеру. Оно было припорошено снегом. Мороз стоял не первый день, значит лёд успел окрепнуть. Посмотрев на спину Уэнсдей, он громко и чётко сказал:
— Хочу срезать. Пошли через озеро до того берега. Так быстрее попадём в бухту, чем в обход по дороге.
Аддамс тоже остановилась. Проследив за вытянутой рукой парня, она словно оценивала плюсы и минусы его предложения и не согласилась.
— Не думаю, что это хорошая идея.
— Ничего, если ты боишься. Можешь идти вдоль дороги, она в город ведёт. Не заблудишься.
Торп улыбнулся Уэнсдей и пошёл к озеру, демонстрируя, что принял решение последовать возникшему у него в голове плану. Удивлённо наблюдая, как он спускался, Аддамс раздражённо фыркнула. Ничего она не боялась, и думать иначе никто и никогда не должен был. Но спасение Ксавье из-подо льда не входило в её планы. Ещё некоторое время она раздумывала, какому пути следовать: намеченному ей или выбранному Торпом. Парень же шёл, не оборачиваясь, но надеясь, что Уэнсдей пойдёт за ним. Озеро в этом месте было уже, чем в других прибрежных областях. Чтобы выйти из небольшой бухты, образованной берегом, нужно было идти сначала посередине, а затем свернуть несколько влево. Таким маршрутом Торп и следовал, наслаждаясь видом. Он шёл медленно, практически не отрывая ног ото льда, периодически поглядывая, что там под ним проплывает. Надеясь на удачу, парень не просто так выбрал этот путь. Когда он в последний раз видел Шампа или кого-то похожего на него, это было где-то поблизости. Визуально он представлял и хорошо помнил то место и, как ему казалось, видел его впереди. Желание впечатлить Уэнсдей вело его вперёд. В какой-то момент он остановился, когда ему показалось, что кто-то шевелится подо льдом, и аккуратно протёр поверхность ладонью. Коряги и пузыри, лопавшиеся по очереди сразу, как только поднялись со дна, создавали иллюзию торжества жизни там, где её не было. Разочарованно вздохнув, Ксавье выпрямился и увидел рядом с собой Аддамс. Лицо её выражало недовольство и раздражение.
— Что ты делал сейчас?
— Да так... Ступай аккуратнее. Лёд крепкий, не провалится, но из-за вибраций, вызванных быстрой ходьбой, можно разрушить удивительный мир, что находится прямо под нами. И... спасибо, что пошла со мной.
— Я просто беспокоюсь, что шоколад моего брата уйдёт под лёд.
— У него правда аллергия на миндаль? — спросил Ксавье, вновь тронувшись с места.
Уэнсдей не собиралась подражать его манере шага, но идти стала тише, сама того не заметив. И она тоже периодически посматривала сквозь лёд, желая быть начеку.
— Я никогда не вру.
— Но... может, ты просто пошутила?
Ответом на этот вопрос Торпа послужило молчание. Пора бы уже было привыкнуть к этому, но он не мог. Аддамс заставляла его сомневаться в том, что он знает о ней и чего должен ожидать.
— Снег пойдёт, — так и не дождавшись ответа, вновь заговорил Ксавье.
Его снова проигнорировали, но парень и не думал унывать или обижаться. Вдохнув полной грудью морозный воздух, Торп принялся рассказывать про то, как однажды провалился под лёд. Это было во время рыбалки, на которую Грейсон не давал согласия, сказав, что для того, чтобы пользоваться лодкой слишком холодно, а озеро не успело, по словам дворецкого, ещё замёрзнуть, поэтому было опасно ступать на его поверхность. Ксавье не послушал его, выбежал с ручным ледорубом ярдов на шесть или восемь и провалился в воду. Грейсон был прав: лёд оказался слишком тонким и не выдержал веса подростка. Хорошо, что дворецкий оказался ловким, как лесной кот. В два прыжка он достиг места, где случилась катастрофа, бросился в воду и вытащил своего юного хозяина на берег.
— ...Подумать только, я мог умереть уже дважды за свою жизнь.
— Трижды. Я терпела стрелу в плече из-за тебя.
— Очень мило. Я не просил тебя об этом. Но... спасибо.
— Приму твой долг кровью.
Внезапно, Ксавье замер на месте, инстинктивно схватив Уэнсдей за рукав и тем самым заставив её остановиться. Вопросительно посмотрев на парня, Аддамс проследила за его взглядом. Удивление застыло в глазах девушки, когда она увидела практически у себя под ногами голову, похожую на лошадиную, размером около двадцати семи дюймов, с огромными, как тарелки из столового набора глазами, в которых, словно на проявочной плёнке, отпечаталось её отражение. Медленно продвигаясь вперёд, существо продемонстрировало массивное, продолговатое, как у змеи или питона тело, по бокам от которого отходили небольшие плавники, помогавшие ему плыть.
— Всё ещё думаешь, что Шамп очередная городская легенда? — победно улыбнувшись, произнёс Торп, глядя на девушку.
Та не ответила, а лишь достала из кармана телефон и сделала фото. А затем ещё одно. И уже тогда, убедившись, что фотографии вышли чёткими, спрятала телефон и задержала взгляд на медленно уплывающем чудовище. И улыбалась. Время для Торпа остановилось. Он не ожидал, что эта девушка способна так очаровательно улыбаться. Если бы он уже не был глубоко влюблён в неё, то не смог бы избежать участи влюбиться сейчас. Ямочки на щеках словно манили его, вызывая желание аккуратно, чтобы ненароком не спугнуть, и нежно, почти невесомо, приласкать их кончиками пальцев. Едва совсем не потеряв самообладание, он приподнял руку, и та так и застыла в воздухе и не опустилась даже тогда, когда Уэнсдей повернула голову в его сторону, продолжая улыбаться. Здесь и сейчас впервые Ксавье увидел её счастливой и понял, что не желает большего. Только ещё раз увидеть эту улыбку. Ещё хотя бы один раз...
Шамп исчез так же внезапно, как и появился. В какой-то момент он резко нырнул, с силой ударившись телом об лёд, отчего по тому изнутри образовалось множество разных по размеру и глубине трещин. Только тогда Аддамс и Торп одновременно подумали, что худо бы им пришлось, если бы монстр решил на них напасть. Но никто из них не заострил на этом внимание. Дальше через озеро они шли молча. Каждый думал о своём. От ощущения, что едва опасность обошла её стороной, Уэнсдей сделалась чрезвычайно довольной прогулкой. А потом вдруг пошёл снег, как и предсказывал Ксавье. Хлопья были не особо крупные, хотя некоторые из них и достигали размеров среднестатистической пчелы. К этому времени ребята добрались до того места, где Торп планировал подняться и выйти на нормальную дорогу. Срезать в итоге получилось прилично. С того места, где они вышли, Аддамс увидела лодочную станцию, а за ней смутные очертания города. И чем ближе он был, тем слабее становился ветер, а потом и вовсе стих, как только парень и девушка завернули за первое попавшееся на пути здание, которым оказался магазин, где продавались товары для рыбалки. Пройдя ещё немного мимо жилых двухэтажных домиков, Уэнсдей отметила, что эта улица ей знакома. Вот и вчерашний книжный магазин, и почтовое отделение — она их узнала. Глядя на второе из зданий, Аддамс подумала, что ночью можно будет пробраться туда вместе с Вещью, у которого было важное задание остаться в доме и добыть какую-нибудь информацию о Грейсоне. Дворецкий по-прежнему не вызывал у неё доверия, и, учитывая, что любопытная посылка удивительным образом появилась в доме Торпов, а вчера она увидела, что мужчина неплохо знаком с почтальоном, подозрения девушки были не беспочвенны. Это и тот факт, что Грейсон старательно избегал появления возможности невзначай дотронуться до него — девушка подозревала, что ему известно о её способности получать видения — заставляли Аддамс считать, что он что-то скрывал. Пока девушка размышляла об этом и в ходе тех размышлений пришла к выводу, что информация с камер наблюдения из здания почты не даст ничего нового, а значит и нет смысла стараться её получить, они дошли до кофейни, где вчера встретили девушку, которая явно флиртовала с Ксавье. Покрутив головой по сторонам, Уэнсдей с удовольствием отметила, что сегодня незнакомки здесь нет.
— Ты... не замёрзла? — внезапно остановившись, проговорил Торп.
— Нет.
— Нет, значит, — беспомощно бросив взгляд на вывеску «В гостях у Вилли Вонки», парень судорожно искал в своих мыслях повод предложить зайти в кофейню. — Э...
— Почему мы остановились?
— Эм... Я устал.
Чувствуя себя глупо, Ксавье бросил беспокойный взгляд в сторону кофейни, а затем перевёл его на Уэнсдей, которая смотрела в упор на него, словно не верила словам парня и искала доказательства того, что её пытаются обмануть.
— Я могу сама нести корзинку с шоколадом для моего брата. Давай её мне, — девушка протянула руку, продолжая смотреть Торпу в глаза.
Несколько мелких снежинок одновременно приземлились у неё на лице, но растаяли не сразу, а когда это случилось, капельки потекли по её щекам. Ощущая кожей, что то же самое происходит и с ним, Ксавье прикоснулся к себе, как хотел бы к Аддамс, и ласково стёр ненужную влагу, растирая её между пальцами. Их кончики покалывало на холоде, но парень не замечал этого. Он продолжал смотреть в глаза Уэнсдей, думая, почему она не отводит взгляда. Это должно было быть для неё дискомфортно, ведь сейчас несмотря на расстояние, на котором они стоят, их близость очевидна. Ксавье уже знал: если момент затягивался, она первая меняла положение дел, демонстрируя контроль над ситуацией, но не сейчас. Аддамс не пыталась забрать корзинку, не говорила о том, что они зря тратят время, просто стоя тут.
— Иди ты, мы что в «гляделки» играем? — отведя взгляд, проговорил Ксавье.
— Я не играю в игры, — сделав шаг к парню, Уэнсдей ухватилась за ручку корзинки и несильно потянула на себя, но забрать её не получилось.
Вот такое поведение было привычным для Торпа. На его лице заиграла улыбка, отчего Аддамс нахмурилась, не понимая, почему он вдруг так обрадовался.
— А мне холодно. Давай зайдём в кофейню ненадолго. Нам ещё долго идти, — проговорил парень.
— Я запомнила путь обратно ещё вчера, так что смогу сама добраться до твоего дома. А ты если хочешь, заходи. И шоколад моего брата я тоже заберу.
— Проклятье, Уэнсдей! — воскликнул Ксавье, вырвав из её пальцев ручку корзинки. — Почему ты не можешь хоть раз уступить мне? Что такого ужасного произойдёт, если ты потратишь тридцать минут на кофе в компании друга? Растаешь?
— Нет. И твой подсчёт неверен. Я уступила тебе, когда ты захотел срезать путь через озеро, хоть и посчитала данное решение опрометчивым.
— Но в итоге, ты ведь не пожалела, что пошла. Разве нет?.. — выражение лица Уэнсдей оставалось непроницаемым. — Я знаю, что ты любишь кофе. Грейсон не разбежится сделать для тебя такой, какой ты хочешь, а здесь да. — Аддамс не отвечала, но взгляд отвела, отчего Ксавье невольно выдохнул с облегчением. Её суровый взгляд трудно было выдержать, оставаясь спокойным. Зато теперь, благодаря небеса за эту передышку, Торп мог позволить себе внимательнее наблюдать за ней. Судя по напряжённому взгляду и поджатым губам, Уэнсдей взвешивала «за» и «против». Ксавье смешно стало от того, какой серьёзной она выглядела в этот момент, словно решала судьбу мира, и подумалось, что он может помочь ей прийти к ответу, который понравился бы им обоим. Но Торп был куда в меньшей степени талантливым манипулятором, чем она. Вообще-то, просто отвратительным. Он сказал: — Подумать только, что лет двадцать назад в кофейни ходили лишь по праздникам, а теперь люди посещают их регулярно, как работу или классные занятия. А я как будто из прошлого, потому что не начинаю утро с чашки кофе. Да и один в таких местах не люблю бывать. — Снова взглянув на него, Уэнсдей едва заметно прищурилась, словно пропускала его слова через невидимый полиграф. — Если бы девушка, которую мы встретили вчера, оказалась тут, я бы не стал настаивать, чтобы ты пошла со мной, а предложил бы ей. Но тебе не повезло.
Его добродушная улыбка была призвана, чтобы смягчить Уэнсдей, но не справлялась с возложенными на неё надеждами: девушка только сильнее нахмурилась. Её ресницы подрагивали под тяжестью осевших и совсем неспешащих таять снежинок. И хотя сам Ксавье подумал, что абсолютно точно сошёл с ума, решив, что его дерзость останется без ответа, рукой потянулся к лицу Аддамс, желая собрать белоснежные хлопья, но был остановлен в нескольких дюймах от её глаз. Ледяные цепкие пальцы впились в запястье Торпа, не давая приблизиться более.
— Нужно их убрать... — оправдывался парень. — Снег ещё идёт, и снежинок будет ещё больше. И если они разом вдруг растают, по твоему лицу польются реки, из-за чего кто-то может решить, что ты плачешь. Я, конечно, никому не расскажу об этом в Неверморе, но не уверен, что смогу утаить от Грейсона данную информацию. Или он сам увидит, когда ты придёшь домой.
«Это даже почти смешно. Ему не приходит в голову, что я понимаю его мотивы. Ненавижу дилетантов. Его попытка манипулировать мной навевает печаль и вместе с тем приносит раздражение. Думает, что способен провести меня. Я бы даже могла пожалеть его, если бы не испытывала отвращения к этому чувству. Но если смотреть по-другому, то вовсе окажется неплохо, что он не преуспел в искусстве манипуляции. Значит, не рассчитывает, что я поведусь на неё. Для него это способ скрыть от меня свои истинные порывы. Почему? В другие моменты он всегда честно заявлял о них. Но сегодня он явил их, только когда я отказалась посетить кофейню. Слишком внезапные перемены в поведении. Не могу их проигнорировать. Ты заинтриговал меня, Ксавье Торп».
Отпустив руку парня, Уэнсдей поочерёдно убрала снег с ресниц обоих глаз, не переставая следить за Торпом. Он улыбался, но глаза показались ей грустными. То ли из-за мороза, вынудившего их увлажниться, то ли потому что она не позволила ему сделать то, что ему хотелось. Очевидно, что не из доброты душевнjй Ксавье тянул к ней руку.
— У тебя глаза, как у суматранского долгопята, — наконец сказала Аддамс, вызвав у Торпа на этот раз искреннюю улыбку.
— Хе, ладно, — произнёс он и как будто даже немного смутился, опустив взгляд на свои ультрамодные хайкеры. — Это хорошо или плохо?
— Это факт.
И, резко развернувшись в сторону «В гостях у Вилли Вонки», Уэнсдей направилась туда, не сказав ничего более. Спеша за ней, Ксавье даже не подумал, с чего вдруг произошли такие перемены настроения. Уже внутри, когда они сняли верхнюю одежду и расположились за столиком, мысль о том, почему Аддамс передумала, посетила Торпа. И он напрямую спросил её об этом, на что девушка ответила долгим бесстрастным взглядом, а затем попросила у официантки, обслуживающей их, ручку и лист чистой белой бумаги. Задача сделать заказ полностью легла на плечи Ксавье. Вскоре на столе появилось следующее: два двойных эспрессо, кусок кокосового пирога и три шоколадных маффина, вместо ручки карандаш и небольшой листок в клетку взамен белоснежной бумаги.
«Далеко от идеала. Те, кто занижают свои же стандарты, делают это из лицемерия. Хотят быть удобными и нравиться. Пусть мне наденут петлю на шею в тот момент, когда решу изменить себе в угоду других, закрыв глаза на границы приемлемого».
— Если тебе не нравится мой выбор, то закажи что-нибудь ещё, — видя её недовольное выражение лица, сказал Ксавье.
Ничего не ответив, Аддамс взяла карандаш и бумагу и стала что-то рисовать.
Наблюдая за тем, как она была сосредоточена на своём занятии, Торп ощущал себя счастливым. Несмотря на всю неоднозначность, запутанность и одновременно нелепость ситуации, он вот так запросто сидел напротив Уэнсдей под грустную рождественскую музыку, словно как на свидании.
...The secret's in the night sky, the secret's in the night sky
Секрет в ночном небе, секрет в ночном небе
Candle in the corner of the room
Свеча в углу комнаты
It was filled with Christmas Quiet, filled with Christmas Quiet...
Она был наполнена Рождественской тишиной, наполнена Рождественской
тишиной
Каким бы ни был характер этой девушки, Ксавье не мог разорвать с ней все связи, подобно тому, как она рвала на мелкие клочки его сердце, раз за разом, не оставляя шанса. А может, это не любовь вовсе? Когда в тебе не осталось ни капли самоуважения и ты слепо следуешь за ней без возможности получить что-то взамен. Смотря сквозь запорошенное снегом окно, Торп невесело думал, что он законченный эгоист. Уэнсдей была не лучше, и у него никакого права не могло быть требовать от неё другого. Но Ксавье не мог перестать мечтать о взаимности, не мог чувствовать себя счастливым, смотря на то, как ей хорошо с кем-то другим. Ревность сжигала его душу даже от одной мысли об этом. И, наверное, был прав его отец, когда сказал, что стоит перевестись в другую школу. Сейчас Торп то взлетал вверх к небесам, переполненный счастьем, то падал в пропасть боли и жалости к самому себе. И зачем только нужны были ему такие качели.
— Ксавье.
Голос звучал глухо, но парню не составило труда понять, что он принадлежал Уэнсдей. Когда она позвала его во второй раз, то слышно было уже намного отчётливее. Только переведя на неё взгляд, Торп понял, что его вид выдавал чувства, бушевавшие внутри. Иначе по какой причине Аддамс сейчас смотрела на него так пристально. Её рука находилась в вытянутом положении и под ладонью, упиравшейся в поверхность стола, лежал рисунок. Парень хотел подтянуть его к себе, но Уэнсдей не позволила, продолжив буравить его взглядом. Ей не нужно было задавать вопросы, чтобы Ксавье понял, что нужно сказать.
— Это... — он непроизвольно покрутил рукой в воздухе, словно так пытался помочь себе сформулировать ответ. Или соврать, как подумала Аддамс. — Раньше мы с отцом часто бывали здесь. Сейчас реже. В этом году ещё ни разу. Я всегда заказываю один и тот же десерт с кокосами, хотя терпеть их не могу. Папа рассказывал мне, что мама любила его, поэтому... Ладно, дай посмотреть.
Убрав руку с рисунка, Уэнсдей ещё некоторое время следила за ним, пока тот рассматривал рисунок, а потом взяла в руки нож и вилку и поочерёдно нарезала кусок торта и маффины. Ей не понравилось то, что он соврал, в этом у неё не было сомнения, но не насчёт содержания, а насчёт причины того, из-за чего его взгляд был наполнен печалью и болью.
«Опять скрывает. У меня плохое предчувствие».
Наколов один из кусков маффина на вилку, она отправила его в рот и молча жевала, пока Торп говорил про её рисунок. Естественно, парня он не узнал. И предположений о том, как он мог быть связан с Джерико и Невермором тоже не было.
— ...Может, этот Дрейк оборотень? Приёмный волчонок в чужой семье. Убил брата, когда впервые обратился. Как я уже говорил, волков в этих местах давно не было. После такого, ни в одной стае бы он не прижился. А оборотни-изгои вынуждены скитаться по миру в одиночку. Может, Тайлер или кто-то воспользовался данной ситуацией и, подарив иллюзию некой стаи, Дрейка привлекли к делу.
— Где ты видел, чтобы у оборотней глаза были ярко-красного цвета, — проговорила Аддамс, доедая второй маффин.
— Цветные линзы сейчас в моде.
Сделав несколько глотков кофе, Уэнсдей забрала лист бумаги из рук парня и, сложив его вчетверо, спрятала у себя в сумке.
— Рано делать конкретные выводы. Вещь проберётся ночью в департамент шерифа и достанет материалы дела того убийства. Никлсон ненадёжный свидетель. Из того, что я увидела в видении, мне понятно, что этот Дрейк поработал с его памятью. У оборотней нет таких способностей. У каких изгоев есть? У сирен и вампиров. А ещё?
— Месмеры... Они могут внушать людям то, что хотят. А клыков у него точно не было?
— Нет.
Задумавшись, Ксавье уставился на кусок торта, который так и не начал есть, с удивлением обнаруживая, что он не только нарезан, но и уже наполовину отсутствует. И в тот момент перед его глазами показалась вилка, которая наколола очередной ломтик и исчезла вместе с ним. Подняв взгляд на Уэнсдей, Торп с удивлением заметил, что девушка поедала его торт, после того как расправилась с маффинами.
«А выглядела так, словно ей ничего не понравилось»... — невзначай подумал Ксавье, а вслух сказал:
— Это вообще-то мой торт.
— Ты сам сказал, что тебе не нравится с кокосом.
— А тебе что, нравится?
— Я к нему равнодушна.
— Мой отец так же говорит. Но не съедает при этом половину.
Собираясь сказать, что «его тут и нет», Аддамс замерла, оставив губы полуоткрытыми, и передумала, нахмурившись, сделала несколько глотков кофе, с неудовольствием отмечая, что тот почти закончился, проговорила:
— Похоже, с Грейсон ты ближе, чем с отцом.
— Папа большую часть времени проводит за работой. В этом его жизнь, — парень грустно вздохнул. — Грейсон растил меня. Сколько себя помню, он всегда был рядом. И мы с ним делали то, что я хотел бы делать со своим отцом. Если бы не его вечное «господин Ксавье», я бы наверное его тоже называл папой.
— У него есть своя семья?
— Не знаю, — Торп напрягся, пытаясь вспомнить хоть что-то. — Он никогда не приводил в дом кого-то. Пока я жил здесь, Грейсон никуда не отлучался, все праздники проводил в нашем доме. Даже свой День Рождения. Наверное, у него никого нет. — Опустив взгляд, Ксавье опёрся локтями о стол. — То есть, наверное, мы с папой его семья. А почему ты спрашиваешь? Подозреваешь его?
— Я всех подозреваю.
— Да, точно. Всех, — Ксавье грустно улыбнулся. — Я для тебя, как открытая книга, а ты всё равно в чём-то подозреваешь меня.
— И правильно делаю. Ты не честен со мной. По крайней мере, сегодня.
— В каком смысле? Где, по-твоему, я соврал?
— Что мы здесь делаем? — напрямую спросила Уэнсдей, положив вилку на стол.
— А что нормальные люди делают в кофейнях? Пьют кофе и едят десерты. Не понимаю твоего вопроса.
— Больше всего в этой жизни я ненавижу, когда меня принимают за дуру, — проведя указательным пальцем по столу, между чашек и тарелок, в чём не было для Ксавье никакого смысла, Аддамс, не отрывавшая взгляда от своего пальца, резко посмотрела парню в глаза, отчего у того внутри что-то оборалось. Враждебность и холод, пуще обычного — вот чего он удостоился. — Последний шанс.
Чувствуя себя, как на допросе, Ксавье откинулся на спинку диванчика, на котором сидел, и раздражённо стиснул зубы. Это внезапное нападение совсем выбило его из колеи, не позволяя сосредоточиться и подумать, что от него хочет услышать Уэнсдей. Он ни в чём её не обманывал, но, зная уже на личном опыте как и из чего Аддамс делает выводы, продолжал искать ответ. Наверняка, он сделал что-то не так до того момента, когда они зашли в кофейню. Это единственное, что Торп знал наверняка. В целом, понять ход её мыслей было несложно, ведь в большей степени она была логична. Но сейчас ему в голову не пришло ни единой догадки.
— Почему ты никогда не улыбаешься? — спросил Ксавье, не придумав ничего лучше. — В смысле, искренне, а не с ехидством, как у тебя иногда непроизвольно выходит.
— Ты меняешь тему.
— Удивительно, но до того момента, как я увидел твою улыбку, даже не представлял, что она будет тебе так к лицу, — продолжал парень. — Глупость это, да? Как тебе может не идти улыбаться. В смысле, так, как ты улыбаешься. Не смотри так на меня, пожалуйста.
Под тяжёлым, ледяным взглядом Уэнсдей становилось тяжело дышать, не то что формулировать мысли и говорить. Понимая, что ему не стоит ожидать пощады, Ксавье опустил взгляд на свои руки, лежащие на столе и замолчал.
«Пусть сама скажет, в чём я перед ней виноват».
И Аддамс молчала, словно всё ещё давала ему возможность признаться. Смотря в упор на него, она не заметила, как пришла официантка и спросила, нужно ли что-то ещё или лучше принести счёт. Не поднимая глаз, Торп выбрал второй вариант. Приятное времяпрепровождение с девушкой, которая забрала себе его сердце и душу, очевидно было окончено. Он сожалел, что это случилось так внезапно. Их отношения... ненормальные. С той минуты, как Аддамс переступила порог его дома, эмоции в нём колеблются по одной и той же болезненной амплитуде: то резко вверх, то резко вниз. Из безграничного счастья до глубокого разочарования и жалости к самому себе. Было лучше, когда Торп находился вдали от неё. Ещё вчера ему думалось, что стремительные перемены настроения Аддамс можно будет перетерпеть, подождать, пока она вновь сможет кому-то довериться, забудет Тайлера, а он, Ксавье, окажется рядом, чтобы явить свою любовь. Но сейчас в нём всё больше зрела решимость поставить точку сейчас. Уэнсдей пришла бы в восторг, узнав, что первые мысли об этом появились у него в тот момент, когда он разделывал оленя. Ему казалось, что откровенный разговор о чувствах после дня, проведённого вместе, который, по его плану, должен был смягчить Аддамс, принеся если не удовольствие, то приятные эмоции, неплохая идея. Сегодня он намеревался раз и навсегда покончить с сомнениями и ожиданиями. Понимая, что торопится, Ксавье знал, что не может позволить себе так мучиться ещё неопределённое время. Накануне Аддамс дала ему повод думать, что он ей небезразличен. Может, просто как друг, но и это уже внесло бы ясность в их отношения. Из френдзоны ему никогда не выбраться. Только не с Уэнсдей. Но если есть хотя бы маленькая надежда, что где-то в глубине её чёрной души нашлось немного места для чувств к нему, как к парню, а не другу, он хотел знать сейчас. А если нет — отпустить её. И себя. Иного способа, чем сбежать в закрытую школу в Сибири, он не видел.
— Тебе больше нечего сказать? — проговорила Аддамс после долгого молчания.
— Я бы много чего хотел сказать тебе, Уэнсдей, но едва ли ты хочешь это услышать.
— Только если это не очередная ложь.
— Ты, кстати, так и не сказала, в чём по-твоему я соврал.
— Пункт первый: ты намеренно избавился от Грейсона, чтобы нам пришлось идти в город пешком вдвоём. Но сделал вид, что это его вина. Если бы на самом деле ему нужно было заниматься другими делами, он бы сообщил нам обоим это, не упустив возможности по-идиотски пошутить. Я думала, может, мне показалось. Хотела быть непредвзятой. И наверняка тебе было известно, что с тем, чтобы добраться обратно будут сложности. В частности, отсутствие быстрой доступности транспорта. Пункт второй: ты захотел пойти через озеро. Я разгадала твою манипуляцию, но мотив поняла позднее, когда мы встретили того озёрного монстра. Может, я и плохо разбираюсь в вопросах отношений, но способна распознать, когда на меня пытаются произвести впечатление. Раньше ты делал это в открытую, что меня не тревожило. Сейчас — вызвало подозрение, ведь ты выдал его появление за очередную случайность. Слишком много неожиданно выгодных для тебя стечений обстоятельств произошло сегодня.
— В том, что ты говоришь, нет логики, — сказал Ксавье, не поднимая на неё взгляда. — Невозможно запланировать появление Шампа. Или ты думаешь, что я сам его туда запихнул?
— До того, как мы спустились к озеру, ты рассказывал про детство, про то, что слышал много историй о местном монстре, даже сам видел. Я могу предположить, что мы неспроста сошли именно в том месте, а не позже. Спусков к озеру было предостаточно. Думаю, в своём рассказе ты намеренно не упомянул о месте, где чаще всего монстр был замечен. Я буду неправа, если скажу, что мы прошли через весь регион его привычного обитания, согласно знаниям, собранных из десятков историй очевидцев? — Торп промолчал, и Уэнсдей приняла это за ответ. — Должна признаться, было действительно впечатляюще. Можешь гордиться собой. — Окинув взглядом подошедшую с вложенным в кожаную книжечку счётом официантку, Аддамс вновь заговорила, только когда та ушла. — Пункт третий: эта кофейня. На пути нам встретилось несколько заведений, разных по статусу, но ты хотел прийти именно сюда. И ты пытался убедить меня, что выбор места связан с твоими детскими
воспоминаниями. Я допускаю, что отчасти это может быть правдой. Но истинная причина, очевидно, была в другом. Атмосфера здесь... — Она запнулась, хмуро обводя зал взглядом. — Располагает для определённого рода встреч. — Лёгким движением руки Уэнсдей указала на остальные столики. Ксавье всё ещё не поднимал на неё взгляда, поэтому мог не увидеть этого, если бы незадолго до того девушка не коснулась его, привлекая внимание. Осмотревшись, он понял, что имела в виду Аддамс и к чему вела: кругом за столиками сидели «парочки». И, видимо, чтобы у Торпа совершенно не осталось сомнений, о чём она, Уэнсдей продолжила: — Резюмирую: ты фантазировал себе, что у нас свидание.
— И что? — тихо спросил Ксавье. — В чём преступление? Тебе не нужно было активно участвовать. И вряд ли ты испытала сильный дискомфорт. Да и вообще-то, переживёшь, Уэнсдей. — Чувствуя, что начинает закипать, Торп сжал руки в замок. Она смотрела на него, как на своего врага. Напрасно парень думал, что сегодняшний день будет особенным. Хотя, нет, он и был таким. И таким ему запомнится, несмотря на то, чем закончится. — Что ты смотришь на меня так? Думала, что я буду отрицать? Не буду. Я слукавил из эгоистичного желания побыть немного с тобой. И был счастлив этому. И если быть совсем честным, мой коварный злобный план состоял в том, чтобы сказать тебе кое-что важное для меня. Изначально мне только хотелось приятно провести время. Но, думая о наших отношениях, я понял, что лучше всего для каждого из нас будет выяснить всё здесь и сейчас. Нет, подожди! — Увидев, что Аддамс приоткрыла рот в попытке вставить свой комментарий, чуть повысив голос, произнёс Ксавье, выставив раскрытую ладонь вперёд. — Позволь, сначала я скажу, что хочу. Для тебя наверняка не секрет, что я испытываю к тебе романтические чувства. И это не изменится. Ты представить себе не можешь, что творится у меня внутри. Иногда мне самому бывает сложно осознать, как возможно чувствовать подобное к другому человеку. — Скрестив руки на груди, Уэнсдей напряжённо смотрела на парня, крепко стиснув зубы. Указательный палец правой руки, подрагивая, медленно постукивал по плечу. Торп не обратил на это внимание.
Он боялся не сказать всего, что, по его мнению, должен, и потому торопился. — Я задыхаюсь в плену ничем неистребимой любви к тебе. С тех пор, как мы познакомились, не было ни дня, чтобы мне не вспоминался твой образ. Не думал, что когда-то мы снова встретимся, поэтому старался избегать долгих мыслей, чтобы не стать одиноким чудиком. Но вот я стою во дворе Невермора и вижу тебя. У меня руки задрожали. Девушка, так крепко запавшая в моё детское сердце, вновь вошла в мою жизнь, когда я совсем не ждал этого. Хотелось бы мне любить придуманный собственным воображением образ. Тогда бы стал свободен, поняв, что той, что я люблю, на самом деле не существует. Мне не повезло, Уэнсдей. — Взгляд Ксавье сделался остекленевшим. Он словно и не видел перед собой Аддамс, был где-то совсем не тут. И поэтому, конечно, он не заметил, что всё ещё нервно постукивающий палец, теперь словно отбивал ритм шариков «колыбели Ньютона», которые любят использовать психологи на своих сеансах, призванный для того, чтобы ввести пациента в транс, успокоить. Этот монотонный быстрый стук раздавался и в голове у Уэнсдей, становясь всё громче, пока от него в глазах не закололо. Пронизывающая боль, словно кто-то вонзил в них иглы для пыток. Едва заметно, её голова судорожно дёрнулась, но это был всего только раз, когда она не сдержала себя. — Ты предстала передо мной такой же, какой осталась в моей памяти. Только взрослее... внешне. Как личность ты всегда была взрослой. — Вымученно улыбнувшись своим воспоминаниям, Торп продолжил: — Наверное, ты заметила, что я пытался с тобой сблизиться. И, конечно, расценила не так, как-то было на самом деле. Ты мне не доверяла и всё ещё не веришь. И мне понятно, почему не можешь. Правда. Но не об этом сейчас, ладно? Да... Прости, что вынуждаю тебя слушать о моих терзаниях. И прости, что не постарался лучше, чтобы выразить свои чувства. Не знаю, смог бы или нет. Но знаю, что три слова из десяти букв уже давно потеряли свою искренность. И всё равно скажу их, потому что это правда. Я люблю тебя. — Его взгляд прояснился. Теперь Ксавье смотрел ей в глаза и повторил: — Я люблю тебя, Уэнсдей Аддамс. — Девушка не шелохнулась. Ни один мускул на её лице не дёрнулся, палец перестал стучать. Словно неживая скульптура она сидела перед ним. — Что ж, это ожидаемо. У меня нет особых иллюзий на твой счёт. Только если существует хоть малейшая, самая ничтожная возможность, что я небезразличен тебе настолько, что ты, возможно, захочешь примерить на меня роль твоего парня, я был бы рад знать об этом. — Повисла тишина. Смотря в глаза Аддамс, Торп замер в ожидании. Он не собирался говорить, что от её ответа зависит, разойдутся ли их пути или нет. Не хотел, чтобы это выглядело, как новая манипуляция. Выражение лица Уэнсдей не изменилось. Даже самый опытный физиогномист не смог бы предсказать, что она сейчас думала и чувствовала. А, может, и вовсе слова Ксавье не расшевелили в её сердце никаких чувств. Она смотрела, не мигая, сухие губы оставались плотно сомкнутыми. Было похоже, что она вообще не планировала как-либо реагировать на его слова. Сам Торп мог бы ждать вечно её ответа. Но он был бы глупцом, если бы думал, что большее время гарантирует вероятность для него услышать желаемый ответ. Поэтому, решив не вымучивать ни Уэнсдей, ни себя, произнёс: — Тебе нечего мне сказать?
Опустив взгляд на стол, Аддамс провела кончиком языка по нижней губе и заметно сглотнула, а потом вновь посмотрела в глаза Ксавье и медленно, тихим хриплым голосом произнесла:
— Я тебе сочувствую.
Тело Торпа содрогнулось, словно в конвульсии, а сам он с шумом глубоко вздохнул полной грудью, словно ему резко перестало хватать воздуха. Он поспешно отвернулся к окну, в попытке скрыть разочарование и боль. И всё же он на что-то надеялся. Уэнсдей тоже отвернулась, но в противоположную сторону. Из-за стойки неподалёку на них с интересом поглядывала официантка. Вероятно, она слышала часть разговора и теперь горела желанием узнать, чем всё закончилось. Послав ей пугающе злобный взгляд, Аддамс взяла со стола чекбук и встала со словами:
— Я заплачу.
И направилась с ним к стойке. Ксавье даже не посмотрел в её сторону. Странно, но по его щекам не потекли слёзы. Он боялся, что это произойдёт. Значит, морально Торп подготовил себя к отказу лучше, чем думал. А может, в его теле не осталось лишней жидкости, поэтому оно решило не тратить её напрасно. Губы также, как и у Уэнсдей высохли, а жажда жгла горло — парень только сейчас заметил это. Взявшись за кружку, содержимое которой так и осталось нетронутым, Ксавье сделал глоток и поморщился. Его кофе давно остыл. Но даже его мерзкий вкус не перебил поганого ощущения горечи от непрожитых чувств и осознания невозможности их прожить. С шумом вдохнув носом воздух, Торп сделал ещё несколько глотков. Он думал, что станет полегче, когда слепые надежды оставят его. Спойлер: это не сработало.