ГЛАВА 17
Виктория
Три дня прошло с той утренней аварии. Три дня, как я не видела его под окнами. Странно — привыкла к его присутствию больше, чем готова признать.
Дмитрий заметил мою рассеянность.
— Скучаешь по своему сталкеру? — спрашивает он с усмешкой.
— Не говори глупости.
— Тогда почему каждые полчаса смотришь в окно?
Черт. Он прав. Я действительно жду звонка. Сказала "позвони днем", а сама не знаю, хочу ли, чтобы он позвонил.
В два часа дня телефон наконец звонит. Незнакомый номер, но я знаю, что это он.
— Алло?
— Виктория? Это Алессандро.
Голос осторожный, почти формальный. Как будто мы незнакомы.
— Привет.
— Как... как дела?
— Нормально. А у тебя? Как царапины?
— Все зажило. Спасибо, что спросила.
Неловкая пауза. Мы не умеем разговаривать как обычные люди. Слишком много между нами произошло.
— Ты хотела поговорить как друзья, — продолжает он. — Может, пообедаем? В каком-нибудь кафе. Публичном месте.
Публичное место. Нейтральная территория. Умный ход.
— Хорошо. Знаешь кафе "Артишок" на Тверской?
— Найду. В котором часу?
— В семь. После работы.
Алессандро
Кафе "Артишок" оказывается небольшим уютным местом с деревянными столиками и запахом свежей выпечки. Прихожу на десять минут раньше, заказываю эспрессо и жду.
Она появляется точно в семь. В простом черном свитере и джинсах — впервые вижу ее в такой обычной одежде. Без деловых костюмов и вечерних платьев. Просто женщина, идущая на встречу с... другом.
— Привет, — говорит она, садясь напротив.
— Привет.
Официантка подходит принять заказ. Виктория просит капучино и тирамису. Я помню — она всегда заказывала тирамису, когда нервничала.
— Значит, друзья, — говорю я, когда официантка уходит.
— Да. Пока друзья.
— Я не помню, как это — быть твоим другом. Мы сразу стали... большим.
— Я тоже не помню.
Она играет с сахарницей, не глядя на меня.
— Расскажи, как дела на работе, — прошу я.
— Серьезно? Будем говорить о работе?
— А о чем говорят друзья?
Она почти улыбается.
— О работе. О погоде. О книгах, фильмах...
— Хорошо. Какую книгу читаешь?
— "Сто лет одиночества" Маркеса. Перечитываю.
— Почему перечитываешь?
— Потому что в первый раз читала ее с тобой. Хочу понять, как изменилось мое восприятие.
Удар ниже пояса. Но мягкий, почти случайный.
— И как? Изменилось?
— Да. Раньше казалось романтичной историей о любви сквозь века. Теперь вижу в ней историю о повторяющихся ошибках. О том, как люди наступают на одни и те же грабли из поколения в поколение.
Понимаю намек. Мы тоже наступаем на грабли.
— Может быть, некоторые ошибки стоит совершать, — говорю я. — Чтобы чему-то научиться.
— А может быть, стоит учиться на чужих ошибках. Это менее болезненно.
Приносят заказ. Она медленно ест тирамису, и я вспоминаю, как раньше она всегда оставляла мне последний кусочек. Сейчас съедает все сама. Час проходит незаметно. Мы говорим о пустяках — о погоде, новостях, общих знакомых. Странно приятно. Почти нормально.
— Мне пора, — говорит она наконец, глядя на часы.
— Конечно.
Расплачиваюсь и провожаю ее до выхода.
— Это было... хорошо, — говорит она на улице.
— Да. Хорошо.
— Может быть, повторим через неделю?
— Конечно. Позвоню.
Она кивает и идет к машине. Я остаюсь стоять, глядя ей вслед.
Один шаг. Маленький, осторожный шаг. Но в правильном направлении.
Виктория
Дома думаю о прошедшем вечере. Было странно — сидеть с ним и не чувствовать этого напряжения, этого электричества в воздухе. Почти скучно.
Но может быть, скучное — это хорошо? Может быть, нам нужно научиться быть скучными вместе, прежде чем снова стать страстными?
Дмитрий заглядывает ко мне в кабинет.
— Как прошла встреча?
— Нормально.
— Это все?
— Что ты хочешь услышать? что мы занимались сексом прямо на столике?
— Хотел бы услышать, что ты выглядишь... спокойнее.
— Спокойнее?
— Да. Не такой напряженной, как последние два месяца.
Может быть, он прав. Может быть, все эти игры, вся эта холодная война действительно меня измотала.
— Дмитрий, — говорю я вдруг. — Ты считаешь, я поступаю правильно?
— Даешь ему шанс?
— Да.
— Честно? Не знаю. Но знаю, что ты не сможешь жить с собой, если не попробуешь.
Он прав. Ненавижу, когда он прав.
Вечером звонит Кирилл.
— Слышал, ты встречалась с д'Анджело.
— От кого слышал?
— Дмитрий рассказал жене, жена — моей жене, моя жена — мне. Круговорот сплетен в семье.
— Встречалась. Как друзья.
— И как?
— Странно. Мы говорили о книгах и погоде.
— Романтично.
— Это не было романтично. Это была обычная дружеская встреча.
— Вика, — голос брата становится серьезнее. — Ты уверена, что готова? К тому, что может получиться... или не получиться?
Хороший вопрос. Готова ли?
— Нет, — признаюсь я. — Но устала бояться.
Алессандро
Две недели встреч в кафе. Две недели разговоров о погоде, книгах, фильмах. Медленно, очень медленно, между нами начинает восстанавливаться... не доверие. Не близость. Привычка друг к другу.
Она больше не сидит, готовая в любой момент сбежать. Я больше не взвешиваю каждое слово, боясь сказать что-то не то.
На третьей неделе предлагаю сходить в кино.
— В кино? — удивляется она.
— Это же нормально для друзей? Ходить в кино?
— Нормально. Что смотрим?
— Что хочешь.
Она выбирает французскую драму. Конечно. Виктория всегда любила сложные, депрессивные фильмы.
— Хочешь попкорн? — спрашиваю у касс.
— Большой, с сыром.
Иду к стойке с едой, а она остается ждать у входа в зал. Очередь движется медленно — впереди семья с тремя детьми не может определиться с выбором.
Украдкой поглядываю на Викторию. Она стоит, листая телефон, в легком весеннем пальто и джинсах. Красивая. Слишком красивая.
К ней подходит какой-то парень. Высокий, спортивный, в дорогой куртке. Говорит что-то, она поднимает взгляд от телефона. Улыбается вежливо, но холодно — я знаю эту улыбку.
Парень явно не понимает намека. Подходит ближе, говорит что-то еще. Виктория качает головой.
Ревность ударяет в грудь, как кулак. Знакомое, ненавистное чувство, которое я пытался похоронить все эти месяцы.
Забиваю на очередь и быстро иду к ним.
— Все в порядке? — спрашиваю, вставая рядом с Викторией.
Парень оглядывает меня с ног до головы. Я выше, шире в плечах, и в моих глазах, видимо, читается что-то неприятное, потому что он делает шаг назад.
— Да, все отлично, — отвечает Виктория сухо. — Мой друг только что уходил.
— Друг? — переспрашивает парень. — А я думал...
— Ты думал неправильно, — обрываю я его, беря Викторию за руку. — Иди отсюда.
Парень хочет что-то сказать, но что-то в моем взгляде его останавливает. Он поднимает руки в примирительном жесте и отходит.
— Это было грубо, — говорит Виктория, высвобождая руку.
— Он не понимал намеков.
— А ты не имеешь права решать за меня.
— Имею. Ты моя...
Останавливаюсь. Чуть не сказал "моя женщина". Но она не моя. Пока что.
— Твоя что? — спрашивает она, подняв бровь.
— Ничего. Прости. Просто... рефлекс.
Она смотрит на меня долго, изучающе.
— Ревность — это не дружба, Алессандро.
— Знаю.
— Тогда контролируй себя. Или наши встречи закончатся.
Киваю. Но внутри все еще клокочет. Этот парень... как он смел к ней подходить? Как смел думать, что у него есть шанс?
Фильм смотрю вполуха. Все мысли о том, как она улыбнулась тому парню. Пусть холодно, пусть вежливо, но улыбнулась. А мне таких улыбок уже месяц как не дарит.
На следующий день
Звоню ей вечером.
— Хочешь прогуляться? — спрашиваю.
— Сейчас? Уже десять.
— Ночной город красив. И нам нужно поговорить о вчерашнем.
Долгая пауза.
— Хорошо. Встречаемся в парке через полчаса.
Парк почти пустой. Редкие фонари, шуршание листьев под ногами. Идем медленно, не касаясь друг друга.
— Извини за вчера, — говорю я первым.
— Ты вел себя как пещерный человек.
— Знаю. Но не смог сдержаться. Когда вижу, что другие мужчины...
— Что? — останавливается она. — Что они?
— Смотрят на тебя. Хотят тебя.
— И что с того? Я свободная женщина.
— Да. И это убивает меня.
Она поворачивается ко мне лицом. В лунном свете ее глаза кажутся почти черными.
— Алессандро, — говорит она тихо. — Поцелуй меня.
— Что?
— Ты слышал. Поцелуй меня. Как друга.
Сердце колотится как бешеное. Она стоит передо мной, подняв лицо, губы слегка приоткрыты.
Наклоняюсь и целую ее в лоб. Мягко, нежно, как целуют сестер.
Она отшатывается.
— Что ты делаешь?
— То, что ты просила. Целую как друга.
— Я имела в виду...
— Знаю, что ты имела в виду. — Беру ее лицо в ладони. — Но я не буду целовать тебя в губы, пока ты называешь меня другом. Когда передумаешь быть моим другом — попроси еще раз.
Разворачиваюсь и иду прочь, оставляя ее стоять под фонарем с удивленным выражением лица.
Виктория
Через неделю. Вечеринка у Кирилла
— Ты идешь с Алессандро? — спрашивает Кирилл по телефону.
— Мы встретимся там, — отвечаю. — Он друг семьи, в конце концов.
Друг. До сих пор настаивает на этом слове.
Приезжаю к дому Кирилла в половине девятого. Большой коттедж в пригороде, много машин во дворе. Музыка, смех, звон бокалов.
Алессандро
Кирилл встречает у двери.
— Как дела? — спрашивает он.
— Нормально.
— Виктория уже здесь. В красном платье. Выглядит... впечатляюще.
Захожу в гостиную и замираю. Она стоит у окна, разговаривает с какой-то парой. На ней красное платье — обтягивающее, короткое, с глубоким декольте. Волосы распущены, падают на плечи мягкими волнами.
Блять. Она выглядит как грех во плоти.
Наши взгляды встречаются через комнату. Она слегка кивает — вежливо, как знакомому.
Иду к бару, заказываю виски. Нужно что-то, чтобы успокоить нервы.
— Красивая девушка, — говорит бармен, следуя моему взгляду.
— Да.
— Твоя?
— Сложно сказать.
Через полчаса она подходит к бару.
— Привет, — говорит она.
— Привет. Красивое платье.
— Спасибо. Ты хорошо выглядишь.
На мне черный костюм, белая рубашка. Классика.
— Танцуешь? — спрашиваю я.
— С друзьями танцую, — отвечает она с легкой усмешкой.
Ведем ее на импровизированную танцплощадку в центре гостиной. Музыка медленная, чувственная. Кладу руки ей на талию, она — мне на плечи.
Танцуем, почти не касаясь. Но чувствую каждый изгиб ее тела, каждое движение.
— Ты играешь со мной, — говорю я ей на ухо.
— Не понимаю, о чем ты.
— Это платье. Ты знала, что оно со мной сделает. Это месть за то что я тогда тебя не поцеловал?
— Я одеваюсь для себя, не для тебя.
Беру ее руку и кладу себе на ширинка, туда, где под брюками прощупывается твердость возбуждения.
— Чувствуешь, насколько мой член тверд для тебя, principessa? — шепчу я ей на ухо.
Она резко вдыхает, но руку не убирает.
— Алессандро...
— Это то, что ты делаешь со мной. Каждую секунду, каждый день. И ты это знаешь.
Музыка заканчивается. Она отстраняется, щеки горят.
— Мне нужно в туалет, — говорит она и быстро уходит.
Остаюсь стоять посреди танцпола, тяжело дыша.
Игра продолжается. Но правила меняются.