ГЛАВА 12
Алессандро
Взрывная волна сбивает с ног и оглушает. В ушах звенит, во рту привкус крови и пыли. Первая мысль — теракт. Вторая — выбираться отсюда живым.
Поднимаюсь, отряхиваюсь. Лука лежит рядом, без сознания, но дышит. Мои собеседники — немецкие бизнесмены — не так повезло. Один явно мертв, второй стонет, прижимая руку к кровоточащей голове.
Окна ресторана выбиты, часть потолка обрушилась. Пожарная сигнализация воет как баньши. В воздухе пыль, дым, запах гари.
— Лука! — трясу телохранителя за плечо. — Вставай!
Он открывает глаза, мотает головой.
— Don... что происходит?
— Взрыв. Нужно выбираться.
Помогаю ему подняться. Оглядываю зал — картина апокалипсиса. Перевернутые столы, разбитая посуда, раненые люди. Кто-то кричит, кто-то стонет, кто-то лежит неподвижно.
И тут я вижу ее.
Виктория сидит у дальней стены, прижимая к голове окровавленную салфетку. Живая, но явно контуженная. Рядом с ней никого — ни Дмитрия, ни других телохранителей.
Сердце пропускает несколько ударов. Она здесь. Все это время была здесь, в том же ресторане.
— Don, нужно уходить! — кричит Лука. — Здание может обрушиться!
Он прав. Но я не могу оставить ее.
Пробираюсь через завалы к столику, где сидит Виктория. Она поднимает глаза при моем приближении, и в них вспыхивает такая ненависть, что я останавливаюсь как вкопанный.
— Ты, — говорит она, и в этом слове столько яда, что можно отравиться. — Конечно, ты.
— Виктория, ты ранена. Нужно выбираться отсюда.
— Иди к черту, malysh, — отвечает она холодно. — Иди к черту и оставь меня в покое.
— Здание может обрушиться в любую минуту!
— Тогда пусть обрушится. Мне все равно.
Упрямая, гордая, готовая умереть, но не принять помощь от человека, который ее предал. Я знал, что она будет злиться, но не настолько.
— Principessa...
— Не смей так меня называть! — взрывается она. — Не смей! Ты потерял это право год назад, когда сбежал как трус!
Слова бьют больнее осколков. Но я заслужил их.
— Ты права. Я трус. Но сейчас не время для выяснения отношений. Нужно выживать.
— Выживать? — смеется она истерически. — Зачем? Чтобы ты снова исчез, когда станет трудно?
Вой сирен становится громче. Слышны голоса спасательных служб, но до тридцатого этажа им еще добираться и добираться.
— Виктория, пожалуйста...
— НЕТ! — кричит она, пытаясь встать. — Я лучше умру здесь, чем позволю тебе снова спасать меня!
Но ноги не держат ее, и она падает обратно на стул. Сотрясение мозга, возможно, переломы. Ей нужна медицинская помощь.
— Don! — Лука дергает меня за рукав. — Лестница заблокирована! Лифты не работают! Мы в ловушке!
Прекрасно.
Взрыв, обрушение, женщина, которая ненавидит меня больше смерти, и никаких путей к отступлению.
Как в старые добрые времена.
Виктория
Алессандро стоит передо мной, и я хочу убить его голыми руками. Хочу закричать, ударить, сделать больно так, как было больно мне весь этот год. Хочу, чтобы он понял, что значит просыпаться каждое утро с ощущением, что из груди вырвали сердце.
Но я не могу даже встать. Голова кружится, в висках стучит, перед глазами расплываются цветные пятна. Проклятое сотрясение.
— Виктория, — говорит он тише, приближаясь, — ты серьезно ранена. Позволь мне помочь.
— Помочь? — смеюсь я, и смех получается надрывным. — Как ты мне помог год назад? Сбежал посреди ночи, как вор!
— Я объяснил в письме...
— Твое письмо — дерьмо! — взрывается я. — Красивые слова о любви и самопожертвовании! А на деле — обычное мужское малодушие!
Он сжимает челюсти, но молчит. Хорошо. Пусть помолчит и послушает, что я думаю о его "благородном" поступке.
— Ты решил за меня, что мне будет лучше без тебя! Не спросил мнения, не дал выбора! Просто взял и исчез, как последний трус!
— Я хотел защитить тебя...
— От чего? От счастья? — Я пытаюсь встать снова, и на этот раз получается, хотя мир качается как палуба корабля в шторм. — Или от себя самого?
Он не отвечает, но по лицу вижу — попала в точку. Все эти красивые слова о моем благе были ложью. Он просто не смог справиться с чувством вины.
— Вот именно, — продолжаю я, держась за спинку стула. — Ты сбежал от собственной боли и прикрыл это заботой обо мне. Эгоистичный, слабый...
Звук падающих балок прерывает мою тираду. Часть потолка рушится в другом конце зала, поднимая облако пыли.
— Нужно двигаться, — говорит телохранитель Алессандро. — Здание не выдержит.
— Лука прав, — соглашается Алессандро. — Виктория, какие есть запасные выходы?
— Не твое дело, — отвечаю я упрямо.
— Dio mio! — взрывается он. — Хочешь умереть из-за гордости?
— Хочу, чтобы ты исчез из моей жизни! Навсегда!
— После того, как выберемся отсюда живыми!
Мы смотрим друг на друга, и в воздухе практически искрит от напряжения. Год разлуки, год боли и гнева — все это стоит между нами как стена.
Но выбора нет. Здание действительно разрушается, и с каждой минутой шансов выжить становится меньше.
— Есть служебная лестница, — неохотно говорю я. — За кухней. Но не знаю, цела ли она.
— Лучше, чем ничего. Можешь идти?
— Конечно, могу, — лгу я. В реальности едва держусь на ногах.
Мы движемся через разрушенный зал к служебным помещениям. Алессандро идет рядом, готовый подхватить, если я упаду. Я стараюсь не касаться его, но иногда приходится опираться на его руку.
Каждое прикосновение — как удар тока. Год не видела его, год ненавидела, но тело помнит. Помнит тепло его кожи, запах, силу рук.
Предатель. Мое тело — предатель, как и он.
— Осторожно, — говорит он, когда мы обходим упавшую балку.
— Не трогай меня, — отвечаю я, хотя без его поддержки не смогу сделать и шага.
Добираемся до кухни. Дверь заблокирована обломками, но Лука и Алессандро расчищают проход. За дверью — узкая лестница, ведущая вниз. Ступени целы, но в воздухе висит едкий дым.
— Я пойду первым, — говорит Алессандро. — Проверю безопасность.
— Как благородно, — бросаю я ядовито.
Он смотрит на меня долго, и в его глазах я вижу боль. Хорошо. Пусть болит. Пусть знает, каково это.
Спускаемся медленно, осторожно. Лестница скрипит под весом, но выдерживает. Этажом ниже воздух чище, дышать легче.
— Еще немного, — подбадривает Лука.
Но на двадцать пятом этаже происходит то, чего мы все боялись. Лестница не выдерживает, и несколько ступеней обрушиваются в пролет.
Теперь мы отрезаны и сверху, и снизу.
— Отлично, — говорю я, садясь на уцелевшую ступеньку. — Теперь мы застряли здесь вместе. Надеюсь, ты доволен.
— Principessa...
— Говорила же — не называй меня так!
— Виктория, — поправляется он. — Мы найдем выход.
— Конечно, найдем. Ты же эксперт по поиску выходов. Особенно когда нужно сбежать от ответственности.
Он сжимает кулаки, но сдерживается. Видимо, понимает, что заслужил каждое мое слово.
— Don, — вмешивается Лука, — может быть, стоит осмотреть этаж? Найти другой выход?
— Хорошая идея, — соглашаюсь я. — Иди, осматривай. А я побуду здесь с твоим хозяином.
Лука неуверенно смотрит на Алессандро, получает кивок и уходит исследовать коридор.
Мы остаемся наедине. Первый раз за год.
— Виктория, — начинает он.
— Что? — обрываю я. — Что ты хочешь сказать? Что соскучился? Что любишь? Что сожалеешь?
— Все это правда.
— И все это неважно! — встаю я, качаясь. — Ты бросил меня, когда я больше всего нуждалась в тебе! Исчез, как будто ничего между нами не было!
— Было! — взрывается он наконец. — Конечно, было! Думаешь, мне было легко уйти?
— Не знаю и знать не хочу! Мне было трудно остаться!
— Ты не понимаешь...
— Понимаю прекрасно! — кричу я, забывая о боли в голове. — Ты испугался! Испугался ответственности, испугался того, что я больше не смогу родить детей! Решил найти кого-то получше!
— Это не так!
— Тогда как?
Он молчит, отворачивается. И в этом молчании — весь ответ.
— Вот именно, — говорю я тише. — Ты просто сбежал. А все остальное — красивые оправдания.
Дым в лестничном пролете становится гуще. Где-то внизу трещат балки, готовые рухнуть. Время работает против нас.
— Виктория, — говорит он, поворачиваясь ко мне, — может быть, я действительно сбежал. Может быть, я трус и эгоист. Но сейчас я здесь. И я не оставлю тебя.
— Как трогательно. А завтра снова исчезнешь?
— Не знаю, что будет завтра. Знаю только, что сегодня мы выберемся отсюда вместе.
В его голосе звучит такая решимость, что я почти верю. Почти.
Но я слишком хорошо помню, как он умеет быть убедительным. И как умеет исчезать, когда становится трудно.
— Найдено! — кричит Лука из коридора. — Здесь есть пожарная лестница!
Мы идем за ним. Действительно, в конце коридора есть окно, за которым виднеются ступени внешней пожарной лестницы.
— Она ведет до первого этажа, — говорит Лука. — Правда, некоторые ступени повреждены.
— Лучше, чем ничего, — замечает Алессандро, открывая окно.
Холодный воздух врывается в коридор, разгоняя дым. На улице уже собрались пожарные машины, скорые, полиция. Но до нас им не добраться — лестницы не достают до такой высоты.
— Я пойду первым, — говорит Алессандро.
— Как же, — отвечаю я. — Пойду я. Это мой город.
— Виктория, у тебя сотрясение мозга!
— И что? Ты думаешь, я слабая женщина, которая не справится?
— Я думаю, что ты упрямая женщина, которая готова умереть, лишь бы не принять помощь!
— Точно! Наконец-то понял!
Мы опять смотрим друг на друга с вызовом. Год разлуки ничего не изменил — мы все так же готовы спорить до последнего вздоха.
— Хорошо, — сдается он. — Идем вместе. Но если что-то случится...
— Ничего не случится, — обрываю я. — Я не собираюсь умирать в одном здании с тобой. Слишком унизительно.
Перелезаем через подоконник на металлическую лестницу. Конструкция старая, ржавая, скрипит под нашим весом. Ветер на такой высоте сильный, пронизывающий.
Начинаем спуск. Медленно, осторожно, проверяя каждую ступеньку. Алессандро идет рядом, готовый подхватить, если я поскользнусь.
— Не нужна мне твоя помощь, — бормочу я, хотя руки дрожат от слабости.
— Знаю. Но все равно буду рядом.
— Зачем? Чтобы потом снова исчезнуть?
— Может быть.
Неожиданная честность. Я даже перестаю спускаться, смотрю на него.
— По крайней мере, ты честен.
— Стараюсь.
Продолжаем спуск. До земли еще далеко, а силы кончаются. Голова кружится все сильнее, перед глазами мелькают черные точки.
— Виктория, остановись, — говорит Алессандро. — Отдохни минуту.
— Не нужно...
Но не успеваю договорить. Мир вокруг начинает кружиться, ноги подкашиваются. Падаю в обморок прямо на пожарной лестнице, в двадцати метрах над землей.