Забытые

Мост закончился внезапно. Я ожидал увидеть землю, но под ногами была мягкая почва, дышащая, как живот. Мы оказались в лесу, где всё было неправильно. Деревья росли корнями вверх, и корни висели над нами, переплетаясь в небе, словно потолок. Ветви же уходили вниз, царапая землю, будто когти.

Воздух был вязким, как сироп. Каждый шаг отдавался гулом. Сыч шёл первым, я за ним, а третий из нас — тот, чьего имени я уже не помнил, замыкал цепочку.

— Здесь живут Немые, — сказал Сыч. — Говорить нельзя. Они слышат каждое слово.

— Кто они? — прошептал я.

Сыч посмотрел на меня так, будто я сам себе вырыл могилу.
— Теперь они знают.

Мы шли молча. Лес шумел сам по себе. Казалось, каждая ветка, каждый лист перешёптываются между собой. Иногда я слышал своё имя. Иногда чужое. Иногда слова, которых не знал.

Один раз я обернулся — и увидел.

Между деревьев стояло существо. Высокое, как человек, но слишком тонкое. Лица не было, только гладкая кожа. Вместо рта — зияющая дыра, из которой струился белый пар. Оно наклонило голову, и мне показалось, что оно слушает.

Я замер. Существо не двигалось. Только пар шёл гуще, и вдруг я понял: этот пар был моими словами. Теми, что я сказал минуту назад.

Мы ускорили шаг. Но лес становился гуще, ветви цепляли одежду. И снова послышались шаги. На этот раз — со всех сторон. Я обернулся и увидел десятки Немых. Они окружали нас, склоняя головы. Пар вырывался из их ртов-дыр, и я слышал знакомые голоса. Наши голоса.

— Помоги… — прошептал кто-то моим тоном.
— Я боюсь… — это был голос Камня.
— Ты забудешь… — голос Сыча, но исказённый.

Я закрыл уши, но слова звучали внутри головы.

Они двинулись. Не быстро, но уверенно.

— Бежим! — крикнул Сыч.

Мы сорвались с места. Ветки хлестали по лицу, воздух рвал лёгкие. Немые двигались бесшумно, но всегда были рядом. Я не слышал их шагов — только собственные голоса, возвращённые мне обратно, изуродованные и чужие.

Третий наш вдруг заорал. Его схватила одна из тварей. Она прижала его к себе и коснулась лицом его рта. В мгновение из его рта вырвался пар. Он закричал — но крика не было. Звук исчез. Его голос ушёл в Немого.

Мы пытались помочь, но поздно. Человек бился, хватал воздух ртом, но не мог издать ни звука. Его глаза метались в панике. Существо отпустило его. Он рухнул на землю. Живой, но безмолвный.

Сыч выстрелил в Немого, но тот даже не дёрнулся. Пуля прошла сквозь него, как сквозь дым.

— Бросаем его! — рявкнул Сыч.

Я хотел возразить, но взгляд безгласного товарища прожёг меня насквозь. В его глазах было мольба и ужас. Но слов он уже не имел.

Мы убежали дальше. Я не знаю, как долго. Лес был бесконечным.

Когда мы остановились, сил не осталось. Сыч сидел, тяжело дыша. Его лицо было серым.

— Один за другим, — сказал он. — Зона отнимает всё. Сначала имена. Потом память. Потом голос. В конце — тело.

Я не ответил. Слова застряли в горле.

В глубине леса мы нашли поляну. На ней стояли каменные колонны. Каждая была усыпана надписями. Мы подошли ближе и увидели, что это были слова. Сотни тысяч слов, выцарапанные в камне. Слова, которые больше никто не произнёс.

— Это они, — сказал Сыч. — Голоса тех, кого забрали Немые. Они сохраняют слова здесь.

Я дотронулся до камня. В ту же секунду в голове прозвучал крик. Женский голос. Он орал так, что я едва не упал. Потом крик сменился песней. Потом смехом. Все звуки смешались, словно хранились в одном сосуде.

Я отдёрнул руку, но звук остался. Теперь он жил во мне.

Ночевали мы у колонн. Я не спал. Голоса не давали. Я слышал чужие воспоминания, чужие разговоры. Они били в голову, как молот.

Под утро я понял: среди них был мой собственный голос. Он говорил то, чего я не помнил. Фразы из детства. Слова, сказанные матери. Имя, которого я больше не знал.

— Сыч, — сказал я, — может, это и есть мы? Всё, что остаётся?

Он посмотрел на меня мрачно.
— Может. Но тогда зачем мы живём, если всё равно станем словами на камне?

Утром мы пошли дальше. Немые больше не показывались, но воздух был полон их шёпота.

Мы вышли к озеру. Оно было идеально гладким, как зеркало. Над водой не отражались ни мы, ни небо. Только пустота.

— Это Памятное озеро, — сказал Сыч. — Кто заглянет в него, увидит всё, что потерял. Но платой будет жизнь.

Я не хотел подходить. Но ноги сами вынесли меня к воде. Я посмотрел — и увидел.

Себя. Настоящего. С лицом, с глазами, с именем. Я увидел женщину, которая улыбалась мне. Увидел дом. Родных. Всё то, что было моим.

И понял: оно уже не моё.

Я отшатнулся. Сыч держал меня за плечо. Его глаза горели.
— Теперь ты понимаешь. В центре — источник. Там мы или вернём всё, или потеряем окончательно.

Я кивнул. И мы пошли дальше.

Но пока мы уходили, озеро зашевелилось. Вода поднялась волной. Из неё вышли Немые. Сотни. Они шли за нами.

И среди них я увидел лицо Камня. Безмолвное. Улыбающееся.