Глава 15
Правило пятнадцатое — атакуй. Нельзя выиграть, если ты только защищаешься. Чтобы победить, нужно идти в атаку.
Она совсем рядом. Ее горячее дыхание стынет в моих жилах, разносится над головой. Тихое фырканье раздается прямо у макушки — без рева, без рокота. Словно передо мной просто лошадь.
С каждым ее шагом отчаяние крепчало, паника душила, а в глазах жгло от слез.
Одним перевернутым копытом она может пробить мою грудную клетку насквозь, впуская в тело липкую, чернеющую слизь. Наполнить легкие и горло жидкой тьмой, заставляя смотреть на нее и захлебываться в предсмертных муках.
Такова была моя погибель — с запахом солнца и океана и большими черными глазницами.
Келпи может схватить меня, прижать к своей горячей, влажной шкуре, а затем унестись в ледяной океан, заглушая мои обреченные крики и с наслаждением утапливая бренное тело.
Чего только стоят ее иллюзии: вспышки, что лишают чувств, затуманивают разум — и позволяют делать со мной все, что угодно. Измучить, как того требует темная душа самого порождения Хаоса.
Но вместо того, чтобы перейти в наступление и покончить с моими страданиями, келпи медленно склоняется и по-звериному обнюхивает меня, широко распахнув блестящие черные глаза.
Внутри будто копошится пчелиный рой: тело гудит, напрягается, готовое вывернуться наизнанку. Она заглядывает в самую суть, ворошит воспоминания, перебирает былые желания и намерения. Моя душа раскрыта — порождение видит всю подноготную.
Может, оно и к лучшему. Я все равно не подошла ни одному элементалю. Таким нет места ни в академии, ни в высшем обществе. Проводить жизнь на полях, ухаживая за скотом, точно не входило в мои планы. Уж лучше умереть магом — пусть и в агонии, но достойно, — чем жить сбежавшим трусом.
Келпи приблизила свое массивное, вытянутое лицо почти вплотную и выжидающе пошевелила носом — теплый воздух качнул волосы на моей голове. От этого властного жеста я еще сильнее съежилась и зажмурилась, лишь бы не видеть свою участь. Сердце колотилось, наполняя грудь резкими, пронзительными ударами, а каждый вдох пробуждал дрожь по телу.
Такого пьянящего, ненасытного страха, готова поклясться перед Богами, я еще не знала.
Смерть всегда поджидала где-то за углом, выжидая моей ошибки, чтобы нанести удар и, наконец, заполучить свое. Я чувствовала ее присутствие, ее морозное дыхание на затылке — но все же умудрялась ускользнуть, ушибленная, но живая.
Теперь же, оказавшись так близко к порождению тьмы, своему палачу, я знала: эту партию мне не выиграть.
«Что происходит?» — голос в голове прозвучал растерянно, с оттенком паники. Не нужно было быть пророком, чтобы узнать, кому он принадлежал.
Мысли путались, словно обезображенные нити, сплетая в голове все больше крупных узлов. Сила ускользала из продрогшего от ужаса тела, а разум, вопреки инстинктам, был готов принять неизбежное.
«Хаос. Он рядом со мной» — ответила я в своей голове, лелея хрупкую надежду на спасение. Я не знала, как далеко Ронан, и зачем вообще сказала ему о порождении. Адепт все равно не мог бы помочь — даже если бы успел добраться до меня.
Я приоткрыла глаза — темная лошадь все еще смотрела на меня. Вместо удара или хотя бы попытки сожрать, келпи застыла, завороженно разглядывая меня. Ее черные бездны впивались в мои, затуманенные слезами, глаза — так, словно в них отражалось нечто таинственное, необыкновенное. Будто существо только что обнаружило сокровище и теперь раздумывало, что с ним делать.
«Где ты?» — голос громыхнул в голове, точно раскат. Эмоции адепта усиливались, разрастались в моем сознании, словно расстояние между нами стремительно сокращалось.
«Восточный берег. Не приходи. Ты не поможешь», — отправляла я мысленные маячки, не в силах оторваться от смертельного зрелища.
Порождение Хаоса. Бесчинство, власть и безграничная сила, черпаемая не из источника, а прямиком из сердца Зодвира. В его копытах — мощь, достаточная, чтобы не церемониться со мной и не смаковать горько-сладкий вкус моего страха.
«Элементаль. Ты обрела его?» — голос Ронана был обреченным, надломленным, словно он готов был ринуться на помощь, но боялся не успеть.
Я знала: он бы наплевал на глупые, безумные правила — лишь бы спасти меня. Проблема была в том, что даже вместе мы не справились бы с существом такой силы. Только увеличили бы количество жертв, погибших от рук, в данном случае копыт, Хаоса.
Я попыталась — не отводя взгляда от порождения — заглянуть в источник своей магии. Нить внутри по-прежнему переливалась и искрилась, будто была переполнена безграничной силой. Но одно дело — чувствовать ее, и совсем другое — использовать, когда тело сковывает нечеловеческий страх.
«Используй ее. Ты обязана ей воспользоваться.»
Я не была уверена, чей голос звучал в моей голове — Ронана или мой собственный. В любом случае терять было нечего: погибну ли от лап порождения Хаоса, или разорвет меня собственная, неведомая магия.
Гори оно все алым пламенем.
Слова обернулись явью: ладони дико зачесались, раскаляясь до нестерпимости, будто только и ждали приказа. Внутри запульсировала и заструилась по венам огненно-рыжая смесь — излившись из моей нити, она заполнила все тело, каждую клеточку. Сила была дикая, необузданная, как вспугнутая лошадь, вырвавшаяся из-под седока.
И вдруг, где-то на границе сознания вспыхнула жгучая, пугающе сладкая жажда — испепелить весь континент и смотреть, как он горит, горит, горит...
О Боги... Так вот она какая — настоящая магия...
Руки, все это время безвольно раскинутые, вдруг вкопались в песок — пальцы зарылись в горячие песчинки, сжались в кулаки. Я продолжала смотреть в черные бездны келпи и ощущала, как собственный взгляд пылает, испаряя слезы.
Во мне кипела сила — непомерная, всепожирающая. Казалось, я могла сжечь все вокруг дотла.
По обе стороны от порождения Хаоса вспыхнули дорожки огня — огненные столпы окружили его, оставив проход к отступлению. По венам заструился жар, что до этого прятался под слоем страха. Теперь он вспыхнул так мощно, что казалось — я сама вспыхну следом.
И я почти горела. Душа полыхала — и еще немного, еще чуть-чуть, и пламя охватило бы тело.
Пламя растет, обвивает меня, но не обжигает, — и келпи пятится назад. Лошадь мотает головой, и ее вой пронзает берег, полный ярости и нежелания уйти. На боках проступают ожоги, воздух наполняется запахом паленой плоти и жженых водорослей. Существо брыкается, но медленно отступает к воде.
Вокруг вспыхивает слишком много пламени, и я ловлю себя на мысли, что едва могу его контролировать. Огненные языки обжигают воздух, пока пламя поистине властвует в бешеном пиршестве свободы.
Почти погрузившись в ледяную воду, что шипит на обожженных боках, келпи бросает на меня долгий взгляд — умный, темный, будто исполненный уважения и горького сочувствия. А затем, так же стремительно, как и появилась, исчезает в безбрежной глади, оставляя меня одну на раскаленном берегу.
Внутри угасает пламя, и я отпускаю источник, который до этого яростно сжимала, черпая бездонную силу. Тело наполняется опустошением, слабостью и легкой неудовлетворенностью, а в голове — полнейший бардак.
Почему порождение Хаоса не атаковало? Почему не прикончило меня сразу, еще до того, как я нашла в себе силы сопротивляться? И как так вышло, что мой неокрепший элементаль оказался сильнее, чем сама неисчерпаемая магия Хаоса?
Ответов на эти вопросы у меня не было. Порождения Хаоса владеют магией, несравнимой с силами других элементалей: у них нет источника. Они используют магию, жертвуя чем-то, меняя одно на другое, тогда как наша сила черпается из Виотерана.
Именно поэтому келпи мог стереть меня из истории одним ударом копыта — в нем силы было больше, чем во всем моем источнике.
Солнце, окутывающее беспокойные волны, теперь не просто грело — оно опаляло, прожигало насквозь. Я оттенила лицо ладонью, чтобы взглянуть на беззаботное небо. Чистое. Свободное. Каким же оно было прекрасным — да и все вокруг. Все изменилось после того, как я побывала на грани жизни и смерти.
Бросив последний взгляд на смертоносный берег — и, убедившись, что из океанских пучин больше никто не вынырнет, я направилась к южному берегу Виотерана. Теперь я возвращалась в академию не просто кандидатом, а настоящим магом.
Выходит, не такая я уж и бесполезная.
Пробираясь сквозь лесных гигантов, я больше не пытаюсь уловить чей-то зов — он уже во мне, в самой сути. Теперь он — часть меня, и совсем скоро со мной свяжется мой фамильяр, станет моим вечным спутником. Ведь та сила, которую я черпала из Виотерана, принадлежала именно ему.
Дорога обратно заняла больше времени, чем мой безумный бег к восточному берегу. Тело ныло, вымотанное до предела, но я все равно была несказанно рада — особенно когда выбралась из лесных дебрей и увидела Нореса и других магов, которые сейчас показались мне самыми близкими.
Я больше не чувствовала себя лишней в их рядах. Во мне кипела сила — и теперь я могла по-настоящему ею пользоваться. И это приободряло сильнее всего.
Моя внутренняя нить по-прежнему переливалась разноцветными полосами — но теперь в ней жила настоящая, элементальная сила. Та, что однажды поможет мне защищать королевство от таких, как тот злосчастный келпи.
Завидев меня, адепт Воздуха оживился, и другие маги встретили приветственными возгласами, будто теперь я стала полноправным магом — со своей силой и мощью.
— Поздравляю, маг Кайнаэль, — Норес одарил меня такой кривой ухмылкой, словно до последнего не верил, что я справлюсь. Но мне было все равно.
— Спасибо, — коротко ответила я и стала вглядываться в лица магов, надеясь отыскать знакомое.
— Трудно было? — спросил адепт Воздуха, не сводя с меня блестящих, светлых глаз.
Трудно ли? Весьма. Особенно когда на пути к твоей силе встает страх, отчаяние, безысходность и порождение Хаоса.
— Немного, — соврала я, вспоминая обезображенные черные глазницы. Наверняка они еще будут являться мне в самых чудовищных кошмарах.
Среди толпы уже обращенных магов не было по-настоящему знакомых лиц. Среди них не было тех, с кем можно было бы разделить тяжесть испытания... и радость, отчаянно рвущуюся наружу.
Из лесной кромки постепенно начали выходить другие маги. Чтобы отвлечься, я не только вслушивалась в их рассказы и ловила на лицах смешанные чувства, но и просто начала считать их. Интересно было — сколько из них не покинут сегодня Виотеран? Или покинут, но уже не как маги.
Пока я насчитала около восьмидесяти, включая тех, кто уже стоял рядом с адептом Воздуха. Цифра стремительно росла, и я надеялась, что она приблизится к числу тех, кто изначально ступил на остров. Нас было около двухсот сорока — может, чуть меньше или больше, я не вдавалась в подробности. Но сейчас, когда я и сама могла не вернуться с этого острова, я стала относится к этому иначе.
Ведь если бы я не вернулась, никто бы не заметил. Все бы просто забыли меня, словно и не было никакой Рейны Кайнаэль.
Конечно, кроме самых близких.
Пересчитывая магов, выпархивающих из лесных объятий, словно солнечные зайчики, я вдруг отвлеклась — из-за густых деревьев показалась Кира. Завидев меня, она кинулась вперед, едва не сбив с ног.
— Боги, ты жива... — прошептала Кира, уткнувшись в мои волосы. — Я так боялась.
Именно за это я и любила Киру — за то, что она была безжалостным цунами. Бросалась в гущу бед, не думая о последствиях, отвергала любые заботы о себе. Но при этом могла отдать все, лишь бы выжил тот, кто ей дорог.
— И ты, — улыбнулась я, проводя рукой по ее растрепанным волосам. — Удалось обрести элементаль?
Кира отстранилась, и я уже приготовилась слушать долгую, умопомрачительную историю о том, как она покорила свою стихию. Я словно знала ее заранее — видела в темных, горящих глазах.
— Удалось. Я почти сразу услышала голос... и сама не поняла, как пошла за ним.
Ну, хоть кому-то не пришлось бешено гнаться по треклятому лесу за неуловимой искоркой.
— В одном месте лес прямо уходит в обрыв, — продолжила Кира. — Я вовремя его заметила и остановилась. А то бы покатилась кубарем в океан.
Я, хоть и не катилась кубарем, но знатно вспахала берег — когда кто-то толкнул меня прямиком к порождению Хаоса.
Вот же дерьмо. Я и забыла, что полетела к келпи не по собственной воле. Надо рассказать об этом Ронану.
Мысль дернула меня, как удар молнии. Почему-то поделиться этим хотелось именно с ним — не с напыщенным Норесом и не с донельзя правильным Хотчем.
Наверное, все дело в том, что он еще не знал — я выжила. После встречи с порождениями Хаоса редко возвращаются, и мне хотелось во всю глотку крикнуть ему: я не такая уж пугливая и бесполезная. Живая. С новообретенным элементалем.
И ближе к таинственному предателю, чем когда-либо. Я была уверена: мое падение как-то связано с ним.
— Я там какое-то время постояла, а потом пошла искать спуск к океану. Хоть зов и прекратился, я знала: мне нужно спуститься.
Настоящее проявление элементаля — когда не знаешь, что делать, но все равно что-то делаешь.
— Я вошла в воду по щиколотку и, как на медитации, открыла сердце и разум. Сила хлынула почти сразу, вместе с волнами — едва не сбила меня с ног.
В ее темных глазах плясали искры, когда Кира вспоминала о потоке силы. И сейчас, как никогда, я понимала этот озорной блеск.
Когда тебя наполняет невероятная сила, струящаяся из самой сути наружу, все тело замирает — совершенно, превосходно, безупречно. Даже этих слов не хватит, чтобы описать поток, ощущаемый при соприкосновении с собственным, наполненным источником.
— Значит, Вода приняла тебя, как ты и хотела?
Кира кивнула, даже не пытаясь скрыть довольную улыбку.
— А ты? С каким элементалем в итоге связалась?
В какой момент я связалась с этим капризным и разрушительным элементалем, я так и не поняла. Огонь будто по чьей-то воле хлынул в меня, вырываясь через эфемерные двери — сработав от сжимающего горло страха. Того самого страха, что сначала сковал, вдавил в землю, а потом словно разорвал путы и взмыл по всему телу.
— Меня выбрал Огонь.
Да, безусловно, я была очень горда тем, что смогла приручить такой непростой элементаль и теперь была отнюдь не бесполезным магом.
— Ого, — протянула Кира, — это действительно круто.
Мы еще немного болтали о магии, делились впечатлениями, гадали, какие способности проснутся в нас позже. И совсем не заметили, как из леса выскочила Марселина.
С горящими глазами и сильной отдышкой Марселина подбежала к группе обращенных магов. Взволнована ли она, напугана — было неясно, но ее вид заставил нас насторожиться.
Внутри что-то кольнуло.
Отчаяние. Острым жалом оно впилось в сердце и медленно растеклось по телу.
Что происходит?
— Ты в порядке? — спросила Кира, когда Лина подошла ближе.
Сбитое дыхание и стучащее в горле сердце не давали ей вымолвить ни слова. Уперевшись руками в колени, она попыталась перевести дух.
Наконец она подняла на нас глаза, полные тревоги и страха, и попыталась выдавить хоть слово.
— Там парень, маг, он...
— Боги, что случилось? — прошептала я, уловив движение у самой кромки леса.
Среди выходящих из леса магов появились и два адепта — Агнес и Ронан. Девушка едва держалась на ногах, слишком ослабевшая, будто еще шаг — и она рухнет в объятия беспробудной тьмы.
Завидев ее, Норес бросился вперед. Он подхватил Агнес прежде, чем она потеряла сознание, прижимая ее к себе с отчаянной нежностью, с той всепоглощающей тревогой, что рождается из любви. В его глазах дрожала крошечная искра надежды — желание вернуть сияние той, кто едва держалась на грани.
— Проклятье, что с тобой? — прошептал Норес, убирая спутанные синие пряди с ее лица.
Агнес, дрожа от истощения, уронила голову ему на плечо и закрыла глаза, доверяя ему всю тяжесть своего тела. Норес крепко обнял ее, и когда она окончательно обмякла, осторожно опустился на песок, удерживая возлюбленную в объятиях.
От увиденного внутри вспыхнуло — больно, жгуче. Агнес была жива. Она дошла до него сама и только увидев, позволила себе рухнуть. Сквозь слабость, сквозь боль — она шла к нему. И он стал последним, кого она увидела, прежде чем провалиться в темноту.
Агнес не успела ответить Норесу — потеряла сознание. Адепт Воздуха все так же бережно прижимал ее к себе, когда мы заметили: на руках у Ронана кто-то был.
Адепт Огня осторожно прижимал к себе обугленное тело — словно в нем еще теплилась жизнь. Контуры мертвой плоти расплывались в дыму, и от этой тлеющей массы исходил запах, знакомый лишь горю и злачному пламени. Только искры по краям напоминали о его прошлом — краткой, но яркой вспышке вечного огня.
Желчь, испепеленный источник, страх и дорога в безысходность — все сплелось в этом омраченном, крошечном теле.
Это полное безумие.
— Он загорелся прямо у меня на глазах... — всхлипнула Марселина, прижимая ладонь к губам и сдерживая рвущиеся наружу всхлипы.
— О боги... — дыхание перехватило. Мысль о том, сколько боли он испытал, сгорая изнутри, подожженный собственной силой, непомерно давила.
Ронан вздрогнул, когда его пылающая энергия соприкоснулась с моей. В глазах на миг вспыхнуло облегчение — и тут же угасло, уступив не просветной хмари и безмолвной печали.
— Он... не справился, — всхлипывала Лина. — Его источник вспыхнул, а потом...
А потом воспламенился и он сам.
Я медленно подошла к Марселине, будто боялась ее спугнуть. Обняла за дрожащие плечи, прижала к себе.
— Агнес... пыталась его спасти, — выдохнула она.
— Тише, все хорошо, — шептала я, поглаживая ее по спине.
— Было... уже поздно.
Ронан осторожно опустил на землю обугленное, полуразвалившееся тело — и не успел и шагу ступить, как к нему подлетел Норес.
— Какого хрена, Рон? Она пыталась его спасти?
Ронан перевел потухший взгляд на Агнес. Норес уже поднял ее в воздух — в полупрозрачной оболочке, что удерживала ее бессознательное тело.
— Я пытался ее остановить, — сухо выдавил Ронан.
— И что же пошло не так? — Норес был другим — вспыхнувшим, встревоженным, едва сдерживающим себя.
Он, обычно самодовольный и надменный, теперь отчаянно переживал за любимую, балансирующую на грани жизни и смерти.
— Мы не должны были подходить... вмешиваться, — голос Ронана был насквозь пропитан сожалением. Горечь, мгновенно пронзившая его слова, заполнила и меня. — До последнего держались в стороне... пока он не вспыхнул.
Значит, они все видели. Видели, как его тело трещит по швам от избытка силы — и все же надеялись, что он справится.
— Не надо было туда, на хрен, лезть! Надо было оставить его гореть, а не тратить ее силу на... воскрешение! — взорвался Норес. От его крика, казалось, содрогнулись и небо, и воздух.
Даже такие сильные и искусные целители, как Агнес, не обладали безграничной силой. Они могли вернуть тех, кто балансировал на грани, — ценой почти всех магических ресурсов.
Но воскрешение... оно было подвластно лишь Богам.
Иногда сострадание затмевало разум — и маг тратил всю свою силу, будто сам был Богом. А потом умирал.
Бледные, затуманенные глаза вспыхнули недобрым огнем — и я почувствовала, как в меня проникает злоба Ронана, его черная, тлеющая ненависть к Норесу.
— Я ушел. Оставил его. А вот она... — Ронан бросил тяжелый взгляд на Агнес. — Она потушила его пламя. Потратила все, что у нее было, чтобы исцелить... Хотя исцелять уже было нечего.
— Не нужны мне твои оправдания, Рон! Я хочу знать — почему она решила отдать свою жизнь ради какого-то сраного мага? Он ведь уже был мертв, когда вы пришли, так?! Зачем она это сделала?!
Отчаянный, пронзительный голос Нореса резал воздух. Он кричал, злился, не справлялся — будто пытался заглушить пустоту внутри.
— Почему ты ее не остановил?.. — прошептал Норес, опускаясь к ее телу.
— Я пытался, ясно?! Когда я подбежал, она уже передавала ему свою силу. Если бы я разорвал их связь — она бы сгорела вместе с ним!
Сколько боли и отчаяния клубилось в моей груди — моей ли она была?
Адепт Огня искренне сожалел. Он винил себя за то, что не смог остановить ту вспышку сострадания к несчастному магу, что охватила Агнес.
Целители всегда были такими. Готовыми пожертвовать собой — если это спасет другого. И Агнес пыталась сделать это. Отдать жизнь в обмен на его.
Оставалось лишь надеяться, что Агнес жива. И что удастся найти другого целителя, чтобы укрепить ее жизненные силы — пока еще не слишком поздно.
Норес нервно расхаживал взад-вперед, не желая дожидаться возвращения оставшихся магов, чтобы наконец отправиться в академию. Адепт Воды была в критическом состоянии — ей срочно требовалась помощь.
— Эй... — я неловко подошла к Ронану, желая сделать хоть что-то. — Она совсем плоха.
Он одарил меня сухим, усталым взглядом.
— Я знаю. Но что я могу сделать?
Борясь со страхом, привычно клубящимся в груди, я осторожно коснулась плеча Ронана.
— Им нужно вернуться в академию. Взгляни на них.
Он проследил за моим взглядом. Агнес все еще парила над землей, безжизненно лежа на воздушной оболочке. Норес держал ее лицо в ладонях, мягко поглаживал щеки и что-то тихо шептал.
— Может, кто-то может остаться здесь и дождаться остальных? А им — позволить уйти с острова?
Ронан долго смотрел на обреченных, разбитых влюбленных — и, наконец, коротко кивнул:
— Ты права.
Словно камень с души свалился, когда Ронан направился к Хотчу. Я едва слышала их разговор — он доносился обрывками:
— Тянуть нельзя. Если хотим сохранить ей жизнь.
— Пусть уходят с обращенными в академию. Мы останемся на зачистку.