История не знает сослагательного наклонения.
Сам он всю ночь не спал — караулил, а в общем-то просто сидел и смотрел, как Ирука спит. Удивительно, но даже сейчас, совершенно беспомощный, он был так же могуществен. Имел над Хатаке власть безграничную. О, Ками-сама, как он изгибался во сне, какие позы принимал! Пусть в Хатаке бросит камень тот, кто никогда не видел своего омегу в течке и без тормозов, сонного. Как от него волшебно пахло! Какаши бдительности сейчас не проявил бы ни малейшей, потому что против всего на свете в воображении сейчас только и был Ирука такой, как он к нему вышел вчера, в квартире. Обнажённый, шелковистый, весь упоительно сладкий, особенно в одном местечке, где жарко и скользко от него, от самого Какаши. Прижать, обнять, позволить себе больше. М-м, какая невероятная незнаемая сладкая награда его ждёт за проявленное терпение и напор. Стоило вообразить, что Ирука смотрит на него своими охренительно красивыми глазами, с огромными возбуждённо расширенными зрачками… О-м-м, к паху подкатывала тяжёлая и тёплая волна, желание становилось нетерпимым, тягучим, сладким… «Ирука»… Тысячу раз можно было произнести про себя это имя и с каждым повторением оно делалось только упоительней.
Почему, ну почему он не почуял его раньше? Какаши не умел ухаживать, от слова «совсем», но для Ируки он сделал бы всё возможное и невозможное. Ушёл бы из АНБУ, победил в одиночку Кьюби… Но встретил, только когда уже ничего нельзя было изменить, да ещё и поневоле стал его надсмотрщиком и палачом.
Когда он отведёт его к Наваме, как он будет дальше жить? Вернётся в Коноху, отчитается Сарутоби и будет просто вот так, как всегда лениво убивать время между миссиями? Книжечку читать эротическую, а в это время его Ируку…
Эта мысль пришла к нему внезапно. Стоп-стоп-стоп, что же он делает? Он что, и вправду ведёт его, Ируку, чтобы отдать чужому мужику, как безвольное и бесправное животное?
И что, он отдаст его? Своего омегу? Чужим похотливым лапам вот так просто возьмёт и отдаст? Да хуй там! Пусть Хокагэ назначит ему любое наказание, какое сочтёт нужным, но никакой Навама его истинного не получит и точка!
* * *
Ирука проснулся на рассвете от того, что по лесу прокатился какой-то странный звук, похоже было на гром, хотя небо было со всех сторон чистым. Умино глаз ещё не успел толком открыть, а уже вскочил и зашарил по разгрузке в поисках оружия. Какаши, глаз не сомкнувший за ночь, против тяжёлых своих мыслей всё-таки улыбнулся, тая улыбку под маской. Это был очень необычный омега, но по другому-то и быть не могло, это ж, биджу подери, был его омега, как он мог быть обычным!
Ирука вспомнил, что оружия ему теперь не полагается, и сник. Течка усилилась и омеге было очень нехорошо. Какаши инстинктивно сделал шаг поближе к нему, но Ирука все его хитрости угадал и переместился вновь на открытое пространство, чтоб при следующем шаге альфы не врезаться лопатками в ствол дерева.
— Что это там гремит? — без особого интереса спросил Ирука.
— Мы уже близко к деревне Огня, они практикуют взрывные техники.
— М-м, они практикуют их просто так, тренируются с утра пораньше?
— Не волнуйтесь, Умино-сан, если бы это было близко от нас или грозило нам, я бы уже забеспокоился.
— Ну, да, — вяло согласился Ирука.
— Вам плохо, Умино-сан?
— А как вы сами думаете?
— Простите… Я… Много думал о том, что вы вчера сказали.
— Оу!
— И знаете, нет, я никакого наказания не боюсь. Хотите, вернёмся в Коноху? Вас больше никто не посмеет тронуть, если я поставлю свою метку…
— Нет. Не хочу.
Какаши показалось, что он со всей силы получил удар под дых, аж воздух весь из лёгких ушёл. Он репетировал эту фразу полночи и реально считал, что проблема решена. А омега сказал «Нет».
— Я что, не нравлюсь вам?
Ирука устало закрыл глаза ладонью от первых ярких солнечных лучей:
— Хатаке-сан, мы оба знаем, что нравимся друг другу сегодня и сейчас по одной-единственной причине, из-за моей течки. Может ли это стать основой для прочного союза? Не думаю.
— Вы хотите попробовать с Навамой? Думаете, чужак подойдёт вам больше?
— Но я ведь ещё не знаю его, а вдруг да.
Какаши решил, что ослышался.
— Я тут тоже подумал, а ведь неплохо было бы реально узнать другую жизнь, может, мне место найдётся и получше, чем штаб Конохи, почему же нет.
— Ирука, — тихо промолвил Хатаке сорвавшимся голосом, — посмотри на меня.
Умино отнял ото лба ладонь и встретил взгляд АНБУ.
— Ты правда хочешь этого? Хочешь в деревню Огня?
— Хочу. И пойду, с тобой или без тебя. — твёрдо промолвил Ирука. — Коноха предала меня, отказалась, я, видишь ли, пришёлся не ко двору, смущал джонинов. Ну так, может, в деревне Огня я достигну большего.
— А вдруг это ловушка?
— И всё-таки я рискну.
В этот момент взрыв раздался и ближе, и отчётливее.
— Так, сваливаем, — спокойно сказал Какаши.
Они пересекли в брод мелкую речушку и скользя двумя тенями, бежали, пока звуки взрывов не затихли вдали. Какаши знал, что это знать деревни Огня так развлекалась, устраивая нечто вроде загонной охоты, но попадать под действие огненной стихии им в любом случае не стоило, даже если охота шла на косуль.
Впереди, на дороге стоял отряд, явственно поджидая кого-то со стороны Конохи. Какаши вгляделся и сердце у него сжалось где-то глубоко-глубоко в груди. Он обернулся к Ируке, что безуспешно пытался выглянуть из-за его плеча на дорогу тоже.
— Умино-сама, вас уже ждут. Вон на дороге, это посланник Навама на коне.
— Надо же, сколько чести бедной омеге! В Конохе было как-то проще: вышвырнули за ворота и вся недолга.
— Умино-сан, я прошу вас. Сарутоби не делился со мной своими соображениями по поводу вас, я не знал, почему вы должны покинуть Коноху. Если бы я знал, то не взялся бы за эту миссию.
— Это уже не имеет никакого значения.
— Вы готовы выйти к нему?
Ирука опустил тёмные ресницы. Оба вспоминали лишь одно, вспышку своей страсти вчера, перед ссорой, и как было хорошо. «Скажи нет, не хочу к нему, пожалуйста!» — мысленно умолял Ируку Какаши. Может быть, это стоило сказать вслух?
Но только Какаши собрался открыть рот, как услышал:
— Готов, пойдёмте.
— Ирука, прошу вас, помните, что вы сказали вчера, про историю?
— С моей памятью всё в порядке, Хатаке-сан. История не знает сослагательного наклонения.
— Помните об этом, когда будете принимать решение. Неужели вам будет легко жить с человеком, которого не сможете полюбить? А что, если вы ещё и плодовиты? От него захотите детей?
Ирука вздрогнул, об этом он как-то и не подумал. Но отступать Ирука не привык и хода назад для себя не видел.
— Я запомню ваши слова, Хатаке-сан.
— Тогда не сочтите себе за труд, запомните ещё одно. Я всегда готов вам помочь, и всегда готов принять ваше согласие, сколь поздно бы вы не передумали.
«Как сладко было в его руках…»
— Какаши…
— Ирука…
Сэнсей дёрнул головой, словно прогоняя смущающие мысли и не давая себе времени засомневаться, выскочил из-за дерева, около которого они вели свой последний разговор наедине. Но вот, словно вспомнив ещё что-то важное, Ирука вновь повернулся к Хатаке и торопливо проговорил:
— У вас был ваш шанс, Какаши. В чём теперь вы можете меня винить?
— Я не виню вас ни в чём, Ирука!
Но Ирука, наверное, его уже не слышал, потому что в их сторону выдвинулся весь ожидающий отряд. Человек, сидевший до того на лошади, спешился и торопливо приближался, ведя лошадь под уздцы. Он был очень высок, с распущенными по плечам длинными и густыми волосами цвета воронова крыла. Навама-сан. Какаши знал его, мельком видел у Хирузена в резиденции несколько раз.
Ирука с затаённым волнением разглядывал своего предполагаемого супруга. Высокий и ладный альфа был основательно в годах, но всё ещё отменно силён и гибок. Красивое, что называется, породистое, лицо его словно излучало приветливость и дружелюбие, но на то он и был посланником. Не понравились Ируке только губы Навамы — тонкие и в уголках напряжённые. «Многое скрывает» почему-то подумалось ему.
Навама тем временем подошёл на почтительное расстояние и замер, с откровенным восхищением рассматривая Ируку. Поклонился, не отрывая восторженного взора и поприветствовал омегу:
— Я рад приветствовать на земле Огня такого долгожданного гостя. Умино-сан, окажите честь моему дому, воспользовавшись гостеприимством клана Саддара, — тут посланник снова поклонился и Ирука улыбнулся ему в ответ.
— Саддара-сан, я буду счастлив быть принят в доме столь великого и прославленного клана.
— Мой помощник уладит все формальности с вашим сопровождающим. А вы, Умино-сама, умеете ездить верхом?
— Нет, не умею к великому моему огорчению.
— Ну, мы вас быстро выучим, а пока садитесь на моего коня, я сам его поведу потихоньку, не волнуйтесь, он идёт очень плавно.
Ирука оглянулся на Какаши, жадно, с мольбой, последний раз. Тот дёрнулся было, отталкивая плечом мешающего ему помощника Навамы, но Ирука отвёл взгляд, отдал свою скромную сумку с вещами подвернувшемуся доезжачему и примерившись, прыгнул в седло, при этом ни от Какаши, ни от Навамы не укрылось то, как болезненно поморщился омега. Ездить верхом было не самым удачным занятием в течку. Навама озабоченно оглядел омегу. Пожалуй, в эту течку у них вряд ли что-то получится, Ируке стоило и отлежаться и отъесться, но парень того определённо стоил. Не зря ждал и отвалил за него солидный куш в казну Конохи, когда Хирузен твёрдо обещал отдать омегу.
Ох, как чудесно от него пахло! И какой же он был хорошенький! Навама любил угождать себе омежками и не жалел денег на очередную игрушку, хотя у него была и семья — жена — женщина расы дремор, привезённая аж из самого Вварденфелла. Дреморы были невероятно сильны и выносливы, потому чуть не единственные из женщин годились в партнёрши альфам. Но по карману и по силам такой брак был далеко не каждому альфе. И дети от дреморы, наследники смешанной крови — сыновья оба с материнской колоритной внешностью и отцовской альфовостью — были его гордостью. Но… сердце его утешалось только с очередной омегой. Жена была равна ему по силе и характеру, он не любил её и вообще-то побаивался, о чём та прекрасно знала, и презирала его за это с надменной откровенностью, присущей всем дреморам вообще, а омеги — это же совсем другое дело, они были нежны, слабы, признавали Наваму самым сильным и лучшим на всём белом свете.
Да, надоедали они быстро, но Навама умел отделываться от них щедрыми подарками, главное, чтоб об этом не узнала супруга.
Но чем чаще Навама взглядывал в измученное лицо Ируки, тем яснее понимал — не выдержит, ведь самый пик течки у парня завтра, значит, Навама присоединится к омеге в его жаркой и влажной постели и не даст так уж измучаться от жестокого и неудовлетворённого желания.
Процессия уходила всё дальше, а Какаши все ещё возился с помощником Навамы, тот попался такой дотошный, всё-то ему надо было записать и запротоколировать. Какаши отдал под роспись документы и деньги Ируки, помощник заверил личной печатью Саддары документы по миссии, и всё это происходило как в горячечном бреду. У него забрали Ируку, а он возился с какими-то идиотскими бумажками! Чужой альфа смотрел на его омегу, как пьяница на бутыль сакэ высшей очистки, а Какаши расписывался в журнале! Вся его жизнь покатилась к Кьюби в задницу, а он в сотый раз объяснял какому-то болвану, что Какаши — это правда его имя, а не прозвище!
Хатаке! Что ты наделал?