забытая Гилберт|Деймон Сальваторе

Деймон очнулся от резкого света, бьющего в глаза, словно плеснули кислотой. Где-то далеко, словно из другого мира, доносился голос Евы, обеспокоенно выпытывающий что-то у Лис. Ева… Сама мысль о ней словно якорь в этом хаосе. Если он слышит ее голос, значит, еще не все потеряно. Значит, он пока в безопасности. Уверенность в этом была абсолютной. Гилберт не отдаст их этим зверям на растерзание.

Иронично, но в эти, возможно, последние часы жизни, он вспоминал именно ее. Впрочем, он всегда о ней вспоминал. Помнил, как сегодня она была особенно прекрасна – с этой дикой, не покоренной страхом красотой. И как же ей шла эта одежда… Джинсовая куртка, выцветшая, словно обмякшая под тяжестью прожитых лет и пережитых приключений. Под ней – простая черная майка, впитавшая в себя мрак уходящего дня. Джинсы, облегающие ее стройные бедра, и ремень, вспыхивающий искоркой серебра в полумраке, подчеркивающий тонкую линию талии. В его глазах она была совершенством.

Но сейчас в ее голосе звучал неподдельный страх. Тишина, воцарившаяся после щелчка перезаряжающегося пистолета, резанула по нервам. Он открыл глаза, болезненно щурясь от яркого света. Вокруг – лица, полные злобы и предвкушения. А затем… взрыв боли в ноге. Он заорал, и этот крик отозвался болезненным писком Евы. В голове тут же возник образ: Гилберт прячет лицо в своих хрупких ладонях, а ее глаза полны ужаса.

И все же… даже сейчас, в агонии, в этой кромешной тьме, его грела одна мысль: пока она рядом – он не одинок. Пока она здесь – у него есть шанс. Безумный, иррациональный, но шанс. Он доверял ей… доверял ей всем сердцем, несмотря ни на что. Пока Ева Гилберт рядом – он будет бороться.

– Действовать будем так: ты отвечаешь – я не стреляю, понятно? – ледяным тоном произнесла блондинка. – Сколько вас в городе?

– Лис, пожалуйста… – обессиленно прохрипел Деймон, видя рядом окровавленного брата.

И снова выстрел, теперь в другую ногу. Боль, адская, омерзительная боль сковала все тело. Из горла вырвался крик, заглушенный тихим голосом Евы. Она умоляла остановить это безумие. В голове у Деймона билась лишь одна мысль: не дать ей пострадать. Ни за что.

– Как вы обманули нас? Как вы ходите днем? – продолжала допрос женщина, и снова выстрел, но на этот раз в Стефана, лежащего без сознания. Он был слабее, чем старший брат.

– Нет! Хватит! – надрывно закричала Ева, готовая броситься на защиту Сальваторе. Она заслонила бы их собой, если бы могла. Она бы не простила себе, если бы Стефан или Деймон погибли. Её можно было спасти, а их – нет. Это казалось ей чудовищной несправедливостью.

– Держите её! – приказала блондинка. В тот же миг сильный мужчина схватил Еву, заломив ей руки за спину. Как бы отчаянно она ни сопротивлялась, как бы ни рыдала и ни кричала, боль в скрученных руках была невыносимой. И она лишь усиливалась от каждого резкого движения девушки. Она чувствовала, как плечи выходят из суставов, как хрустят кости.

– Я добьюсь правды через боль, – равнодушно произнесла Элизабет.

– Ты же мой… друг… – еле выговорил Деймон, почти потерявший сознание. – Отпусти Еву. Она не виновата.

– Наша дружба была ложью, – отрезала та. – Отвечай, или я убью тебя быстро.

– Деймон, ответь! – голос Евы был полон животного ужаса. Вся сдержанность, которую она так долго культивировала, исчезла без следа. Он молчал.

– Приступайте. Каждому кол в сердце, потом сожгите обоих.

Крики Евы, её безумный плачь, перемешанный с хриплыми стонами боли, пронзили Деймона, заставляя его вопреки всему оставаться в сознании. Это было невыносимо. Она кричала, вырываясь из хватки, но это лишь усиливало ее мучения.

Это стало точкой невозврата. Одного удара коленом по коленной чашечке хватило, чтобы подручный шерифа завыл от боли и разжал хватку. Инстинкт сработал быстрее разума. Рывок – и Ева, словно обезумевшая лань, бросилась к Деймону, заслоняя его собой от неминуемой опасности.

Секунды тянулись как вечность, и в голове вдруг оглушительно выстрелило. Слишком быстро. Слишком нереально. Звук, разлетевшийся эхом в черепной коробке, словно зловещее дежавю, сменился звенящей, мертвой тишиной.

Перед глазами – калейдоскоп испуганных лиц. Размытое лицо Лиз, почти плачущей. А затем… взрыв. Адская вспышка в груди, расползающаяся по телу обжигающей волной. Инстинктивно, в агонии, она коснулась раны. Ладонь моментально обдало липким, горячим… Кровь. Её кровь. Она текла по пальцам, по руке, заливая все вокруг багряным цветом. Боль… нестерпимая, парализующая боль, от которой темнело в глазах. А потом – предательский холод каменного пола, принимающий её в свои объятия.

Страх… Леденящий, животный страх, пронизывающий каждую клетку тела. Страх за Деймона, страх за себя, страх перед неминуемой смертью. Всё смешалось в один невыносимый, удушающий ком.

– Нет! – её имя сорвалось с губ Элизабет, смешавшись с эхом выстрела в ее подчиненного. Где-то наверху послышались шаги. – Эди, проверь! – приказала она другому сотруднику.

Тот лишь кивнул, спеша выполнить приказ. Он уже подходил к выходу, как на пороге появилась Елена. Ева застыла, словно превратилась в статую.

– О Боже, Ева! – воскликнула Елена, увидев сестру в крови рядом с окровавленным Сальваторе.

– Елена! – облегченно выдохнула Ева, чувствуя, как последние силы покидают ее. Инстинктивно бросилась в объятия сестры, ища защиты и утешения.

– Ты не можешь их убить, я тебе не позволю! – твердо заявила Елена. Но Еву больше пугал черный силуэт, маячивший где-то в глубине помещения, настораживая шерифа.

– Кто еще с тобой? – держа Елену на прицеле, спросила Лиз.

На долю секунды, сквозь пелену тумана, застилающего глаза, Ева увидела, как одного из помощников Кэролайн убивает с помощью клыков. Инстинктивно спасаясь от выстрелов, та накрыла собой тело мертвеца, а затем принялась методично убивать остальных, одного за другим. Элизабет обомлела. Перед ней стояла её родная дочь, вся в крови, уничтожающая её команду. Та, на кого она охотилась всю жизнь… ее дочь – вампир.

– Привет, мам, – с лучезарной улыбкой произнесла Кэролайн.

Тем временем, Деймон задыхался. Запах крови… запах крови Евы… пронзил его сознание, словно удар током. Холодный, животный страх сковал все тело. Он пытался встать,он видел,как она их последних сил хваталась за руки Елены постепенно опускаясь всё ниже на каменный пол, он хотел добраться до нее, но боль в простреленных ногах была невыносимой. Он чувствовал ее страх, ее боль, ее отчаяние… и это разрывало его изнутри.

                                  ****

Он сидел с ней в своей спальне. Перед глазами все еще стояла картина: насытившись одним из копов, он пришел в себя и увидел Еву. Она лежала на боку, почти неподвижно, над ней склонилась Елена, а где-то рядом приходил в себя Стефан. Еле дыша, она шептала, что все будет хорошо – и так оно и было. Деймон, вспылив на Лиз, поклялся, что не убьет ее, ведь она его друг, но и позволить умереть другой не мог. Форбс осталась со Стефаном и Еленой, а он, подняв бледную, почти ледяную Гилберт на руки, отнес ее домой.

Укладывая на мягкую кровать, он безжалостно сорвал с нее джинсовку, а после вытащил из раны деревянную пулю. Теперь пришло время платить в ответ. Она пожертвовала собой, чтобы спасти его. Что бы с ним было, если бы пуля угодила ему прямо в сердце? Смерть… Он знал, чем закончится его помощь, но позволить возлюбленной умереть не мог. Именно поэтому напоил ее своей кровью.

Он дал слово Кэролайн, что все будет хорошо, что ее мама не пострадает, что она посидит пару дней в заточении, освобождая свой организм от вербены, а после все забудет. Он поклялся Елене, что Ева будет жить, и она ожила. Пульс приходил в норму, кожа приобретала здоровый цвет, только вот теперь следующая смерть будет решающей. Смерть, которая изменит её на века.

Она очнулась, когда все было позади. Едва открыв глаза, она судорожно ощупала себя, словно не веря, что еще жива. Ее взгляд метался по телу в поисках раны, но кожа была чистой и гладкой. Зеленые глаза, полные смятения, пронзили его. Он сидел на краю кровати, уже исцеленный человеческой кровью. Раны от пуль затянулись, а вербена потеряла свою силу. Черная футболка облегала его мускулистое тело.
Ева медленно поднялась с кровати и, не произнеся ни слова, направилась к зеркалу. Не отрывая взгляда от своего отражения, она словно пыталась убедиться, что все это происходит на самом деле. Она по-прежнему была собой. Жива и невредима. Отбросив волосы назад, она отчетливо увидела на губах кровь. Это кровь принадлежала Сальваторе.

— Зачем? — растерянно спросила Гилберт, оборачиваясь к нему, когда он подошёл ближе, — Зачем ты это сделал со мной?! — в ее голосе звучало отчаяние.

— Я спас тебе жизнь, — спокойно ответил Деймон, — Ты ожидала, что будет иначе? Я должен был стоять и смотреть, как ты угасаешь на моих глазах? На глазах Елены?

— А ты что ожидал? Что я брошусь тебе в объятия? — в ее глазах плескалась боль. — Зачем мне такая жизнь, зная, что в любой момент я могу стать такой же, как ты! — ее слова звучали как обвинение.

— Я ожидал, что ты будешь благодарна за то, что Джереми и Елена остались хоть с одним родным человеком, — в его голосе проскользнули раздраженные нотки. — Или ты думала только о себе, когда лезла под пулю?

— Не смей их сюда приплетать! — рявкнула брюнетка, — Как ты мог… — она с трудом сдерживала слезы. — Как ты мог так поступить со мной? — она желала уйти, как обычно сбежать от разговора с ним, от правды, которая ранила ее до глубины души.

— Не смей уходить прямо сейчас, Гилберт! — крикнул ей в спину Деймон, заставляя ее замереть. Его голос, пропитанный яростью, прозвучал как команда. Он не позволит ей просто так уйти, не высказав все, что накопилось в его сердце.

Она нехотя повернулась, но не осмелилась посмотреть ему в глаза. Стыд, обида и страх боролись в ней.

— Я давно должна была исчезнуть из твоей жизни, — тихо проговорила она, — Бросить всё и забыть тот день, когда встретила тебя. Этот день стал началом конца. С того дня все пошло наперекосяк…

— Хватит! — его тон стал угрожающим. Злость проявилась на его лице тонкими линиями, под глазами проступили вены, словно раскаты молнии в темных кругах. — Я не мог позволить тебе умереть. Я знаю, что ты не простишь мне это, но я буду ждать… Слышишь?

— Я так хотела защитить тебя, что даже забыла о том, что могу умереть, — по щекам потекли слезы, — Я испугалась. Один выстрел и ты мертв. Просто мертв. Понимаешь?

Деймону оставалось лишь обнять ее. Этот жест был больше, чем слова, для той, кто прожила жизнь в страхе за родных, за родителей. Больше, для той, у которой не было сильного плеча, чтобы рассказать о том, как тяжело. Для той, которая была для него больше, чем жизнь.

Ее зеленые глаза вскоре подняли взгляд на него. Когда его пальцы аккуратно вытирали дорожки слез, а после, медленно заводя пряди волос за уши, не давали опустить лицо, он смотрел на нее с такой нежностью, что у Евы перехватило дыхание. С каждой секундой Сальваторе был ближе, пока их носы не коснулись друг друга. В ее глазах отражалось смятение, в его — безграничная любовь. Она подалась вперед, поддавшись эмоциям и тяге, что сжигала их обоих изнутри, и их губы встретились в поцелуе. Нежном и неуверенном вначале, но с каждой секундой набирающем силу. Он требовал и отдавал, а она отвечала взаимностью, словно тонула в этом чувстве. Ненасытный поцелуй заставлял Деймона притягивать Гилберт к себе как можно сильнее, словно боялся, что она исчезнет. Она была его. Такая хрупкая и сильная. И он поклялся себе, что сделает все, чтобы она была счастлива, даже если для этого ему придется отпустить ее.