Глава 20
Глава 20. Алмаз
Настоящее время
– Дерьмо, – бормочет Рио после того, как Франческа выходит. Его движения ускоряются.
Я вскидываю брови, и от его явного беспокойства мое сердце начинает биться быстрее.
– Клэр? Кто такая Клэр?
Он бросает на меня взгляд, и я замечаю, как он явно закрывается, словно кто-то дернул за веревочку и жалюзи на его глазах захлопнулись. Кем бы ни была эта Клэр, ее следует опасаться.
Игнорируя мои вопросы, Рио заканчивает перевязку, а затем протягивает мне руку, заставляя принять вертикальное положение. Он подходит к моему комоду, открывает ящики и начинает беспорядочно швырять в меня вещи.
– Что… Рио, да что происходит? – кричу я.
В мое лицо тут же прилетает рубашка.
– Эта Клэр объявила на тебя охоту, – практически шепчет он.
Затем он подходит ко мне и помогает влезть в одежду, словно я маленький ребенок, но я слишком растеряна, чтобы препятствовать ему. Мое сердце гулко стучит, разгоняя по телу панику.
Я понятия не имею, кто эта женщина, но совершенно очевидно, что она как-то связана с Зейдом. Это единственная причина, по которой какая-то незнакомка могла назначить награду за мою голову, ведь так?
Но, клянусь, я уже слышала это имя раньше… Однако мой мозг слишком затуманен, чтобы вспомнить, где и при каких обстоятельствах. Или ее причастность ко мне и Зейду.
Рио хватает меня за плечи, на его лице появляется суровое выражение.
– Будь очень осторожна со своим языком, princesa. Более того, вообще держи рот на замке.
Я поджимаю губы и киваю. В последнее время я слишком слаба, слишком устала, чтобы сопротивляться. Я вошла в этот дом пылающим огнем, но за два месяца пальцы этих людей погасили мое пламя, оставив лишь дымный след.
Мне нужна всего одна искра, и, быть может… быть может, пламя еще удастся разжечь.
Мой желудок скручивается от беспокойства, пока я иду за Рио по коридору. Между бедер пульсирует тупая боль, при каждом шаге напоминающая о том, что я так отчаянно пытаюсь забыть. О том, к чему так стремится Ксавьер. А еще это очередное напоминание мне, что Зейд может больше меня не хотеть. Но с этим я уже смирилась. Никогда не думала, что захочу потерять его одержимость… но как я могу требовать ее? Я теперь грязная.
Рио идет впереди, не глядя на меня, и узел в моем животе затягивается. Вокруг него ледяная крепость, такая же твердая, как и его напряженные плечи. Он словно отдаляется от меня, потому что очень скоро меня отправят на бойню, и он больше никогда меня не увидит.
В некоторые дни я все еще ненавижу его за то, что он сделал со мной, но не стану себе лгать и утверждать, что между нами нет никакой связи. Он был моей эмоциональной опорой последние два месяца, и я тоже уже начала его понимать. Если он ведет себя так, значит, на то есть причины.
И это чертовски меня беспокоит.
Спускаясь по лестнице, я слышу тихие голоса, доносящиеся из гостиной. Рокко стоит на кухне, потягивая воду из стакана, и смотрит на меня своими маленькими глазками-бусинками.
Опускаю голову и сосредотачиваюсь на том, как мои босые ноги ступают по грязному полу. Я вымыла его всего два дня назад, но Рокко и его приятели ведут себя так, будто он усеян осколками стекла, и упорно продолжают ходить по дому в грязных ботинках.
Мой взгляд фокусируется на безупречных следах, которые ведут в гостиную, прямо к двум парам каблуков. На туфлях новоприбывшей грязь. Ай-яй-яй.
Кто-то аккуратно откашливается, и я наконец-то поднимаю взгляд. И тут же жалею об этом. Я испытываю потрясение от того, кого вижу перед собой, – настолько сильное, что едва не падаю прямо в грязь, оставленную ее каблуками.
Клэр… Я определенно видела ее раньше. Это жена Марка. Сенатора, который пытался похитить меня и которого Зейд зверски убил в ночь «Сатанинских связей».
Я помню, как познакомилась с ней, когда Марк пригласил нас к себе домой на благотворительный вечер. Она была такой хрупкой, сдержанной и казалась такой милой.
Зачем ей объявлять награду за мою голову? Чтобы отомстить за мужа? Должно быть, так и есть. Зейд убил Марка, а теперь она вымещает свою злость на мне, похитив и продав в рабство.
Но Господи, почему она злится? Этот человек явно издевался над ней.
– Здравствуй, Аделин, – приветствует Клэр, улыбаясь мне своими накрашенными губами.
Она выглядит совсем не так, как при нашей первой встрече. Не внешне – у нее по-прежнему идеально накрученные ярко-красные волосы, она красива, хотя и постарела.
Это потому, что она выглядит… счастливой. Она цветет. Не выглядит расстроенной или убитой горем из-за смерти мужа.
Я в замешательстве и недоумении от неожиданности, поэтому мне требуется пара мгновениий, чтобы поздороваться в ответ.
– Привет, Клэр.
Она сжимает свои руки в черных перчатках и делает шаг ко мне.
– Я знаю: ты, вероятно, очень растеряна, моя дорогая, – начинает она. – И мне ужасно жаль, что ты оказалась в самом центре всего этого. – Она взмахивает рукой, очерчивая «все это» – дом, в котором я сейчас нахожусь в плену.
Притворимся, что меня не стали бы похищать в ином случае.
Я молчу, не зная, как именно должна реагировать на ее слова.
Махнуть рукой и сказать, что, мол, ничего страшного, все в порядке? Речь ведь идет о моей жизни.
– Очень жаль, что ты связалась с таким человеком, как Зейд. Он ворвался в твою жизнь, словно слон в посудную лавку, и перевернул все вверх дном, да?
Да. Именно это он и сделал.
– Полагаю, что так, – признаю я.
– В последнее время он доставил мне много неприятностей. Совсем недавно беспричинно убил нескольких важных покупателей в аукционном доме, а затем выкрал наших девушек.
Мое сердце падает в желудок, и бабочки внутри него разлетаются в разные стороны. На мои глаза наворачиваются слезы, но я заставляю себя сдержать их. Услышать о Зейде и том, какой хаос он сеет… Боже, это почти заставляет меня испытать радость. В каком-то смысле люди, которые присутствовали в моей жизни до того, как меня похитили, уже начали казаться мне призраками, а не настоящими людьми. Зейд, Дайя, мама… Никто из них больше не кажется реальным.
Но Клэр, рассказывающая мне о проблемах, которые доставляет Зейд, заставляет его снова стать подлинным. И я даже не подозревала, как сильно мне это было нужно.
– Он забрал Джиллиан и Глорию? – спрашиваю я, хриплым от непролитых слез голосом. Моя грудь разрывается от бесчисленных эмоций, и на первом месте – облегчение.
– Да. Но я не позволю этому случиться с тобой. Планы изменились, и я решила воспользоваться случаем еще раз увидеть свой драгоценный алмаз перед отсылкой. Какая бы удача ни выпала на долю Джиллиан и Глории – она не на твоей стороне.
У меня пересыхает в горле.
– Меня не выставят на аукцион?
– Конечно нет, дорогая. Это никогда и не планировалось.
Неужели Франческа знала об этом? Она твердила мне, что меня выставят на аукцион, с самого моего приезда, но сейчас она не выглядит удивленной.
Я молча смотрю на Клэр, и она продолжает:
– К тебе привязался очень умный и находчивый человек. А это означает, что он сможет разыскать тебя, едва ты выйдешь за порог этого дома.
Это знание заставляет мое сердце заколотиться, и я испытываю прилив волнения. Зейд знает, как находить людей. Думаю, он так долго не мог найти меня только потому, что я больше двух месяцев просидела взаперти где-то у черта на куличках. Вероятно, обнаружить мой след сейчас практически невозможно, но как только они вывезут меня, они потеряют это преимущество.
– Франческа сообщила мне, что на тебя положил глаз один очень высокопоставленный покупатель. Поэтому, чтобы сохранить тебя в тайне, мы проведем прямую продажу.
У меня перехватывает дыхание, и я не знаю, что чувствовать. Прямая продажа даст им массу возможностей спрятать меня, а я ведь хотела вовсе не этого.
С замиранием сердца я киваю головой.
– Понятно, – произношу я.
Она снисходительно улыбается, как будто я ребенок, соглашающийся пойти спать, когда у меня все равно нет никакого выбора. Полагаю, будь я ребенком на самом деле, в этом не было бы ничего плохого.
– Ксавьер уже заплатил за тебя и заберет через три дня. Франческа продолжит обучать тебя, снабдив всеми необходимыми знаниями, чтобы вы с ним прожили долгую и счастливую совместную жизнь.
Ага. Значит, Клэр такая же психопатка, как и Марк.
Может быть, это следствие его жестокого обращения с ней, но может, и нет. В любом случае она ничем не лучше своего мужа. Ее боль не оправдывает причинения страданий другим. Не таких, как эти.
– Мы с Франческой обсудим все детали. Тебе не о чем беспокоиться. Я просто хотела сама сообщить тебе эту радостную новость, – продолжает она, и ее глаза блестят от восторга.
Так выглядят звезды, когда гаснут. В них нет жизни, но они пылают светом, который гарантированно заставит все на их пути тоже умереть.
Я надеялась, что мне удастся сбежать с аукциона или, по крайней мере, сделать так, чтобы мое лицо попало на какую-нибудь камеру. Возможно, выкрасть телефон или отправить сообщение – что угодно, лишь бы сообщить Зейду свое местонахождение. Теперь эти варианты будут уже не так реальны, но все же не невозможны.
Облизываю свои сухие потрескавшиеся губы и встречаюсь взглядом с парой мертвых звезд, зияющих в ее черепе.
– Могу я спросить кое о чем? – осторожно спрашиваю я.
Ее красные губы сжимаются, но она кивает головой.
– Я хочу спросить почему.
Франческа шипит, но Клэр поднимает руку, заставляя ее замолчать. И это приятно видеть. Она делает несколько шагов ко мне.
– Когда кто-то такой красивый, как ты, привлекает наше внимание, трудно отвести взгляд. Обычно я предпочитаю подсаживать в вашу жизнь кого-нибудь из своих людей. Например, парня. Того, в которого можно влюбиться и довериться ему. Он бы распоряжался тобой, и ты могла бы иметь даже какую-то степень свободы и в то же время приносила бы мне деньги. Однако ты привлекла внимание кое-кого другого и внезапно стала намного ценнее, чем раньше.
Мои брови сходятся, и мне становится тяжело сглотнуть. Сделать вывод, что Клэр такая же, как Марк, нетрудно. Она находит женщин и детей и приводит их в Сообщество. Но то, что именно она говорит…
– Этот бизнес, этот мир – принадлежит мне. Я владею всем этим, – говорит Клэр. – Я и есть Сообщество, дорогая. Я и два моих помощника. Марк считал себя главным в нашем браке, но он и не подозревал, что все это время за ниточки дергала я. Зейд оказал мне услугу, избавив меня от этого мерзавца, несмотря на то, что временами мне было очень весело выкручивать яйца своему мужу. Я злюсь не потому, что твой парень убил моего мужа. Я злюсь потому, что он пытается разрушить то, что я с таким трудом построила. Грустные маленькие жизни, которыми вы все живете, – это моя империя. И будь я проклята, если Зейд отберет ее у меня. – Она выплевывает его имя, словно жука, залетевшего в рот, с гневом и отвращением.
А я могу только стоять и смотреть на нее, не веря. В растерянности от того, что настоящий кукловод – это Клэр. Президент, черт возьми, да все мировые лидеры – просто аквариумные гуппи по сравнению с ней.
Воспользовавшись моим оцепенением, Клэр поворачивается к Франческе:
– Поболтаем-ка, Фрэнни. Нам нужно кое-что обсудить.
Франческа любезно улыбается Клэр.
– Конечно! – Она поворачивается ко мне, и ее улыбка исчезает ровно настолько, чтобы процедить: – Возвращайся в свою комнату и не смей выходить до ужина.
А потом снова разворачивается к Клэр.
Должно быть, ее лицо болит от таких нагрузок.
Кивнув, разворачиваюсь и спешу к лестнице. Рио стоит на пороге кухни, заложив руки за спину. На какой-то миг мы встречаемся взглядами, но я не могу определить, что за эмоции плещутся в его темных глазах. Он не идет за мной, но я даже рада этому. Оказаться в своей комнате одной – именно то, что мне сейчас и нужно, чтобы как следует спланировать свой побег.
Ксавьер был прав в одном: выбраковка – это обоюдоострый меч. Она научила меня убегать, и именно это я и собираюсь сделать.
* * *
Горячее дыхание на моем лице нарушает тяжелый сон, в который я провалилась. Я вздрагиваю, ощущая, как нос щекочут пряди волос.
Прежде чем я окончательно выныриваю из странного сна, проходит несколько секунд. В реальности витает чувство враждебности и опасности, и у меня уходит еще несколько секунд на то, чтобы осознать, что мне в лицо кто-то дышит.
Инстинкты сразу же срабатывают, и меня захлестывают адреналин и страх.
Медленно открыв глаза, я давлюсь испуганным криком. Глаза округляются, так как в нескольких сантиметрах от своего лица я вижу лицо Сидни.
Ее глаза широко распахнуты, в них пляшет безумное пламя, и она смотрит на меня с сумасшедшей улыбкой. Она тяжело дышит, и с каждым выдохом из ее горла вырываются тоненькие нотки возбуждения.
Я еще глубже вжимаюсь в кровать и пытаюсь перевести дыхание. Сердце в груди просто разрывается.
– Какого черта, Сидни? – выдыхаю я, стараясь приглушить голос, но у меня не получается.
Я буквально в нескольких секундах от того, чтобы опорожнить свой мочевой пузырь прямо на постель, и мой ужас только нарастает, когда она забирается на меня сверху. Ее светлые волосы падают мне на лицо и закрывают весь обзор.
Мое тело движется инстинктивно, я упираюсь ногами в кровать, пытаясь перевернуться, но ее руки обхватывают мое горло, удерживая на месте. Она еще не перекрыла мне доступ кислорода, но я все равно паникую, и те приемы, которым учил меня Зейд, ускользают от меня.
– А я знаю, что ты собираешься сделать, – шепчет она.
Я почти не слышу ее слов, настолько громко отдается стук сердца в моих ушах.
– Ты попробуешь сбежать, а я им расскажу, – выдыхает она, хихикая, когда я пытаюсь оттолкнуть ее. – И надеюсь, они убьют тебя.
Ее руки сжимают мою шею все сильнее, и наконец-то, мать ее, наконец-то моя подготовка начинает приносить плоды. Я просовываю руку между ее руками и со всей силой выкручиваюсь, она падает с кровати.
Удар громкий, и мы обе замираем, прислушиваясь, не проснулся ли кто-нибудь. Франческа спит на нижнем этаже в противоположной части дома, но это не значит, что нас не могли услышать.
Кроме того, возле дома всегда дежурят два-три человека, чтобы никто из нас не попытался убежать.
Глаза Сидни сужаются, и я понимаю, что она собирается напасть снова. Мои ноги запутались в одеяле, поэтому первым делом я сбрасываю его и ныряю к противоположному краю кровати.
Она набрасывается на меня, обхватывая рукой мою лодыжку, и пытается притянуть к себе. Я с силой брыкаюсь, и ее хватка ослабевает, мне удается освободиться и отползти от нее.
Она медленно встает, низко опустив подбородок, и смотрит на меня с чистейшей злобой во взгляде, пока мы стоим лицом к лицу по разные стороны постели.
– В чем, черт побери, твоя проблема? – шепотом кричу я.
– Я знаю, что ты задумала, и не позволю этому случиться.
Мне требуется усилие, чтобы не выдать себя.
– Да ничего я не планирую, – решительно отрицаю я.
Но она не обращает на мои слова никакого внимания.
– Ты не можешь получить лучшее обращение, чем у остальных, а затем избежать своей участи, – рычит она.
– Лучшее обращение? – эхом отзываюсь я и начинаю недоуменно смеяться. – Ты доставляешь мне неприятности с тех самых пор, как я сюда приехала!
– И она все равно любит тебя больше, – шипит Сидни.
Я качаю головой, абсолютно пораженная тем, что она в это верит. Франческа видит только мою стоимость. И не любит никого, кроме себя.
– Может быть, она любила бы тебя, если бы ты не вела себя как гребаная психованная сука, – выплевываю я, все больше злясь.
Она начинает обходить кровать, и я с опозданием понимаю, что оказалась загнана в угол.
– Я расскажу Франческе о твоих планах, – заявляет она, игнорируя мой выпад.
– Каких планах? – спрашиваю я, притворяясь дурочкой и надеясь, что на самом деле она ни черта не знает.
Последние два месяца я думала, как убежать отсюда, когда меня повезут на аукцион, но после вчерашней встречи с Клэр у меня появилось несколько идей, которые могут сработать и сейчас, раз уж меня больше не собираются продавать на торгах. Но Сидни вот-вот все испортит.
Она указывает на пол, и я в ужасе замираю. Я в шоке поднимаю голову и снова смотрю на нее.
– Как ты узнала?
Она пожимает плечами, и на ее губах появляется радостная ухмылка. И ко мне постепенно приходит тошнотворное осознание.
Это она стояла у стены и смотрела, как я сплю той ночью. Должно быть, она спряталась, когда я ее заметила, а потом продолжила наблюдать, когда я нашла дневник.
Господи, как давно она его читает? И как часто она наблюдала за тем, как я сплю?
– Как ты оказалась за стеной?
Она опять пожимает плечами, дико скалясь.
– Ты многого не знаешь об этом доме, Алмаз. Я знаю секреты всех здесь, и Франчески тоже. Как ты думаешь, почему она позволяет мне так долго оставаться здесь?
– Какие еще секреты?
– Так я тебе и сказала, – насмешливо фыркает она.
Я понятия не имею, что у нее может быть на Франческу, но меня это и не волнует. Я знаю только то, что никто из нас не выйдет из этой комнаты живой.
Если Франческа узнает, что я хочу сбежать и как именно я планирую это сделать, она предпримет все, что в ее силах, чтобы я никогда не смогла выбраться.
Но ни хрена не получится.
Им придется запереть меня на чертовой подводной лодке посреди океана, чтобы изолировать от Зейда.
Я стою в углу комнаты, и Сидни замирает у края моей кровати, быть может почувствовав, к какому выводу я пришла. А может, она замечает решимость, которая, должно быть, выгравирована сейчас на моем лице, или ей что-то говорит тот факт, что я не перепрыгиваю через кровать, чтобы убежать от нее.
Время замедляется на несколько секунд, в течение которых мы обе остаемся неподвижными. А затем начинаем действовать одновременно. Она бросается на меня, а я – в сторону тумбочки. Там, в ящике, лежит пара ручек на случай, если у меня закончатся чернила, и сейчас они – единственное, что может спасти мне жизнь. Не от Сидни, но от Ксавьера.
Она хватает меня за волосы как раз в тот момент, когда я открываю ящик и нащупываю одну из них. Мои пальцы обвиваются вокруг корпуса ручки, но Сидни отталкивает меня к стене. Я больно ударяюсь об нее, мой кулак слепо размахивается, пытаясь оторвать Сидни от моих волос.
В мое плечо впиваются зубы, стискивая его изо всей силы. Вскрикиваю. Я подавляю крик, рвущийся из моего горла, ощущая, как из-под ее зубов брызжет кровь.
Ослепленная болью, я поднимаю руку и вонзаю ручку во все места, куда только могу дотянуться, и чувствую, как она погружается в плоть и сухожилия. Сидни отпускает меня с придушенным воплем, но прежде чем она успевает отпрянуть, я хватаю ее и заставляю нас обеих рухнуть на пол, уже не заботясь о том, услышат ли нас.
К черту эту суку.
Несколько секунд мы катаемся по полу. И наконец мне удается оказаться сверху. Я начинаю втыкать в ее шею ручку, отбивая ее цепляющиеся руки второй рукой. Мои ладони скользят, ручка в крови.
Ее ногти скребут по моему лицу, оставляя жалящие следы, но я не обращаю на них внимания, поскольку продолжаю вслепую колоть ее, удерживая ускользающую ручку только благодаря своей решимости. Я наношу ей удары снова и снова, усталость быстро охватывает меня, но адреналин и паника не дают мне остановиться. Наконец она замирает, и вокруг нас растекается лужа крови.
Тяжело дышу, вся залитая ею и обезумевшая от пережитого. Мое тело впадает в шок, все пять моих чувств блокируются, и уже ничто не может пробиться сквозь пелену оцепенения.
Я просто сижу и смотрю вниз на ее тело, испещренное дырами. Сидни бессмысленно смотрит в потолок, и я убеждаюсь, что ее глаза ничем не отличаются от тех, что были у нее при жизни.
Дверь со скрипом распахивается, и в комнату влетает Рио. Он замирает на месте, увидев Сидни на полу и меня, сидящую на ней, перепачканную кровью. И она… теплая. Да, думаю, она теплая.
– Черт, princesa. Что ты натворила?
Едва слышу его и понимаю его слова только по движению губ. Указываю на нее и хриплю:
– Я убила ее.
Он выглядывает в коридор, чтобы посмотреть, не спешит ли к нам кто-нибудь еще, и закрывает дверь.
Для тайфуна, бушующего в моих ушах, ее стук совсем неслышим. Он осторожно обходит кровать с другой стороны, чтобы получше взглянуть на обстановку. Его губы складываются в кольцо, и он, должно быть, свистит, но я не слышу и этого.
Я могу только бездумно смотреть.
– Иди сюда, – произносит он, жестом подзывая меня.
Моргнув, я поднимаюсь с дрожащих коленей, делаю шаг, поскальзываясь на крови, и едва успеваю ухватиться за кровать. Рука Рио хватает мою, и оттаскивает меня в сторону, подальше от растекающейся лужи.
Он сжимает мое лицо ладонями, и его темные глаза всматриваются в меня, внимательно изучая. А затем он дает мне сильнейшую пощечину, от которой моя голова откидывается в сторону. Белый шум превращается в пронзительный звон, а затем все мои чувства возвращаются. Я все слышу, вижу, чувствую, ощущаю вкус и запах.
Медь. Это первое, на что обращают внимание мои органы чувств. Рио снова хватает меня за щеки, заставляя сосредоточиться на нем.
– Смотри на меня, mamá. Какого хрена ты теперь собираешься делать, а?
Я открываю рот, не находя слов.
– Бежать, – наконец произношу я.
Он качает головой, опускает мои руки и отходит. Он смотрит на меня, но я, как обычно, не могу расшифровать эмоции, бушующие в его глазах.
– Я не должна была этого говорить, – шепчу я, понимая, что он не даст мне совершить побег.
Дерьмо. Ситуация, в которой я оказалась, обрушивается на меня одним махом, и я начинаю паниковать.
Я убила Сидни, потому что она собиралась раскрыть мой план побега, и теперь меня запрут где-нибудь на подводной лодке в чертовом океане и заставят доживать свой век рядом с рыбами.
Рио поймал меня на месте преступления, и все мои шансы на побег пошли прахом – теперь мне никогда не выбраться отсюда. Рио не отпустит меня. Ни за что, мать его. На кону его сестра.
– Черт, – произношу я и, не обращая внимания на свои окровавленные руки, провожу ими по своим волосам, натягивая их, пытаясь смириться с тем, что меня поймали еще до того, как я переступила порог этого гребаного дома. – Я не могу прожить остаток жизни с рыбами, Рио. Я не люблю акул.
Брови Рио поднимаются.
– Какого черта ты несешь?
– Черт, черт, черт. Черт…
Бормоча себе под нос что-то по-испански, он хватает меня за руки и прижимает к себе.
– Как бы я ни был благодарен тебе за расширение моего словарного запаса, мне нужно, чтобы ты заткнулась, – перебивает он. – Посмотри на меня.
Я слушаюсь, но мои мысли заняты абсолютно другим.
– Ты должна рассказать мне, как, черт возьми, ты собираешься бежать. У тебя всего два варианта: заблудиться в лесу и, скорее всего, умереть – или пойти по дороге, на которой тебя легко найдут.
Я опускаю руки и сжимаю их в кулаки, пытаясь унять дрожь. Вулкан, мать его, извергся, и я все еще вибрирую от подземных толчков.
– Там есть заброшенный поезд. Я нашла его в ночь выбраковки. Пойду туда, – говорю я.
В глубине моего мозга логическая часть кричит, чтобы я не рассказывала о своих планах, на случай если он меня предаст. Но другая часть хочет доверять Рио. Так чертовски хочет, хотя бы на этот раз.
– А охрана снаружи? – спрашивает он, понижая голос.
Качаю головой, на глаза наворачиваются слезы.
– Я не знаю, – плачу я. – Я не… неужели нет…
– Заткнись, stúpido, – снова рявкает он, не повышая голоса. – Сейчас я спущусь вниз и позабочусь об охранниках. Дверь я оставлю незапертой. Что бы ты ни решила делать и куда бы ты ни пошла дальше, это твое решение.
Между моих бровей образуется узел, и мне требуется несколько секунд, чтобы собрать свои разбегающиеся мысли.
– Рио, ты не можешь, – протестую я. – Тебе нельзя рисковать жизнью сестры ради меня.
Мышцы на его челюсти напрягаются, а его темные глаза пристально смотрят в мои. Я понятия не имею, о чем, черт возьми, он сейчас думает.
Он сглатывает.
– Я что-нибудь придумаю. Думаю, я знаю, где она.
И тут меня осеняет.
– Давай договоримся, – торопливо лепечу я. – Ты поможешь мне выбраться, а Зейд спасет твою сестру. Скажи ее имя и где она, и он обязательно ее вытащит.
Его рот открывается и закрывается, и впервые я заставляю Рио потерять дар речи.
– Договорились.
– Подожди, мое устройстве слежения. Я-я не могу уйти с ним.
– Повернись, – требует он, крутя пальцем.
Прикусив губу, я делаю то, что он говорит, и вздрагиваю, когда он грубо откидывает мои волосы в сторону.
– Как… – Мой вопрос обрывает резкий вздох, когда я чувствую, как в мою шею вонзается что-то острое. – Господи, предупреждай в следующий раз, – выплевываю я, кривясь, пока острие ножа ковыряется у меня под кожей.
– Его здесь нет, mamá, а я есть. И мне нужно, чтобы ты перестала дергаться.
Я задыхаюсь, ощущая теплую жидкость, стекающую из раны по спине, и через несколько мучительных секунд металл выскакивает наружу. Рио бросает устройство на кровать и наклоняется ко мне, его дыхание скользит по раковине моего уха.
– Катерина Санчес, ей пятнадцать. Думаю, она находится у куратора по имени Лилиан Берес. Последний раз я видел ее фотографию три месяца назад, она стояла на фоне поля подсолнухов.
Он отпускает меня и отступает, и я поворачиваюсь к нему лицом.
– Спасибо, – тихо произношу я. – Я позабочусь, чтобы она оказалась в безопасности.
Он смотрит на меня так, что я понимаю, что он обязательно найдет способ выследить меня, если этого не произойдет. Может быть, даже приедет в поместье Парсонс и присоединится к остальным призракам в моем доме.
– Один из друзей Рокко спит на диване. Не шуми, и все будет в порядке. Он в отключке после наркотиков.
– Хорошо, – киваю я.
Я испытываю такой прилив благодарности, что даже не знаю, как ее выразить. Скорее всего, он врежет мне, если я попытаюсь. Рио ненавидит любое проявление благодарности, так же как и внимание к нему. И, возможно, это объяснятся тем, что он просто ненавидит себя.
– Скажи своему парню, чтобы дал мне фору, ладно? – просит он, делая шаг назад.
Я нахмуриваю брови.
– Беги так быстро, как только сможешь.
Он медленно проводит языком по нижней губе, и его взгляд в последний раз скользит по мне, словно запоминая.
– Прощай, princesa.
– Прощай, Рио, – шепчу я.
А потом он бесшумно уходит.
Не теряя ни секунды, я бросаюсь к своему комоду, который, как оказалось, стоит прямо возле тела Сидни. Скольжу в крови, покрывающей пол. И роюсь в ящиках, а потом поспешно натягиваю рубашку с длинными рукавами и толстовку. Хватаю пару носков, обхожу кровать и вытираю ноги о тонкое одеяло, как могу.
Натягиваю носки и ботинки, достаю из-под половицы дневник и тихо спускаюсь по ступенькам.
Оставаться ночью в спальне меня всегда заставлял страх. Он не позволял мне спуститься по ступенькам и открыть входную дверь, потому что я знала, что за дверью меня непременно будет кто-то ждать.
Он держал меня в своих лапах более двух месяцев, делая покорной, но теперь у меня больше нет вариантов. Я убила человека, и если не уйду, то стану следующей. Нет, конечно, я буду молиться об этом исходе, если меня поймают, но я отлично понимаю, что они не позволят смерти так просто меня забрать.
Достаю из-под раковины полиэтиленовый пакет и вздрагиваю от его шуршания. Затем нахожу в шкафу несколько бутылок воды и коробку батончиков. Этого должно хватить. Я не могу позволить себе тащить на себе лишний вес. Затем выдвигаю кухонный ящик и достаю два больших ножа для защиты.
Мой план состоит в том, чтобы добраться до путей, а затем выйти по ним к людям. Надеюсь, что смогу укрыться в одном из вагонов, когда мне понадобится передышка. Думаю, они решат, что я пошла вдоль дороги, и, обнаружив мою пропажу, сосредоточат свои поиски в первую очередь в этом направлении.
Они видят во мне алмаз, потому что меня любит Зейд, но они забывают, что именно это и превратило меня в несокрушимую твердыню. Он научил меня тому, кто я. Но самое главное – он научил меня упорству.
Уже выходя из кухни, я слышу громкий храп и замираю, сердце в моей груди учащается. Дружки Рокко остаются на ночь, когда им совсем хреново, и, думаю, для того чтобы разбудить их, требуется целое стадо слонов. Но я не могу быть уверена – все зависит от количества наркоты в их организме.
Выглянув в гостиную, я вижу, что на диване лежит грязный мужик с наполовину открытым ртом. Джерри. Он появляется здесь постоянно, а еще это один из самых жестоких ублюдков, из тех, кто нас с Сидни наказывает.
Какая-то часть меня испытывает искушение подойти и вонзить один из моих ножей ему в горло, но я не могу решиться. Несмотря на то, как сильно я хочу убить всех людей в этом доме, я не настолько беспощадна, как Зейд.
По крайней мере, раньше такой не была. Теперь уже не уверена.
С замирающим в горле сердцем медленно и беззвучно пробираюсь к двери и подскакиваю, когда один из его всхрапов звучит особенно громко и резко.
Прохожу уже половину пути, но тут мой пакет рвется, одна из бутылок падает на пол с громким шлепком и катится прочь.
Я с трудом сдерживаю испуганный вздох, ловя его на самом кончике языка, мое сердцебиение снова учащается. Мои широко раскрытые глаза устремляются к Джерри. Его храп прерывается, но, похоже, он все еще спит.
В мою кровь выбрасывается опасное количество адреналина, и зрение становится нечетким от его переизбытка.
Перехватываю пакет, морщась от того, как он хрустит в руке, и на цыпочках приближаюсь к бутылке на полу. Приседаю и осторожно поднимаю ее.
Закрыв глаза, я несколько секунд пытаюсь успокоить сердцебиение. Руки липкие, пот выступил по всему лбу и пояснице. Кажется, я никогда в жизни не испытывала такого страха, и я слишком охвачена им, чтобы ощутить хоть что-нибудь, кроме одного лишь… чистого ужаса.
Тихо выдохнув, я снова встаю и пытаюсь придержать дно пакета, но, прежде чем мне это удается, сквозь него проскальзывает еще одна бутылка, которая тоже падает на пол.
Я ужасаюсь и, словно сквозь патоку, поднимаю голову, чтобы взглянуть на Джерри.
Его глаза широко открыты и устремлены прямо на меня.
Несколько секунд мы просто смотрим друг на друга, застыв во времени.
– Что ты себе позволяешь? – спрашивает он, садясь и свешивая ноги с дивана.
Я слышу, как колотится мой пульс, и зрение начинает плыть; я едва не теряю сознание от ужаса. Если он позовет Рокко или Франческу, мне конец. А если они узнают, что Рио помог мне, – ему тоже. Его сестру продадут, а я никогда не выберусь отсюда…
Сосредоточься, мышонок.
Сглотнув, я выпрямлюсь, и решаю, что пока лучше держать рот на замке. У меня нет никаких объяснений.
– Пытаешься сбежать, Алмаз?
Я качаю головой, и мои глаза еще больше расширяются, когда он встает и идет ко мне. Я инстинктивно делаю шаг назад, задевая упавшую бутылку с водой.
– Тогда объясни, какого черта ты делаешь?
Снова качаю головой. Единственное оправдание, которое приходит мне на ум, – что я несу перекусить охране. Но, честно сказать, это слишком смешная отговорка, а последнее, чего я хочу, – насмешить этого человека. Разумеется, он не станет молчать, он всегда был самым громким из них.
Он останавливается, окидывая меня взглядом, и в тот момент, когда я вижу искорку в его темных глазах, я точно понимаю, что этот ублюдок задумал. На его лице расцветает медленная коварная улыбка.
– Иди сюда, – зовет он.
Все, что я могу, – снова покачать головой, словно сломанная игрушка, которая только на это и способна.
Тогда он рычит, вскидывает руку и хватает меня за плечо. Я вздрагиваю, когда он притягивает меня к себе, я чувствую запах его немытого тела, сигарет и несвежего дыхания.
– Ты, мать твою, послушаешь, что я тебе говорю, Алмаз, или я позову Рокко, чтобы он присоединился к веселью. Как тебе больше нравится? Я или мы двое? – жестко выплевывает он, тем не менее голоса не повышает. Похоже, он не хочет привлекать внимания и делиться, поэтому пока не шумит.
Слезы жгут мне глаза, и я торопливо киваю, надеясь его успокоить. Наркоманы редко бывают предсказуемы.
– Хорошая девочка, – мурлычет он, ослабляя хватку. – Я хочу, чтобы ты повернулась, спустила штаны и наклонилась. Хочу трахнуть тебя сзади.
Мысли в моей голове бешено мечутся, пока я поворачиваюсь; движения медленные. Я пытаюсь понять, что, черт возьми, теперь собираюсь делать. Я ни за что не позволю этому мудаку снова изнасиловать меня.
Он поторапливает меня:
– Поживее.
– Позвольте мне сначала поставить сумку, – шепчу я дрожащим голосом.
Он хмыкает, но не протестует, и я наклоняюсь, осторожно перехватываю нож и вытаскиваю его, надеясь, что мое тело скрывает мои действия.
– Чертова медлительная сука, – ругается он, нетерпеливо дергая пояс моих штанов, пытаясь сам спустить их вниз.
Он успевает спустить их до половины моих ягодиц, прежде чем я резко разворачиваюсь, выпрямляясь, с ножом в руке. Лезвие рассекает ему горло, его глаза расширяются, и он ошарашенно замирает.
Я торопливо подтягиваю штаны, подхватываю пакет, дурацкие бутылки с водой и выбегаю за дверь, оставив Джерри захлебываться кровью.
Мышца в моей груди колотится так сильно, что мне становится больно. Я выбегаю на крыльцо и спускаюсь по шатким ступенькам, едва не останавливаясь, когда замечаю два трупа рядом с лестницей. Шеи охранников тоже перерезаны.
Тяжело дыша, я огибаю дом. Рио нигде нет, и я молю бога, чтобы он уже убрался отсюда к чертям собачьим.
Потому что, возможно, он будет единственным, кому удастся выбраться сегодня живым.