Добро пожаловать отсюда, Ирука-сэнсей!
АНБУ оказался рядом быстрее, чем Ирука успел даже моргнуть. Руки, стальные и безжалостные, сомкнулись последним объятием на шее чунина, но тотчас же были отдёрнуты. АНБУ встал прямо перед Ирукой, не в силах определиться, что же следует делать. Дальнейшие действия представлялись в трёх вариантах. Первый — молча вернуться к разбору вещей, чунин должен покинуть Коноху до заката и именно на Какаши лежала эта ответственность. Второй путь был хорошенько врезать омеге по физиономии за неслыханную наглость. То, что он омега, не давало ему совершенно никакого права хамить АНБУ, и тем более альфе. Третий путь был самым заманчивым. Взять обнажённого парня в объятия, снять обе маски, приникнуть всем телом, уткнуться во влажную шею, отнести омегу на постель…
Он же сильнее, парень не сможет противиться. И не только из-за физического превосходства Хатаке, а ведь они друг другу… как же это называется-то… истинные, иначе б так не штормило от желания прикоснуться хоть подушечками дрожащих пальцев. И нечего было себе лгать, никогда бы Хатаке не смог его ударить или как-то по-другому причинить вред. Ведь те же могли, а он не может, потому что…
Самое лучшее было молча вернуться к сбору вещей, что он и сделал.
Ируку трясло от злости. Он словно и человеком уже для этой машины-убийцы уже не был. Копается в его вещах, словно Ирука скотина бессловесная, и его мнение никого не скребёт. А ведь так, пожалуй что, и было. Его именно что возьмут и поведут, как ослика за верёвочку, к тому, кто попросил у Хокагэ нетронутую омегу. И Ирука будет волен делать с собой всё что угодно, да хоть сдохнуть при большой дороге, только после того, как им наиграется новый хозяин.
Мельком подумалось, что лучше бы Генма и товарищи утащили бы его-таки в подсобку сегодня днём. И он уже мог бы быть совершенно вольной птицей.
Нет! И этому штопаному Наваме он не дастся, пусть потом что хочет высказывает Хирузену, Сарутоби отказался от сомнительной чести быть для него Хокагэ, значит, и его цели и планы для Ируки пустой звук. Оставалось надеяться, что этому АНБУ не был отдан приказ подержать если что строптивую омегу, с этого ублюдка в фарфоровой маске сталось бы.
Чунин изнеможённо присел на низкую скамеечку на кухне. Было жарко даже полностью раздетому, от запаха альфы ломило голову, живот и поясницу. Ища, на чём бы задержать праздный взгляд, Ирука оглянулся и вдруг как-то понял, что это всё. Его кухня, его квартира, его вещи, — всё это больше ему не принадлежит! У него вообще больше ничего нету. Он никто, ничто, омега, нужная только на пару дней поразвлечься. Даже если он по своей воле уйдёт в любую другую деревню, то где гарантия, что в один прекрасный день к нему на порог вот так же не явятся местные альфы, или тамошний Каге не расценит, что Ирука в их деревне не ко двору и не прикажет убираться вон. А то и, как Хирузен, не продаст Ируку какому-нибудь богачу?
Куда ему идти? Для него вообще больше нет на земле места. Только бордель, пока молодой. Ирука не доставит никому радости увидеть себя в роли шлюхи. Кунай-то хоть у него не отберут? А то, может, омегам и этого иметь не положено?
Размышления его прервал все тот же АНБУ.
— Умино-сан, пожалуйста, наденьте это, нам пора выдвигаться.
Ирука не удостоил маску даже взглядом искоса — много чести хирузенову подсосу. Встал, брезгливо подвинул к себе ногой стопку одежды. Стал одеваться, будто АНБУ здесь не было, хочет — пусть смотрит, Ируке-то что, тронуть этому гаду его всё равно кишка тонка.
Какаши, и вправду совершенно лишённый силы воли, стоял рядом и смотрел, как преступно и соблазнительно двигался омега, видный весь в лучах послеполуденного солнца. Такой необычный, дико соблазнительный и… пугающий. Да, он пугал Какаши неведомой своей властью над ним, которую он пока дал только почувствовать, но не явил в полную меру. Что же это?
Хокагэ Какаши подчинялся, потому что любил порядок, и считал, что так он проявляет заботу о деревне, о приоритетной важности которой всегда твердил ему отец. Больше он не подчинялся никому — не видел для этого никаких оснований. А теперь ясно и просто понимал, что на его шее прочно застёгнут стальной парфос, смиряющий и не таких псов. Но как получилось, что Какаши дал его себе надеть, даже не сопротивляясь?
Он был сильней в сто раз и захоти он, омега уже выл бы под ним, а Какаши удовлетворил бы свою страсть любым способом, как только пожелал бы. Но… Не смел даже в открытую смотреть, не то что тронуть, а прикажи парень отвернуться или отойти — подчинился бы без вопросов. Что это, биджу подери, как это возможно?
Ирука оделся и всё так же стоял, с гордо, на отлёт отведёнными плечами и задранным подбородком, не унижаясь до разговора с конвоиром, хотя тело так и тянуло к сильному и высокому АНБУ, точно магнитом. Ирука шиноби, и заставит подчиниться собственное тело, это просто непрошенный всплеск гормонов, ничего, с чем невозможно было бы справиться.
— Умино-сан, — сказал АНБУ хриплым, сорванным голосом, — вот ваша сумка, проверьте, всё ли здесь, что вам необходимо. Документы и деньги ваши у меня. Отдам, когда достигнем точки прибытия.
«Точка прибытия», урод! Ирука закинул сумку на плечо, делая вид, что его ни капли не интересует, что там.
— Меня волнует только одно, — где моё оружие?
— Оно вам не понадобится.
— Разве я больше не чунин Конохи?
— Нет.
Ирука стиснул зубы, нечем стало дышать от еле сдерживаемой ярости. «А кто же я тогда, чтоб ты сдох! Кто?». Нет, он не увидит его эмоций, а куная жаль, сразу можно было бы решить все проблемы и не позволить Хирузену восхищаться своим великодушием.
Вышли из дому. Какаши чуть притормозил, думал, Ирука хоть оглянется, бросит взгляд на дом, где жил всю жизнь. Нет. Ирука шёл вперёд, не оглядываясь и не интересуясь, где АНБУ, уж тот точно не потеряется, а если потеряется, туда ему и дорога.
Почти дошли до ворот, Ирука впереди, Какаши чуть позади, как вдруг на всю улицу раздалось: «Ирука-сэнсе-ей!» и к ним понеслось огромное пыльное облако. Ирука обернулся… Вот, когда на лице бедного омеги не осталось и следа беспристрастия и холодной отчуждённости… Его дети, его ученики! Им-то было плевать, кто их сэнсей, — альфа ли, омега ли, чёрт ли в ступе: для них он был всем, солнцем, луной, богом, отцом и братом!
Первым бежал конечно же, Наруто, потом Киба, Сакура, Ино, Саске и даже увалень Шикамару. Все его маленькие солнышки, в которых он души не чаял. Присел на колени прямо в пыль и конохскую грязь, раскинул руки и тут же исчез под грудой маленьких тел. Сэнсея Ируку целовали, тискали, душили в объятиях. Они не видели его всего два дня! Как, как ему пережить вот это? Вот та потеря, которую не вынести, остальное всё херня!
— Ирука-сэнсей! Мы так скучали!
— Эбису-сан не знает ни одной присказки и считалочки!
— На полигоне я не понял ни одного задания, а Мизуки-сан ничего не стал объяснять!
— В классе завяли цветы…
— Ирука-сэнсей…
— Ирука-сэнсей…
— Ирука-сэнсей…
С ворот наблюдали Генма и Райдо. Оба были утром там, в караульных постах. Какаши видел, как они смотрели сейчас… Они уже знали… Что они все наделали! Что вообще сейчас на их глазах происходило? Это ведь был не просто омега, не животное, не шлюха, не объект охоты. Это был их однодеревенец, соратник, он жил их жизнью, учил детей Конохи… За какую неведомую вину его выгоняли за ворота, как паршивую собачонку?
Генма стоял, окаменевший, закусив сенбон до побелевших губ, Райдо отвёл глаза… Скоты! Какие же они были скоты! Генма резал кунаем глубокие борозды на руке и Какаши знал, это не от желания броситься на омегу, это чтобы не сорваться в приступ безумия от ужаса перед самим собой. Человеку, какой бы самоуверенный и жёсткий он ни был, тяжело быть свидетелем подлости, тем более что эта подлость была густо замешана на собственной мерзости и низости.
Дети только не ведали обо всём этом и о том, что сэнсея своего они не увидят больше никогда.
— Детки мои, у меня к вам серьёзный разговор! — всё так же сидя на коленях в пыли, проговорил сэнсей, обведя их взглядом и каждому посмотрев в глаза.
И что-то такое было в его голосе, что дети мгновенно умолкли все и сейчас смотрели на Ируку так серьёзно, как будто совсем не осталось в них в этот миг никакой ребячливости.
— Что случилось, Ирука-сэнсей? — спросил за всех Наруто.
— Я покидаю Коноху, дети мои, скорее всего мы никогда больше не увидимся. Прошу вас, не огорчайтесь, не плачьте, вспоминайте обо мне. Я вас всех очень люблю и за каждого готов отдать жизнь, но таков приказ Хокагэ, так нужно Конохе и…
Тут Ирука всё-таки не выдержал, уткнулся себе же в плечо и разрыдался. Громко, отчаянно. Райдо отвернулся, Какаши видел, как тот приложил ко рту свою лопатообразную ладонь. Генма стоял с окровавленным кунаем и смотрел исподлобья, ноздри его раздувались. До сих пор ни один приказ Хокаге не вызывал столько вопросов и противоречивых чувств.
Всё это надо было прекращать. Со свойственной манерой решать проблемы к ним подплыл Какаши и голосом, не терпящим возражений, велел генинам разойтись, но к его удивлению, дети на тон альфы не отреагировали, точнее, отреагировали не так, как он рассчитывал. Бровки будущих шиноби сошлись к крошечными переносицам, маленькие кулачки сжались.
— Мы никуда не уйдём, господин АНБУ, пока не получим внятного ответа, кто это приказал выгнать из Конохи сэнсея Ируку, — это чётко и внятно произнёс маленький, надутый, как сердитый ёж, Учиха.
— За что? — менее сдержанно заорал Наруто. И все присоединились. Ор поднялся страшный, на шум сбегались люди — и гражданские, и шиноби. Намечался знатный скандал. Сэнсея Ируку в Конохе знали и любили.
Какаши шагнул к Ируке с явным намерением взять его за руку, но ему не дали подойти. Генины встали плотным кольцом на его пути и Какаши впервые растерялся. Ирука встал сам, видя, что дело принимает скверный оборот, попытался улыбнуться дрожащими губами.
— Всё в порядке, хорошие мои, будьте сильными, вы же будущие шиноби. Всё будет хорошо. Прощайте.
Ирука как сомнамбула двинулся к воротам, Какаши, отсекая хвост, заступил ему вслед.
— Козёл! — раздалось сзади явно в его адрес и никто из толпы взрослых не одёрнул подростка.
Толпа молча провожала печальную процессию — из последних сил держащего спину прямо Ируку и сутулого АНБУ в фарфоровой маске. Генма открыл ворота и попытался поймать взгляд сэнсея:
— Ирука-сан!
Ирука вздёрнул подбородок и не удостоил Генму ни единым взглядом, сумев выйти из ворот Конохи, не склонив головы. Он слышал, как сзади зароптала толпа, как крикнул что-то Наруто, как скрипнули торопливо закрываемые ворота.
Вот и всё. Всё. Всё.
На сторожевой вышке скорчился на полу в три погибели бледный Генма, рядом стоял и нервно кусал сигарету Райдо.
— Успокойся, Ширануи, ты щас завоешь, что ли?
— Паскудство! Ну какое же паскудство, Райдо! Что за хуйня у нас тут щас была?
— А утром что за хуйня была? Сам же предложил!
— Ты меня не отговаривал особо!
— Вот из-за этого и вся хуйня. Потому Ируку и прогнали, как приблудную собаку, потому что мы звери. Ты и я. И таких зверей в Конохе — как говна за онсеном. Просто смирись с тем, что ты говно, Ширануи, и живи дальше.