Глава 19
Глава 19. Охотник
Одну неделю назад
Рубины и изумруды на тонких металлических цепочках струятся по телу женщины, повторяя ее изгибы. Не считая драгоценностей, она полностью обнажена, открыта для оскорбительных взглядов мужчин.
– Предложение – двести тысяч долларов, – объявляет женский голос через динамик, встроенный в мое кожаное кресло. Ее голос звучит так же пусто, как и глаза женщины, которую демонстрируют на сцене.
Эти аукционы организованы роскошно. Зона торгов представляет собой массивное колесо, состоящее из пятнадцати стеклянных кабинок, расположенных вокруг небольшой сцены в центре, что обеспечивает каждому участнику уединение, пока он пытается выиграть украденную женщину. Стекло хорошо затонировано, и участники аукциона прекрасно видят сцену, но сами остаются скрытыми от посторонних глаз. Мы с Джеем обнаружили, что тонировка на стеклах регулируется, что при необходимости позволяет исправить это.
Я собираюсь воспользоваться этой функцией позже.
Затягиваюсь сигаретой, дым в замкнутом пространстве не рассеивается и остается висеть облачком. Нажимаю на кнопку, делая ставку.
– Ставка – двести пятьдесят тысяч долларов, – сразу же бурчит женщина.
Кто-то другой предлагает свою цену, и прежде, чем диктор успевает ее объявить, я снова нажимаю на кнопку и заставляю ее назвать сумму сразу в триста тысяч.
Это уже пятая девушка, которую я покупаю сегодня. И пятая, которую выставили на этот аукцион. Все они уйдут со мной.
Сумма снимается с моего счета при каждой подтвержденной покупке, но к концу ночи все эти ублюдки будут мертвы, так что Джей переведет мне деньги обратно. Не то чтобы мне было в тягость, но мои деньги никогда не пойдут в карман Сообщества.
Мой палец нажимает на кнопку еще три раза, прежде чем на экране появляется подтверждение продажи. Я снова вдыхаю, и под моей кожей вибрирует низкий гул, когда на сцену выталкивают очередную девушку. Она спотыкается, но успевает поймать равновесие на своих десятисантиметровых каблуках и не падает лицом вниз.
Это маленькая девушка с большими ланьими глазами и очками, закрывающими половину ее лица. Как и предыдущие пять, она задрапирована в драгоценности, которые стоят намного больше той суммы, которые эти мужчины готовы заплатить за тело перед ними.
Я жму кнопку.
– Начальная цена – пятьдесят тысяч долларов.
– После этой девушки еще три, – мягко звучит голос Джея в моем ухе.
Я не отвечаю. Эти кабинки прослушиваются, а я хочу, чтобы их смерть стала для них сюрпризом.
И снова жму кнопку.
– Не думаю, что Адди здесь, чувак.
Я уже знал это, но, Джей – дружище Джей, – я очень надеялся на лучшее. Как мне бы хотелось, чтобы Адди выскочила на эту сцену и я смог бы ее купить и увезти подальше от всего этого зла.
Но ее никогда не выставят на аукцион. Клэр бы не стала так рисковать – только не под моим всевидящим оком. Она прекрасно понимает, что у меня есть все возможности разыскать похищенных, поэтому не станет продавать Адди с помощью инструмента, с которым я хорошо знаком, только для того, чтобы я все равно ее спас.
В этом случае они пойдут другим путем, я уверен.
Прошло уже больше двух месяцев с тех пор, как Адди пропала. С каждым днем черные круги под моими глазами все глубже и я все больше злюсь.
Я потерял рассудок. Терпение. Силу. Все. Единственное, что движет моим телом, – это сила воли и отчаяние.
Где бы ее ни держали, там нет Сети, и скорее всего, ее никуда не перевозили, потому, что если бы перевезли, я бы ее нашел. Когда девушки остаются взаперти где-то там, в неизвестном месте, их почти невозможно отследить. Если их не переправляют по соответствующим каналам, чтобы перевезти еще дальше или продать, то отслеживать нечего. Ее даже в город не привозили. Ни одна камера на всей этой гребаной планете не засекла лицо Адди с тех пор, как она вышла из той больницы.
Рио и Рик – двое из трех человек, которые могли бы привести меня к ней, – тоже пропали. Предполагаю, ее похитители находятся там же, где и Адди, но Клэр… О, она знает, как действовать скрытно. В те несколько раз, когда мне удавалось обнаружить ее, она была в окружении целой армии охраны, а чтобы внедриться туда, требовалось слишком тщательное планирование, которое невозможно осуществить, поскольку она все время исчезает. Она будто наживка, которая должна меня отвлекать. У меня есть все возможности уничтожить Клэр, но, пытаясь добыть у нее информацию, как добраться до Адди, я лишь теряю время и ресурсы.
И это… это ничем не помогает.
Вот почему я здесь – чтобы уничтожить еще одну фракцию теневого правительства. Более того, я надеюсь, что одна из девушек, выставленных сегодня на аукцион, возможно, видела Адди. Джей опознал каждую из них, и несколько – уроженки Орегона. А это значит, что если Адди все еще находится в этом штате, то одна из них могла жить у того же куратора, что и она.
И снова я жму кнопку.
– Ставка – четыреста пятьдесят тысяч долларов.
Продано.
Я покупаю следующих трех девушек и, хотя не слышу и не вижу возмущения других участников торгов, могу догадываться о нем по разгорающейся конкурентной борьбе по мере того, как продается каждая следующая девушка. В конце концов все они остаются с пустыми руками и, скорее всего, намерением купить девушку где-то на другом аукционе.
Через несколько мгновений после того, как последняя девушка сходит со сцены, раздается тихий стук в мою дверь.
– Джей, заблокируйте все двери в здании и забаррикадируйте выходы. Никто, кроме меня, не должен выйти, – быстро говорю я Джею, а затем громче: – Войдите.
– Понял, – отвечает Джей как раз в тот момент, когда в кабинку входит Ли Моррисон.
Хоть он и не является владельцем аукционного дома, именно он поддерживает работу этой хорошо отлаженной машины. Он сопровождает участников аукциона в их помещения, размещает, контролирует поступление и передвижение женщин, все это – залог успешного и бесперебойного проведения аукциона.
– Закройте дверь, пожалуйста, – прошу я, повернувшись к нему спиной.
Через несколько секунд я слышу, как она захлопывается.
– Сэр, куда бы вы хотели, чтобы мы доставили ваши покупки? – спрашивает Ли, его голос уважителен, но робок. Ему некомфортно.
Это хорошо.
– Мои покупки, – повторяю я. – Вы же понимаете, что это живые люди? Как и вы.
Ли откашливается.
– Прошу прощения, сэр. Так куда бы вы хотели, чтобы мы привезли ваших девушек?
– К черному входу только что подъехал лимузин. Проследите, чтобы никто из них не пострадал.
– Конечно, сэр, – отвечает он.
– Распорядитесь об этом сейчас, – мягко требую я. – По внутренней связи.
Он замирает, застигнутый врасплох моей странной просьбой, но в конце концов послушно исполняет ее. Он передает по внутренней связи, что мои «покупки» должны быть доставлены в лимузин в целости и сохранности, и, получив подтверждение, снова откашливается.
– Это все, сэр?
– Касательно этого – да.
Полагая, что я с ним закончил, он шаркает по тонкому черному ковру, его рука берется за ручку двери и уже было поворачивает ее.
– Прежде чем вы уйдете, – произношу я, останавливая его. – Вы когда-нибудь покупали себе девушек сами?
Ли теряется.
– Ну, не здесь, нет.
– Где-то в другом месте?
– Да, конечно, – через некоторое время отвечает он.
Я безразлично хмыкаю, хотя его ответ и заставляет мое тело напрячься от ярости.
– Сэр, могу я спросить, зачем…
Его вопрос обрывается, когда я встаю и поворачиваюсь к нему лицом. Не знаю точно, из-за шрамов или из-за холодной убийственной ярости в моих глазах, но что-то в моем лице заставляет его голос затихнуть, а глаза расшириться.
Он вслепую тянет руку за спину, отчаянно нащупывая ручку двери, пока я приближаюсь к нему.
Мои руки, быстрые как хлыст, хватают его за горло, обрывая крик. Я поднимаю его на уровень своего роста, в то время как он сучит ногами и цепляется за мои руки, и смотрю в его огромные глаза.
Я вижу в них мое собственное чудовищное отражение.
Я сказал ему, что эти девушки – люди, но я не говорил, что сам я человек.
Я рычу на него.
– Скольких женщин ты швырнул на эту сцену, чтобы потом отправить на муки и страдания? Скольких ты купил себе, чтобы творить с ними неописуемые вещи?
Его лицо багровеет, рот разевается, словно у рыбы, но из сдавленного горла не вырывается ни звука. Я сжимаю его крепче, наслаждаясь тем, как на его лбу выступают вены. Интересно, смогу ли я заставить их лопнуть?
– Ну же, Ли, я знаю, у тебя есть жена и дети. Как ты смотришь им в глаза по вечерам, зная, что ты обрек таких же, как они, на ужасную участь?
Отпускаю его прежде, чем он теряет сознание. Он тяжело дышит, и я силой усаживаю его в кресло, в котором сидел последние два часа. Покупая женщин, которых он с гордостью представлял мне и еще четырнадцати мужчинам.
Бью его по лицу, едва не вырубая. Это дает мне достаточно времени, чтобы схватить черную сумку, которую я принес с собой, набитую веревками и скотчем. Конечно, два вышибалы, Бивис и БаттХед[9], проверили мою сумку, прежде чем впустить меня в здание, но они только улыбнулись, полагая, что эти вещи предназначены для девушек, которых я планирую купить.
И я улыбнулся им в ответ, потому что они идиоты и скоро сдохнут.
Я быстро достаю рулон скотча и связываю ему руки и ноги. Он без устали умоляет меня о пощаде, а когда это не приносит результата, барахтается, словно червяк на крючке, но я даже не представляю, чего он хочет этим добиться.
Затем достаю баллончик с жидкостью для зажигалок и разбрызгиваю ее по всему его телу. Его глаза расширяются, и он изо всех сил пытается прорвать скотч, будто он сам Невероятный Халк.
– Джей? Отправляй их сюда, – командую я.
– Уже.
Оставив Ли на некоторое время трепыхаться в кресле, выхожу из кабинки и вижу, как несколько моих людей врываются в здание. Они вступают в перестрелку и в считаные минуты расправляются с охраной. Никто не уйдет с этого аукциона живым.
Пока ребята разбираются с персоналом, я методично пробираюсь в каждую кабинку. Джей отпирает мне двери по очереди, и я вхожу внутрь, обездвиживаю каждого мерзкого насильника и связываю точно так же, как Ли.
К тому времени, когда я обхожу все пятнадцать кабинок, моя кожа покрывается капельками пота. Большинство из них были стариками, но нашлось и несколько молодых, оказавших сопротивление. Очень жалкое, но все же.
Я разминаю шею.
– Все девушки в лимузине?
– Да, а остальные мертвы, – докладывает Джей.
– Пусть Майкл установит камеру на сцене, – распоряжаюсь я, доставая сигарету и прикуривая ее.
Я все еще в пятнадцатой кабинке, которая, разумеется, расположена по соседству с кабинкой Ли. Связанный человек в кожаном кресле извивается и умоляет освободить его. Интересно, сколько детей или женщин просили его о том же самом?
Майкл забирается на сцену со штативом и камерой в руках.
– Ты разобрался, как сделать стекло прозрачным? – спрашиваю я Джея, наблюдая, как он устанавливает их.
– Естественно, – нахально отвечает он.
– Ну тогда показывай, гений.
Несколько секунд спустя стеклянные стены медленно светлеют, пока все пятнадцать кабинок не становятся прозрачными, и я оказываюсь в окружении пятнадцати мужчин. Все пристегнуты к кожаным креслам, все чертовски стараются освободиться – и все терпят неудачу.
Джей присвистывает.
– Черт побери, чувак.
Кажется, они разом каменеют, растерявшись при виде четырнадцати других людей, оказавшихся в такой же ситуации, как и они. Даже Майкл на сцене прерывает свое занятие, с ухмылкой взирая на происходящее вокруг. В конце концов я замечаю, как все их головы поворачиваются в мою сторону.
– Видишь это? – спрашиваю я парня в кресле. – Как им интересно. Ты покажешь им их участь.
– Аве Мария, полная благодати. Да пребудет с тобою Господь.
Я вскидываю бровь и терпеливо жду, пока он молится о спасении, которого никогда не получит.
– Благословенна ты среди женщин, и благословен плод чрева твоего, Иисус. Пресвятая Мария, Матерь Божия, молись за нас, грешных, сейчас и в час смерти нашей. Аминь.
– Думаешь, это поможет тебе? – спрашиваю я.
– Да, – убежденно отвечает он.
Я улыбаюсь.
– Осталось еще девять «Аве Мария». Я хочу слышать, как ты читаешь их, пока будешь гореть.
Он интенсивно мотает головой, продолжая молиться, по его щекам текут слезы.
– Аве Мария, полная благодати. Да пребудет с тобою Господь…
В последний раз затягиваюсь сигаретой, а затем бросаю ее в молящегося. Как и остальные, он облит жидкостью для зажигалок, поэтому вспыхивает моментально.
Его молитва переходит в крик, и я испытываю досаду от того, что он не успел закончить даже вторую «Аве Марию».
Он был богобоязненным, но я уверен, что позаботится о нем именно дьявол.
Оставив больного ублюдка гореть, я иду к Ли.
– Скучал по мне? – спрашиваю я, доставая спичечный коробок и чиркая спичкой.
– Пожалуйста, пожалуйста, я сделаю все что угодно! Пожалуйста, не делайте этого!
– Что угодно?
– Да! Все, что захотите!
Я наклоняюсь к нему и с дьявольским видом приближаю свое лицо к его.
– Знаешь, чего я хочу, Ли? Я хочу, чтобы ты почувствовал ту боль, которую я испытываю каждый день. Я хочу, чтобы ты, мать твою, страдал. Сделаешь это для меня?
Он громко протестует, но его протесты не сравнятся с воплями агонии, которые вырываются из его глотки, когда я бросаю спичку и его тело в считаные мгновения охватывает пламя.
Я захожу в каждую из кабинок и поджигаю каждого из них. Как только загорается последний, я через стекло подаю Майклу сигнал начать запись.
Он нажимает кнопку запуска, и камера начинает медленно вращаться на штативе. А мы покидаем здание.
Она будет вращаться по кругу, транслируя пятнадцать человек, горящих заживо, прямиком в даркнет. На радость всем работорговцам и насильникам. И Клэр.
Эта сучка тоже сгорит. Попомните мои слова, черт побери.
* * *
– Должен признаться, дамы, я как-то ездил в лимузине, полном женщин, и это… было совсем не так, – громко объявляет Майкл.
Руби ругает его, а я шлепаю его по затылку, и девушка, которая сидит рядом со мной, фыркает.
Мы с Майклом сели в машину с восемью девушками, которых выставили сегодня на аукцион. К счастью, я предусмотрительно захватил с собой гору одежды.
Пока я был занят поджиганием насильников, Руби уверяла девушек в лимузине, что они в безопасности и скоро отправятся домой. Тем не менее мое и Майкла появление вызвало у них некоторый дискомфорт: бедные девочки с опаской относились ко всем нашим действиям.
Конечно, то, что Майкл ведет себя как осел, не очень-то помогает делу.
– Я вообще-то ценю юмор, – произносит девушка рядом со мной с сильным русским акцентом. – Чувствую себя менее разбитой, когда люди не носятся со мной как с хрустальной вазой.
– Видишь? – возмущенно бурчит Майкл, потирая затылок.
– Справедливо, – соглашаюсь я. – Но он все равно заслужил.
– Ты убил их? – спрашивает она, глядя на меня снизу вверх.
Это симпатичная девушка с длинными каштановыми волосами и ореховыми глазами, которые очень напоминают мне глаза Джея. Когда она стояла на сцене на торгах, ее подбородок был высоко поднят, а осанка была безупречно прямой.
Она не из трусливых, это видно.
Вскидываю бровь.
– Ты имеешь в виду тех, кто пытался купить тебя?
– Не считая тебя? Да.
– Да, убил, – подтверждаю я.
Она замолкает, а затем отводит глаза.
– Хорошо.
Я тоже отвожу взгляд, избавляя ее от своего пытливого внимания.
– Есть еще кто-нибудь, кого ты хочешь, чтобы я убил?
Она фыркает.
– Могу вспомнить парочку.
– Как насчет обмена? Я убью кого ты скажешь, а ты скажешь, не видела ли ты кое-кого, кто меня интересует?
Я снова чувствую на себе ее пристальный взгляд и отвечаю на него.
– Покажи ее фото, – шепчет она.
Достаю телефон и открываю фотографию Адди. Моя грудь болезненно сжимается, и я поворачиваю экран к русской девушке.
– Ее зовут…
– Адди, – произносит она, и мое сердце замирает.
– Знаешь ее?
– Она была в одном доме со мной. Была там, когда я уезжала.
– Где? – отрывисто выпаливаю я, не в силах уследить за своим голосом.
– Я не знаю, – отвечает она, а потом ее голос ужесточается. – Мы в Орегоне?
– Да. В Джексонвилле.
– Тогда она близко. Нам завязали глаза, так что я понятия не имею, где находится дом, но я считала минуты. Мы пробыли в машине не больше часа. Все, что я могу рассказать, – это то, что хозяйку зовут Франческа, она управляет домом вместе со своим братом и дом стоит где-то посреди леса.
Делаю глубокий вдох, ненадолго встречаясь с круглыми глазами Майкла. Когда я слышу, что Адди может быть всего в часе езды, сердце начинает бешено колотиться. Мое терпение и выдержка улетучиваются. Мои пальцы так и чешутся начать обыскивать близлежащие города, ходить от дома к дому, выбивая все двери, пока я, черт возьми, не найду ее.
Я пришел сюда в надежде, что кто-нибудь, возможно, ее видел. Но, по правде говоря, я не думал, что мне так повезет.
– Как тебя зовут? – спрашиваю я напряженно.
– Джиллиан.
– Скажи… черт, она…
– Она жива, – перебивает Джиллиан, понимая мою потребность спросить, но зная, что ответ явно окажется не самым радужным. – У нее были проблемы с одной из девушек в доме, Сидни. Они постоянно вцеплялись друг другу в глотки, и за это их часто наказывали.
По моим конечностям пробегает слабая дрожь, но по мере продолжения ее рассказа она усиливается.
– И у нее уже есть покупатель, насколько я слышала. Он посещал ее время от времени.
Я сжимаю челюсть так сильно, что мышцы в них едва не лопаются от напряжения.
– Его имя? – спрашиваю я сквозь стиснутые зубы.
Она молчит, похоже пытаясь вспомнить. Но тут раздается робкий голос, который отвечает за нее.
– Ксавьер Делано, – произносит она.
Мы с Джиллиан поворачиваем головы к девушке с короткими каштановыми волосами и в круглых очках.
– Его так зовут, – подтверждает она. – Я… я тоже была в доме с Адди.
– Спасибо…
– Глория, – подсказывает она, когда я запинаюсь.
– Спасибо, Глория. А ты хочешь, чтобы я убил для тебя какого-нибудь ублюдка?
Она улыбается и отрицательно качает головой.
– У меня и так достаточно крови на руках.
Забавно, но я чувствую прямо противоположное. Крови на моих руках никогда не будет достаточно.