3. убитые.
На улице противная зимняя слякоть от странных перепадов температуры и резкого мороза, что бьёт колкими речами по щекам и носу. Минхо с Джисоном решили устроить себе небольшое свидание, а потому, собравшись, но одевшись недостаточно тепло, отправились покорять городские просторы банальных серых улочек и красоту, спрятанную за гибелью многоэтажных домов. Гуляя по дворам, направляясь к центру, атмосфера саморазрушения в какой-то степени давила на восприятие. Пустынные серые панельные дома, в джунглях которых теряются дети и жизни. Вызывающие отвращение люди, которые списаны со строк тяжёлого романа про такую же далеко не лёгкую жизнь. Если Джисон искал эстетику в беспризорниках, пробегающих мимо них, то Минхо видел только тараканов под своими ногами, которые чуть ли не касались Хана.
Прошло около трёх недель, как парни официально пара. Прошло не так много времени, а Минхо уже заметил за собой странное чувство, которое ломает рёбра изнутри. Грызёт все мысли и ядом брызгает в людей. Хан успокаивает своего парня, который весьма ревнив и потому пока не замечает ужаса кровавой ночи, которая станет последним забвением в жизни Джисона. Минхо не понимает, откуда это дикое желание того, чтобы Хан принадлежал только ему. Он боится, что Джисон может от него уйти, но в то же время точно понимает, что такого не произойдёт, потому что Хан искренне любит его. Его чувства сильнее, чем обычное «нравишься», Минхо не боится. Старается сдерживать себя и о многом умалчивает, старается не говорить. Ни к чему Джисону знать о том, что прямо в том магазине, где милый мальчишка улыбнулся Хану, когда отпускал товары, Минхо желал вырвать его глаза полумесяцы. Чтобы тот больше видеть не смел. Чтобы захлебнулся собственной кровью, а Минхо, выливая кровь на ритуальную скатерть, призывал бы дьяволов влюблённых.
Всё начинается опять... Минхо снова думает об ужасном. Опять представляет и заклинает. Руки дрожат. В глотке пустыня вместо винного погреба. Чёрное пятнышко темноты начинает набирать размеры в сгнившем сердечке Минхо. Только недавно вытравил оттуда паразитов, но стоило потухнуть свету, как разинулась скверна, и Милая выползла из своего обитель Зла. Свечи тухнут, а ласковые сорок ножек — будто заклинание младенца из утробы матери, что, прошептав проклятые слова в околоплодных водах, повесился на пуповине гнили. И ни один мотив рассвета и ни одна протянутая рука не помогут. Минхо вновь чувствует то, что давно забыл, что пытался забыть и больше никогда не вспоминать.
Пора пить таблетки.
Погода не блещет радостью в карих глазах. Лишь только грязный мокрый снег и полночь мыслей ухудшают ситуацию вокруг. Минхо держит Джисона за руку, рассказывает что-то про учёбу. Пока они шагают по центральному парку. Минхо одновременно здесь, но и отсутствует. Голова раскалывается то ли от самих мыслей, то ли от непонятной болезни, что заползла каким-то чудищем подкорку мозга. Но, чувствуя рядом тепло руки Джисона, всё становится таким неважным. Плевать, что рядом грязь и сырость. И ветер, что обдувает щёки и влажные от поцелуев губы. Всё равно и на то, что людей вокруг слишком много, сейчас парни свернут на другую дорожку, и тут будет потише. Чёрт с ним, с тем продавцом из магазина, если, выйдя из здания, Хан сказал, что любит и поцеловал. Неважно. Минхо, ощущая теплоту внутри, только радовался, что теперь он искренне любит. Всё происходило так странно и быстро, что ночью однажды он проснулся ото сна, в котором просыпался множество раз. В том сне — ночном кошмаре, он забывал об отношениях. Джисон никогда не признавался ему, они не общались. А Минхо, чувствуя опустошение, каждый раз получал отказ. Действительно, ночной кошмар, который и врагу не пожелаешь.
Минхо влюбился странно, спонтанно. Он чувственно и верно отдавал своё сердце девушкам. Пусть и дальше симпатии ничего не заходило. На парней ему смотреть отвратительно. После Джисона, его голоса и тела во время близости Минхо осознал, что больше ни с кем не сможет начать отношений, так как представляя на месте Хана других парней, ему становилось тошно. Настолько мерзко, что желание взять иглу и воткнуть себе в глаз росло с каждой секундой. Эта странная любовь или влюблённость в Джисона стала смыслом нынешнего момента. Внутри тепло от Хана. Тепло от того, что он настолько похож на девушку. Голосок приятный. Тело, да фигура в целом, будто у дамы была украдена. Тонкая талия, которую приятно держать в руках, мягкие бёдра, что кажутся зефиром, а не частью человеческого тела. Приятные волосы, которые нравятся Минхо настолько, что в момент он начинает понимать главного героя Жан-Батиста Гренуй из книги «Парфюмер. История одного убийцы». Запах Джисона желалось сохранить. Использовать каждое утро как парфюм, чтобы Хан всегда был рядом.
Но мысли покидали голову Минхо, когда Джисон в очередной раз позвал посмотреть на выступление уличных музыкантов. И, мило прижимаясь к нему, только смотрел на то, как искрились глаза людей, что бесплатно дарили музыку.
К вечеру стало холодать, а тёплый шарф Минхо давно был отдан Джисону. Этот странный парнишка надел только лёгкую куртку, а про шарф забыл. Минхо, играя любящего молодого человека, отдал свой, совершенно наплевав на то, что сам-то он тоже замёрз. Сейчас главное, чтобы Хан не заболел. Иначе И будет грустно, что после свидания с ним, его парень пластом несчастной жизни лежал бы на кровати, познавая всю суть высокой температуры тела от болезни. Пришла идея, чтобы согреться, и потому Минхо пригласил зайти по дороге до автобуса в кофейню. Выпить вкуснейшего горячего чая. Согреть руки и обжечь сердца, а после, переплетая бесконечность времени в ещё тёплых пальцах, отправится в общежитие.
Так и происходит, когда, оказавшись в кофейне, Минхо заказывает чашку чая с лимоном, а Джисон — с облепихой. Сидя за столом в зале, где людей было не особо много, но и достаточно, парни держались за руки под столом, намереваясь побыстрей согреться. И чай, как ни старался, помочь, увы, не смог. Спасли их только чувства, что разгорелись счастливыми глазами, и яркость смущённых взглядов. Минхо, оглаживая костяшки пальцев, рассказывал о вечном. Джисон, внимательно слушая, краснел от смущения, от каждого комплимента И. Хан чувствовал свободу и, наконец, то самое долгожданное счастье, когда, сидя за партой в университете, мечтал всего лишь обнять Минхо. И насладиться его приятным ароматом чуть резких духов.
Продолжая путать разговоры между крышами, парни, расплатившись, отправились домой на автобусе. Минхо смотрел в окно, Джисон дремал у него на плече. Прекраснее чувств любви — нет ничего. Ни теплота, ни ласка (по отдельности) не покажут, что такое истинные намерения. Когда колени чуть дрожат, а голова с сомнениями сходит с ума. Любовь — понятие субъективное, абстрактное. Ей невозможно дать одно понятие, одно определение. Ведь абсолютно для каждого человека «Любовь» — будет означать совершенно разные вещи. Потому для Минхо интимная близость и действия — есть любовь. А для Джисона — слова и долгие объятия — есть Любовь. Джисон любит трогать Минхо. Ему безумно нравится ощущать теплоту чужой кожи в своих ладонях. Чувствовать яркий вкус родных губ на своих. И доводить сердце каждый раз чуть ли не до сердечного приступа, потому что Минхо снова сказал что-то слишком личное, но понятное только для них двоих. Во Вселенной виноватых нет, точно так же, как и Бог простит все грехи людские. Джисон пока не знает, а вот Минхо уже начинает что-то чувствовать.
И, стоя на лестнице, почти на своём этаже, в слепой зоне камер, Минхо, аккуратно кладя руку на щёку Джисона, целует с нежностью, даря всевозможное тепло, которое он хранил только для своего Хана. Вторая рука располагается на талии, она пробралась на излюбленное место сквозь расстёгнутую куртку. Джисон, перенимая инициативу в свои руки, желает большего. Кусает чаще, вздыхает чуть тяжелее, а Минхо уже слышит такие ненужные шаги позади своей спины. Он отстраняется, мягко целуя в кончик носа. И, имитируя лёгкий разговор с раскрасневшимися щеками Джисона, затирает про викторианскую эпоху, которую он помнит. Пожалуй, это единственная тема, которую он и вправду помнит. Больше будто бы и нечего вспоминать. Милая уборщица проходит мимо парней, поздоровавшись с каждым. Стоило ей только скрыться за деревянными тяжёлыми дверьми, как тут же Минхо вновь припадает к желанным губам, и отстраняясь, шепчет:
— Люблю тебя, — чуть сильнее сжимая пальцы Джисона.
— Я тоже тебя. Спасибо за свидание.
Хан сладко улыбается, а после, обнявшись на прощание, уходит в свою сторону. Оборачиваясь только раз. Минхо смотрит вслед и возвращается в свою комнату, точно зная, что сегодня и вправду был замечательный день.
Заходя в пространство, что пропахло самыми дешёвыми бич пакетами, Минхо замечает Чонина, который сидит за домашкой. Без странных мыслей, а только с лёгкостью внутри, И проходит вглубь, переодевается, а после, падая на кровать, желает отдохнуть.
— Как погуляли? — Снимает один наушник Ян, смотря на Минхо заинтересованным взглядом.
— Отлично. Чуть ли не полгорода обошли, — радостно отвечает И, замечая в чужих глазах сомнения. — Что-то не так?
— Я всё думал. Мне показалось это странным, что ты, человек, который избегал отношений, вдруг смог полюбить, — Чонин поворачивается к И, положив ручку на стол. Они знакомы два года. Пусть и не общались, как близкие друзья, но всё же информации, что есть у Яна, хватает на парочку дорожек понимания.
— С чего ты решил, что я избегал? — Садясь на кровать, Минхо почувствовал угрозу в словах соседа. Его странный взгляд и будто кричащие об ужасе глаза. Что-то явно не так.
— Мы живём с тобой с первого курса, я много про тебя знаю, пусть мы с тобой сильно и не общаемся. Но ты же отшивал всех, кто к тебе подходил.
Минхо растерян. Он смотрит на Чонина, ощущая опасность.
— Погоди, да, было, но я не отшивал прям всех.
— Конечно нет, но большинство. То, что у тебя есть определённый типаж, было сложно не заметить. Всегда одинаковые девушки. Будто сёстры или родственники. И Джисон тоже подходит под этот самый типаж. Но при всём этом, — Чонин крутит в руках ручку, смотря на Минхо, — Ты снова начал бояться зеркал, — взгляд Яна, устремлённый на него, будто отражая искажение, что совсем недавно, ещё до приёма таблеток, глядело хитрыми глазками, и быстрыми лапками на Минхо.
— Да глупости несёшь, Чонин! — Напрягается Минхо, чувствуя страх каждой клеточкой тела.
— Ты думал, я не замечу, что после того, как ты сходишь в душ, зеркала там всегда занавешены?
— Просто не хочу смотреть на своё тело, — прыскает ядовитыми словами И.
— Нет, не просто. У тебя опять начались панические атаки?
— Ничего не начались! Я потолстел. И не могу смотреть на себя. Я теперь в отношениях, и мне стыдно за то, что у Джисона такой жирный парень!
— Хорошо, — сдаётся Ян, а Минхо выдыхает, когда понимает, что больше его не будут расспрашивать насчёт зеркал. Что ему ответить? Что, глядя в зеркало, ему своё же отражение улыбается или же, что позади него всегда резвая тварь ползёт? Минхо знает причину своих ночных кошмаров, понимает, что его старая подружка вновь пришла напомнить о своём существовании. Но всё будет в порядке. Минхо купил таблетки сегодня. Скоро всё наладится. Чонин знает про панические атаки Минхо, потому что в первом семестре, на первом курсе, И страдал от них часто. Тогда он совершил одно очень плохое дело. Вот только Ян не знал, что мучают его соседа вовсе не панические атаки. — Хорошо, тогда больше не закрывай зеркала, ладно? Я зашёл в ванную и испугался, что себя не вижу. Или снимай простыню после себя, договорились?
— Безусловно.
— Рад слышать. Если захочешь обсудить свой вес, то скажу, что ты ни капли не набрал его. Не пудри себе мозги тупыми фитоняшками.
— Может, я и правда выдумываю?
— Выдумываешь, Минхо, выдумываешь. Знаешь что? Давай лучше поедим. Кушать не хочешь?
— Только если позже. Мы с Джисоном чая напились.
— Хорошо. Тогда через час.
— Пойдёт.
Минхо чувствует, как его сердце готово выпрыгнуть из груди. Его только что чуть не поймали с поличным, но хорошо, что всё хорошо кончается. И Сколопендра из-за таблеток больше не будет преследовать его.
○ ○ ○
Минхо снится прекрасный сон. Он понимает, что это сон. Его состояние напоминает жележку из круглосуточного за копейки. Он точно яблочная масса. Шагает по комнате, где лёгкий дым от разных вкусов сигарет окутал всё пространство запахами счастья. Не хватает только белых дорожек, но парни умеют развлекаться и без них. К чему все эти «эйфории», когда есть горящие от прикосновений тела участки кожи. Минхо существует в закулисье. Его нет в реальности. Но в то же время он персонаж. Он — множество персонажей. И от первого лица смотрит историю, и от третьего. С разных видов, разных тел понять проще. Когда Минхо ложился спать, то и придумать не мог, что ему приснится типичная посиделка, что были у него лет в четырнадцать, пока одноклассники и друзья не отвернулись от него из-за слуха. Который пустила девочка из параллели ради забавы. Дети смеялись, им было весело. А Минхо в тот момент познавал всю суть тоскливой печали. Но долго смеяться не пришлось. Девочка умерла. Несчастный случай. Утонула. Но только родители знали, что она не умела плавать и сама в воду бы ни за что не полезла бы. После этого Минхо стали считать проклятым. Мол, она пошутила. Все знали, пусть в первое время и действительно поверили. Подростки стали представлять, что И не существует. От того больное сердце Минхо каждый раз прокалывалось ещё одной частичкой боли.
Может, и не жаль, что она умерла.
Но, продолжая спать и смотреть свой странный сон, Минхо заприметил фиолетовый свет от ленты, что была в комнате Джисона и Хёнджина. Это сияние лампочек звало окунуться в самые сладкие грехи людских возможностей. Отдаться бы в руки первого встречного и пусть он делает с телом, что сам желает. Что будет ему угодно. Пускай ведёт, пусть заберёт инициативу. Пускай растопчет все моральные принципы. Уничтожит их. Только бы сейчас, прямо здесь. На этой кровати, на этом столе или в ванной. Только бы отдохнуть от всего. Минхо устал за последнее время. Учёба навалилась, таблетки кучи денег стоят... Единственное, что неизменно в его жизни — это милый Джисон-и, который дарит поцелуи вечерами на скамейке около магазинчика.
Когда Минхо был маленьким, примерно в четырнадцатилетнем возрасте, мать стала беспокоиться тем, что её сын антисоциален. В школе друзей нет, до дома никто не провожает, а на день рождение И никогда и никого не приглашает. Осознав всю суть проблемы, она решила отвести сына к психологу, так как считала, что специалист поможет. Первые две сессии Минхо практически ничего не рассказал, только на третью, когда стал доверять психологу и когда она убрала все зеркала из комнаты. Тогда-то он и рассказал про тварь, что живёт в каждом кусочке стеклянного пространства, что существует она только в них. Минхо искал в книжках, энциклопедиях и нашёл существо, которое появляется только в портале мёртвых. Это была обычная Сколопендра. По цвету чёрная, а лапки длинные, как и она сама. Минхо рассказал, что она размером с его предплечье. Психолог расспрашивал и задавала странные вопросы, ответы на которые сейчас И не вспомнит.
После приёма мать стала давать таблетки с красивым названием «Кранакс». Или оно было другим? Тогда это был он, а сейчас Минхо пьёт «Ксанакс», чтобы больше не видеть ту огромную тварь.
Маленький И любил играть в убийства с парнями во дворе, но со временем и они стали довольно холодно относится к мальчику с подружкой Сколопендрой, которую он боялся. Таблетки стали помогать, Минхо больше не боялся, что кто-то заползёт на него или укусит. Потому что кусалась Сколопендра больно. И только психолог знал, что И сам себя кусает. Оставляя синяки на коже и следы от передних зубов.
Сейчас всё не важно, сейчас Минхо двадцать один, и он находится во сне на какой-то странной попойке в комнате у Джисона и Хёнджина.
Феликс и Хван занимают место на кровати, стараясь аккуратно лапать друг друга, чтобы точно никто не заметил. Хотя именно Минхо обратил внимание на то, как это делает Хёнджин. Отчего Ликс ноги поджимает. Надо запомнить. Чанбин с Крисом пьют на брудершафт, а Сынмин почему-то лезет к Джисону. Минхо вышел буквально в уборную, а придя, видит картины, где наглый Ким, оголяя свои плечи, открывая вид на красивую цепочку, что аккуратно лежит на ключицах. Она так и зовёт провести по блестящей коже языком. Минхо стоит в дверном проёме и смотрит на то, как Сынмин кладёт руку на бедро Хана, ведёт то выше, практически заходя в запретную зону, то вновь опускается к коленям. Джисон вроде и отрекается от рук, старается отодвинуться, вот только туманный взгляд, что украшает карие глаза Хана, не до конца осознаёт проблему всей ситуации. Минхо чувствует, как внутри ломается его механизм. Ради этого он полюбил, чтобы смотреть то, как подонок Сынмин тянется к губам Джисона? А Хан без возможности отвернуться только замирает от страха.
Джисон ставит руки на грудь Кима, чтобы тот не смог пододвинуться, а Крис с Чанбином, замечая всю суть уже пагубной ситуации, стараются отговорить Сынмина. Только вот, видимо, не получается. Минхо чувствует, как нервы начинают закипать, как руки чуть дрожат от ярости. Если прямо сейчас Сынмин не уберёт свои поганые пакли от его Джисона, он сам лично переломает каждый пальчик. Вывернет каждую фалангу, оставляя Кима без возможности пользоваться своими мерзкими руками. Кто Сынмин такой, раз он решил, что может трогать то, что принадлежит только Минхо?
Музыка играет не громко, а довольно тихо. Всё-таки уже вечер, а посидеть компанией в общаге было не лучшим вариантом в выходные дни, особенно когда стукнуло два месяца, как Минхо и Джисон в отношениях. Сынмин тянет руки, уже даже не слышит то, что ему говорит Крис и Джисон. Минхо, застывши в дверях, только смотрит на то, как Ким беззаботно и ласково чмокает Хана в губы. Джисон тут же подрывается с места, что-то говоря Сынмину и часто вытирая губы. Кричит на него, а Минхо уже ничего не слышит. Только то, как сердце бьётся в его ушах. Как кровавая ненависть течёт по голубым дорогам смерти. Во рту ужасно пересохло. Минхо точно не соображает и ничего не понимает. А может, видит слишком много. Подонок Сынмин посмел коснуться своими омерзительными губами Джисона? Посмел поцеловать его и трогать, когда Джисон сопротивлялся? Минхо дрожит от ненависти. Он челюсть сжимает до боли в зубах, а в руках копит силы.
Срываясь с места, не слыша абсолютно ничего того, что ему говорят парни, он хватает Сынмина за кофту и впечатывает лицом в стену. Челюсть несчастного щёлкает, а на обоях остаётся небольшое пятнышко крови. Но Минхо уже не может остановиться. Он швыряет Кима на пол и заглушает боль предательства наслаждением того, что чужое лицо становится ядерным грибом, взорванным где-то на островах. Сейчас Ким Сынмин — полотно талантливого художника И Минхо. Минхо, смотря на заплывшие от ужаса и синяков глаза, чувствует сладости радость и явное превосходство перед таким мусором, как Сынмин. Кулак, что тяжелее любого камня, летит в несчастный нос. Кровь брызжет в разные стороны, украшает лицо Минхо, будто алые бусы. С агонией и счастьем вперемешку, Минхо хуярит кулаками по костям черепа. Он не контролирует себя. Ему приятна дрожь в конечностях. Сила подобна извержению вулкана Везувия. Однажды он уничтожил Помпеи, сейчас же Минхо уничтожит Ким Сынмина.
Крис с Чанбином, хватая И за руку, только локтем в носы получили. Джисон что-то кричит, а Сынмин, кажется, уже не дышит. Он захлёбывается собственной кровью, что вулканическим осадком и лёгкой пенкой вытекает из носа и уже даже изо рта. В ушах белый шум и дикая ненависть, она не остановится, пока Минхо не завершит дело. Пока не доведёт до конца. Как только он услышит последний выдох ублюдка, тогда успокоится. А сейчас, чувствуя тёплые руки на спине, что пытались остановить его, он ощущает ещё большую силу и, ударяя в последний раз, слышит действительно последний выдох и полную слабость в закрытых глазах.
Он слазит с Сынмина, а коричневый ковёр под головой Кима стал черным пятном скорой смерти. Минхо садится напротив, руки от дрожи сходят с ума. Оборванная кожа на костяшках вдруг начинает ощущать боль. А потому неприятно щипет. Дыхание сбитое, а восхищение внутри становится злым зрителем в большом пустотном зале. Минхо, проводя языком по губам, слизывает ядовитую кровь Сынмина. В глазах безумие и осознание того, что перед ним лежит мёртвое тело, теплотой мягких объятий пронзает мозг.
Джисон садится напротив И, смотрит в глаза и плачет, что-то говорит, а остальные парни, тусуясь около Сынмина, смотрят напугано то на тело, то на Минхо. Хо, поднимая свою руку, что тоже превратилась в кусок мяса к лицу Джисона, говорит, не слыша даже себя:
— Любой ублюдок, который посмеет к тебе прикоснуться, познает всю суть моей любви к тебе. Никто не имеет права трогать тебя так, Хани, или целовать. Ты только мой. И если кто-то полезет хоть раз к тебе, то я сделаю абсолютно то же самое, а может быть и хуже.
Минхо опять не слышит того, что ему говорит Джисон. Крис, взяв его за плечо, тоже что-то говорит. Только без толку. Минхо видит, как его милая подружка ползёт под телом Кима. Сорок сантиметров и сорок ножек смерти заползают через открытый рот Сынмина к нему в глотку. Минхо улыбается, наслаждаясь полным осознания того, что конец и вправду настал.
Компания вмиг протрезвела. Феликс, убирая всё в комнате, смывал следы недавнего побоища. Хёнджин приводит в порядок Сынмина, который, к слову, жив. Он потерял сознание, но резкий медикаментозный запах нашатырного спирта привёл в чувства парня, что стал скулить от боли. Чанбин уже в ванной отстирывает ковёр, а Крис и Чонин, поднимая ещё живого Кима, накидывают на него капюшон. Парни удаляются из комнаты, оставляя кровавый ковёр на Джисона, а Минхо, сидя на полу, облокотившись на кровать, прикрывает глаза, чувствуя любовь своей огромной душой. Красота вокруг — раскалённые угли. Дым опускается на глаза. Хо закрывает веки на пару минут, понимая, что он и есть Бог. А Джисон принадлежит только ему и никому более.
○ ○ ○
Солнце встречает объятиями, славой и ликованием момента. А Минхо, лёжа на постели, чувствует неприятную боль в своих руках. Кисти рук словно затекли. Или это остатки его ненормального сна? Минхо потирает переносицу, понимая, что сгибать костяшки больно. Но, не обращая на это никакого внимания, он поворачивается на другой бок, встречаясь с перепуганным взглядом Джисона.
Хан смотрит на него красивыми глазами. Они искрятся теплом и беспокойством. Спросонья И не понимает, что могло случиться. Внутри у него кошмар гуляет по границам памяти, посыпанной могильной землёй. Он выдыхает, окончательно пытаясь проснуться.
— Доброе утро, — шепчет Минхо. Почему они с Джисоном в одной постели? Что-то все воспоминания резко вылетели из головы.
— Доброе, Хо, — будто обеспокоенный чем-то, шепчет в ответ Хан.
— Что-то случилось?
— Ты не помнишь?
Минхо улыбается, совершенно не понимая, что имеет в виду Джисон. Достав из-под одеяла руку, чтобы обнять Хана, он видит перебинтованные кисти и красные царапины на предплечьях. В испуге Минхо резко садится на кровать, осматривая свои грязные бинты.
— Что произошло? — Глядит он на Джисона, точно зная, что именно сейчас получит ответ. Хан только выдыхает тяжело.
В комнате ещё темно, но за окном светло. Здесь шторы, что занавесили окна, прятали парней от света солнечного. Тяжёлый, спёртый ото сна воздух давил на сознание, а мысли, что кошмар — не был сном, стали закрадываться в голову Минхо язвами странных ядовитых созвездий. Он только смотрит на свои костяшки точно понимая, что он что-то натворил. Вдруг резко стало страшно. А если то, что он смотрел якобы от разных лиц — было взаправду? Или всё это — момент, Джисон, лживая боль — есть продолжение сна? Минхо касается костяшек ещё раз: больно — значит, это правда. Сердце начинает биться сильней. Качая кровь с такой же скоростью, с какой вчера вытекала у Сынмина. Лёгкие словно скручивает. Минхо кривит лицо от неприятных ощущений, а Джисон, наблюдавший ровно три секунды непринятия И, начал говорить:
— Вчера Сынмин меня поцеловал. Он, видимо, сильно перебрал, раз решил, что я его девушка. Скажу честно, мы с Кариной в какой-то степени похожи. Особенно в темноте. Он думал, что я и есть Карина. Сначала я подыгрывал, а потом стал останавливать Сынмина, но он был пьян, как и я, впрочем. Я тоже далеко не всё понимал и соображал. Ты увидел всё это... чёрт, — Хан выдыхает больно. — Ты стал его так избивать, будто это был не ты вовсе. А демон, а может сам архангел Люцифер. Мне стало так страшно. Парни пытались остановить тебя, но ты не мог остановиться. Ты избивал его до последнего вздоха, Минхо. Только тогда, когда Мин потерял сознание — ты остановился, — Джисон путался в словах, — Мы пытались говорить с тобой, но и ты после, после потерял сознание. Мы всё убрали, Сынмина увезли в ближайший травмпункт. Ми... Минхо... кучи гематом, отёки, лопнувшая кожа. Ещё немного и перелом носа ему был бы обеспечен, как и перелом лицевых костей. И ближайшее время он проведёт, в ближайшее время... он будет в больнице. Парни сказали, что на Сынмина напали в переулке, пока они шли домой. Врачи поверили, а Мин сказал полиции, что не будет разбираться в деле. Он не сказал, что не было никакого переулка. Не сказал, что на самом деле это ты избил его. Минхо, что с тобой происходит? Ты ревнуешь меня необоснованно. А теперь ещё и избиваешь до полусмерти моих друзей. Что с тобой?
Минхо выдыхает, понимает, что то, что ему якобы снилось, оказалось реальностью. Но ему не стыдно. Потому что Джисон принадлежит ему. И даже если Сынмин, напившись, придумал, что Хан — это Карина, он заслужил
смерти.
— Я думал, что мне всё это снится. Я не помню, что чувствовал. Я не понимал. Мне жаль, Джисон. Я обязательно извинюсь перед Сынмином, — красиво врать и искусно строить глазки безликой надежды — талант, — Я тоже был выпивший. Я думал, что правда сплю. Я извинюсь перед каждым. Обязательно извинюсь. И Сынмину скину моральную компенсацию. Попрошу родителей, они дадут мне денег, и я закрою ему больничный. Прости, Хани, прости меня! Я не соображал, что делал! И мне так жаль!
Минхо кинулся на Джисона с объятиями. Рыдая ему в плечо.
— У Сынмина хорошая страховка, которая покроет все расходы больницы. Ты лучше просто извинись. Перед парнями тоже, — Хан тянет время, — Но ты не ответил на мой вопрос. Почему ты меня ревнуешь?
— Ты самый замечательный, Джисон, я не могу не ревновать тебя. В твоём окружении столько парней, что я боюсь ты можешь уйти к кому-нибудь из них. Я не потерплю этого. Понимаешь? Точно не вынесу. Я боюсь...
Джисон, хватая Минхо за руки, шепчет на самое ушко, что после начнёт краснеть:
— Я тебя люблю и другой мне никто не нужен, Минхо. Ни один парень не заменит мне тебя. Пожалуйста, прекрати, останови свою ревность. Я тебя люблю. Ты доверяешь мне?
— Доверяю.
— Тогда перестань ревновать меня к каждому столбу, хорошо?
— Прости, Хани, я правда так больше не буду.
— Люблю тебя, Минхо, очень люблю.
— И я тебя люблю, Хани.
Джисон улыбается, а Минхо плевать на всё сказанное ранее. Ему плевать на Сынмина и друзей Хана. Но ради своего любимого он исправит ошибки, которые за них не считает.
Он обнимает Джисона нежно, словно пытаясь сохранить, взрастить его в себе. Хан жалеет Сынмина, жалеет Минхо. Он аккуратно гладит руки И успокаивая больную кожу. И в сотый раз целуя Джисона нежно, Хо вновь замечает ползущую тварь. Видимо, она решила остаться чуть подольше и наблюдать за тем, как будет жить Минхо. Ему хватило этой твари в детстве, но, видимо, она решила доставать и во взрослом возрасте.
Устраивая голову на плече Хана, а руки на спине, Минхо в ужасе раскрывает глаза, когда подружка всё же ползёт чуть ближе к нему. Словно смеётся и возбуждает страх. Минхо рвано выдыхает. Боится, что сейчас она коснётся Джисона и тогда... Что будет тогда? Хо закрывает глаза. Разглядывая золотые вспышки звёзд на веках и, открывая спустя минуту, замечает, что она исчезла, а Хан в объятиях его растаял.
Минхо понимает, что пора принимать таблетки в ещё большей дозе. Иначе он может потерять рассудок где-нибудь на полу в ванной, когда Сколопендра, улыбаясь, оставляла на его лице кровавые дорожки греховности её существования.
○ ○ ○
Но ситуацию ничего не улучшило. Ни таблетки, ни Джисон. Спустя неделю после избиения Сынмина, Минхо собрался посетить его. Джисон настаивал на извинениях, а тех, которые И написал в сообщении, было недостаточно для Хана. Потому, купив в супермаркете немного фруктов и йогуртов, которые нельзя, И отправился в больницу, дабы принести извинения перед ублюдком, который посмел поцеловать Джисона.
Ревность тоже никуда не делась. Просто теперь Минхо не показывал её. Сгрызал губы и щёки в кровь, но молчал. Потому что Джисон любил его. И любит!
На улице ветрено и довольно сыро. Добираться на автобусе Минхо не захотел. Потому, заказав такси, наблюдал из окна, как мимо проезжали люди и странные забвения. Пасмурная погода и хмурое небо давили на сознание Минхо. Ему ни капельки не стыдно за поступок. Лишь отвратительно от осознания того, что кто-то другой посмел коснуться губ его любимого человека. Минхо пришлось их зацеловывать, чтобы точно убедиться, что запах Сынмина не остался на них. Джисон был только рад, ведь он сумел простить своего парня, который чуть не убил его друга. Хан тает от прикосновений Минхо. Чувствуя дрожь каждой клеточкой тела, он восхищался тем, какой человек ему достался. Поцелуи — что стали чаще для Хана, как признак любви, и для Минхо, как возможность изничтожить чужие касания. Руки блуждали по телу Джисона не в искренних чувствах, не в желании слиться на пару мгновений, а в задаче присвоить Хана себе. Касания Сынмина исчезали сразу, как только Минхо оставлял какой-либо след на коже любимого.
Минхо не любит больницы. Здесь пахнет спиртом, уколами и болью. Но, пересиливая себя, он поднимается на нужный этаж, в нужную палату. Стены больницы цветут приятными следами проклятых диких роз. Побеги которых уже прорастают мёртвыми молитвами внутри сознания Минхо. Там, в сердце, маленькая точка гнили, что развивается и растёт. Она распространяется заразой, что сложно обнаружить. Минхо глотает таблетки, чтобы предотвратить дальнейшее развитие болезни, вот только уже поздно. Извиняться перед идиотом Сынмином — поступок не меньше, чем назвать себя любым негативным словом.
Стук в дверь, а после вход и вот Минхо открывает тягучую бесконечность в мёртвое место.
Сынмин глядит на него. Голова и нос перебинтованы. Лицо ужасно пухлое. Но не от веса, а от количества гематом на нём. Устрашающие красные глаза, что заплыли собственной опухшей синей кожей, глядели тонкой щёлкой на Минхо. Сынмин прикован к постели, как в батареи. И долго ещё будет лежать, так как такие ушибы быстро не заживают и не зарастают.
Минхо ставит белый пакет на тумбочку, садится на свободный стул, что стоял рядом с кроватью, а после, перебарывая себя, начинает говорить:
— Привет, Сынмин. Как ты?
Киму шевелить губами сложно. Они потрескались все, лопнули и опухли в придачу.
— Нолмально. — Лишь строго отвечает Сынмин, стараясь не раскрывать рта сильно. В голосе слышатся нотки тяжести, но и страха перед Минхо.
— Мне очень жаль, что всё так получилось. Я, когда пьяный, я себя плохо контролирую, а тут ещё и ты к Джисону полез целоваться. Я не смог себя сдержать, потому что у меня есть определённые проблемы с агрессией. Я бил скорее не тебя, а твой поступок, который ты совершил по отношению к моему любимому человеку. Я ревную Джисона и боюсь потерять, а тут ты... — Минхо потирает свои сухие костяшки, которые ещё недельку и полностью заживут. — Если сможешь, прости меня, пожалуйста. Я уже писал тебе, ты прочитал, но не ответил. Сынмо, я знаю, что это тяжело, но пойми меня правильно, хорошо? Я правда не контролировал себя. Мои таблетки кончились, и в тот день я не пил их. Я больше ни на шаг не подойду к тебе. Я выплачу моральную компенсацию. Займу денег у родителей и оплачу тебе больницу. Только прости меня, пожалуйста, — Минхо опустил голову, прикрывая свои глаза чёлкой, упавшей на них. А сам исказил улыбку, в отвращении, невидной для Сынмина.
— Я фам виноват, фто полефз к Дьжисону, я тоже выпил. Я площаю тебя, Хо. Но, пофжавуйто, больше никогда не подходи ко мне, — закончил предложение Сынмин, ни разу не исковеркав слова, — Платить не надо. У менья есть лодители. Они заплатят.
— Ты уверен? Может, хоть моральную компенсацию?
— Нефт, не надо.
— Хорошо, я помочь ничем не могу?
— Неф, не мофжешь. Пеледай Дьжисьону мои извинения, холошо?
— Да, конечно, я обязательно передам.
— Спасибо.
— Я тебе фруктов принёс немного и йогуртов. Мне Джисон сказал, что тебе много, что кушать нельзя, потому я взял базовое, скажем так.
— Спасибо, Хо.
Диалог не клеился. Что ещё говорить Сынмину Минхо не знал. Лишь чувствовал ужасное отвращение к этому парню за его содеянные поступки. Пусть и лицо заплывшее, а сам он еле говорит, мысль, что проскальзывает где-то в уголках подсознания, Минхо на ушко шепчет об расплате. Но правильно ли это будет когда И всё же совершит её? Или же нет. Существовать в пространстве странно, а осознавать, кем является Минхо, ещё странней. Он человек или кусок мяса с костями и мозгами? Может, ведро? Что-то такое, что способно принимать решение, но при этом ходить с мокрыми костями внутри. Внезапно Минхо и вправду стал ощущать мокрые кости. Вот точно чувствует лучевую, а после свои больные костяшки. Минхо странно от этого и от того существа в голове, что песенки о скорой смерти поёт.
— Как ты тут вообще? Как врачи?
— Нолмально. Вфсё обычно.
— Ясно, а выписываю тебя когда?
— Сказжали, что через неделю уже смогу долечщиваться дома.
— Тебя приехать, забрать?
— Нет, менья лодители забелут.
— Понятно... — Минхо больше не знает, что ему говорить. Он молчит, смотрит в окно, где небо покрывается грозовой яростью. Где дождь, играя с тайными мечтами, желает обрушиться на мир стрелочкой таймера смерти. Но внезапно на тумбочке Минхо замечает сердечные таблетки и понимает, что Джисон его не обманул. Правду сказал, что друг его сердечник.
— У тебя проблемы с сердцем? — Оглядывает коробочку с красным сердцем И.
— С десва, — открывает глаза Ким. — В пятнацчать у меня был инфалкт.
— Ох, мне так жаль... — Ложь.
— Я пливык, — Минхо кивает и вспоминает про задумку.
— Меня медсестра попросила с тобой посидеть до её прихода. Ты не против?
— Нет, сиди. Когда она плидёт?
— Ближе к часу, наверное. Сейчас только полчаса первого.
— Я успею поспать.
— Хорошо, конечно спи. Я посижу у стены.
Минхо пересаживается от кровати подальше, а Сынмин закрывает глаза. Его голова болит, а смотреть на Минхо невыносимо. Он, аккуратно отворачивая голову, пытается заснуть. Уж лучше притвориться сонным и вправду, чем жить рядом с человеком, который превратил его лицо в стейк. Врачи сказали, что нужно сделать одну пластическую операцию, потому что иначе губа Сынмина навсегда останется с ужасным швом. Отвратительные наросты соединительной ткани будут мешать.
Всё сложнее ощущать присутствие Минхо. Сынмин засыпает спустя десять минут.
Минхо, замечая, что Ким спит, меняется в глазах и тихо шепчет, смотря вглубь пустоты и совершенно несовершённого пространства. Мысли путаются в глубоких хитростях и ядовитой ненависти.
— Оу, да, конечно, я пойду, — шепчет И себе под нос, смотря на то, как спит Сынмин.
Ожидая ещё примерно пять минут, чтобы убедиться, что за это время никто не зайдёт, Минхо медленно встаёт, надевает кофту, настолько же аккуратно, долго застёгивая её. Конечно, про медсестру он соврал. А как иначе быть, когда сердце его догнивает? Глаза и вовсе спрятались за толщей кожи у Кима. Минхо чувствует в руках страшную силу и неимоверное желание. Мозг отключается в мгновении, когда он замечает капельницу. Тысячи сценариев пролистываются, будто картина неописуемых моментов. Голова начинает кружиться от странного желания сделать то, что вращается в мыслях, как вороны над трупом. Руки дрожат, но спустя секунду замирают.
Они больше не сходят с ума, не бьются в конвульсиях. Наоборот, холодны, будто при смерти. В кармане сумки лежит шприц с Дигитотоксином, который Минхо купил чуть раньше. Когда Джисон рассказал про то, что Сынмин сердечник, в голове начала гнить проблема. Она воняла, извивалась в мыслях, как могла. И вот, спустя мгновение и списанные семьсот долларов со счёта, Минхо достаёт сыворотку Гликозиды Наперстянки. Гликозиды используются как лекарственный препарат в таблетках для поддержания сердечной активности, вот только чуть большее количество данного препарата может привести к смерти. А так как яд растворяется в организме моментально, то понять, что это было преднамеренное убийство, а не обычная передозировка таблетками, сложно. Именно из-за этого Минхо спустил все свои деньги. Как смотреть в глаза человеку, который посмел поцеловать и прикоснуться к его Джисону? Никак. Сынмин заслуживает смерть за свои похотливые мыслишки.
Минхо, видя, что Ким и вправду спит, вставил в капельницу шприц. Иголка тоненькая, детская. Обнаружить прокол будет фактически невозможно. Сто микрограмм сыворотки вливается в основное вещество, которое сейчас поступает в организм. Минхо чувствует желанное возбуждение от того, что одного человека, что претендует на его место, не станет. Холодность украшает мышцы лица, которые даже не дёрнулись. Ресницы и веки застыли в моменте, губы плотно зажаты. Допустить ошибок нельзя. Минхо контролирует всё своё тело. Держит себя настолько крепко, что даже руки в моменте не двигаются. Только палец давит на поршень. Внутри Минхо пустота. Нет страха перед тем, что именно сейчас он убивает человека. Нет боязни за ответственность, что поступает И неправильно, решая, кому жить, а кому умереть. Но это его выбор. Его желание. Его момент. Его слава. Сынмин был неплохим пареньком, но он посмел прикоснуться к Джисону, а Хо этого не потерпит. Сколько бы раз он не пытался забыть тот момент, несчастный поцелуй так и маячит перед глазами. Будто красная тряпка для быка, который не различает цвета.
Хо и вправду вливает яд дигитотоксин в капельницу Сынмина и ощущает превосходство над рабом. Сегодня Минхо решает, кто будет жить, а кто умрёт. Яд в шприце кончается, а И добавляет скорости веществу, открывая клапан чуть больше. К вечеру Сынмина не станет и выбор это его собственный.
Чтобы всё было правдоподобно, Минхо берёт бумажные салфетки со стола, открывает упаковку таблеток и достаёт три штуки. Ким сам случайно переборщил с дозой. Минхо ставит обратно, а белые колёсики кидает себе в карман. Накидывает сумку на плечо и, стоя у двери, в последний раз смотрит на Сынмина, понимая, что к вечеру от него останется только имя и разбитое лицо.
И, выходя из палаты, Минхо чувствует, что все смотрят только на него. Он ощущает взгляды и лишние шептания. А позади него прекрасная девушка с чёрными волосами, в обтягивающем платье на тонких бретельках, совершенно боса, медленно идёт за ним. Тревога накрывает волной. Минхо понимает, что ещё немного, и он задохнётся от волнения, что бьётся внутри его несчастного сердца. Словно препарат он ввёл себе, а не Сынмину. Все взгляды устремлены только на него. Врачи, медсёстры, весь персонал и пациенты — все смотрят только на Минхо. В голове только фраза «Беги», но бежать нельзя. Если Хо сейчас рванёт, то приманит к себе ещё больше внимания. А делать этого нельзя. Потому он, опуская голову к полу, быстрым шагом пошёл прочь из больницы, где станет на одного мертвеца больше.
Вот только не смотрел на него никто. Это проделки его доброй подружки.
Минхо глядит в окно общественного транспорта, пока в кармане его смерть. Он ощущает превосходство и ждёт вечерние новости о том, что, оказывается, Ким погиб от передозировки препарата. Сынмин сам случайно выпил таблеток больше, чем требовалось. Ох! Какое несчастье! Но пока рано о таком думать. Потому, прикрывая глаза на пару минут, Хо и не замечает девушку прекрасной красоты позади него. Что глазки свои змеиные строит и мило улыбается. А руки — быстрые лапки, тянет к шее. Касается кожи ноготками, но тут же прячется, стоит Минхо открыть глаза.
В комнате его встречает пустота. Хо без задних мыслей вышел за шесть остановок до своей и выкинул в один мусорный контейнер и таблетки, и шприц. Вытер руки влажными салфетками, выбросил их чуть поодаль. А после решил дойти до общежития пешком. Чтобы избавиться от подозрений на свой счёт. Осталось только ждать, а это самое отвратительное чувство, как думает И. Но и приятное одновременно.
Джисон ещё в университете, потому скоротать время нечем. Но тут Минхо чувствует, как телефон начинает вибрировать в кармане. Достав его, на экране светится номер телефона Хана, И улыбается красиво, а после, смахивая звонок, отвечает:
— Алло?
— Приветик, Хоша. Ты в общаге?
— Да, вот только приехал, — ласково отвечает И.
— Я так по тебе соскучился. Ты один в комнате?
— Один, — понимает Минхо, к чему ведёт Джисон.
— Бегу к тебе!
В телефоне слышны только гудки. Видимо парень его всё же не в университете. Может, отучился раньше, потому уже в общажитии. Минхо отбрасывает все мысли о Сынмине, понимая, что сейчас к нему идёт Джисон. Всё становится ненужным. Ну, умер и умер. Чёрт с ним.
Ждать долго не пришлось, Хан постучал уже спустя пару минут. И открывая дверь, входя в комнату, он бросился в объятия Минхо.
Хо, сидя на кровати, вдруг лёг на неё. А Джисон уже сидевший на нём потянулся к губам, о которых мечтал с самого утра.
— Как сходил к Сынмину? — Шепчет он, возбуждая желания. Руки ложатся на грудь, Джисон ведёт ими по рёбрам, что практически не выпирают.
— Хорошо, — гипнотизирует взглядом, — Он простил меня. Сказал, что сам виноват.
— Рад слышать. Ты у меня умница.
— Прям умница?
— Прям умница, — Хан аккуратно берёт поцелуй с губ Минхо. Тихо сминает губы, получая такие нужные ему руки на его талии. Хо сжимает крепко, давит ногтями на кожу. Вызывая тысячи мурашек у своего парня, который был зависим от них. Хан выдыхает, задыхаясь во время поцелуя. Минхо переворачивается. Теперь Джисон зажат под ним. Парень тянет руки к волосам Хо, а после, резко притягивая к себе, переплетает бесконечность между губами. Желает большего и тянется к тому, что Минхо не прочь отдать полностью и без остатка. Руки скользят по телу к шее, оставаясь на этом любимом участке кожи, Хо раскрашивает его поцелуями. Опускается ниже, к ключицам, целуя и там. Хан голову запрокидывает, желает большего. Но нельзя. Чонин и сам скоро вернётся с университета. Потому парни оба понимают, что дальше поцелуев они не пойдут. Это будет неправильно. Пусть так и хочется.
Джисон по какой-то причине отстраняется от Минхо, разрывает поцелуй. Лёжа под И: он смотрит сверкающими глазами в его и ждёт. А может, ищет. Минхо не понимает. Он сам глядит и, видя всю суть прекрасной нежности, замирает. Джисон удивителен. Прекрасен и бесподобен. Минхо не сможет подобрать синонимов и жалких слов, чтобы объяснить свою любовь и чувства к этому парню. Хан невинный и чистый, но в то же время Хо знает, каким может быть этот парень. Порою Джисон — чёртов дьяволёнок, порой котёнок с мягкой шёрсткой. Минхо так любит его. На всё готов.
— Что-то не так? — Шепчет И. Сам не знает, почему решил шептать, просто почувствовал, что так будет правильно. Нарушать обстановку, в которой ещё недавно царили поцелуи и жаркие объятия, желания не возникало.
— Всё так, просто...
Минхо ждёт, когда Джисон слова произнесёт. Сам садится на кровать, Хан, повторяя движения за ним, не разрывал зрительного контакта. Взяв в руки ладошки И, он зашептал:
— Люблю тебя. Очень люблю тебя... За что мне такой парень... Порой я чувствую, что недостоин тебя, Хо. Ты словно из царской семьи, а я из крепостной. Мне кажется, что это неправильно. Вот так любить тебя.
— Не говори так, любовь моя. Ты заслуживаешь меня, а я заслуживаю тебя. Всё правильно. Понимаешь?
— Мгм, — мычит в ответ Джисон.
— Почему ты так начал думать? Что недостоин?
— Не знаю, сам не понимаю... Просто рядом с тобой всегда так хорошо и комфортно. Пусть и у тебя есть недостатки, и у меня, но вместе мы будто созданы друг для друга.
— Метаморфозы вместе пройдём?
— Странное сравнение, но если тебе так удобнее, то пусть будет так.
Минхо улыбнулся искренне, а блеклые мечты на совместную жизнь с этим человеком стали ярче.
— Не говори глупостей, милый. Никто не идеален. И даже не смей мне думать, что ты не достоин меня. Хочу напомнить, что именно я отшил тебя.
— Конечно, конечно, — смеётся Хан, — Просто люби меня, ладно?
— Я и так люблю тебя.
○ ○ ○
Больше не летают вертолёты в голове у Минхо. Ночь наступила, и руки паноптикума завладели несчастным сознание парнишки, который никогда не был нормальным. А когда ему быть, если точка опоры одинока настолько же, как и небьющееся сердце в груди Сынмина? Сколько не окрашивай розы кровью карт, Королева всё равно узнает про содеянные дела Алисы. И как не приноси извинения и повинность, итог будет един. Итог будет один. И голова полетит с плеч и сдохнет Царство Небесное.
Минхо просыпается посреди ночи от голосов, что болтают без умолку. В комнате темень и Чонин, что спит. Хо оглядывает пространство, но никого не видно. Всё в миг становится тихим и обычным. Подумав, что это были соседи, И перевернулся на другой бок, но тут же услышал хитрое и словно пропитанное грязью существо.
— Минхо! — Исказился крик. Хо не знал, кому мог принадлежать этот голос. И кто в их комнате будет звать его.
Страх вмиг сковал всё тело. Шевелиться было даже больно. Но нужно, потому что голос продолжал звать.
- Минхо, Минхо, Минхо! — Тараторило существо.
Перебарывая себя и страх, что уже успел вкусить разрез сути осинового кола в груди сумасшедшего И, Минхо повернулся к Чонину. Но парень спал, а в ванной горел свет. Может, это Джисон решил подшутить над ним? Во рту пересохло. А руки дрожат, но, покидая своё пристанище, Хо двигается в сторону ванной, дабы рассекретить Джисона, а после, взяв его с собой, отправиться спать.
В голове мелодия странная, будто похоронная. Минхо не знает её. Он открывает дверь в комнату, а там пустота. Никого нет. Но кто-то ведь звал. Хо открывает душевую кабину, здесь тоже пусто. Смотреть больше негде. Он выдыхает, понимая, что, скорее всего, ему просто приснилось. Но игра продолжается. Он поднимает взгляд на зеркало, собираясь уходить, а там девушка. Отражения Минхо нет. Такого быть не может! Куда... куда делся И? В животе спазм и боль, а в зеркале только девушка. Минхо, заворожённый смертью, смотрит будто на себя, но видит там другого человека. Или это вовсе не... что перед ним? Тень? Он хочет зарыдать от страха. Тук-тук — в сердечке черви возбуждают жизнь. А девушка, смотря на Минхо — чудовище, что уродилось прямиком из детских кошмаров. В темноте пауки по стенам ползают. Они разбегаются в разные углы, потому что сама Королева, гасившая звёзды, явилась к простому человеку. Одинокая лампочка с несчастным островком света, что не мог спасти, мигала через раз. Алиса в зазеркалье. Минхо — искажение тончайшего ужаса. Поздно, слишком поздно. Красивая девушка — уродство безумия, продолжает смотреть на Минхо. Чёрные волосы, будто падающий шёпот звёзд, льются творением из глубины смещённого сердца. Лицо открыто. Кожа белоснежна. Она бела, будто без грамма мелатонина. Минхо осознаёт, что знает её. Он помнит её. Она — причина его нестабильно детства и сумасшествия.
От ужаса ощущая, насколько сильно дрожат его руки, Минхо путается в кружевах её паутин. На него пялятся кукольные глазки — пустота. Хтоническа тварь улыбается, грея в руках звёзды. Кладёт пальчики на губы, тихо усмехаясь. Девушка идёт к зеркалу. Медленными шагами идёт к Минхо с другой стороны зеркала. Хо, чувствуя опасность, глядел на неё. Застывши, словно и во времени и в пространстве, он ощущал всем своим дохлым телом, как через красные колючки в его сердце, она скользила по зеркалу. Стоило подобраться чуть ближе, как тут же, не размышляя, упуская все моменты и страхи, он отпрыгивает от искажённого отражения назад, врезаясь в стену и сильно ударяясь головой о кафельную плитку. Минхо летит на пол, хватаясь за место ушиба. Он закусил губу до крови, чтобы не издавать звуков. Он боялся напугать и разбудить Чонина. Колени задрожали, сам парень свернулся в комочек на полу. Боль была настолько сильной, что слёзы выступили на глазах и потекли разводами по грязной жизни. Молитвами здесь не помочь.
— Вставай!
Вновь слышит голос И. Что делать в пустоте ванной комнаты, боли и страхе? Он понятия не имеет. Лишь только продолжает лежать на полу и ждать, пока боль отступит. Открывая один глаз, Минхо видит, как к нему ползёт огромное чудо. Длинной около сорока сантиметров. Минхо пугается ещё сильнее, когда узнаёт в чудовище старую подружку — Милую Сколопендру. Нутро дрожит от страха. Вспоминая все молитвы, которые только можно, И шепчет несчастные слова. А Сколопендра, заползая на него, вцепилась в место, которым ударился Хо. Он начинает дёргаться, будто в эпилептическом шоке, кричать невозможно. Язык опух. Подрываясь, отбегает обратно к зеркалу, в котором замечает своё отвратительное испуганное отражение. Руки лежат на голове на месте укуса. А Сколопендры в зеркале больше нет. Она снова вышла. Минхо опять проиграл.
Хо вновь упал рядом с раковиной. Скулить врутри так отвратительно. Но после укуса подружки боль будто рукой сняло. Поднимаясь на всё таких же трясущихся ногах, Минхо глядит в зеркалý, ища глазами свою тайную незнакомку. Он не хочет верить в то, что она действительно вновь смогла выбраться. Опять покинула место, куда Минхо старательно запихивал её. Вот только девушка всё никак не хочет появляться. Это злит. Захлёбываясь собственными слезами и соплями, Минхо ставит ладошки на зеркало и шепчет сквозь зубы:
— Выходи.
Но в ответ тишина.
— Я знаю, что ты здесь. Выходи.
— Не-а! — Звонкий женский голос бьётся о стенки ванной комнаты, разбавляя помещение эхом.
— Выходи, блять, пока я не злюсь.
— Т-ы у-ж-е з-л-и-ш-ь-с-я! — Хохочет дама.
— Выходи по-хорошему. Не доводи меня.
Минхо всё это время смотрел на своё отражение и как только договорил слова, заметил, как позади него по стеночке проползла тварь, а после девушка показалась за плечом. Она босыми ногами, маленькими шагами поползла к Минхо. Руками белоснежными обвила его шею, будто змея. И, смотря в глаза, смеялась. Хитрым смехом побеждённым. Она прижималась всем своим телом к Минхо, желала его. А он, ощущая её холодные конечности, бледнел от страха и полного непонимая того, откуда она вновь взялась. Но ворон молчит, а демоны давно точат мечи.
Он продолжает пожирать взглядом отражение в зеркале за собой, боясь повернуться к ней. А девушка, смиренно стоя на пороге эпохи, улыбается, рассматривает парня и ласково в шею целует.
— Ты что тут забыла? — Отбросив сомнения и страх, Минхо сквозь зубы цедил свои слова, стараясь быть тихим. Хотя ярость пылала сожжённой могилой внутри него. А красные глаза позади согревали и поджигали волосы на затылке.
— Не правильно ты друзей встречаешь, Хошенька, — ластится, проклятая.
— Я пью таблетки, я не думаю о тебе. Откуда ты опять взялась?
— Я твоя ноша, милый. Неужели ты думал, что сможешь надолго спрятаться от меня? Твои таблетки — пустышка, солнце.
— Ты обещала, что мы больше никогда не встретимся!
— Обещала, но только если ты больше никого не убьёшь. А ты что сделал? Сынмин почил. Лежит мёртвый в палате и ждёт, пока утром его найдут медсёстры.
— Он сам полез к Джисону.
— Как и к твоему котёнку десять лет назад? — Смеётся тварь.
— Ты пришла надавить на старые раны?
— Я твой могильный венок. Твоё проклятие. Я всегда с тобой.
— Я больше никого не трону. Обещаю. Ты можешь идти.
— Куда я теперь от тебя уйду? Мне больше некуда идти. Я уже пришла. Всё, как и десять лет назад! Ты лил кровь на парнишку, который посмел коснуться твоего котёнка, который посмел поджечь его!
— Заткнись!
— Пусть котик и выжил, и прожил долгую жизнь. Да что уж тут! Суни до сих пор живёт у твоих родителей. Но ты не простил обидчика, ведь так? Конечно нет, — Сколопендра обвивает тело Минхо. Пальцами касается губ и сильных плеч, вдыхает запах своего друга. Целует в мочку уха и шепчет томным голоском, напоминая, что пути назад больше нет. Как и света в конце тоннеля. — Не смог ты простить ребёнка, который посмел поджечь твоего кота. И вот незадача... — Дует губки тварь, — Парнишка бегал по заброшке и упал на железные прутья! Ах! Какое несчастье! Ужасная арматура проткнула его пузико! У гроба накрыта поляна, а ты, улыбаясь, смотрел на то, как вытекала кровь. Растекаясь следами смерти, наслаждался творением своим. Ты ведь художник. Нет! Ты скульптор, точно скульптор, Минхо! Ты собираешь по кускам своё бессмертие и людские жизни! Да, да, да! Я поняла! Ты не плакал, когда столкнул его. Не испугался. Ты наслаждался!
— И ты, поганая тварь, всё это видела и даже посмела подойти ко мне.
— Я тоже была ребёнком, мне было интересно!
— Не ври! Ты никогда не была ребёнком. Ты адское отродье, которое питается моей психикой.
— Тебе виднее, милый. Но я так гордилась тобой, когда смотрела на твои спокойные и даже радостные глаза. Ты ведь и вправду наслаждался, так?
— Не выдумывай, блять, тут, — Минхо поднял свои глаза на зеркало, стал смотреть на Сколопендру. Девушка узенькими зрачками, прекрасными глазками взглянула в ответ. Высунула чёрный язык и провела по щеке, оставляя кровавый след на ланите.
— Ни разу не придумала!
— Что тебе на этот раз надо, блять. Говори уже!
— Что-что. Мне нужен ты. Долго будешь прятаться? Сколько можно? Я твоя часть. Я твоя белая кость. Я твой кошмар.
— Ты никто. Ты нечисть, что прицепилась ко мне.
— А была ли я с тобой, будь ты здоровым? Сколько раз ты желал смерти человеку только за то, что он толкнул тебя? А как ты желал во время секса передавить горло Джисону, чтобы трахать труп, а не человека? Как долго ты ещё сможешь сдерживать себя? Признай, что меня не существует. Что я всего лишь твоя фантазия. Я всего лишь твоя болезнь. Ты болен.
— Заткнись! Ты — уродка, что посмела прицепиться ко мне после смерти Субина.
— Ты сам его убил, милый.
— Он поджёг моего кота!
— А ты забрал его жизнь.
— Я отплатил за Суни.
— А сейчас ты за что отплатил Сынмину?
— Он посмел поцеловать Джисона.
— Но ведь это была случайность? Банальность пьяного человека.
— Он посмел поцеловать Джисона, — ещё раз, но уже грубее повторяет Минхо.
— Потому ты, видя в нём своего дядю, решил избить его?
— При чём здесь Ёнджун?
— А не он ли растлил тебя, будучи пьяным? Не ты ли воткнул ему в глаз вилку? Минхо, я с тобой очень давно.
— Мне было, блять, пять, откуда ты всё это знаешь?
— Сколько раз мне сказать, что я с тобой очень давно?
— Если и так, то что было дальше?
— А что дальше? — Смеётся Сколопендра, — Он умер. А списали всё на то, что он был пьяным. На твоих руках уже четвёртый труп. Девочку из школы ты утопил, милый. Схватил её за длинные шоколадные волосы, кинул с моста, а когда она, бултыхаясь, поплыла к берегу, ты, скинув с себя одежду, нырнул к ней и долго держал её голову под водой. Я помню твои ощущения. Я помню, как нежным электричеством по твоим конечностям растекалось наслаждение и удовольствие от смерти на твоих руках.
— Чтоб тебя паралич побрал... Нечисть...
Сколопендра смеётся, искажая собственную улыбку.
— Почему ты убил Сынмина? Это ведь не случайность! Ты планировал, ты хотел и желал этого. Ты купил яд и приготовился к тому, чтобы ввести его. И слепляя ток в комочек своего божественного начала — убил.
— То, что моё — трогать могу только я, — грубо отвечает ей Минхо, скидывая руки с плеч.
— Конечно, только ты и только твоё.
— Ты долго тянуть из меня Тарантиновские диалоги будешь?
— А мне нравится. Моя прожорливая чёрная дыра желает большего. Она голодна, я тоже. Накорми нас!
— Я запихну в свою глотку все таблетки, чтобы ты заткнулась, наконец. Поняла меня? И не смей тянуть ко мне свои отвратительные лапки. Я не твоя марионетка.
— От симулякра так просто не избавиться.
— Я справлюсь.
— Твоя жажда крови больше, чем мой ломаный слог. Тебе не справиться. Ты сам себя погубишь. Дай мне. Дай я тобой завладею! Мы столько с тобой покорим! Мы победим небо! Мы вкусим сакральную плоть вместе!
— Я не буду ничего вкушать, — Минхо открывает дверцу шкафа, из дальнего угла, что заставлен баночками, достаёт упаковку белых таблеток. Вытряхивает себе на ладонь и тут же, отворачиваясь от зеркала, смотрит ей в глаза. Она есть. Она здесь. Это не симуляция. Глядя на подружку, что продолжает ехидно улыбаться, проглатывает пять таблеток. Выполняя один алгоритм, — Катись к своей увядшей весне, к виселице.
— Глупый, — говорит Сколопендра и исчезает на глазах. Её прах порхает бабочками в ванной комнате. А И чувствуя в ногах адскую слабость, бегло идёт к кровати. Пишет Джисону, что чувствует себя плохо, потому в университет не пойдёт. И, кладя телефон на тумбу, закрывает глаза, зная, что проспят они минимум до вечера. Сколопендра, прежде чем уйти, погружает Минхо в сон. И поделать с этим ничего нельзя. Человечек живёт, суетится, а Милая никуда не уходит. Становится ползущей тварью, но продолжает быть рядом. С недугами Минхо ей больше никуда и никогда не уйти. Хо сам выбрал свой путь. И Сколопендра — его проклятие.
Она навсегда с ним.
○ ○ ○
Минхо, тяжело открывая глаза, чувствовал на своей груди тяжесть. Словно наковальню кинули. Руки не шевелятся, а состояние ещё пограничное. Таков итог, когда Сколопендра всё же покидает Минхо. Ей нужна его сила, она не может уйти и не взять ничего. Она берёт день, чтобы выползти из Хо и спрятаться в темноте. Воздух отравлен от её разговоров. Минхо чувствует это. Но сейчас она снова ушла в пустоту своих любимых зеркал. Больше нет смысла быть рядом. Боль потихоньку уходит, а голова и вовсе не болит. Теперь всё хорошо. Он чувствует, как энергия вновь появляется в кончиках пальцев. Шевелит ими, а там и руки двигаться начинают. Минхо желает подняться с постели, вот только на нём кто-то лежит. Опуская взгляд — он видит Джисона. Почему он спит на нём? Что-то случилось?
Хо начинает аккуратно гладить по плечу и шептать имя Хана, чтобы тот проснулся. Парень вошкается, а после, открывая свои заплывшие, словно от слёз, глаза, глядит печалью на Минхо и вновь утыкается ему в грудь.
Джисон, заикаясь, рассказал о Сынмине. Мёртвого парня утром нашла медсестра. К вечеру провели вскрытие. Причина смерти: передозировка сердечными таблетками. Вследствие чего поражение нервной системы с последующей остановкой сердца. Хан рассказал, что позвонил И рано утром, сразу после того, как узнал, что Сынмин умер. Вот только парень его не отвечал. Джисон испугался, что и с Хо что-то случилось. Но Чонин объяснил, что такой долгий сон у Минхо бывает нечасто. Но в такие моменты ему нужно просто поспать. Потому разбудить как-либо не получится.
Хан в слезах и страшной истерике говорил о том, что Ким сам ошибся с таблеткой. Он выпил дозу, в то время как в его капельнице был тот же препарат. Медсестра не объяснила пациенту, что ему колют. Потому Сынмин, как обычно, выпил таблетки. Что привело к смерти.
Джисон, свернувшись комочком, лежал на груди у Минхо и ронял свои слёзы хрустальные. Что, катясь по щекам, превращались в камни гранита. Тяжёлые и больные. В сердце щемило от трагичности. Терять друзей сложно. Всегда непросто принять тот факт, что человек, с которым ещё вчера вас связывали воспоминания и моменты, а сейчас, когда звёзды упали, растоптав надежды в пыль, придётся осознать, что друг мёртв. Джисон хотел бы обвинить весь Мир, но только не Минхо. Он закрыл глаза на избиение и необоснованную ревность. Да, парень его виноват в том, что совершил. И если бы он не избил Сынмина, то тот сейчас был бы жив. Не было никакой врачебной ошибки. Но время не вернуть, зависимость не исправить.
Минхо гладил Хана по волосам, шептал тёплые слова, чтобы парень его чувствовал поддержку и понимал, что Хо рядом. Он его понимает и также скорбит. Вот только если разбираться тонко, то плевал бы Минхо на Сынмина. С ним произошло ровно то, что должно было. В себе стоило разобраться, когда Ким лез к чужому парню. Смерть уже подняла косу, когда Минхо только взглянул на него. Сколь не тоскуй и не играй на публику, внутри у И злорадство и сладость ликования. Всё произошло ровно так, как он и планировал. Чёрные ветви в мыслях, а белые стены движутся со скоростью сумасшествия к Минхо. Этот Мир горит вместе с грехами невинных людей. Хо всем телом ощущает наслаждение от слёз Джисона, от мокрых дорожек печали по его лицу. Пусть он скорбит, пусть думает, что всё случайно. Только И давно радовался, что гниль по имени Ким Сынмин сдохла, наконец.