Глава 30
— Газеты, газеты, покупайте газеты! Пожар в доме княжны Безруковой: по воле божьей обошлось без жертв! Матильда Кшесинская арестована по Высочайшему повелению! Расследование ведет сам прокурор судебной палаты! Покупайте газеты! Прима-балерина арестована и содержится под домашним арестом!
Джулия плотнее запахнула плащ и широким шагом миновала мальчишку-газетчика. В Петербурге было пасмурно, с самого утра накрапывал дождь, и экипажи, несущиеся по Литейному, все как один щеголяли поднятыми крышами и накинувшими капюшоны плащей извозчиками.
На нужном перекрестке Джулия остановилась и вытащила из-под плаща часы-луковицу. Шестнадцать сорок. Она успела.
Ровно без пятнадцати пять по Литейному галопом пронесся всадник. В двух шагах от застывшей Джулии он натянул поводья и уронил на землю маленький сверток, завернутый в плащевину. После чего пришпорил коня и скрылся в дождевом тумане.
Джулия подняла сверток и спрятала за пояс брюк. После этого она бросила еще один взгляд на часы и нырнула в парадную дома, дверьми выходящего на Литейный. Там она провела ровно восемь минут.
Все шло по графику, и это даже слегка настораживало. Когда Джулия подошла к соседнему дому, у входа в подвал с вывеской «Баръ мадам Грибозуевой» уже стояла Мэрилин.
— Он там? — спросила Джулия, мимолетно коснувшись губами холодной щеки.
— Да. Ты готова?
— Конечно. Адам?
— Ждет за углом. Юля…
Джулия, уже успевшая распахнуть дверь, обернулась и глянула вопросительно.
— Удачи.
Вниз вело добрых два десятка ступенек, и Джулия прошла по ним, аккуратно ступая. Возле следующей двери, из-за которой слышался смех и музыка, ее встретила сама мадам Грибозуева.
— Мадемуазель, — она склонилась, а после улыбнулась, поблескивая металлическими зубами. — Его святейшество ждет вас.
«Святейшество». Джулия подавила раздражение и заставила себя собраться. Не время сейчас отдаваться на волю злости. Не время.
Следом за Грибозуевой она прошла сквозь наполненный пьяными людьми зал, увернулась от руки попытавшегося облапать ее зад купца и нырнула вниз, где после прохождения еще десятка ступеней обнаружилась тихая комната, похожая на темный сводчатый склеп.
— Здравствуй, милая. Здравствуй, девонька.
— Привет, Лилит. Может, все-таки примешь свое обычное обличие? Мне не хочется последнюю ночь на земле провести рядом с плохо пахнущим мужиком.
Низкие потолки комнаты давили и как будто стискивали тело. В камине в углу плескались искры огня, а чайник на накрытом круглом столе уютно попыхивал паром.
Джулия была уверена, что Лилит начнет уточнять или и вовсе юродствовать, но она как будто даже не удивилась: вылезла из-за стола с грацией раненого в ногу слона, выпрямилась во весь рост и на глазах начала меняться.
Вначале исчезла куцая бороденка, затем волосы на голове стали стремительно расти, после уменьшился и истончился нос, а еще через несколько секунд перед Джулией стояла красивейшая женщина, одетая почему-то в мужские штаны и рубаху.
— Наряд изменить силенок не хватило? — усмехнулась Джулия.
Вместо ответа Лилит повела рукой, и нелепая мужская одежда на ней сменилась вполне современным, вовсе не из этой эпохи, платьем.
— Садись, дорогая, — улыбка Лилит была похожа на оскал змеи. — Пирожные уже заправлены цианидом, так что не советую их пробовать. А вот осетрина нынче удалась.
Джулия сбросила с плеч плащ, оставшись лишь в тесных брюках и белой шелковой рубахе. Она послушно присела в кресло, плеснула себе вина из графина и сделала глоток.
— А ты смелая, девочка моя, — Лилит присела напротив, приняв соблазнительную позу. — Откуда тебе знать, что в вине нет отравы?
— Это было бы слишком просто, — тень усмешки тронула губы Джулии. — Я хорошо тебя знаю, Лил. Ты не убиваешь просто так, предварительно тебе нужно поиграть с жертвой.
Лилит расхохоталась. Это было похоже на театр абсурда: как будто две заклятые подружки встретились, чтобы обменяться колкостями. Но обе знали, что живой отсюда выйдет только одна из них.
— Скажу сразу, чтобы ты не питала лишних иллюзий, — отсмеявшись, заговорила Лилит. — Я знаю, что Рафаил дежурит с экипажем за углом. Знаю, что князь Юсупов, он же малышка Мэрилин, ждет наверху с заряженным револьвером. Я знаю все, что ты задумала, дорогая, и боюсь, что тебя ждет неудача.
Джулия спрятала усмешку.
— Я всегда считала, что если уж умирать, так умирать с музыкой, — объяснила она, и пальцами, затянутыми в лайковую перчатку, взяла с подноса одно из пирожных. — Цианид, говоришь? Что ж… — кончик языка слизнул крем, а после Джулия откусила от пирожного и облизнула губы. — Значит, у нас есть минут двадцать-тридцать, верно?
Было великим наслаждением смотреть на открытый рот Лилит, на ее вытаращенные глаза и покрасневшие щеки. Но еще большим наслаждением оказалось доесть пирожное и запить его глотком вкуснейшего красного вина, рубиновым цветом блестящего в бокале.
— Люци… — протянула Лилит восхищенно. — Ты не устаешь меня удивлять.
Джулия подняла брови и закашлялась, но новый глоток вина помог успокоить легкие.
— Итак, — сказала она, удобно устраиваясь в кресле и подтянув под себя ноги. — Я здесь, в твоей власти, в получасе от смерти. Что дальше?
Лилит нашарила рукой пачку папирос и вытащила одну. Она так очевидно тянула время, что становилось даже забавно. Игра с самого начала пошла не по ее правилам, и теперь ей так или иначе приходилось импровизировать.
— По закону жанра я должна напоследок объяснить тебе свой план, — сказала она, закурив.
— Не нужно, — усмехнулась Джулия. — Я знаю твой план. Ты собираешься уберечь семью Николая Второго от смерти, предотвратить революцию и… Дай подумать… — она прищурилась. — Возможно, подарить царской чете нового наследника?
Лилит ахнула и наклонилась, уронив ладони на стол. От соприкосновения кожи со скатертью раздался хлопок, эхом отозвавшийся в ушах Джулии.
— Откуда ты знаешь? — рявкнула Лилит. — Ты просто не могла догадаться!
Джулия пожала плечами.
— Догадываться и не пришлось, — заметила она, старательно пряча торжествующую усмешку. — Знаешь, как бывает? Отбрось все нереальное, и останется только один ответ.
Лилит молчала, а Джулия потянулась за еще одним пирожным.
— Выпечка мадам Грибозуевой? — уточнила она, слизывая немного крема. — Неплохо. Можешь передать ей после, что я впечатлена.
Пирожное оставило во рту сладкий вкус с ноткой миндаля, но Джулия мужественно доела до конца и вытерла испачкавшиеся перчатки салфеткой. Лилит смотрела на нее во все глаза.
— Итак, — продолжила Джулия, жестом показывая: дай мне папиросу. — В четырнадцатом году ты крутилась вокруг Тани, дождалась, пока я уйду в это время, и убила ее, отправив следом. Если бы тебя устраивал этот самый четырнадцатый, ты бы вряд ли затеяла новую игру, так?
Лилит молча подвинула к ней коробку с папиросами, и Джулия закурила. Во рту выступила слюна, часть ее перешла на губы, и пришлось обтереть их льняной салфеткой. Яд действовал чуть быстрее, чем она предполагала, — видимо, доза оказалась выше планируемой.
— Так, — сама себе ответила Джулия. — Следовательно, ты явилась сюда вместе с Таней вовсе не для того, чтобы помешать мне изменить реальность. Вернее, не только для этого. Ты решила изменить ее сама, создать третий две тысячи четырнадцатый год — тот, который тебя устроит.
На мгновение она вспомнила глаза Тани, стоящей на балконе особняка Безруковых. Глаза, наполненные ужасом.
— Ты прекрасно знала, что я так или иначе найду Ларину в этом времени. И сделала все для того, чтобы это произошло как можно скорее. Мсье Кнефф так или иначе затащил бы меня в Мариинку, верно? Я всего лишь облегчила тебе задачу.
Лилит обиженно надула губы, и Джулия поняла: все верно. Пока все верно.
Но дальше… Дальше начиналась череда предположений, и играть нужно было очень осторожно, двигаясь мелкими шагами.
— Самое забавное во всем этом то, что тебе даже не нужно было ей лгать. По большей части ты говорила правду, и, наверное, именно поэтому она так легко тебе верила. Спасти Россию, направить ее по лучшему пути, — дьявол, Лил, это могло сработать только с такой, как Таня, верно? С той, которая еще не успела выбрать цвет, не успела стать ни темной, ни светлой.
Джулия снова закашлялась и поймала на себе внимательный взгляд Лилит. Да, дорогая, яд действует. Можешь полюбоваться: на лбу уже выступила испарина, дышать с каждой минутой становится все сложнее.
— Тебе нужно было добраться до царской семьи, и ты сделала это, включив в игру меня.
Ей вспомнился зимний день, и дорога на санях в Царское Село, и Распутин, сидящий в этих санях совсем рядом. И разговор, короткий разговор, во время которого она не сумела понять, не сумела заметить:
— Если ты действительно что-то такое знаешь о будущем, какого же черта взялся менять судьбу России? — спросила тогда Джулия. — Ты же не спасешь ее, а уничтожишь.
— Ты одно знаешь, я другое, милая, — был ответ. — И никому не ведомо, кто из нас правее окажется, пока не случится чудо великое.
Чудо. Великое чудо. Все это время ответ был у нее под носом, но она будто ослепла и отказывалась его видеть.
— Как заставить Николая плясать под свою дудку? Нужно всего лишь поместить его в зависимость от собственных сил и искусственно поддерживать жизнь в наследнике престола. Но ты с самого начала знала, что силы твои — не бесконечны, и однажды ты уже не сможешь спасти его. А тебе было очень нужно, чтобы в итоге осталось семь Романовых.
Лилит засмеялась и закурила новую папиросу.
— Вот как, милая? И почему же, ответь?
Джулия поняла брови.
— Потому что очередной узел судьбы, повергнувший Россию в кровавый хаос, был завязан смертью семерых Романовых. Потому что когда-то все началось со смерти Алексея, сына Петра Первого, и должно было закончиться смертью Алексея, сына Николая Второго.
— Не-е-т, — протянула Лилит насмешливо. — Это в нормальном течении времени так было, дорогая. В том течении времени, в котором ты однажды стерла меня из этого мира.
— Верно, — Джулия улыбнулась и встала на ноги. Пошатнулась, ухватилась руками за стол, и неровными шагами подошла к Лилит ближе. Села на подлокотник ее кресла и обхватила его спинку, чтобы не упасть. — Но вариант, в котором царская семья останется жива после событий восемнадцатого года, тебя не устраивал тоже. Ты не дура и прекрасно знаешь, каково жить в мире, зная, что он не настоящий. Мы обе хорошо это знаем.
Кажется, Лилит нервировала ее близость. Она попыталась отодвинуться, но кресло было слишком узким для этого, а Джулия вдобавок опустила ладонь на ее плечо и заставила сидеть.
— Ты хотела вернуть нормальный две тысячи четырнадцатый, — сказала она сквозь новый приступ кашля. — Но такой, в котором я не смогу тебя убить.
Лилит так явно обрадовалась, что Джулии стало не по себе. На нее снизу вверх смотрели жуткие, мерзкие глаза, подернутые поволокой:
— Ты правда думаешь, что я мыслю так мелко? — спросила Лилит. — Если бы я хотела всего лишь спасти собственную жизнь, достаточно было бы попросить Кнеффа вонзить нож в твое сердце. И тогда…
— И тогда мое сознание вернулось бы в тело в псевдочетырнадцатом, а там обнаружило бы мертвую Таню, — перебила Джулия. — И ты прекрасно знаешь, что бы было дальше.
Игра продолжилась. Лилит насмешливо кивнула и, развернувшись боком, погладила ладонью бедро Джулии.
— Верно, милая. Ты бы уничтожила тот мир ко всем чертям.
— Да. Танина смерть в том времени преследовала две цели: первой было отправить ее сюда, в эту жизнь, а второй — не дать мне вернуться туда, в то время.
— Вот как? — поглаживания Лилит стали настойчивее. Даже сквозь плотную ткань брюк неприятно было ощущать ее прикосновения, но Джулия терпела. — И почему же, по-твоему, я должна была подстраховаться от твоего возвращения в псевдочетырнадцатый?
Это был один из самых мутных вопросов. У Джулии было несколько предположений, но она не знала, какое из них верное. Получалось, что придется рискнуть, и ценой этого риска вполне может стать провал всего плана.
— Потому что если бы я вернулась туда, то через ту же кротовую нору Адама смогла бы переместиться в любое время, какое ни пожелала бы. Например, в тот же псевдочетырнадцатый, но… на месяц-другой раньше.
Она попала в точку. Глаза Лилит вспыхнули, пальцы с силой сжали бедро Джулии, причиняя боль.
— И этого ты никак не могла допустить, — продолжила Джулия, ощущая, как отпускает ледяная рука, сжавшая внутренности. — И потому, повторюсь, убила двух зайцев одним выстрелом. Отправила сюда Таню и предотвратила мое возвращение.
Дальше было проще. Джулия даже усмехнулась перед тем, как заговорить снова:
— Ты постоянно отвлекала меня от главного. Вся эта история с принятием петиции — мишура, морок, дымовая завеса. Хоть принял ее Николай, хоть нет, — это не оказало бы такого сильного влияния, чтобы полностью изменить историю России.
Лилит засмеялась.
— О да, милая. Я отправила тебя в манеж, и ты послушно нарезала круги, как породистая лошадка.
— Не совсем, — возразила Джулия. — Ты велела Тане соблазнить меня, но у нее ничего не вышло. Тогда пришел черед Великого князя Сергея: он должен был ранить меня выстрелом, но слегка перестарался, и Адаму пришлось практически воскрешать меня из мертвых.
— Чертов идиот и его чертова ревность, — недовольно прошипела Лилит. — Этого я не учла, признаю.
— Ты хотела, чтобы он ранил меня и отвез к Тане, но он практически убил. Впрочем, в итоге я все равно оказалась в Таниных покоях, но и здесь Великий князь совершил глупость.
Лилит поморщилась, царапая ногтями бедро Джулии.
— Он явился без моего указания, — прошипела она. — Если бы он не пришел самоутверждаться, ты бы осталась у девочки, и тогда все пошло бы по-другому.
Джулия кивнула.
— Да, Лил. Но я ушла, и ты отправила Таню за мной следом. Тебе важно было, чтобы именно я рассказала ей правду о том, что случилось в настоящем четырнадцатом.
— И ты рассказала! — торжествующе засмеялась Лилит. — Даже здесь, когда нужно было солгать, ты не сумела этого сделать, да, девочка моя? И результат не замедлил сказаться: твоя Темная поняла, что если ты вернешь нормальное течение времени, то вместе вам не быть.
Джулия прикрыла глаза и снова закашлялась. Черт бы побрал дьявольскую Лилит с ее планами, черт бы побрал ее саму с неумением лгать. Ведь все так и было: именно тогда Таня поняла, что любой ценой должна изменить реальность, и из-за этого все так нелепо закрутилось в дальнейшем.
— Я не понимаю только одного, Лил, — хрипло сказала она. — Тот мужик на Дворцовой… Кого он должен был убить: ее или меня?
Лилит сверкнула глазами и улыбнулась. Протянув руку, опустила ладонь на горящую щеку Джулии и погладила — с нежностью, с лаской.
— Никого, милая. Мне просто нужно было, чтобы вы еще на какое-то время оказались вдвоем, а кто из вас при этом будет ранен — не так важно. Я знала, что вы все сделаете сами: противоречия, правящие вами, были одинаковы в любой жизни, во все времена. Если бы ты попала в это время без памяти, то, едва увидев свою Темную, встала бы на ее сторону, готовая повиноваться любому ее приказу.
— Но память была, — перебила Джулия. — И ты решила: раз так, нужно всего лишь свести нас вместе, а остальное произойдет само собой.
Об этом ей не единожды говорил Адам.
«Вы словно вода и пламя: когда сталкиваетесь вместе, начинается цепная реакция. Ты не можешь принять ее такой, она не может принять тебя такой, и в результате — пожар, дым, пар, Армагеддон».
— А ты хитришь, милая, — улыбнулась Лилит, снова принимаясь ласкать пальцами щеку Джулии. — Ты говоришь только о том, что на поверхности, но ни слова не произнесла о том, что было скрыто.
Усмешка скривила губы, и Джулия в свою очередь погладила обнаженное плечо Лилит. От нее не укрылось, как вздрогнула Лилит от этого прикосновения, как едва заметно подалась навстречу.
— То, что скрыто, говоришь… — протянула Джулия, запуская пальцы под лямку лифа. — Нет, дорогая, это не слишком честно, ты не находишь? Я стою в шаге от смерти, чувствую, как яд разливается по моему телу, а ты лишь задаешь вопросы.
Ее рука опустилась ниже и сжала грудь. Лилит нахмурила лоб.
— Хочешь, чтобы я тоже приняла яд? Не думаю, девочка моя.
Джулия засмеялась, продолжая ласкать ее тело. Сквозь ткань перчаток прикасаться к ненавистной коже было… переносимо. Она и представить не могла, как сумела бы коснуться без плотной ткани между ними.
— Я знаю, что ты не станешь его принимать, Лил, — прошептала она. — Но, раз уж это последняя игра, давай играть честно. Твой вопрос в обмен на мой вопрос.
Лилит выгнулась, подставляя грудь поглаживаниям ладони. На ее лице выступила испарина, губы припухли и стали ярче, краснее.
— Спрашивай, — выдохнула она сквозь стон.
Джулия мысленно записала в свой список очко и задала первый вопрос:
— Где чертов Мишка? Я точно знаю, что он где-то здесь, но никак не могу понять, под чьей личиной он прячется.
Лилит засмеялась, прижимаясь к Джулии боком и щекоча носом ее плечо.
— Из всех возможных вопросов ты выбрала этот. Люци, боже мой, за эти тысячелетия тебя буквально провоняла человеческая натура. Ты могла бы спросить, зачем мне все это, могла бы спросить, что я хочу получить от царской семьи, но тебя интересует лишь твой старинный враг. Как по-человечески… И как глупо.
— Отвечай, — прорычала Джулия, нарочито медленно убирая руку. — Ты обещала.
И Лилит ответила.
— Ты могла бы задать этот вопрос своему юному мальчишке и уже давно узнала бы правду. Кто жаждет расправиться с тобой раз и навсегда? Кому твое неповиновение изначально было поперек глотки? Кто должен был держаться рядом с тобой, чтобы направлять твои действия в нужное русло или хотя бы наблюдать за тем, что происходит?
Джулия со злостью сжала рукой грудь Лилит, и та вскрикнула от боли.
— Кто? — прошипела Джулия.
— Вырубова.
Нет. Не может быть. Что за чушь? Вырубова — это Гавриил, так? Дерьмовый предсказатель, мотающийся между мирами, и…
— Ты врешь. Вырубова не может быть Мишкой.
Лилит подняла брови и опустила ладонь поверх той, что все еще лежала на ее груди.
— Ну что ты, девочка моя. Подумай сама. Она была в курсе всех ваших планов, она предотвратила покушение на Николая, она отправила вместо него юного Сашу, чтобы ваша команда собралась вместе.
— И она была в Царском Селе, когда меня впервые пытались убить. И она встретилась с Адамом только после того, как отец отобрал у него все силы.
Теперь все более-менее сложилось, но, черт возьми, как мерзко было на душе, как тошнотно. Не то чтобы она была сильно привязана к Анне Вырубовой, но то, что ее так легко обвели вокруг пальца, то, как легко чертов Мишка все это время притворялся…
— Тогда кто такой князь Сергей? — вспомнила Джулия. — Я думала, это Мишка крутится вокруг Тани, а теперь, выходит, нет?
Они будто забыли на мгновение о многовековой вражде, забыли и о том, что цианид, содержащихся в пирожных, уже глубоко проник в тело Джулии, и просто беседовали как две старые знакомые, не без приязни относящиеся друг к другу.
— Князь Сергей — это твой старый дружок, — захихикала Лилит, когда рука Джулии снова принялась гладить ее грудь под платьем. — В прошлой жизни он был Темным мальчиком, а еще раньше — твоим старым соперником.
— Велиал? — этого Джулия никак не ожидала. — Придурок Велиал?
Лилит захлопала в ладоши: картинно, чуточку рисуясь.
— Потрясающе, — оценила Джулия. — Великолепно. Идиот Велиал. Только его в этой чертовщине и не хватало.
Она за плечи заставила Лилит встать, села в согретое теплом кресло и усадила ее к себе на колени.
— Вот даже как? — оценила та. — Все-таки решилась попробовать плотских радостей перед неизбежным концом?
Вместо ответа Джулия забралась руками под подол ее платья и погладила бедра.
— Твоя очередь, — услышала она дребезжащий от сбитого дыхания голос. — Почему твой юный Саша ни словом не обмолвился о том, что Мишка притворялся его сыном?
Ответа на этот вопрос у Джулии не было: она и сама не понимала. Если он знал, а он, судя по всему, и правда знал, то почему молчал? Решил, что это не имеет значения? Нет, невозможно, немыслимо.
— Я могу только догадываться, — сказала она, забираясь руками глубже под платье. — Зная Сашку, скорее всего, он решил доказать Мишке, что чего-то стоит, и самостоятельно вычислить его в этом времени.
Лилит прищелкнула языком и насмешливо пропела:
— Слиш-ком прос-то, слиш-ком прос-то.
Джулия едва удержалась от того, чтобы не убить ее прямо сейчас. Но вместо этого посмотрела вверх, заглядывая в глаза:
— Тогда почему?
— Да потому, девочка моя, что Мише был нужен твой юный мальчик в этом конкретном времени. А для такого перехода, как ты знаешь, умирающий должен хотеть умереть. Быть готовым умереть.
— Что?
Джулия рывком сбросила Лилит с колен, та упала на пол и зашипела, словно змея. Но это не имело значения. Вообще ничего больше не имело значения.
— Значит, он был нужен Мишке в этом конкретном времени? — медленно спросила Джулия, нависая над извивающейся Лилит. — Для чего?
Лилит медленно поднялась с пола, улыбнулась и одним движением стащила с руки Джулии перчатку.
— Думаешь, я не знаю? — прищурившись, спросила она. — Думаешь, я не знаю, что ты задумала, милая?
Это было как удар камнем по голове. Удар, выбивающий сознание, отбирающий опору, отбирающий все до последней капли.
«Она знает. Она с самого начала знала».
— Михаил велел твоему мальчонке молчать о его роли. Велел предложить план, при помощи которого вы попытаетесь устранить меня.
— И Сашка послушался? — вкрадчиво спросила Джулия. И сама же ответила: — Нет. Он не мог.
Лилит снова засмеялась.
— Конечно, мог, дорогая. Ты же сама привела Мишу в бар к Адаму в четырнадцатом году, помнишь? И не просто привела, а дала ему немало времени, и он с толком использовал это время.
Джулия прикрыла глаза, вспоминая. Вот они сидят за столом — она, Маша, Саша и Адам. А Влад? Где был Влад в это время?
За стойкой бара. Один. Согнутая спина, за которой ничего не видно. Опущенные плечи и голова.
— Что он сделал? — вырвалось у нее. — Что он там оставил?
Лилит высунула кончик языка и прошлась по комнате, размахивая руками.
— Какая ты все-таки дурочка, милая, — заявила она, остановившись у камина. А когда обернулась, лицо ее блестело от радости и злости одновременно. — Мишке не нужно было ничего оставлять. Он там был, в этом баре, а это означает, что доступ ему открыт. И если бы твой парнишка не стал слушаться, Мишка в любой момент изменил бы линии реальностей и спалил этот бар ко всем чертям. Вместе с вашими истлевающими телами.
Джулия подошла к столу и залпом выпила полбокала вина. Ее сердце билось как бешеное — из-за волнения или из-за цианида? Впрочем, похоже, это больше не имело значения. Если Сашка все это время был вынужден играть на стороне Лил и Мишки, то они знали каждый их шаг. Знали заранее и могли подготовиться к чему угодно.
А Лилит продолжала торжествовать.
— Это твой мальчишка рассказал Мише о том, что вы готовите покушение. И он же рассказал о новом плане, когда выяснилось, что я знаю о первом. На твоих перчатках — яд, моя дорогая, и ты не просто так касалась меня все это время: ты хотела, чтобы как можно больше яда попало на кожу.
Она шаг на шагом подходила к Джулии, а той ничего не оставалось, кроме как пятиться. Пока за спиной не оказалась сводчатая стена, прикрытая портьерой.
— Самое забавное, что даже своей попыткой убить меня ты играешь мне на руку, — ласково сказала Лилит. — Я ценю то, что ты готова была умереть сама, лишь бы забрать меня с собой, но все дело в том, что…
Театральная пауза. Джулия метнулась взглядом по комнате в поисках чего-нибудь, чем можно ударить по голове эту тварь и закончить все немедленно.
— Все дело в том, что в пирожных не было никакого цианида. Немного афродизиаков — да, и это от них у тебя испарина и так быстро бьется сердце. Но это не смертельно, милая, совсем не смертельно.
Что? Но как? Джулия ничего не понимала. А Лилит тем временем взяла в руки брошенные на пол перчатки и принялась водить ими по своему телу: по груди, щекам, шее.
— Я уже чувствую, как он действует, — томно зашептала она. — Давно чувствую, как он проникает в мои мышцы, в мои нервы. Еще немного, и мое тело окончательно перестанет подчиняться мне, а после откажет дыхательная система. И тогда я умру.
Джулия больше не могла говорить. Она могла лишь стоять, стараясь не опираться на стену, и смотреть, как Лилит оседает на пол, как все медленнее и медленнее шевелятся ее губы, как все менее разборчивыми становятся слова.
— Когда я умру, тебя арестуют и отправят в крепость, — услышала она едва различимое. — А после — казнят. И, конечно же, ты возродишься в другой жизни, как всегда это делала, но в этом мире тебя больше не будет.
— Зачем? — выдохнула Джулия. — Скажи, зачем! Тебе же все равно теперь!
— Затем, что через несколько дней после моей смерти наследник престола умрет от носового кровотечения. Следом за ним умрет и его мать, не выдержав горя потери. Затем, что, когда умрешь ты, твоя темная девочка, которую ты так старалась защитить, будет сходить с ума и искать возможности вернуть тебя обратно. И добрая Анна Вырубова подскажет ей, как это сделать.
— Как? — казалось, что сердце бьется прямо в висках, набатом, тяжелым и гулким.
— Она выйдет за Николая и родит императору нового наследника, — прохрипела Лилит. — И история изменится раз и навсегда. Узел будет завязан, но два элемента в нем изменятся. Всего два элемента, которых будет достаточно.
Ее лежащее на полу тело дергалось в конвульсиях, а Джулия смотрела на него, даже не пытаясь пошевелиться.
— Думаю, мы слышали довольно, — сказала она, и губы ее скривились в усмешке при виде расширившихся зрачков Лилит.
— Я тоже так думаю.
Портьера, висящая за спиной Джулии, шевельнулась и поехала в сторону, открывая вовсе не кирпичную кладку, как могло показаться, а узкий проход, из которого ловко и быстро выбралась Мэрилин.
— Какого черта? — прохрипела Лилит и сделала попытку подползти ближе к Джулии. — Какого дьявола?
Мэрилин вытащила из-за пояса револьвер и взвела курок. Ее рука дрожала, но на лице Джулия с легкостью прочитала уверенность и твердость.
— Давай, — сказала она тихо. — Ты же все слышала и все знаешь. Давай.
— Но, Юля…
— Если ты не сделаешь этого, она победит, — перебила Джулия с уверенностью, удивившей даже ее саму. — Если она умрет от яда, естественный ход вещей вновь будет нарушен. Ты должна выстрелить. Остальное сделаю я.
Лилит хрипела и извивалась, пытаясь ползти. Ее тело постепенно приобретало старые очертания — на пороге смерти морок сползал с нее, будто кожа змеи, и лицо вновь становилось мужским, руки — длинными, а на подбородке волос за волосом вытягивалась борода.
— Маша, мы сможем с этим справиться. Подумай о том, что сделала эта тварь, и о том, что она собиралась сделать дальше. Подумай о том, что они сделали с Сашкой, и с тобой, и со мной.
Счет шел на секунды. Джулия видела, что еще немного, несколько мгновений, и жизнь окончательно покинет тело Лилит, а вместе с жизнью исчезнет и последняя надежда вернуть все на свои места.
— Машка, давай! — выкрикнула она отчаянно. — Если ты не выстрелишь, она победит. Если ты не выстрелишь, мы проиграем!
Мэрилин судорожно сжала рукоятку пистолета и зажмурила глаза. Джулия всем телом потянулась к ней в надежде услышать звук выстрела, но вместо него услышала лишь всхлип, доносящийся с пола.
Григорий Распутин умер от яда, нанесенного на перчатки Юлии Друцкой.
Они проиграли. Лилит снова одержала победу.
***
— Адам, быстрее! Мишка не должен узнать хотя бы до утра. Никто, мать его, не должен узнать!
Джулия подхватила мертвое тело под мышки, Адам схватил ноги. Останься Лилит в своем обычном облике, все было бы проще, а в чертовом Распутине было, наверное, килограмм восемьдесят веса. Мэрилин ничем не могла им помочь: вот уже двадцать минут она стояла, застывшая, с револьвером в руке, и смотрела в одну точку.
Черт бы ее побрал вместе с ее светом. Если бы она выстрелила, все было бы иначе, а теперь…
Когда Джулия выскочила по ступенькам, спрятанным в комнате за портьерой, наверх и махнула Адаму, тот сразу все понял. Вместе они спустились обратно вниз и схватились за тело Распутина.
— Выстрела не было, так? — пропыхтел Адам, первым поднимаясь наверх и волоча за собой еще теплое тело.
Джулия выругалась сквозь зубы.
— Она не смогла. Чертова Лилит умерла от яда, и в этой смерти обвинят меня.
На верхней ступеньке они остановились, и Джулия с мстительным удовольствием отпустила тело, позволяя ему упасть.
— Проверь улицу, — велела она.
Адам приоткрыл дверь и огляделся.
— Никого. Вперед.
Они снова подхватили тело и потащили его к экипажу. Ладони, покрытые застывшим воском, скользили, и приходилось крепко цепляться пальцами, чтобы не выронить чертов груз на землю.
— Надо вернуться за Машей, — сказал Адам, взваливая труп Распутина на сиденье и прикрывая его пледом. — И сообщить Сашке.
— Нельзя, — Джулия села рядом с телом, придерживая его плечом. — Поехали, объясню по дороге.
Адам посмотрел на нее, в его глазах сверкнул вопрос: «Мы что, просто оставим ее там?»
— Поехали! — громыхнула Джулия. — Сейчас же!
Он влез на облучок и дернул поводьями. Подковы лошади застучали по каменной дороге, колеса заскрипели, и экипаж медленно выехал на Лиговский.
Джулия лихорадочно обдумывала случившееся.
В нормальном ходе событий яд не убил Распутина, и Феликс Юсупов выстрелил ему в спину. Но и это не добило старца: он выскочил на улицу и попытался сбежать, и тогда кто-то из заговорщиков снова выстрелил, попав в живот. Кажется, был еще один выстрел — в голову, но на тот момент Распутин, скорее всего, был уже мертв.
— Нужен револьвер, — пробормотала Джулия, отпихивая от себя заваливающееся вбок тело. — Нужен Машкин револьвер.
Она прикрыла глаза, призвав Хаос, и практически сразу увидела нужные нити. Пошевелила пальцами, выбирая верную: ту, в которой она забрала револьвер у застывшей Мэрилин, прежде чем уехать с Адамом.
Когда Джулия открыла глаза, револьвер был у нее за поясом: давил в спину металлическим дулом.
— Так, — сказала она вслух. — Гони к Каменному острову.
Адам молча дернул вожжи, и экипаж прибавил ход. Людей на улицах практически не было: в Петербурге стояла ночь, и лишь рядом с увеселительными заведениями толпились гуляки.
На Каменном острове Адам миновал дачи высшего света и остановил экипаж в тени узкого пролеска рядом с Большой Невкой. Он спрыгнул с облучка и помог Джулии вытащить тело и положить на землю.
— Что дальше? — спросил, пытаясь отдышаться.
Джулия тяжело вздохнула.
— Переверни его на живот, — велела она, доставая из-за пояса револьвер. Адам с ужасом посмотрел на нее:
— Ты собираешься стрелять в труп?
— Нет, черт, я собираюсь сыграть с ним в салочки, — огрызнулась Джулия. — Делай, как я говорю. Времени совсем мало.
Адам покачал головой, но послушался. Джулия взвела курок, прицелилась и нажала на спусковой крючок.
Выстрел вышел до отчаяния громким, где-то вдали залаяли собаки.
— Теперь на спину, — прошипела она.
Адам выполнил и это. Стрелять в голову оказалось куда сложнее, чем в спину, но выбора не было. Пуля вошла между глаз, оставив аккуратное отверстие, еще один выстрел Джулия сделала в живот, наискось.
— Все, — сказала она, вытирая со лба выступивший пот. — Теперь бросаем в реку и сматываемся.
Собачий лай в округе становился все громче: как будто все окрестные звери проснулись от страшных звуков и выражали свое недовольство. Джулия и Адам подхватили тело, дотащили до деревянного настила реки и с облегчением сбросили его в воду.
— Ты вся в крови, — сказал Адам, приглядываясь к Джулии. — Я, наверное, тоже…
— Распрягай, — она не обратила внимания на его слова. — Где ты взял экипаж?
Адам быстрым шагом дошел до лошади и принялся отстегивать упряжь.
— Где взял, там уже нет, — недовольно пробормотал он. — Меня никто не видел, если ты об этом.
— Хорошо.
Она первая забралась на освобожденную от ремней лошадь, Адам сел сзади. Джулия пятками сапог ударила по крупу, направляясь к реке. Для того, чтобы лошадь вошла в воду, пришлось понукать ее не одну минуту, а этих минут оставалось все меньше и меньше.
Наконец сапоги залила вода, и лошадь, отфыркиваясь, двинулась вдоль берега в сторону Петербурга.
Что ж, по крайней мере, они успели. До утра оставалось еще несколько часов, и эти часы нужно было использовать с толком.
***
Ехать в дом Юсуповых было никак нельзя, и Джулия предпочла вернуться в кафе Адама. Там они немедленно сняли с себя мокрые тряпки и бросили их в огонь, разведенный в камине.
Обнаженные, трясущиеся от холода, попадали в кресла и принялись судорожно пить принесенное Адамом вино в бутылках.
— Ну? — спросил Адам, когда зубы Джулии перестали биться о горло бутылки. — Что все это было?
— Вырубова — это Мишка, — Джулию все еще трясло: то ли от холода, то ли от пережитого. — Саша сливал ему все наши планы, потому что боялся, что иначе хренов Миша уничтожит твой бар в четырнадцатом году вместе со мной и Машей.
Адам даже не удивился.
— Так, — кивнул он. — Дальше?
— Лил, Мишка и Велиал в образе Князя Сергея задумали вернуть нормальный четырнадцатый с небольшими изменениями. Они хотели, чтобы Таня родила Николаю нового наследника, Алексея Второго.
— Зачем? — не понял Адам.
Да и где ему было понять. Не он же тысячелетиями мотался из одной жизни в другую, не он постоянно распутывал клубки отношений и не ему предстояло присутствовать при казни царской семьи.
— Алексей умирает от гемофилии, Аликс кончает жить самоубийством, Николай женится на Тане, и та рожает ему Алексея Второго. В семнадцатом году разгорается революция, семью Николая держат в Ипатьевском доме, а затем казнят. И угадай, кто будет участвовать в этой казни?
Адам открыл рот.
— Вот именно, — выплюнула Джулия. — А теперь подумай: после того, как я своими глазами увижу смерть Тани и ее сына, после того, как я не сделаю ничего, чтобы эту смерть предотвратить, соберусь ли я нормальном четырнадцатом развязывать узлы и устраивать апокалипсис? И даже если соберусь, решусь ли я просить Таню о помощи?
— Ох, черт, — прошептал Адам.
Джулия горько усмехнулась.
— Вспомни, как все было в настоящем? Вначале отец вернул мне чувства, и только потом — память. Даже если я все-таки соберусь развязывать чертов узел, то, когда память вернется, я ни за что на свете не позволю, чтобы Таня в этом участвовала. А значит, Лилит и Берни не придется открывать ей всю правду, чтобы остановить меня, и, значит, Лил останется жива, а наш с Таней узел останется завязанным.
Адам пораженно покачал головой.
— Чертова Лилит, — прошептал он.
— Чертова Лилит, — согласилась Джулия. — И чертов Мишка, для которого этот сценарий будет идеальным. Мир останется практически без изменений, а я со своей вернувшейся памятью буду всю оставшуюся жизнь страдать из-за того, что уже сделала, и из-за того, что снова потеряла Таню. И угадай, кто решит утешить ее и собрать по кусочкам ее разбитое сердце?
Адам ничего не ответил: все и так было ясно. Они попали в сложную игру, и, похоже, на руках у них осталась лишь пара двоек.
— Подожди, — сказал он. — Но все завязано на то, что Таня решится родить наследника Николаю. С чего она вообще должна это будет это сделать?
Если бы могла, Джулия засмеялась бы.
— Они отлично все продумали, эта тройка уродов, — прошипела она. — Они притащили в это время нас обеих, они постоянно сводили нас в потоках противоречий, и теперь, когда меня казнят за убийство Распутина, Таня будет готова на все, чтобы вернуть меня обратно.
— И тут на сцену выйдет Вырубова… — протянул Адам.
— Верно. Или Вырубова, или князь Сережа, — никакой разницы, если честно. Она уже верит, понимаешь? И сделает все, что ей скажут, для того, чтобы вернуть меня.
Адам покачал головой.
— Она не дура, Юль. Она не пойдет на это.
— О, еще как пойдет! — возразила Джулия, обнимая собственные плечи руками и глядя, как в камине догорают остатки окровавленной одежды. — Они скажут ей, что наследник Алексей умер из-за того, что я убила Распутина. Скажут, что если наследника не будет, то мы с ней не встретимся в следующей жизни. Скажут, что без наследника мир пойдет ко всем чертям, и знаешь, что самое смешное, Адам? Знаешь?
— Что все это будет правдой.
Джулия изобразила неприличный жест и прикусила губу.
Да, все это будет правдой. Чертова Лилит и впрямь отлично все продумала. Не будет наследника — не будет продолжения династии, не будет наследника — Николай слетит с катушек и перестанет править страной. Не будет наследника — не будет узла, завязанного в январе восемнадцатого года.
— Если бы у меня остались силы, я бы мог вылечить Алексея, — пробормотал Адам. — Но они и в этом нас обыграли.
Джулия промолчала. Она смотрела в огонь и едва сдерживалась, чтобы не закричать. Сил не было, мыслей не было, вообще ничего больше не было.
— Я думала, что вывела ее из-под удара, поместив под домашний арест, — обреченно сказала она. — Думала, что это единственный способ оставить ее в живых. Но сделала только хуже.
— Почему хуже? — удивился Адам.
— Ты сам знаешь, какие силы я призвала, чтобы показать ей тьму. Помнишь, как вы втроем орали на меня после этого?
— Все равно не понимаю.
— Адам, не будь идиотом, — Джулия махнула рукой. — Такие силы не развеиваются в одночасье, и когда меня казнят, а Вырубова, или кто-то еще, придет к Тане рассказывать план по возвращению, эти силы помогут ей понять, что они говорят правду. Без сил еще был шанс, что она не поверит, а так…
Адам вдруг качнулся к ней и взял за руку.
— Если тебя казнят, — медленно сказал он. — Если. Понимаешь? Если нет, то ничего этого не будет.
Джулия знала, что он заговорит об этом, и удивлялась лишь, почему не заговорил раньше, с самого начала.
Но знала она и другое. Это она велела Саше раздобыть яд и привезти его за пятнадцать минут до встречи с Лилит. Это она, стоя в парадном дома на Литейном, намазывала ладони растопленным воском. Это она пропитывала ядом перчатки, и она касалась этими перчатками тела Лилит.
— Нет, — быстро сказал Адам. — Юля, нет.
Она пожала плечами.
— А как иначе? — спросила, усмехнувшись. И процитировала слова, которые Николай Второй уже не скажет несколько лет спустя: — Никто, будь он Великий князь или простой мужик, не имеет права убивать.
От полыхающего в камине огня становилось жарко, и Джулия отодвинулась вместе с креслом. Посмотрела на растерянного Адама.
— Если ты думаешь, что меня тревожит смерть Лилит, — зря. Не в этом моя вина, а в том, что за этой смертью последует.
— Цесаревич Алексей… Ты знала? Когда ты шла на убийство, ты знала, что этим кончится?
— Догадывалась, — усмехнулась она. — Вот только я надеялась, что в пирожных действительно будет яд.
Адам дернулся, снова хватая ее за руку.
— Но я не понимаю тогда, зачем были все эти ночные приключения? — выкрикнул он. — Зачем мы заметали следы? Зачем сбросили тело в воду и сожгли свою одежду? Зачем, если ты все равно…
Джулия молча смотрела на него, и он запнулся на полуслове.
— Ты спасала не себя. Ты спасала меня.
Она кивнула. Для нее самой все было решено в тот момент, когда Лилит испустила дух в подвале кабака мадам Грибозуевой. Грибозуева видела, как она входила туда, видела она и явившегося незадолго до этого Распутина. Как только по Петербургу поползут слухи об обнаружении трупа, она немедленно пойдет в жандармерию.
— Когда все случится, — сказала Джулия вслух. — Когда меня казнят, ты будешь единственным человеком, способным попытаться уговорить Таню не слушать Мишку. Скорее всего, у тебя не получится, но… Зато ты доживешь здесь свою человеческую жизнь. Такую, о какой давно мечтал.
Адам молча смотрел на нее, крепко сжимая руку, а она добавила, усмехнувшись:
— Считай это подарком за те побои, которые тебе пришлось от меня вынести.
— А как же Саша и Маша? — не обратив внимания на ее последние слова, спросил Адам. — Что будет с ними?
Джулия вздохнула.
— Думаю, Грибозуева уже обнаружила Машку в своем подвале. Крови там нет, и обвинять ее будет не в чем. Напротив — ее присутствие там создаст необходимое алиби. А Саша… Что ж, он всего лишь доставил яд, верно? И об этом никто никогда не узнает. А после казни Мишке он больше не будет нужен и сможет спокойно дожить свой век в этом времени вместе с Машей, если будет на то их обоюдное желание.
Огонь в камине погас, и теперь только ярко-оранжевые угли потрескивали, напоминая о приближающемся утре.
— У тебя есть здесь какая-нибудь одежда? — спросила Джулия, поднимаясь на ноги и сверху вниз глядя на Адама.
— Пойдешь к ней? — с горечью спросил он.
— Куда же еще, — с не меньшей горечью усмехнулась она. — Пусть узнает все от меня — может, это даст еще один шанс… Вряд ли, но…
— Но если жить тебе осталось всего ничего, то оставшееся время ты хочешь провести с ней.
Больше говорить было не о чем. Адам сходил в заднюю комнату и вернулся уже одетый, со стопкой в руках. Там были штаны, рубаха и камзол — на несколько размеров больше, чем нужно, но Джулии было плевать. Она натянула одежду на голое тело и посмотрела на Адама.
— Не приходи, когда это случится, — попросила она. — И сделай так, чтобы Сашки и Маши там тоже не было.
Он кивнул и одним движением притянул ее к себе, обнимая. И вертелось на языке так много: и «прости», и «так жаль», и «кто бы мог подумать», но все уже было сказано, и говорить дальнейшее было бы просто глупо.
— Увидимся в следующей жизни? — спросил Адам, когда Джулия отстранилась и улыбнулась ему.
— Увидимся в следующей жизни, — подтвердила она и широкими шагами вышла из кафе.