XXV часть.
Астрид Дэвис
Воздух в салоне пропах дешевой «елочкой», а из магнитолы играла песня The Doors – «The End». Мы ехали на подержанном голубом «Шевроле». Я протерла краем кардигана очки – решила надеть их, чтобы… не знаю. На короткий промежуток времени снова почувствовать себя Астрид Дэвис из Луксона?
Я дернула ногой, и бардачок открылся. Мне на колени упал револьвер, а в глубине лежала коробка с патронами.
– Какого хрена?! – Я взвизгнула.
– Положи на место, – в голосе Дерека звенел металл. – Это приказ.
– Ты планировал убить шерифа?
– С дулом у виска разговоры идут куда продуктивнее, – усмехнулся Ричардсон. – Верни. Пистолет. На место.
Я помотала головой, сжимая рукоять. Так мы проехали почти весь путь. Надо обмануть Дерека. Не позволить ему совершить ошибку. Впереди я видела знакомые вывески: мы скоро будем в Луксоне.
– Знаешь, я тоже хотела бы его убить, – начала блеф.
– Неужели? – Дерек не отрывался от дороги.
– Ага. Хорошо, что пистолет у меня. Первая сделаю выстрел.
От одной только мысли об убийстве меня прошибал холодный пот.
– Подбросим монетку?
Его голос звучал хрипло.
Я поправила очки указательным пальцем и притихла, обдумывая ответ. Отвлекающий маневр? Дерек Ричардсон не из тех, кто прибегает к уловкам, ведь он легко добивается желаемого. Так почему предлагает мне выбор?
Мы ехали на стареньком «Шевроле». Дерек мог наврать, что у нас заглох мотор, остановиться и отобрать у меня револьвер, но решил сыграть честно. Я медлила, и Дерек убрал одну руку с руля, чтобы достать из кармана брюк цент. Металл сверкнул на солнце.
– Орел или решка?
Я поерзала на сиденье и сдула с лица прядь каштановых волос.
Орел или решка? Звучит честно.
– Думай, – снисхождение отлично сочеталось с его нью-йоркским акцентом. – И отдай пистолет. В нем нет патронов.
Нехотя передав ствол, я будто лишилась руки: привыкла сжимать ребристую рукоять те полчаса, пока мы в дороге. Да, без патронов револьвер бесполезен.
Дерек кинул оружие на приборную панель.
Мне не следовало восхищаться тем, как он держался, тем более я знала, зачем мы ехали сквозь леса Миннесоты, но я восхитилась. Хладнокровен, как и всегда. А я? Меня чертовски трясло.
Когда автомобиль затормозил у тротуара, я огляделась. Улица пуста, словно мы приехали в город-призрак. Но в Луксоне всего лишь раннее утро. Я плохо спала: боялась, Дерек уедет без меня, поэтому смотрела на город сонными глазами. Ветер кидал в лобовое стекло листья, дома напоминали картонные коробки, а лужайки идеально подстрижены. Сказка с рекламного буклета.
Я фыркнула.
– Орел? – Дерек воспринял мою реакцию как нетерпение. Он стиснул монету между пальцами. – Или решка?
Пятьдесят на пятьдесят, неплохие шансы. Но если подключить женскую интуицию, то все семьдесят.
– Орел. Кидать буду я.
Дерек рассмеялся. Его не проведешь. «Женская интуиция» равно хитрость, а я умело мухлюю. Черт. Дерек слишком хорошо меня знает. Что же делать? Мне необходимо выиграть!
Конечно, монету он не отдал, посмотрел на себя в зеркале заднего вида и нарочито медленно пригладил черные волосы. Из груди вырвался смешок: даже на грязное дело он надел белую рубашку, повязал галстук и сбрил щетину. На убийство как на праздник.
На убийство.
– Кидай.
Он положил монету на большой палец и подбросил. Я зачарованно следила: цент взлетел в воздух и, словно в замедленной съемке, упал в широкую мужскую ладонь. Вроде бы орел…
Дерек поймал монету. Спрятал в кулаке. Я выругалась, а Ричардсон неодобрительно прищурил глаза – бесстрастные и свинцовые, как пули в бардачке. Мои глаза из карих наверняка стали черными.
Ну и? Я проиграла? Следом мысль: «На хрен его игру. Я успею!»
Просчитывая в уме траекторию: левой рукой схватить револьвер, правой открыть бардачок, забрать патроны, открыть дверцу… я не сразу заметила – Дерек разжал ладонь. Решка.
– Вот так неудача, Астрид.
Вздрогнув, я позабыла про изначально провальный план. Не имеет значения, что выпало на монете, верно? Выбор всегда был иллюзией. Все предрешено такими, как он. Револьвер насмешливо блестел на приборной панели. Я закрыла глаза и смирилась с поражением.
Вот так неудача, Астрид.
Забавно. Такую же фразу профессор Дерек Ричардсон сказал мне, когда мы впервые встретились в коридоре университета.
Секунду я медлила, всматриваясь в его лицо: уголок губ слегка дернулся. Дерек спокойно открыл бардачок и взял патроны. Убрал коробку в карман брюк. Ну уж нет, Ричардсон, я не позволю тебе совершить убийство!
– Отдай! – взвизгнула я, кинувшись на Дерека.
Он явно не ожидал и вцепился в дверную ручку, чтобы сохранить равновесие. Другой рукой пытался удержать меня на расстоянии.
– Успокойся.
– Отдай! – повторила, потянувшись к пистолету. – Верни!
Навалившись на него, я пыталась отнять револьвер, но Дерек был проворнее. Тогда я ловко юркнула под него, нащупала ручку и потянула вниз. Дверца автомобиля распахнулась, и мы вывалились на тротуар около чьей-то лужайки. Следующие несколько минут между нами велась отчаянная борьба. Я кусалась, царапалась, и Дереку едва хватало сил держать меня на вытянутой руке. Мне удалось отвлечь его, вытащить коробку патронов и спрятать в карман своего кардигана. Но револьвер все так же был недоступен. Со стороны мы наверняка напоминали калейдоскоп из рук и ног, ругательств и отчаянных воплей.
– Отдай-отдай-отдай! – верещала я.
Дерек на секунду замер. И я, по инерции, тоже застыла. Ричардсон не повысил голос, но все внутри меня заледенело, когда Дерек сказал:
– Он убил мою мать.
Я хотела возразить, но не смогла найти слов. Нет… Дядя Томас…
– Какого хрена вы тут устроили?! Кто вы, мать вашу, такие?!
Скатившись с Дерека, я упала на локти. Дыхание причиняло боль. Он стоял перед нами. Томас Дэвис. Или Том Грэм, как назвал его Дерек. В полицейской форме. С огнем в черных глазах. Я сжалась в комок. Я бы не смогла его убить. Мне страшно даже смотреть в его сторону.
– Астрид! – воскликнул Томас, заметив меня на лужайке. – Все верно, сука. Пора бы тебе вернуться домой. К единственному человеку, терпевшему твое дерьмовое поведение. – Он повернулся к Дереку. – А ты еще кто такой?
– Твоя смерть. – Дерек вскочил и наставил на Дэвиса револьвер.
Ричардсон не разделял мой страх: стоял ровно, его рука не дрожала.
Мне следовало бы снова кинуться на Дерека и помешать, но я не могла пошевелиться. Слова Томаса выбили из легких последний воздух, и я судорожно задышала. Столько ярости в его взгляде, брезгливости…
Шериф посмотрел на Дерека и следом на пистолет. Лицо Томаса полоснули глубокие морщины. Когда Дерек взвел курок, Томас занервничал.
– Эй! – Дэвис поднял руки ладонями вверх. – Что я тебе сделал, парень? Мы вообще знакомы?
– О! – Ричардсон расхохотался. – Теперь я на сто процентов уверен, что это ты. Я помню твой мерзкий голос, ухмылку, глаза. Я все помню.
Эмоции. Дерек Ричардсон впервые показывал столько всего и сразу: гнев, боль, торжество. Он криво ухмыльнулся:
– Люсиль Ричардсон. Помнишь такую? – Томас нахмурился. Если он и вспомнил, то виду не подал.
– Ты убил ее, – подсказал Дерек. Он сделал шаг к Томасу, а я все так же сидела на траве. Пистолет коснулся грудной клетки шерифа. Дерек повторил: – Ты. Ее. Убил.
– Боже. – Томас выдохнул, и его лицо побледнело. – Ты ее сын, – сказал Томас очевидный факт. – Мой сын.
– Что? – отрывисто бросил Дерек. Его рука дрогнула.
– Я… Я пришел в тот день поговорить с Люсиль, – захлебываясь словами, говорил Томас. – Я хотел увидеть тебя, сынок. Я так скучал! Мне приходилось работать на конкурента Ричардсона, на того ублюдка Тешера, но я так надеялся, что мы с Люси вырвемся из криминального мира и сможем быть вместе. Станем семьей.
Мои губы дрожали. Когда мама была жива, я помнила дядю Томаса именно таким: искренним, добрым. Он продолжал говорить, глядя Дереку в глаза:
– Она не позволила мне! Начала кричать, кидаться, лгать… Ричардсон… этот ублюдок…
Томас хотел утереть заблестевшие глаза, но Дерек прикрикнул:
– Не двигайся!
– Прости… – Томас всхлипнул. – Прости, сын… С Кристианом у тебя было больше шансов жить нормально. Он богатый… Он, наверное, любил твою мать, раз она так боялась от него уйти.
– Боялась? – переспросил Дерек. Его броня трескалась. Руку потряхивало. Идеальный план мести разрывался на лоскутки.
– Да, сынок. Я не горжусь тем, что сделал. Я вышел из себя. Но Люси делала вид, что все кончено и она не знает меня! А я хотел быть с тобой. Сынок…
Шериф Дэвис не договорил. Воспользовавшись замешательством Дерека, он ринулся вперед и отобрал револьвер. За одну секунду они поменялись местами. Теперь ствол упирался в грудь Дерека, а Томас оскалился:
– Глупый мальчишка.
– Что происходит? – растерянно спросил Дерек.
– Ты не мой сын, идиот! Я бесплоден! Если бы у меня был такой сын, как ты, я бы задушил его в младенчестве! – плевался слюной шериф. – Твоя мать… Она была шлюхой, ее следовало прикончить. Что я и сделал. Передай ей привет, щенок. – И Томас нажал на курок.
Я вскрикнула, позабыв, что патроны лежали в моем кармане.
– Какого… – начал Дэвис, но не успел договорить: вскочив, я сбила Томаса с ног. – Маленькая сука, что ты себе позволяешь?!
Коробка выпала, патроны рассыпались по лужайке, сверкая в рассветном солнце. Томас легко, будто тряпичную куклу, откинул меня и потянулся за пулями, все еще сжимая револьвер.
Но Дерек со всей силы наступил ботинком ему на ладонь. Шериф взвыл, и этот звук вызвал волну в моем теле – ужаса? удовольствия? Я не успела осознать свои эмоции. Дерек сел на Томаса и начал его избивать: быстро, четко, монотонно. Он наносил удары, превращая лицо Дэвиса в кровавое месиво. Хруст. Хруст. Хруст.
– Дерек!
Когда он обернулся, я увидела его бледное лицо. Слезы блестели на щеках, заливали губы. Дерек рыдал, всхлипывал, утирал окровавленными костяшками нос и губы. Я подошла и обняла его со спины. Он сотрясался всем телом, нависнув над полумертвым Дэвисом.
– Остановись, – попросила я.
Дерек скатился на траву, продолжая рыдать. Все те эмоции, что он глушил в себе годами: самоконтроль, дисциплина, – все это помогало ему остановить разъедающую внутреннюю боль. Но дамбу прорвало.
– Сукины дети, – прохрипел Дэвис, стирая с лица кровь.
Я выпрямилась в полный рост.
– Это правда? – спросила я. – Ты бил меня не потому, что я похожа на маму? Не потому, что ты любил ее, скучал, злился…
– Заткнись, идиотка, – рявкнул он в ответ. – Такая же пустоголовая, как твоя мать. Зуб даю, – он харкнул кровью, – она знала, куда я ездил охотиться. Она так боялась остаться одна. Твоя сука-мать верила…
Его слова потерялись в шуме: кровь барабанила в голове. Он лгал мне. Все лгали. И если плотина Дерека – это боль, то моя – гнев.
Мыслей не осталось. Внутренности обожгло огнем: так выходила из меня ярость – по крупицам, через поры. Я схватила револьвер, вспомнила, как делали актеры в фильмах, открыла барабан и вставила патроны. Пушка стала тяжелее. Интересно, я смогу всадить пулю шерифу промеж глаз? Отомщу за маму, за себя, за всех тех девушек, что он, возможно, убил. За Маргарет, за Дерека.
Я взвела курок.
– Астрид! – воскликнул Ричардсон. Он вытер лицо: кровь шерифа смешалась со слезами, стала малиновой. – Отдай пистолет.
Сердце колотилось. Я помотала головой и направила оружие на избитого Дэвиса. Впервые я освободила ненависть. Я позволила ей течь по венам словно жидкой лаве.
– Давай, сука! – Шериф валялся на траве и орал. Вопрос пары минут, когда на его крики сбегутся люди. Дэвис не мог встать, так сильно Дерек его избил, но продолжал улыбаться как безумный. – Лучше сдохнуть, чем ответить за все, что я сделал. Тешер спустит с меня шкуру. Думаешь, я от тебя прятался, мальчишка? – Дэвис плюнул в сторону Дерека. – Я знать о тебе не знал! Давай, убей меня! – обратился уже ко мне. – Все вы, сучки Луксона, слабохарактерные подстилки.
– Астрид. – Голос Дерека звучал словно издалека, эхом. Тон твердый, командирский. Дерек встал и, пошатываясь, направился ко мне с вытянутой рукой: – Отдай.
Во мне боролась прошлая Астрид – девочка, которую бил отчим и всем было плевать, и новая Астрид – девушка, которую защищают, понимают, любят. Я крепко сжимала пистолет двумя руками и не отводила прицел от Томаса. Его маленькие глазки бегали, он беспомощно смотрел на Дерека. Умолял его. Несмотря на слова, шериф боялся смерти. Какая, мать твою, прелесть! Наверное, я выглядела так же, когда просила его остановиться.
Я засмеялась. И начала нажимать на спусковой крючок. Я стреляла и стреляла, пока не кончились патроны и не защелкал беспомощно курок. У своих ног я увидела кучу пуль. Некоторые впились в землю, некоторые исчезли под ее слоем. Томас лежал в грязи, поджав под себя ноги, как беспомощный ребенок. Он до сих пор держал глаза закрытыми. Вот что бывает, ублюдок, когда игрушка вырастает.
Дерек понял: я больше не опасна – и выбил пистолет из моих рук. Я не сопротивлялась: легко отпустила оружие. Дерек поднял револьвер. Дерек… он бы никогда не лежал вот так, униженный, в грязи. Он бы умер за свои идеалы. Пронизанная этой мыслью, я поняла, что люблю… действительно люблю Дерека Ричардсона.
– Ты доверяешь мне? – спросил он.
– Действуй, – ответила я.
Свободной рукой он коснулся моей. Переплел наши пальцы и улыбнулся:
– Только вместе, детка. Только ты и я.