забытая Гилберт|Деймон Сальваторе

— Надо бы спасти нашу бедняжку Еву, — игриво, с нахальной улыбкой, произнесла Пирс, ее взгляд скользнул по измученной Гилберт, сидящей на диване. В ее руке, откуда ни возьмись, блеснул знакомый осиновый кол, словно приглашая к новой пытке.

Деймон, который минуту назад был склонен над Евой, проверяя ее состояние, мгновенно выпрямился. Его голубые глаза сузились, в них застыла ледяная угроза.

— Что ты удумала? — в его голосе прозвучала опасная нотка, когда он встал между Кэтрин и Евой, прикрывая ее собой.

Кэтрин не ответила. Вместо этого, ее губы изогнулись в садистской улыбке. Она подняла кол, и, ничуть не дрогнув, резко провела его острием по своей ладони. По коже мгновенно расцвела алая полоска крови, стекая по тонким пальцам. Ей не было больно, ни капли – но Еве было ужасно. Пронзительная, жгучая боль мгновенно отразилась на ее руке, словно невидимый клинок пронзил плоть. Девушка со слезами на глазах, бледная как полотно, смотрела на собственную ладонь, с которой сочилась кровь, и из ее горла вырвался крик, полный отчаяния и мольбы о помощи.

Деймон, его глаза вспыхнули неконтролируемой яростью, мгновенно бросился вперед. Яростным, отточенным движением он выбил кол из рук Пирс, который со звоном отлетел в сторону.

Кэтрин лишь хмыкнула, словно ничего не произошло. Она ловко, с присущей ей грацией, уселась напротив поникшей Евы в кресло, закинув ногу на ногу.

— Ладно, что насчёт лунного камня? — спросила она, не обращая внимания на гнев Деймона, словно это был обычный светский разговор.

Ева, пытаясь унять дрожь, с трудом подняла взгляд на Кэтрин.

— Мы снова втроем, как в старые добрые времена, — подмигнула вампирша Гилберт, словно не замечая ее страданий. — Брат, который меня очень любил, — она нарочито театрально взглянула на Деймона, что стоял спиной к ним, его плечи напряжены, — И брат, который меня не любил.

Ева усмехнулась.

— Ты злобная вампирша, которая любила только себя, — дополнила зеленоглазая, смотря, как Сальваторе старший, все еще напряженный, лишь едко ухмыльнулся, не оборачиваясь.

Кэтрин, не уловив его мизерной реакции, продолжила свой спектакль: — Что с тобой случилось, Деймон? Ты был таким милым и вежливым?

Деймон медленно повернулся, его взгляд был холоден как лед.

— Тот Деймон умер, — заявил он, его голос был лишен всяких эмоций. — И очень давно.

— Это хорошо. С ним было скучно, — съязвила Кэтрин, и Деймон, наконец, испепелил ее голубыми глазами, полными откровенной ненависти.

— Может, вы перестанете препираться друг с другом? — Стефан, наблюдавший за этим обменом колкостями, наконец, прервал их, его голос был усталым, но настойчивым.

— Где лунный камень? — перевела тему Пирс, ее взгляд метнулся к Стефану.

— Зачем он тебе? — спросил Стефан, пытаясь выудить хоть какую-то информацию.

Кэтрин снова ухмыльнулась, игнорируя прямой вопрос.

— Эти девушки наслаждаются тем, что вы в них души не чаете? — она перевела взгляд на Еву  словно оценивая её.

Ева, чье терпение иссякало вместе с силами, не выдержала.

— Хватит говорить так, словно меня здесь нет, — психанула она, ее голос, несмотря на хрипоту, прозвучал резко и зло.

Кэтрин, подняв бровь, повернулась к ней.

— Ты воткнула мне в шею вербену. Уверена, что мне есть смысл делать вид, что ты существуешь? — спорила Катерина, прожигая ее взглядом.

— Ты воткнула в мою шею клыки, уверена, что у меня не было мотива воткнуть тебе дозу вербены, идиотка? — с вымученной улыбкой спросила Гилберт, в ее голосе звенела такая же ядовитая колкость, как у Пирс.

— Прекратите, — Стефан снова попытался разрядить обстановку, но его голос уже звучал безнадежно.

— Или что, ударишь меня? — кинула вызов Пирс, поднимаясь с кресла, ее движения были провокационными. — Ну, давай. Только помни, что Ева чувствует ровно то же, что и я. Ударь меня!.. — она подошла вплотную к Стефану, глядя ему прямо в лицо, а затем, отходя от него, игриво добавила: — Или еще лучше, поцелуй меня, Деймон, — она подошла к нему, едва касаясь его руки. — Это она тоже почувствует.

Деймон замер, его челюсти сжались. Он не мог ни ударить Кэтрин, ни поцеловать ее, зная, какую боль это причинит Еве.

— Знаешь, история с Мейсоном меня немного запутала, — Стефан, казалось, неожиданно сменил тактику, чтобы не поддаваться на провокации. Он взглянул на Катерину. — Почему оборотень? Лунный камень снимет проклятие, и они смогут уничтожить всех вампиров, но зачем это тебе?

— Прости за волчонка, — пробормотала Ева, ее голова тяжело опустилась на спинку дивана.

— Тебе стоило держать его на поводке, — дополнил Деймон, не отрывая взгляда от Кэтрин.

— Буду знать на будущее. Он не единственный волчонок в городе, — сказала та, ее глаза блеснули зловещей тайной.

Время по-прежнему шло медленнее, чем обычно, каждый его удар отдавался в ушах Евы, напоминая о мучительной связи. Она уже привыкла к боли, которая постепенно утихала до фонового шума, становясь частью ее существования. Кровь из-за тугих затяжек, наложенных Деймоном, перестала течь, и на этом фоне даже появилось ощущение легкого облегчения. Растрепавшиеся волосы, прилипшие к лицу, она с трудом, но аккуратно завязала в низкий хвост. Лицо, испачканное кровью, Деймон вытер чистым платочком, который вручил ей из своего пиджака. Он все ждал Бонни, нервно поглядывая на часы.

— Вот блин, где эта ведьма? — спросил он, стоя у порога с бокалом бурбона в руке, его голос звучал нетерпеливо.

— Может, поиграем в шарады? — предложила Катерина, ее взгляд был прикован к Стефану.

Стефан вдруг тихо произнес, словно разговаривая сам с собой:

— Ты обменяла лунный камень.

— Что ты там бормочешь? — спросил Сальваторе старший, подходя ближе.

— Когда ты заключила сделку с Джорджем Локвудом, чтобы изобразить свою смерть, — Стефан продолжал, его глаза не отрывались от лица Кэтрин. — Ты отдала ему то, что ему было нужно — это был камень, верно?

— Молодец, Стефан, два плюс два, — насмешливо ответила девушка, оборачиваясь к Деймону. — И это бы сработало, если бы люди не знали, что меня не было в склепе. — Она сделала паузу, ее взгляд стал ехидным. — Благодаря тебе! Кстати, я не говорила, как меня напрягала твоя одержимость?

— Не только тебя, милочка, — ответила Гилберт, с трудом поднимаясь, чтобы налить себе бокал бурбона, ее взгляд был полон той же иронии.

— Зачем ты хочешь его вернуть? — не понимающе спросил Стефан, хмуря брови, пытаясь понять ее мотивы.

Кэтрин, игнорируя вопрос, посмотрела на Еву, ее глаза пробежались по ее платью.

— А ты нравишься мне в этом платье, Ева. Такая красивая, — любезничала Пирс, что вызвало удивление у всех присутствующих. Ее похвала, казалось, была искренней, но звучала жутковато в данной ситуации.

— И что хотела с ним сделать? — продолжал Стефан, не сдаваясь.

— Напрасно стараешься, Стефан, — закатив глаза, ответил брюнет, устав от игры Кэтрин.

— Он изначально принадлежал ей, — сказала Ева, сделав глоток бурбона, ее взгляд был прикован к Кэтрин, словно она пыталась прочесть ее мысли. — В 1864 году она подделала свою смерть. От кого ты бежала, Кэтрин?

Кэтрин взглянула на Стефана, а затем вернулась к Еве.

— В 1867 ты был в Чикаго на концерте, — сказала темноволосая, словно это был недавний разговор. — Чего ты так удивляешься? Да, я следила за тобой. Ведь я люблю тебя…

И стоило барышне услышать, как Деймон наливает новую порцию виски, как она сразу подоспела к нему, словно домашний питомец.

— Мы пропускаем вечеринку, — промурлыкала Пирс, словно самая скучающая женщина в мире, обводя взглядом потрепанную, истерзанную боем комнату, а затем перевела свой оценивающий взгляд на Деймона. — И мне налей, брюнет, — приказала она, протягивая руку.

Деймон, словно в трансе, или, возможно, подчиняясь старой привычке, вручил ей трофейный бокал. Кэтрин приняла его с нарочито недовольным видом.

— Спасибо, — процедила она сквозь зубы, делая презрительный глоток. Но ее небрежность длилась лишь мгновение. В следующее мгновение она была резко прижата к стене, спиной ощущая холодный стеллаж, а на груди — острый кончик кола в руке Деймона. Бокал с треском разлетелся на осколки по полу, его содержимое расплылось темным пятном.

Ева, все еще дрожащая от боли и потери крови, мгновенно напряглась. Ей казалось, что ледяной обруч сжал ее грудь. Она непроизвольно рванулась вперед, ее ослабевшая рука схватила запястье Деймона, удерживая кол от смертоносного удара.

— Деймон, что ты делаешь?! — воскликнула Ева, ее голос был хриплым, но в нем звучал неприкрытый гнев. Не столько гнев на Деймона, сколько на Кэтрин, на ситуацию, на эту проклятую связь.

Кэтрин, чьи глаза горели дикой искрой, лишь усмехнулась. Боль – это то, что она знала и чем питалась.

— Ну же, давай, Деймон, — промурлыкала она, ее голос был полон вызова и жажды агонии, которую она, по ее мнению, могла вынести. — Не стесняйся.

— Как только заклятие спадёт, я воткну тебе кол по самый черенок в сердце, — заявил Деймон, его глаза полыхали холодной, безжалостной яростью, а голос был низким, рычащим. Он был так близко к ней, что Кэтрин могла почувствовать его горячее дыхание.

— Какой же ты сексуальный, — промурлыкала Пирс, ее взгляд скользнул по его лицу, а затем ее руки медленно, намеренно, словно шелковые змеи, опустились по груди брюнета. — Как давно ты таким стал?

Ева сжала кулаки, в ее глазах вспыхнула чистая, нескрываемая ревность. Внутри все сжалось от отвращения к этой картине. Деймон, почувствовав ее реакцию, или просто устав от наглости Кэтрин, сделал шаг назад, желая отойти от вампирши. Но отошла она сама, заметив, как Деймон, словно по наитию, аккуратно, почти оберегающе, прижал Еву к себе в объятия, его рука легла на ее плечи. Ее взгляд, полный торжества, столкнулся с испепеляющим взглядом Евы.

В тот же миг, словно по сигналу, в комнату вошла ведьма. Ее лицо было серьезным, в руках она держала тускло поблескивающий лунный камень.

— Кэтрин, заклятие с комнаты снято, можешь идти, — ровным, почти безразличным голосом произнесла девушка, ее взгляд был прикован к Пирс.

— Слава богу, — пробормотала Кэтрин, проходя мимо замершей троицы. В ее голосе сквозило облегчение.

— Я отдаю тебе камень и больше ничего тебе не должна, — сказала ведьма, ее слова прозвучали как приговор, лишенный всяких эмоций.

— Договорились, — быстро ответила Пирс, протягивая руку.

— Ни-че-го не должна, — вновь уточнила ведьма, ее голос стал чуть тверже, в нем прозвучал едва уловимый оттенок вызова.

— Да, давай сюда этот камень, — приказала Пирс, уже не скрывая своего нетерпения.

— Я бы этого не делал, — вставил Деймон, его взгляд был прикован к ведьме, его интуиция вопила об опасности.

Но ведьма не обратила на брюнета ни малейшего внимания. С вызовом во взгляде, она вручила камень прямо в ладонь Пирс. И в ту же секунду Кэтрин затряслась. Не просто дрожь — ее тело задергалось в конвульсиях, она начала задыхаться, словно невидимая сила высасывала из нее воздух. Явное, безжалостное проклятие поражало вампиршу, и Деймон тут же, словно молния, перевел взгляд на Еву. Он ожидал увидеть то же самое, ту же агонию, ведь связь не была разорвана. Но, к его глубочайшему облегчению, Ева, хоть и смотрела с ужасом, не чувствовала ничего.

— Ты должна была сказать, что есть ещё одна ведьма, — холодно, без тени сожаления, произнесла девушка, глядя прямо в глаза Кэтрин, которая уже корчилась на полу. — Это ведьма Беннетт, но я уверена, ты о ней знала.

Ева, словно очнувшись от наваждения, едва слышно прошептала: — А я?

Ведьма даже не взглянула на нее, ее внимание было полностью приковано к умирающей вампирше. — Заклятие снято, скоро раны затянутся, и ты восстановишься, — отрезала она, ее голос был лишен какой-либо теплоты. Кэтрин уже лежала в судорогах на полу, ее тело выгибалось, а изо рта выходила пена.

— Простите за моё вмешательство, — бросила ведьма, прежде чем молча развернуться и уйти, оставив за собой лишь шорох пыли и ужасающую тишину.

                                ****

Ева даже не успела полностью покинуть второй этаж дома, как в конце коридора, напротив лестницы, заметила Джереми. Его глаза были широко распахнуты от испуга, а на плече небрежно висел рюкзак. Брюнетка, не раздумывая ни секунды, оторвалась от поддерживающей руки Деймона и, собрав последние силы, быстрыми, шаткими шагами бросилась к брату. Он принял ее в свои объятия, крепко прижимая к себе.

— Джереми… — прошептала она, прижимаясь к нему, вдыхая знакомый, успокаивающий аромат его кожи. В его объятиях было столько тепла и безопасности, которых ей так не хватало в последние часы.

— Я так переживал за тебя, Ева, — признался темноволосый, его голос дрожал от пережитого страха. Он отстранил ее, чтобы лучше рассмотреть, и его взгляд скользнул по окровавленному платью, по порезам на коже. — Ты вся в крови…

— Я знаю. Это ужасно, — кивнула девушка, отрываясь от его груди, но не выпуская его руки. Ее лицо было бледным, но в глазах горел огонек решимости. — Мне бы стоило переодеться, но нам бы Кэтрин заточить в склепе, пока она не очухалась.

На лице Джереми расцвела понимающая улыбка. Он похлопал по рюкзаку на плече.

— Я подумал об этом, — с гордостью сказал Джер, видя, как в глазах сестры промелькнула благодарность. — В моём рюкзаке твоя запасная одежда, я подумал, она бы тебе пригодилась.

— Ты самый лучший, — выдохнула она, ее губы коснулись его щеки в легком поцелуе. — Везите Кэтрин без меня. Я потом присоединюсь, ладно? — обратилась она к братьям Сальваторе, которые стояли неподалеку, наблюдая за ними.

— Конечно, — кивнул Стефан, понимающе, и вместе с Деймоном, не теряя времени, двинулся к Кэтрин, оставляя брата и сестру.

Ева с рюкзаком наперевес забежала в первый попавшийся туалет на первом этаже дома. Студеная вода из крана казалась спасительной. Дрожащими руками она нервно стягивала с себя платье, пропитанное кровью, потом и страхом. Глядя в зеркало, она видела не свое обычное отражение: перед ней была изможденная, бледная девушка, с заострившимися чертами лица, глазами, полными пережитого ужаса, и костями, острыми, словно выступающими под кожей – последствия недавнего стресса и головокружительной потери крови. Раны, что были получены от ударов кольями в Кэтрин, постепенно проходили, медленно затягиваясь благодаря вампирской крови, которую ей вколол Деймон, но а порез на руке, тот, что Кэтрин нанесла себе сама, чтобы ранить Еву, явно не собирался затягиваться, противно саднил и кровоточил. Ей бы стоило обратиться к Бонни или врачу, но времени не было. Парни ждали ее, и каждый вздох был на счету. Вода, холодная и очищающая, прекрасно смывала оставшиеся разводы крови на теле и лице, унося с собой не только грязь, но и часть ужаса. Еще лучше она смывала помаду, возвращая лицу естественный, хоть и бледный, оттенок.

Из рюкзака показался мягкий свитер нежно-розового оттенка, выполненный из толстых, крупно вязанных нитей. Свитер свободного кроя с длинными рукавами, которые слегка заходили за кисти рук, придавая образу непринужденную уютность. Высокий воротник-стойка нежно, не обтягивая, обвивал шею, создавая ощущение тепла и комфорта, так сильно необходимого ее измученному телу. На ногах по-прежнему были черные прямые джинсы и тряпичные черные кеды. Волосы, которые она уже один раз завязала, теперь были аккуратно собраны в опрятный низкий хвост.

Ева покинула дом, уже собираясь к машине, но ощутила предательскую легкость в ногах. Она совершенно забыла туго завязать шнурки на кедах – мелочь, которая теперь могла сыграть решающую роль. Желая завязать их, она присела на корточки, едва удерживая равновесие. В этот момент, еще до того, как ее колени коснулись земли, она всем своим существом почувствовала присутствие за спиной. Ощущение было настолько резким и зловещим, что она даже не рискнула обернуться. Ее инстинкты, обостренные пережитым, закричали об опасности. Она лишь сорвалась с места, пытаясь оттолкнуться и броситься вперед, как ощутила резкий, стальной хват за локти, который потянул ее назад, не давая ни единого шанса на спасение.

— Нет, нет, нет!! — закричала она, ее голос перешёл в истерический всхлип, полный отчаяния и животного ужаса. Она извивалась, отчаянно желая вырваться, ее тело билось в руках невидимого похитителя, но хватка была слишком сильной, слишком цепкой.

Паника охватывала ее, словно ледяные щупальца, стискивая горло. Боль, что была в теле от недавних ран, не прекращалась, а усиливалась из-за резких, хаотичных движений, словно каждый рывок разрывал ее изнутри. К ее лицу поднесли что-то мягкое и белое – белую тряпку, пропитанную едким, приторным запахом. Ее заставили вдыхать хлороформ, без единого доступа свежего воздуха. Голова закружилась, мир поплыл перед глазами, сознание затуманилось. И единственной мыслью, прежде чем тьма окончательно поглотила ее, была отчаянная, молящая надежда, что ее пропажу обнаружат. Хоть кто-нибудь.