36
Чонгук
Даже в жизни преследователей наступает рутина.
Лиса ушла с утра, а я отправился на пробежку. До моего дома было четыре мили, и я обычно пробегал половину дистанции, меня подпитывало огорчение при виде того, как каждое утро она уходит от меня.
Неделю назад она перестала приносить мне по ночам печенье и кексы. Даже не смотрела больше в моем направлении. Думаю, я должен благодарить Лису за то, что она демонстративно меня избегает. В последнее время я только и думал, что о ее угрозах. Что, черт возьми, я стал бы делать, если бы она привела другого парня и он остался бы на ночь? Эта мысль заставляла бежать быстрее.
Как бы я это воспринял?!
Черт.
Скоро ведь дойдет до этого.
Хотя я обычно бегал одним и тем же маршрутом, но не сегодня. Это не было сознательным выбором, ноги просто сами принесли меня туда, пока голова была занята мыслями о Лисе.
Когда я добежал до Амстердам-авеню, то понял, как сильно отклонился от маршрута. Сюда привело меня подсознание. Ночлежка в Литтл-Ист.
Та самая, где волонтерила Пейтон.
Та, где каждый день ел Эдди.
Я не был здесь почти семь лет.
Я долго смотрел на окно, а потом мой взгляд упал на пустое место, где обычно сидел Эдди. Ночлежка обветшала, но не особо изменилась.
Мне было тошно при виде этого места. Оно вызывало злость и ощущение беспомощности, которое накрыло меня, когда Пейтон звонила в последний раз. Бессилие и слабость. Я чувствовал себя жертвой.
Тем не менее я зашел внутрь, сам не зная, что конкретно ищу. Было рано, посетителей почти не было, лишь какая-то пара с двумя детьми завтракала. Несколько волонтеров сновали туда-сюда, поднося металлические подносы с едой из кухни и расставляя на линии раздачи.
Оглядевшись, я так и не понял, какого черта я делаю внутри. Затем мое внимание привлекли плакаты на стенах. Хотя интерьер за эти годы изменился, но плакаты с вдохновляющими цитатами, пожертвованные волонтерами, по-прежнему висели на своих местах. Пейтон так и не показала мне свой. Я прошел вдоль зала, читая надписи на плакатах.
Не нужно преодолевать сразу всю лестницу. Просто сделай первый шаг.
У тебя две руки. Одна - чтобы помочь себе, вторая - чтобы помочь другим.
Следующая надпись заставила меня задуматься.
Если не изменишь направление, то можешь оказаться там, куда стремишься.
А я, черт побери, куда стремлюсь? Благодаря парочке Труляля и Траляля я больше не сидел в баре от рассвета до заката. Вместо этого я дежурил под окнами девушки от заката до рассвета. Я владею успешной компанией, но не был на работе несколько недель, и потерял женщину, которая была лучшим, что случалось со мной за долгие годы. Может быть, «потерял» не самое точное описание. К несчастью, правильнее сказать, «бросил».
Гнев тесно переплетался с сожалением. Мне было тошно от чувства, что я не заслуживаю того, что имею, и от того, что я своими руками разрушал важные для меня вещи. Я понятия не имел, как бороться с этим чувством. Правильные или нет, но эти эмоции были настоящими.
- Я смотрю на этот плакат каждое утро, как прихожу. - Нельсон, администратор ночлежки, хлопнул меня по плечу, встав рядом. - Как дела, Чонгук?
- Держусь. - Ага, на соплях. - А ты?
- Неплохо. Очень даже неплохо. Мне так жалко, дружище. Чистое безумие, копы в итоге выяснили, что это был Эдди.
Я напрягся, но умудрился кивнуть в ответ.
- К сожалению, у многих наших подопечных проблемы с психикой. - Он мотнул подбородком в сторону семейства, заканчивавшего завтрак. - Семьи, у которых нет денег на еду потому, что кто-то из супругов потерял работу, лишь малая толика. Каждый день мы все чаще видим людей, которым стоило бы подлечиться у психиатра. Но даже когда они попадают в клинику, то их вышвыривают через пару дней, поскольку страховка не покрывает лечение на более длительный срок или у них вообще нет страховки.
- И как можно чувствовать себя здесь в безопасности.
- Здесь-то как раз безопасно. А вот когда выходят на улицу, у них срывает крышу. Каждую неделю у нас пропадает с десяток ножей и с полдесятка вилок. Остается только гадать, что они потом делают с ними на улицах.
Я уставился на него. Нельсон не мог знать, что Эдди пустил в ход нож, который ему дал я. Детектив Балзамо приходила уже после того, как опросила сотрудников ночлежки. Плюс я бы подумал в последнюю очередь, что она проболтается, она никогда не рассказывала людям того, что им знать не обязательно.
- Нельсон! - крикнули из кухни.
- Нужно закончить завтрак. Рад был повидаться, Чонгук. Ты не теряйся!
Он похлопал меня по спине и пошел прочь, а потом повернулся и крикнул:
- У нас есть портрет Пейтон в рамке. Думаю повесить рядом с ее цитатой.
Он мотнул головой в сторону плаката передо мной. Плакат Пейтон был последним в ряду, единственный, который я не прочитал.
Не зацикливайся на «что если». Сосредоточься на «что есть».
* * *
В тот день я чувствовал себя посторонним в своем собственном офисе. Такое чувство, будто мне стоило загодя позвонить и предупредить о своем приходе, хотя компания принадлежит мне и я не перед кем не должен отчитываться.
Сначала коллеги побаивались ко мне подходить, что лично мне было на руку, поскольку я не имел ни малейшего желания вести пустые светские беседы.
Меня ждала такая гора сообщений и электронных писем, что отвечать придется неделю. Я специально оставил жалюзи закрытыми, чтобы привлекать как можно меньше внимания, пока я работаю, но это, разумеется, не остановило Сэм. Эта женщина чует меня, как охотничья собака зверя.
- Дерьмово выглядишь.
Стоило бы ей взглянуть на меня до того, как я принял душ и побрился.
- И я тебя рад видеть, Сэм.
- Ты окончательно вернулся?
- Нет, кое над чем работаю по ночам. Не знаю, сколько времени смогу проводить в офисе.
- Да? Новый продукт?
За годы свиданий я освоил искусство увиливать, когда тебя прижали к стенке.
- Ты нашла кого-то на позицию айти-директора?
- Есть несколько кандидатов. Но я занималась тем, что пыталась найти кого-то в отдел маркетинга.
Она может сколько ей вздумается намекать, я не куплюсь. Не сегодня.
- Хорошо. Рад слышать. Тебе платят не за то, чтоб ты просиживала задницу.
- Не могу поверить, что говорю это, но трезвый и вредный Чонгук мне нравится куда больше, чем пьяный душка Чонгук.
Мы проговорили еще десять минут. Сэм поделилась со мной своими соображениями касательно некоторых сотрудников и рассказала про тарифы, которые обсуждала с новой страховой. Когда телефон пиликнул на столе, я проверил, который час. Я опоздаю к Лисе, если не уйду прямо сейчас. К моему удивлению, Сэм поняла намек, когда я выключил компьютер и собрал кое-какие папки. Я предполагал, что она сделает еще один заход, чтобы расспросить меня о личной жизни.
- Ладно, иди уж.
- Спасибо, Сэм. Я спешу.
Она сделала несколько шагов к двери и повернулась.
- Да, вот еще что.
Ага, начинается.
- Что?
- «Пинк Косметикс» просят рекомендацию прошлого работодателя. Попросили поговорить с тобой лично. Там сейчас вице-президент Бут из «Каннинг энд Каннинг». Помнишь его?
- Да. Хороший парень. Я ему позвоню.
- Я пришлю тебе его номер.
- Спасибо. Они ведь в Чикаго, да?
- Да, в центре.
- А кто-то перебрался из Нью-Йорка в Чикаго?
- Никто, пока.
Наши взгляды встретились. В моих застыл вопрос, хотя я уже знал ответ.
* * *
В тот вечер я сидел на крыльце напротив дома Лисы. Теплое солнышко, свойственное концу бабьего лета, зашло за горизонт, но жара все еще была удушающей. Влажно и чертовски жарко. Мое сердце бешено колотилось. До сегодняшнего дня я погряз в жалости к себе и вине, но после того как Сэм сказала, что Лиса собирается уехать из Нью-Йорка ради новой работы, возобладала новая эмоция - страх.
Я ненавидел это чувство. Собирался даже заехать в алкогольный магазин, чтобы унять тревогу. Но нельзя пить на работе. Пусть даже это безумная миссия, которую я сам себе придумал, и Лиса не хочет меня больше здесь видеть.
Примерно через час после начала моей «смены» какой-то парень, показавшийся мне знакомым, прошел в здание. Я только через минуту понял, откуда я знаю его. Руки сжались в кулаки, когда я вспомнил, что это тот самый парень, который был в ее квартире, когда сработала сигнализация.
У них второе свидание.
Я знал, чем всегда заканчиваются мои вторые свидания.
Черт.
Черт.
Черт.
Спустя пятнадцать минут они вышли из здания. Лиса надела платье с бретелькой через шею с короткой кофточкой и босоножки на высоком каблуке. Она распустила волосы, а от влажности они распушились и казались еще сексуальнее. Она красива как никогда. На тротуаре они остановились. Лиса обмахивалась ладонью. Жарко, как в аду. Боль в груди стала почти невыносимой, когда она стянула с себя кофточку, демонстрируя глубокое декольте и почти полностью открытую спину.
Капли пота стекали по лбу, когда я наблюдал, как эта сцена разыгрывалась передо мной. Я попал в свой личный ад. Парень стал за ее спиной и забрал у нее кофточку. Мое сердце гулко стучало, я с трудом сдерживался, чтобы не броситься к нему с требованием убрать руки прочь. Но я просто сидел там и ничего не делал, лишь скрежетал зубами, сдирая эмаль.
Я больше не имел права что-то ей запрещать. Хотя мне казалось, что он дотрагивается до чего-то моего. До чего-то, на что у меня были права.
Оцепенев, я наблюдал с крыльца, как они идут по улице, пока они не добрались до угла, тогда я выругался и двинулся следом. У меня прибавились новые обязанности.
Кажется, я слишком серьезно воспринял всю эту слежку.
Я шел по противоположной стороне улицы четыре квартала, сохраняя безопасную дистанцию, но при этом сконцентрировался на языке их тела. Они шли рядом, как люди, которым комфортно в компании друг друга, но не держались за руки и не дотрагивались. Когда они зарулили в маленький итальянский ресторанчик, я решил, что продолжения представления придется ждать час или два. Но мне повезло, поскольку администратор посадила их прямо у панорамного окна.
Через несколько минут я уже был не уверен, благословение это или проклятие, что мне придется весь вечер наблюдать за ними. Тем не менее я устроился на крыльце наискосок через улицу. Дверной проем скрывал меня, но при этом я все видел.
Они заказали вино и закуски. Похоже, им было о чем поговорить. Каждый раз, когда Лиса смеялась, я радовался при виде ее прекрасной улыбки, а потом на эту кратковременную радость обрушивалась горечь от того, что улыбку вызвал не я.
В какой-то момент я, словно в замедленном кино, наблюдал, как ее спутник протянул руку и дотронулся до ее лица. Его рука интимно накрыла щеку Лисы, и на долю секунды мне показалось, что он сейчас наклонится через стол и поцелует ее. Черт, я больше не могу это выносить.
Пришлось отвернуться.
Я спрятал лицо в ладонях и попытался понять, что теперь мне делать. Как я позволил ей уйти из моей жизни? Мне нужно было от нее освободиться.
Я несколько недель пытался, но что-то удерживало меня.
И вдруг я понял.
Это мое сердце.
Она уже внутри моего чертова сердца.
Я могу физически удаляться от нее, но она всегда внутри меня. Расстояние ничего не изменит. Она в моем сердце, пусть и не в моей жизни.
Почему теперь я вижу так ясно то, чего не видел всего пять минут назад?
Наверное, все дело в угрозе потерять ее. До сих пор я не верил, что она будет двигаться дальше. А теперь увидел все своими глазами и очнулся.
Теперь важно, что мне делать с этим.
Что, если бы мы остались вместе, а с ней что-нибудь случилось бы? Что, если бы меня не было рядом, чтобы защитить ее? Что, если бы я ее подвел? Подвел нас? Что, если однажды она покинула бы меня, как Пейтон?
Хотелось бы мне знать ответы. Хотелось бы знать, как все будет.
Мои мысли бешено скакали между причинами умолять ее принять меня обратно и причинами отпустить ее.
Что, если я подвел ее?
Что, если ей нужен кто-то более сильный, чем я?
Что, если она уже начала новую жизнь?
Я посмотрел как раз в тот момент, когда Лиса запрокинула голову, смеясь над чем-то, что этот козел, сидящий напротив, сказал ей. Я закрыл глаза, поскольку было физически больно, и в памяти вспыхнуло нечто, виденное мной сегодня утром, - та цитата, которую Пейтон повесила в убежище. Я семь лет не был в ночлежке. Почему вдруг сегодня решил зайти туда? Это, наверное, знак.
Это был знак в прямом смысле слова. Просто теперь мне нужно было осознать переносный смысл.
Не зацикливайся на «что если». Сосредоточься на «что есть».