Глава 3.
Агата Байкли
Целая неделя тянулась за той злополучной вечеринкой, словно патока. Я почти не вылезала из комнаты, стараясь избегать всяких пересечений с этим... человеком. Просила приносить еду в комнату под предлогом жуткого недомогания, хотя это была лишь отговорка. Но судьба, похоже, решила поиграть со мной. Когда я случайно сталкивалась с ним в коридорах, он словно меня не замечал. Как будто его мимолетный интерес ко мне угас, не успев толком разгореться. Вроде бы, меня это должно было радовать: меньше внимания – меньше проблем. Но вопреки всякой логике, это жутко раздражало. Чувствовала себя рядом с ним какой-то куклой, этакой вещью, даже когда он не смотрел и не говорил со мной. А кому нужна кукла, на которую не обращают внимания? Разве что нарядить ее, накрасить – тогда, может, и станет любимой игрушкой... Вот, собственно, и вся моя история.
И вот я сижу в ресторане ГЭКУ. Мама вдруг решила, что я непременно должна учиться в Государственном Элитном Колледже Управления. Видит во мне прирожденного управленца, достойную наследницу компании отчима. Как всегда, никто не спросил моего мнения. Моей жизнью всегда дирижировала мать, уверенная, что родила свою копию. Но я отличалась от нее в каждой мелочи. Например, я не меркантильная. Думаю, этого вполне достаточно для сравнения.
Рядом со мной сидят две новые подружки, Лейлани и Роуз, с которыми мы сошлись в первый же день моего появления в ГЭКУ. Лейлани – девушка из Африки, ее семья владеет сетью ювелирных магазинов. Отец Лейлани – крупный землевладелец с алмазными копями и собственным заводом по обработке бриллиантов. Она – вторая наследница этого бизнеса. Роуз – родом из Мексики, ее родители – главари мексиканской мафии.
Честно говоря, я была слегка шокирована, узнав о происхождении моих новых знакомых. Поначалу даже не хотелось сближаться с ними. Но, несмотря на все, они показались мне вполне адекватными и общительными. О себе я рассказала лишь, что живу с семьей Уодделл, и это, кажется, произвело на них впечатление.
Лейлани, с ее экзотической внешностью и спокойным нравом, копалась в салате, рассказывая о вчерашнем уроке по истории. Роуз, энергичная и взрывная, строчила кому-то сообщение в телефоне, попутно обсуждая новую коллекцию местного дизайнера. Я же сидела, разглядывая хрустальную люстру, и пыталась не думать о той вечеринке. И о нем.
Вошедшая в ресторан компания сразу приковала к себе взгляды. И, черт возьми, среди них Клинтон Уодделл! Трое парней и рыжеволосая девушка – гремучая смесь – уселись за столик, а я исподлобья наблюдала. Девчонка была чертовски хороша: этакая милая стервочка. Короткая кожаная юбка, топ и жакет будто кричали о недостатке мужского внимания, гранича с вульгарностью. Неудивительно, что она рядом с Клинтоном. Всё ясно – парочка.
Мой сводный брат, развалившись на диване в черной футболке и мешковатых голубых джинсах, скучно залипал в телефоне. Правая рука вся в татуировках, и откуда ни возьмись – пирсинг на уголке нижнего губа. Богатые, что тут скажешь, всегда выглядят так дорого и небрежно.
— Эй, да вы с братом как сговорились? — удивилась Лейлани, переводя взгляд с меня на него.
Вот блин. И правда, на мне тоже черная футболка и джинсовые шорты.
— Да ну бред, — отмахнулась я от её абсурдных догадок. – Просто совпадение.
— Может, подойдём? Познакомишь нас, а? Сколько пыталась с ним заговорить, всё никак, а тут такой шанс, — умоляюще проговорила Роуз.
От одной только мысли, что мы можем к ним подойти, по коже побежали табуны мурашек. Да я скорее себя заживо закопаю, чем добровольно к нему подойду. Роуз ведь ни сном ни духом о наших "теплых" отношениях со сводным братцем. А выносить семейные дрязги Уодделлов – не положено. Я судорожно вытерла вспотевшие ладони о шорты, пытаясь натянуть подобие улыбки. Но стоило им появиться, как все – и настроение, и аппетит – как рукой сняло. Хоть повезло, что за спиной у Роуз меня не видно, я-то напротив сижу. Да и после той вечеринки мне что-то совсем не горит желанием видеться с его шайкой.
– Кстати, мне как раз нужно конспект у Мэтта забрать, – небрежно бросила Лейлани, поднимаясь с места.
Я тихо выдохнула, стараясь, чтобы никто не заметил. "Все будет в порядке", – твердила я себе как мантру. С одной стороны, я не хотела его бояться, но он ведь может выставить меня полной дурой перед девчонками или начать издеваться, как раньше. Конечно, я бы ему всыпала, если бы он был один, а не со своими дружками, которые одним только взглядом готовы сожрать. Особенно эта рыжая фурия.
Мы начинаем подходить к их столику, и с каждым шагом мне становится все хуже и хуже. Вокруг этой компании словно наэлектризованное поле, всегда нужно быть начеку. Расслабишься – и ты их жертва. Я напряглась еще сильнее, когда Клинтон, мой сводный брат, устремил на меня взгляд. Этот взгляд, скользнувший с головы до пят, словно опалил меня, и каждая клеточка тела показалась вдруг какой-то порочной.
У меня перехватило дыхание. Черт, он заметил, что я вся на иголках. "Не показывай страх, не показывай страх," – билось у меня в голове. Лейлани что-то щебетала Мэтту про конспекты, и я старалась казаться максимально незаинтересованной в происходящем, разглядывая какое-то пятно на столе. Но краем глаза чувствовала, как Клинтон прожигает меня взглядом.
Мое тело дернулось от неожиданности, когда сильная мужская рука, словно стальной капкан, сжала мой локоть. Клинтон одним отточенным движением усадил меня на диван рядом с собой. Под прицелом всеобщего внимания, я готова была провалиться сквозь землю. Ненавижу быть в центре внимания. Его горячее дыхание коснулось моего уха, и он прошептал:
— Расслабься, сестренка. Я не кусаюсь, хотя...
Волна ярости окатила меня, заставив сжать кулаки до побелевших костяшек. Но нужно держать лицо. Изображать счастливую семейку, любящих брата и сестру. Я резко поднялась, но он снова, с пугающей силой, притянул меня обратно. От внезапной боли в ушибленном месте вырвался тихий стон. Почему все просто смотрят? Неужели никто не осмелится разрядить эту напряженную атмосферу?
— Думаю, моя сестренка передумала и решила составить нам компанию, — безапелляционно заявил Клинтон, продолжая крепко держать меня за локоть.
— Мы только рады такой прелести, — промурлыкал Мэтт с хищной усмешкой.
Я чувствовала прожигающий взгляд рыжеволосой подружки брата, в котором читалось нескрываемое желание вцепиться мне в волосы.
— Твоей сестре пора, — процедила я сквозь зубы, с натянутой улыбкой осторожно убирая его руку с моего локтя, стараясь не спровоцировать его гнев.
Подскочив с места, я направилась к выходу, а голову разрывали вопросы, адресованные брату. Что он забыл в ГЭКУ? Тоже студент, что ли? Черт, за эти две недели в особняке я так толком и не узнала своих сводных братьев. Джонса я почти не видела, а Клинтона избегала, стараясь не попадаться ему на глаза.
Место, где он коснулся меня, горело от боли. У него всегда такая хватка – сильная, болезненная. Я закусила губу до красноты, чувствуя на себе взгляды после этой сцены. И, чтоб ему, я уверена, она сделала это специально. Потому что я терпеть не могу быть в центре внимания. Все-таки я была права, он начал издеваться. Пусть другие и не поняли, но я-то сразу все раскусила. Клинтон читает меня, как открытую книгу.
Только выйдя из ресторана ГЭКУ, я смогла вздохнуть свободно, напряжение отпустило. Я просто не могу дышать с ним одним воздухом в одном помещении. Слава богу, мои пары закончились, и на улице меня ждал водитель – отчим приказал отвезти меня домой. Но Лейлани и Роуз успели меня перехватить. Сейчас начнется допрос с пристрастием.
— Стой, Агги, рассказывай, что это было? — Роуз развернула меня за плечо с недовольным видом. — И вообще, почему ты нас с ним не познакомила?
— Послушайте, вы хотели пойти со мной? Мы пошли. Лейлани свой конспект забрала? Забрала, — не выдержала я, срываясь на злость. — И я тебе ничего не обещала.
Девушки обменялись растерянными взглядами, не понимая, что вызвало мой взрыв. Не удостоив их ответом, я резко развернулась и направилась к выходу из колледжа. Слава небесам, это была последняя пара, и на улице меня ждал водитель – личный возница, приставленный отчимом, чтобы доставить домой. Голова раскалывалась от паршивого настроения, словно в ней поселился злой дух. Сахар скакал, как бешеный, и удержать его в узде в последнее время стало непосильной задачей.
Наконец, утонув в мягком кожаном кресле автомобиля, я почувствовала, как волна напряжения немного отступает. В голове уже выстраивался план побега от реальности: сон, обжигающая ванна и какой-нибудь зубодробительный ужастик, чтобы выбить из головы все лишнее. От этих мыслей на губах появилась слабая, но обнадеживающая улыбка. Я слышала, что мама и отчим вот-вот улетят в свой долгожданный медовый месяц. Эта новость тоже грела душу. Никакого давления, никаких чужих решений, нависших над моей жизнью. Целый месяц свободы! Я это заслужила. И почему-то была уверена, что лица Джонса и Клинтона в ближайшее время мне не грозят. Пусть будет так.
Время пролетело незаметно, и вот мы уже подъехали к особняку. Я вошла внутрь и замерла, услышав от дворецкого неожиданное известие: мама с отчимом, не теряя ни минуты, уже умчались в аэропорт. Конечно, Элиане проще сбежать с мужем, чем тратить время на прощание с дочерью, от которой вечно одни неприятности. Меня это ничуть не задело – я слишком хорошо знала свою мать. Поблагодарив дворецкого за информацию, я побрела в свою комнату. Впервые в жизни я чувствовала такую всепоглощающую, изматывающую физическую усталость.
Я резко подскочила с кровати, словно ужаленная. Черт возьми! Усталость накрыла меня с головой, и я даже не заметила, как провалилась в сон, едва коснувшись мягкой, манящей постели. На телефоне горели предательские цифры – 22:09. Все планы в тартарары! Нахмурившись, я натянула домашнюю пижаму из прохладного, шелковистого хлопка. Кажется, понемногу привыкаю к этой роскошной жизни.
К счастью, в коридоре ни души. А живот предательски заурчал, напоминая о себе. В ресторане я тогда и куска в горло не проглотила – аппетит был испорчен напрочь. По старой привычке я крадусь на цыпочках, стараясь не потревожить спящих. В детстве я до смерти боялась разбудить отчима – у него был просто зверский слух.
В холодильнике обнаружился салат и какой-то диетический сэндвич. В самый раз для десяти часов ночи. Эх, жаль, богатые, наверное, чипсы не едят и газировку не пьют. Не успела я откусить свой сэндвич, как со второго этажа донесся едва различимый женский голос. Мама? Но она же укатила в свадебное путешествие! Я пошла на звук, как завороженная. Мое проклятие – неуемное любопытство. Не усну, пока не узнаю, кто там разговаривает. И тут меня словно током прошибло: это ведь может быть Клинтон со своей очередной подружкой. Он же тоже здесь живет, в этом огромном особняке.
Я заметила приоткрытую дверь из темного дерева и тихонько приблизилась. Голос звучал все отчетливее. Заглянув в щель, я увидела рыжеволосую девушку, стоящую посреди комнаты, закутанную лишь в чертово белое полотенце, которое, казалось, вот-вот соскользнет с ее груди.
На огромной кровати, словно ленивый греческий бог, развалился мой сводный брат. Полуобнаженный – торс нараспашку, но хоть в серых трениках, и на том спасибо. В руках у него была какая-то книга, и, к моему величайшему изумлению, на рыжую он ноль внимания. Я еле сдерживала смех – Клинтон и книга, ну разве не комедия? Рыжая что-то щебетала рядом, жаловалась на кого-то, но я не вслушивалась. Всё мое внимание было приковано к брату. Его тело – мощное, мускулистое, словно выточенное из камня – манило, притягивало взгляд, как магнит. Хотелось коснуться, проверить на твердость... Черт, что за мысли лезут в голову?
Вдруг по коже побежали мурашки. Я почувствовала его пронзительный взгляд. Не может быть, чтобы он меня увидел через эту крошечную щель, да еще и будучи увлеченным книгой! Но нет, он действительно смотрел прямо на меня, словно заглядывал в самую душу. Я вздрогнула и поспешно спряталась за дверью. Лучше бы я сидела на кухне и жевала свой дурацкий сэндвич, чем вот так позорно спалиться перед ним. Завтра он точно не упустит возможности подшутить надо мной. Теперь мне точно не уснуть с этой кашей из мыслей в голове. В очередной раз мысленно поблагодарила судьбу за это изощренное издевательство.
Сердце бешено колотилось в груди, словно пойманная птица. "Ну почему, почему именно сейчас?" - терзала я себя. Обычно он ведет себя как пещерный человек, помешанный только на тренировках и тусовках. А тут вдруг – книга. Да еще и взгляд этот... пронизывающий. Как будто он знал, что я за ним подглядываю, чувствовал мое смущение и смятение.
Решив немного успокоиться, я вышла из укрытия и направилась на кухню. Сэндвич уже казался не таким уж и дурацким. Заварила себе чай, уселась за стол и попыталась отвлечься, листая ленту в телефоне. Но мысли снова и снова возвращались к сводному брату. К его мускулистому телу, к загадочному взгляду, к этой чертовой книге!
Клинтон Уодделл
Скука сочилась сквозь меня, пока я лениво разглядывал спящую рядом Мэган. В последнее время она совсем потеряла берега, но я быстро напомню ей, где её место. Наплевав на мои отказы, она сама решила остаться на ночь, и я прекрасно знал, что всё дело в Агате, в её ревности. Надо положить этому конец сегодня же, пока эта дура не натворила дел из-за своих бессмысленных чувств. Уголки губ невольно дернулись в усмешке. Кто-то вроде крысы подглядывал за мной, и, чёрт возьми, меня это забавляло. Агата умеет действовать именно так, как мне нравится. Я кожей ощущал её смущение и стыд в тот момент.
После двух часов адской тренировки в спортзале особняка, я, распаренный, выхожу из душа, накидывая полотенце на шею. Спускаюсь на кухню. Только семь утра, и, конечно, все ещё спят, но мне нравится просыпаться ни свет ни заря и гонять железо. Годы в тюрьме приучили меня к такому режиму. Теперь это часть меня, и мне это по кайфу.
Открываю холодильник, достаю абрикосовый сок и наливаю себе полный стакан. Сзади, словно из ниоткуда, появляется сонная Агата, с растрёпанными темными волосами и в помятой пижаме. Допиваю сок, ставлю стакан на стол и направляюсь к выходу из кухни. Разговаривать о вчерашнем не было никакого желания, да и дел сегодня невпроворот. Пусть радуется, что я её пока не трогаю.
— Ты такой злой, потому что та подружка, с которой ты вчера трахался, тебя не удовлетворила? — ядовито шипит Агата, и лучше бы ей промолчать.
Глаза наливаются тьмой от ярости. Вены на шее вздуваются. Кажется, ей нравится играть с огнём. Что ж, я проучу эту маленькую сучку.
Я начинаю надвигаться на нее медленно, как тень, крадущаяся в ночи. В ее глазах плещется запоздалое сожаление, но пути назад нет. Агата отступает, пока спиной не чувствует холод стены. Мышеловка захлопнулась. Не стоило ей играть с огнем.
— Еще как удовлетворила. И если ты мечтала оказаться на ее месте, то обломись, детка. Дешевки меня не привлекают, — рычу я, невесомо сжимая ее шею в ладони.
— Правда? Как удачно. Потому что меня тоже не интересуют самовлюбленные кобели, пихающие свой микропенис во все подряд, — шипит Агата, пытаясь вырваться, но ее взгляд полон ярости.
Сжимаю сильнее, перекрывая кислород. Она поднимается на цыпочки, хватается за мою руку, в ее глазах – настоящий страх. Словно я и вправду готов придушить ее.
— Микропенис? Хочешь проверить? — усмехаюсь я. Она яростно мотает головой. — Похоже, я слишком с тобой нянчился, сестренка. Забыла, где твое место.
Я отпустил ее шею, наблюдая, как она жадно глотает воздух. На щеках выступил румянец, глаза блестели от гнева и, кажется, немного от страха. Страх – это хорошо. Значит, она хотя бы немного понимает, с кем имеет дело.
— На колени! — строго приказал я, надавливая на ее хрупкое плечо. Агата вздрогнула, и на глазах у нее заблестели слезы. Я продолжал давить, и она, не выдержав, опустилась на колени.
Мне нравились ее слезы — их мог вызвать только я, никто другой. Иначе бы убил собственными руками. Агата плакала, опустив взгляд к полу, униженная мной. Серьезный удар по гордости, не так ли? Но играться со мной не стоило — все так и заканчивается. Я поднял ее голову за подбородок, большим пальцем осторожно стер слезу с ее щеки. Она устремила на меня блестящие глаза, наполненные ненавистью. У любого возник бы восторг от такого покорного взгляда. Я перевоспитаю Агату так, как хочу.
— Вот здесь твоё место, Агата – на коленях передо мной, — твердо произнёс я, внимательно разглядывая ее расплаканное, но красивое лицо. — Я буду ставить тебя на колени столько раз, сколько потребуется. И только тебе решать — хочешь ли задыхаться в унижении передо мной или быть моей послушной хорошей девочкой.
Агата до крови закусила нижнюю губу, и слезы продолжали катиться по щекам. Если она думала, что сможет сохранить гордость и силу в моей власти, то жестоко ошиблась. Мой взгляд, тяжелый и пристальный, скользнул к ее искусанным, распухшим губам. Она и в таком состоянии, сидя на коленях, вызывала желание. Я большим пальцем стер кровь с ее нижней губы, проникнув им в рот. К моему удивлению, она не оттолкнула меня, наоборот, немного успокоилась. В ее глазах читалось замешательство, но мой палец она не укусила. Я надавил на ее язык, сам не понимая, что творю. Рядом с ней я терял контроль. И признаюсь честно, этот ротик мог бы утолить мои самые грязные желания.
Вынув палец, я молча покинул кухню, оставив ее в полном смятении. После сегодняшнего, я уверен, она сама ко мне не подойдет. Слишком напугана. И это к лучшему, одной проблемой меньше. Пусть держится подальше, она еще не знает, какая тьма скрывается во мне. Рядом с ней я хоть как-то сдерживаю своих демонов, иначе она просто не выдержит.
Я тихо вздыхаю, прокручивая в голове сегодняшний день. Работы невпроворот, но меня это не пугает. Нужно разгребать авгиевы конюшни, что оставили после себя те кретины, которым я доверил клуб. Итальянцы, с которыми я столько лет работал, как только решил открыть это место, назначили встречу с самим доном. Знаю, разговор будет о деньгах, о тех астрономических суммах, которые за месяц не поднимешь. А проблема в том, что деньги эти пошли совсем не на развитие клуба. Как они вообще могли влезть в такие долги от моего имени? Кровь кипит от одной этой мысли. Я, конечно, с мафией рассчитаюсь, но эти придурки мне каждую копейку вернут. Любой ценой.
Спустя несколько часа, я, словно тень в черной толстовке с капюшоном, прислонился к капоту своей тачки, прикуривая сигарету. Дым рассеивался в воздухе, а взгляд был прикован к зданию борделя – месту нашей встречи с итальянцами. Плевать, что опаздываю. Уважения к этим ублюдкам у меня ноль, да и страха, честно говоря, тоже. Только дело, только процветание моего клуба. Затушив окурок, засунул руку в карман толстовки, сжимая рукоять пистолета. Идти на переговоры с мафией без ствола – самоубийство.
Внутри меня встретил удушающий коктейль из запахов наркоты, похоти и дешевого виски. Зал гудел от стонов и пьяного ржача. Люди трахались прямо на виду, будто так и надо. Проститутки, обдолбанные в хлам, с пустыми глазами, развлекали жирных ублюдков. Чувствовалось, что большинство здесь против своей воли, и этот гадюшник – чертов рынок рабов. Каждые пару месяцев они сплавляют девчонок за бешеные деньги. Хозяин борделя гребет бабло лопатой, в основном за счет этой торговли людьми. Рука крепче сжала пистолет, хотелось прострелить башку каждому, но я сдержался. Нужно спуститься в подвал, где меня ждут. Там, наверняка, все еще хуже. Стены пропитаны запахом крови, от которого к горлу подступает тошнота.
Женский крик резанул по ушам, челюсти стиснулись. Только попадись мне этот мучитель... Я бы его на куски разорвал и скормил диким зверям, чтобы и костей не осталось.
В полумраке подвала меня встретили два амбала, чьи лица выражали смесь скуки и брезгливости. Одетые в строгие костюмы, они казались инородными телами в этом царстве разврата.
Комната, куда меня провели, больше напоминала кабинет дантиста, чем место для переговоров. Металлический стол, тусклая лампа, и на стуле, прикованный наручниками, парень с разбитым лицом. Итальянцы не стали церемониться. За столом восседал крепыш в дорогом костюме, с холеными руками и ледяным взглядом.
Взгляд скользнул по парню с разбитым лицом, скрючившемуся на стуле. Что он натворил, чтобы так взбесить этих итальяшек? Не мое дело. Два громилы, охраняющие дона, наставили на меня стволы, но я лишь лениво перевел на них взгляд. Сам босс развалился на диване, будто не замечая двух полуголых девиц, облепивших его со всех сторон. Я выхватил свой ствол из кармана толстовки и всадил пулю между ног ближайшему телохранителю. Его вопль пронзил воздух, он рухнул на колени, извиваясь от боли. Второй охранник тут же забыл про меня, бросившись к раненому напарнику.
— Сколько еще яиц твоим гориллам надо прострелить, чтобы ты усвоил урок, Арнальдо? — бросил я небрежно, пряча пистолет обратно в карман и усаживаясь напротив босса.
Арнальдо расхохотался, осушая стакан с янтарной жидкостью одним глотком.
— Узнаю старого друга, — ухмыльнулся он, потрепав одну из девиц по волосам. — Ты ведь знаешь, зачем я тебя позвал, Клинт?
Я закинул ногу на ногу, откинувшись на спинку дивана, и вперил взгляд в Арнальдо. Одна из его кукол подползла ко мне и уселась на колени, словно прося разрешения ублажить меня. Ее руки потянулись к моей ширинке, но я брезгливо оттолкнул ее. В голове всплыло воспоминание об Агате, стоящей на коленях передо мной, молящей и плачущей. От этой мысли в штанах предательски потянуло, и я усмехнулся про себя. Вот же черт. Никто не въедался в память так глубоко. Ее образы преследовали меня, разжигая желание.
— Мне нужны мои деньги, которые твои шестерки одолжили три года назад, — вырвал он меня из воспоминаний.
Я знаю тебя с шестнадцати лет, Клинт, и твою преданность клубу, но деньги верни. Дай забрать пару твоих тачек в счет долга.
— Забирай, — бросил я, даже бровью не поведя. С итальянской мафией лучше не спорить, себе дороже. Да и тачки я еще куплю.
Арнальдо расхохотался, притягивая свою куклу для поцелуя. Доволен, как кот, объевшийся сметаны.
— С тобой всегда приятно иметь дело, Клинт, поэтому я всегда рад тебе помочь.
Я лениво кивнул, поднимаясь с дивана и направляясь к выходу. Раз незачем оставаться, то и не буду. Наконец-то глотнул свежего воздуха, и напряжение немного отпустил.
Я ловко достаю из пачки сигарету, чиркая зажигалкой. Огонек на секунду выхватывает из полумрака сосредоточенное лицо, подсвечивает острые скулы. Я прислоняюсь плечом к прохладному металлу машины, слегка запрокидываю голову, выпуская дым в ночное небо. Дым растворяется в воздухе, оставляя горьковатый привкус.
Смотря на тлеющую сигарету, зажатую между пальцами, я вдруг вспомнил давно забытое лицо. Глория Бернар... моя бывшая. Единственная, кого я, наверное, по-настоящему любил. Четыре года назад ее отправили учиться за границу по настоянию семьи. А теперь, как гром среди ясного неба, новость – она возвращается в Нью-Йорк. Ее семья такая же влиятельная, как и моя. Отец зудит, надо жениться, укрепить два клана. Браки по расчету – обычное дело, но после того, как она поступила со мной, видеть ее не могу. Были, признаю, моменты, когда вспоминал. Но последние два года она словно выцвела из памяти, как старая фотография.
Затягиваюсь и усмехаюсь своим мыслям. Вот бы столкнуть Агату с Глорией нос к носу. Адская была бы сцена. Уверен, Глория сразу же примчится ко мне – попытается склеить разбитое. И как же ее перекосит, когда узнает, что Агата – моя сводная сестра! Она ведь даже дышать рядом с другими девчонками не позволяла. Патологическая ревность, да.
Гашу окурок, сажусь в машину, завожу мотор. В клуб, где Дейв звал тряхнуть стариной – поучаствовать в кулачном бою. Не помешает выпустить пар.
Агата Байкли
Я рассеянно ковыряла лед в бокале, делая очередной глоток ядреного коктейля. Лейлани и Роуз вытащили меня в клуб, чтобы зарыть топор войны после нашей нелепой перепалки в универе. Отмазаться было никак – почувствовала бы себя последней стервой. Пришлось согласиться на эту пытку. Час отсижу для приличия и домой. После разборок с Клинтоном я вообще не хотела никуда высовываться пару недель.
Снова отпив, я нервно одернула короткую черную юбку. Мама, тайный агент по борьбе с моими любимыми шмотками, опять постаралась. Выкинула половину моего гардероба, чтобы я, видите ли, не позорилась. И вот, в этом новом "приличном" арсенале не нашлось ничего менее вызывающего. Спасибо хоть кожаная куртка завалялась, и та – укороченная. В общем, мой вид притягивал взгляды как магнит – и, черт возьми, почему у меня такая фигура?!
Я скользнула взглядом по Лейлани и Роуз, которые ворковали на танцполе с Чейзом – самовлюбленным придурком, дружком Роуз. Уж она-то умеет выбирать друзей с нескромной самооценкой. Этот тип, как я поняла, пытался клещами вытянуть из меня инфу про Клинтона – они, оказывается, друг друга терпеть не могут. Но ничего у него не вышло, и мы заключили пари. Если он сегодня выиграет в кулачном бою, я исполняю любое его желание. А если нет – он мое. Только с одним условием: соперника выбираю я. Чейз – шкаф, конечно, обычному парню его не завалить, нужен кто-то покрупнее. Первым в голову лезет Клинтон. Здоровеннее него я никого не видела, но просить его о помощи... да ни за что.
Может, сдаться? Сбежать? Но что тогда скажет Чейз? Вдруг он захочет, чтобы я провела с ним ночь... Меня передергивает от одной этой мысли. Ну зачем я, как дура, ввязалась в это пари? Вздрагиваю, как всегда, когда рядом присаживается Дейв, дружок Клинтона.
— Привет, крошка. Не ожидал тебя здесь увидеть, — улыбается Дейв.
Я хмурюсь, не отвечаю. Если он кореш моего сводного брата, значит, такой же козел, как и он.
— Я девочек не обижаю, солнышко, — говорит он, все так же улыбаясь, и я почему-то ему верю. — Что такая грустная? Клинт достал?
— Да пошел этот Клинт в задницу, — бурчу я, осушая свой коктейль. — Слушай, поможешь мне одного парня проучить?
— Извини, малышка, с удовольствием бы помог, но драться сегодня не планировал. Умерь пыл, попроси Клинта, он точно поможет, — отвечает Дейв, заказывая себе виски.
— Где он сейчас? — спрашиваю я, собравшись с духом.
Лучше рискнуть и попросить помощи у Клинтона, чем выполнять эту грязную прихоть Чейза. Непонятно, что он там задумал, но ничего хорошего точно не будет.
— Я видел, он вышел покурить через черный ход.
Я киваю Дейву, выдавливая подобие улыбки в знак благодарности. Надо же, просить помощи у этого психованного братца. Мурашки бегут по коже, меня начинает трясти. Черт, нельзя бояться его и показывать свой страх. Хочется развернуться и бежать, искать другой выход, но ноги словно приклеены к полу. Прикусываю губу, сжимаю кулаки и толкаю плечом тяжелую дверь. В лицо ударяет прохладный воздух, я жмурюсь.
Клинтон стоит чуть поодаль в капюшоне. Лица не видно, узнала его не сразу. Прислонился к стене, курит. Одна рука в кармане толстовки. Сейчас он выглядит не как мажор, одетый с иголочки, а как обычный парень. И я, кажется, рядом с ним похожа на мажорку.
Мысленно чертыхаясь, подхожу к нему. Клинтон отрывает взгляд от земли и смотрит на приближающуюся фигуру. На меня. Я одергиваю короткую юбку и останавливаюсь напротив него. И клянусь, он смотрит на мои ноги. Каждая клеточка тела горит под его пристальным взглядом. Словно жаждет его прикосновений, даже грубости. Наконец, Клинтон поднимает голову и смотрит мне в глаза, поднося сигарету к губам. А я просто смотрю на него, забыв, зачем пришла. На него можно смотреть вечно.