СОС мыслом

   Один из бывших Арсения, тоже Антон, играл в мюзиклах и поэтому имел в арсенале тысяча и один способ бороться с похмельем, ведь бухать — неотъемлемая часть актерской работы.

Фактически они даже не встречались. Это было еще до встречи с бывшей невестой: Арсений был юн, собирался поступать в театральный, где и познакомился с Антоном — между ними завязалась нежная дружба, периодически выливающаяся в нежный дружеский секс. В то время Арсений, как ему казалось, просто экспериментировал и влечение к парню с гомосексуальностью не связывал.

Так вот, Антон научил его пить четыре таблетки активированного угля до пьянки и витамин С перед сном, выпивать по стакану воды между шотами, закусывать картошкой, выходить подышать свежим воздухом — а также справляться с похмельем. Вода с лимоном, яичница с перцем, куриный бульон, горячая ванна, старый добрый аспирин — всё это работает. Но главный лайфхак Антона заключался в правиле трех «П»: пожрать, посрать и подрочить, причем неважно в каком порядке.

Поэтому Арсений, мучимый похмельем, сначала полдня отсыпается (это «П» подразумевается само собой и в счет не идет), потом выжирает в одно рыло целое ведро острых крыльев из КФС, затем приличное время проводит на унитазе — и приступает к последнему пункту.

К тому времени, как он решает совместить приятное с полезным и залезает в ванну, он чувствует себя неплохо. Его не тошнит, и голова почти не болит, хотя мышцы и тянет так, словно его всю ночь растягивали на дыбе. Или не на дыбе — Арсений, при всей своей образованности, не слишком хорошо разбирается в орудиях пыток. В его предпочтениях вообще другие способы растягивания.

Он наполняет ванну на треть, чтобы было комфортно, и оставляет воду включенной: шум воды отвлекает от печальных мыслей и заодно уничтожает гнетущую пустоту. Подумав, он выдавливает под струю немного геля для душа, чтобы появились облачка пены. Так себе романтика, конечно, но для обычной дрочки сойдет.

Арсений сгибает ноги, поудобнее размещаясь в ванне, прикрывает веки и лениво гладит себя по бедрам. Он вспоминает, как Антон вчера коротко сжал его бедро прежде чем коснуться члена, и всё тело пробирает дрожь — возбуждения и стыда одновременно. Ему стыдно, что он наехал на Антона, не разобравшись: тот ведь старается, ходит к психологу, а Арсений на него так грубо надавил.

Печальные мысли сбивают нужный настрой, так что Арсений возвращается к горячим воспоминаниям о том, как Антон увлеченно целовал его шею и прикусывал нежную кожу, и ласкает начинающий твердеть член. У Антона вчера был такой искрящийся взгляд — не алкогольно-мутный, а восхищенный, радостный. В тот самый момент он был счастлив, и никакие оковы комплексов его не сковывали — ради такого, пожалуй, можно было забить на оковы наручников.

Арсений цокает: когда он думает об Антоне, то вместе с возбуждением испытывает и вину, и иначе не получается. Вздохнув, он решает не надеяться на фантазию, поэтому берет телефон и заходит на привычный порносайт, включает первое попавшееся гей-видео. Это оказывается какой-то типичный ролик про футболистов, которые моются после игры в душе в соседних кабинках, плавно перетекают в одну кабинку, смотрят друг на друга исподтишка, а дальше искра, буря, безумие — и вот они уже трахаются.

Антон тоже любит футбол — он даже играет периодически с Димой и какими-то там ребятами, о чем эти двое часто говорят в офисе. Арсений представляет Антона в футбольной форме, в этих коротких широких шортах, простой футболке, которая всё равно от пота прилипает к коже, а высокие гольфы — это сразу удар ниже пояса. Арсений фантазирует о том, как после игры усадил бы Антона на скамейку в раздевалке, встал бы перед ним на колени и помог расшнуровать кроссовки, медленно и осторожно, разминая попутно икры и оглаживая лодыжки, а потом и стопы…

Вообще-то, Антон потеет даже в офисе в жаркий день, после тренировки он должен ужасно вонять, но в фантазии это Арсений опускает. Там он тягуче, по сантиметру, стягивает гольф с ноги Антона и покрывает поцелуями оголяющуюся кожу — особенное внимание уделяет больному колену.

После гольфов наступает время заняться остальной одеждой: выдуманный Антон шире раздвигает ноги, и Арсений скользит ладонью по потной разгоряченной коже бедра, запускает пальцы под край шорт. Антон, разумеется, стонет — и в голове это звучит так реалистично, что Арсений стонет и сам. В реальности его рука наращивает темп, наглаживая мыльный от пены член. Пробка из слива съехала, так что воды остается совсем на дне, но кран всё продолжает работать.

Порно на дисплее тоже продолжает идти, но Арсений его не смотрит: он вновь закрывает глаза и вспоминает, как прямо тут, в этой самой комнате, он так же ласкал себя перед Антоном. Стоило, наверно, подразнить подольше: дрочить перед ним в открытую, запрещая касаться. Арсений вновь возвращается к футбольной фантазии, и там он скользит рукой дальше, нащупывает крепкий, пульсирующий в кулаке стояк — белья под Антоновыми шортами, разумеется, нет.

Здесь же ему ничего не остается, кроме как сжимать собственный член — Арсений смотрит на него из-под полуприкрытых век и отмечает, что в обрамлении островков пены это даже красиво. А так как искусство не должно кануть в Лету, он сворачивает окно с порнухой и включает камеру — примерившись, делает пару кадров.

Не то чтобы Арсений любитель дикпиков, но время от времени он их делает просто по приколу. Он никому их не отсылает, анонимные рассылки в Инстаграме не устраивает, на своей странице ВКонтакте не выкладывает — так что ничего плохого в этом не видит. Когда он взламывал телефон Антона (вернее, не он — его знакомый), у него была мысль напичкать галерею своими дикпиками, но одинаковый член на всех фото вызывал бы вопросы. Да и вообще, стремно это как-то, мало ли кто увидит.

Он выбирает самый симпатичный снимок и отправляет его себе же в Телеграм, чтобы после с ноутбука сохранить в скрытую папку. Закончив это грязное дельце, он вновь гладит член всей поверхностью ладони, трет пальцами головку — и вздрагивает от вибрации телефона.

— Да блядь, — вздыхает он, открывая чаты — мало ли, вдруг что-то срочное, не так уж он и занят.

«???????????» — красноречиво вопрошает Антон, и Арсений холодеет, несмотря на то, что его жопа погружена в горячую воду.

У него два закрепленных чата: с собой и с Антоном, и он то ли промахнулся, то ли слишком много об Антоне думал, что на автомате отправил свой дикпик ему. Стыд, в отличие от воды на дне ванны, затапливает его по самую макушку, но он тут же встряхивает головой. Подумаешь, прислал дикпик — что тут такого? Они с Антоном вчера сосались, самое время отправлять хуевые фотки!

Арсений открывает чат и убеждается: ну да, он отправил Антону снимок своего хуя, где при желании можно разглядеть каждую венку, каждый пузырек пены. На Айфонах великолепные камеры, не зря же этот кусок металла с пластиком столько стоит.

«Я ожидал другой реакции», — вытерев руки о висящее рядом с ванной полотенце, пишет Арсений так оскорбленно, словно всё произошедшее — не нелепая случайность, а продуманный план.

«Ну извините, пожалуйста. Мне поблагодарить?»

«А что, мой член не заслуживает простого спасибо?»

«Спасибо», — без промедления отвечает Антон. Даже эмодзи не добавляет, хладнокровный ублюдок! Арсений начинает сомневаться, так ли прекрасен его член, но он кидает на него взгляд и убеждается — красавец.

Он уже планирует отложить телефон и вернуться к дрочке, как Антон присылает еще одно сообщение:

«И всё?»

«В смысле?» — не догоняет Арсений.

«Я думал, ты так себя любишь, что наделал две тысячи фоток и все мне их пришлешь».

«А ты хочешь?»

«А у меня есть выбор?»

Арсений сначала обиженно фыркает, а в следующее мгновение понимает: Антон действительно хочет. Учитывая его проблемы, тот просто не способен прямо сказать «Да, я хочу, чтобы ты прислал мне кучу фоток своего члена» — и поэтому стимулирует аккуратно, намеками.

Выдохнув, Арсений снова переключается на камеру и фоткает себя в ракурсе сверху: не только член, но и захватывает низ живота и бедра по середину. Он рассматривает получившееся фото и выносит вердикт: неплохо, но недостаточно хорошо, так что он загребает в ладонь остатки пены и хаотично обкладывает ими себя.

Но на фото в пене он выглядит какой-то мыльной коровой, так что он убирает пену и омывает себя водой, чтобы кожа блестела — но и этот снимок выходит неудачным из-за складочки на животе. А когда он выгибается, то уже член смотрится в камере не так удачно.

Несмотря на эти съемочные провалы, он всё еще возбужден, причем сильнее прежнего: мысль о том, что он делает фото именно для Антона, заставляет его нетерпеливо ерзать по дну ванны в ожидании дрочки.

Арсений проводит пальцами по стволу, то оголяя, то почти скрывая головку, и наблюдает за появившейся на щелке капелькой смазки. Подумав, он это и снимает: свою руку на собственном же члене — и наконец-то получается приемлемо. Для закрепления результата Арсений делает еще несколько ракурсов и, выбрав парочку самых эффектных, отправляет Антону.

Он успевает пожалеть, что не воспользовался никакими фоторедакторами для обработки (мог бы, например, убрать вон тот пропущенный при бритье волосок, а тут замазать царапину на пальце), но затем замечает кое-что похуже. Оказывается, вместе с последними снимками он случайно отправил и предыдущие: с пеной и с водой, причем тоже в нескольких ракурсах. Определенно, сегодня у него какие-то проблемы с техникой.

— Ты охуел, — говорит он Айфону, но тот никак не реагирует. Вот посидел бы без зарядки неделю, сразу бы стал как шелковый.

Арсений тяжело вздыхает и трет лоб: всё, пора заканчивать с выпивкой. Похмелье с головной болью он алкоголю простить может, а вот съехавшую крышу — уже нет.

Антон онлайн, но молчит: либо рассматривает фотки, либо формулируется, как бы поделикатнее сказать «фу». Арсений не выдерживает и приписывает:

«Естественно, я не собираюсь отправлять тебе дикпики, но если бы отправил, то такие».

«Если бы я гулял с собакой (чего я не делаю), — мгновенно отвечает тот, — то мне было бы пиздец как тяжело ходить по улице со стояком (которого нет)».

Это вызывает такую улыбку, что аж скулы сводит: то есть Антон не просто возбудился, а буквально признает это. Ободренный его реакцией, Арсений зажимает пальцами сосок и фотографирует это, затем переворачивается и кое-как снимает еще и задницу с потеками пены. Он вертится в ванне, как креветка на сковородке, но получается парочка по-настоящему классных фото — вот что с человеком делает вдохновение!

«Если бы я сейчас дрочил (чего я не делаю), то обязательно сделал бы такие фото для тебя (увы, я их не сделаю)» — пишет он Антону, отправляя снятое вдогонку.

«То есть ты не делаешь этого прямо сейчас? — присылает Антон и тут же отправляет следующее сообщение: — Как хорошо, что я не в парке и мне не пришлось сесть на лавку и согнуться пополам, чтобы скрыть стояк».

«Разумеется, я не дрочу прямо сейчас. Не сжимаю свой член, — Арсений повторяет написанное с точностью наоборот, — не двигаю рукой по стволу».

«Чего еще ты не делаешь?» — реагирует Антон спустя несколько секунд.

«Определенно точно, я не трахаю свой кулак, представляя кого-то другого. К счастью, я никогда не представляю конкретных людей, особенно тебя», — одной рукой писать сложно, поэтому выходит долго — но Антон всё это время находится онлайн и ждет.

«Я тебя тоже никогда не представляю. Даже сегодня утром в душе, вспоминая твой член в своей руке».

Арсений стонет и, чтобы не кончить в эту же секунду, убирает руку от члена. Антон думает о нем, когда мастурбирует, представляет его — и не то чтобы это шокирующая информация, но от самого факта бросает в жар. Глядя на это сообщение, Арсений гладит себя по шее, по груди, пощипывает соски — а это нелегко, потому что мокрая кожа скользит под пальцами.

«И как обычно ты это не делаешь?» — пишет он после паузы.

«Подожди. Если бы я был на улице, мне было бы пиздец как стремно, потому что рядом детская площадка. Поэтому я не иду домой».

«Хорошо. Тогда я пока не буду лежать в ванне, умирая от желания кончить».

«Если бы ты и правда дрочил, я бы попросил тебя себя не трогать. Клево, что ты этого не делаешь».

Арсений улыбается и прикрывает веки, снова трет соски, постоянно норовит спуститься рукой к члену, но каждый раз себя останавливает: надо ждать Антона. Член стоит так, что его можно использовать вместо биты для бейсбола или вместо клюшки для гольфа, а яйца так поджались в преддверии оргазма, что потянут на мячи. Дыхание сбитое и тяжелое, лоб весь в испарине, над губой тоже пот — в ванной очень жарко, душно и влажно, все поверхности запотели.

«Сука, ты не представляешь, какое облегчение зайти в квартиру и сунуть руку в штаны. И я не представляю».

«Опишешь, как бы это могло выглядеть, если бы происходило?» — вытирая тыльной стороной ладони пот с лица, другой рукой набирает Арсений.

Вместо ответа Антон присылает ему фото, снятое через зеркало в прихожей: голову не видно, но виден кусочек шеи, солнечно-желтая футболка и белые шорты — и рука в этих самых шортах. Освещение плохое, а на фоне висят куртки на вешалках, снизу торчит собачий хвост, и всё же это фото — самое возбуждающее, что видел Арсений за всю свою жизнь.

Он сглатывает и дрожащей рукой отправляет: «Еще?».

Антон тормозит так долго, что Арсений успевает испугаться, но наконец тот присылает второй снимок: ровно та же сцена, но шорты приспущены, и уже хорошо виден сжимающий ствол кулак — и яркую головку над пальцами.

«Мне уже можно себя трогать? Спрашиваю просто так, естественно, у меня нет никакой необходимости в этом», — спрашивает Арсений, глядя на член, который от нестерпимого желания слегка подрагивает.

«Да», — коротко отвечает Антон, и Арсений на выдохе сжимает ствол, зажмуривается и кончает в пару движений. Он выгибается до тянущих мышц и так стискивает телефон, что тот должен треснуть по всем законам физики.

Когда Арсений обмякает в ванной, уложив телефон на грудь и стараясь отдышаться, у него нет никаких сил. Он просто слушает шум воды, смотрит в белый потолок и механически размазывает сперму по еще стоящему члену.

Телефон вибрирует, и Арсений с трудом поднимает его дрожащей рукой и видит емкое «Бля» от Антона как реакцию на голосовое — причем голосовое отправил сам Арсений. Он включает его и слышит шум воды, хлюпающие звуки дрочки, свое громкое прерывистое дыхание и собственный же протяжный скулеж в момент оргазма, от прослушивания которого щеки горят. Видимо, он случайно зажал иконку с микрофоном. Или, может быть, не случайно — может, это всё подсознательное.

От Антона приходит второе сообщение и снова фото: рука с потеками спермы, и Арсений думает о том, что с радостью бы вылизал эти пальцы. Сам по себе снимок особо возбуждающим не выглядит, но его обстоятельства прошибают даже сейчас, после оргазма. Определенно, Арсений не раз подрочит на эту фотку, как какой-то подросток на стащенный у бати «Плейбой».

«Если бы я тоже кончил, я бы сказал, что это было отвратительно, ни разу не возбуждающе, поэтому я не буду думать об этом всю следующую неделю минимум», — с улыбкой строчит Арсений.

«Мне тоже не понравилось», — незамедлительно пишет Антон.

«Здорово. А еще ты мне не нравишься. Не вызываешь совсем никаких положительных эмоций, и я вовсе не хочу зажать тебя завтра на офисной кухне и засосать, пока никто не видит».

«Супер, потому что это было бы отстойно. Ни в коем случае так не делай. Я не гей».

Арсений хмурится, не совсем понимая, поддерживает ли Антон условия их странной игры или прямо его отшил. Он уже хочет аккуратно это выяснить, как тот присылает вдогонку:

«Такой же не гей, как и ты» — и всё встаёт на места. Арсений расслабленно улыбается и обессиленно скатывается на дно ванны.

***

В понедельник Арсений приходит на работу с таким сжатым очком, что его можно использовать в качестве Щелкунчика — остается лишь втиснуть орех, чтобы расколоть. В прошлый раз, когда между ним и Антоном была какая-никакая близость, тот выдумал себе отношения с девушкой. Что будет на этот раз, остается только догадываться.

Оксана здоровается с ним как ни в чем не бывало, а она ведь подруга Антона — хороший ли это знак? С другой стороны, этих двоих сложно назвать такими уж близкими друзьями, они общаются скорее на почве общего прошлого: росли в соседних домах, вместе учились, вместе переехали в Москву, теперь вот вместе работают.

— Доброе утро, — желает всем Арсений, заходя в кабинет. Всем — это Ире, которая сосредоточенно пытается накрасить губы, глядя в крохотное зеркальце, и Лёше, сонно смотрящему в монитор.

— Доброе утро, — заторможенно отвечает тот.

— Какое доброе утро в понедельник? — вздыхает Ира, наконец докрасив губы — теперь ее рот похож на лепесток пиона. Арсений от пионов не в восторге. — Были неплохие выходные?

— С чего ты взяла? — деланно удивляется Арсений. Он кидает опасливый взгляд на место Антона, которое пока пустует, но для того опаздывать в норме вещей. Вот если бы тот пришел вовремя, как в тот злополучный день начала истории про Аню, пора было бы бояться.

— Не знаю, ты весь светишься, как будто тебя хорошо оттрахали.

— Ира, — морщится Лёша.

— А что? — цокает та. — Почему секс — это такая запретная тема? Это такая же часть жизни, как еда или сон. Мы же спрашиваем «Что ты хочешь на завтрак?» и «Не выспался?», так почему я не могу спросить Арсения, хорошо ли он потрахался?

Лицо Лёши становится как у котеночка, который обнаружил, что кто-то спер из лотка все его какашки. Видимо, решив не продолжать эту тему, он виновато улыбается и отворачивается обратно к монитору.

— К твоему сведению, — таинственно произносит Арсений — ну, ему так кажется, — никто меня не трахал. Тем не менее, выходные прошли отлично. Не перманентно восхитительно, но с замечательным финалом.

— Даже так. — Ира скептически поднимает бровь. — За это стоит благодарить твоего блестящего мужика?

— Нет, с ним мы расстались. — В конце концов, давно пора было в этом признаться. Всей правды Арсений, естественно, раскрывать не собирается.

— И ты этому очень, как я вижу, рад?

Арсений не успевает ответить, потому что в кабинет заходит Дима, а за ним Серёжа, и начинается стандартный обмен историями о том, кто как провел выходные. Арсений предпочитает не участвовать в этом обсуждении, а сразу включается в работу — за два дня его почту и мессенджеры завалили письмами разной степени срочности. Правда, сосредоточиться у него всё равно не выходит, потому что все мысли вьются вокруг Антона.

Морально Арсений готовится к худшему: что тот не выдержал их совместной онлайн-мастурбации и на самом деле нашел себе девушку, причем теперь без всякой там лжи. И сейчас он придет и скажет, что она беременна, а они женятся и уезжают в Лос-Анджелес. Нет, сначала уезжают в Лос-Анджелес, а потом женятся, а Арсения даже не приглашают на свадьбу.

Он вздыхает и качает головой, а после открывает чат с Антоном в Телеграме. В конце концов, нет ничего такого, что он хочет поинтересоваться причиной опоздания своего коллеги. Более того, фактически Арсений его начальник — он глава их отдела, который состоит из двух человек: его самого и Антона.

Голос того неожиданно раздается в тот самый момент, когда Арсений почти отправляет «Ты где?». Так что он быстро стирает написанное и закрывает мессенджер, а после пытается прислушаться к болтовне Антона с Оксаной — но ничего разобрать не получается. Судя по веселым ноткам в тоне, Антон сегодня в хорошем расположении духа, но тот и в прошлый раз казался счастливым.

— Хай, — здоровается он, заходя в кабинет, и получает ответные «доброутры» и «приветы» от всех — но Арсений молчит, потому что в горле застревает ком волнения.

Антон кидает на него какой-то неясный взгляд и тут же отворачивается к своему рабочему месту, начинает деловито раскладываться, хотя обычно по утрам не фонтанирует энергией.

— Чего такой веселый? — со своим фирменным прищуром уточняет Ира.

— Хорошие выходные.

— Кувыркался со своей Анькой? — ухмыляется Серёжа. — Завидую, у меня из событий только поездка на автомойку.

— Мы с Аней расстались, — спокойно сознается Антон, и Арсений перестает на него палевно пялиться — переключается на монитор, но хвойный лес на заставке мылится перед глазами.

— Не сошлись характерами? — предполагает Дима, но с таким подтоном, словно он вовсе не это имеет в виду.

— Да нет, — Антон пожимает плечами — Арсений видит это краем глаза, — просто… Сложно объяснить. Я вроде как уже… встречаюсь кое с кем.

— Уже нашел новую бабу? — Серёжа явно удивляется, а у Арсения лес превращается в какое-то мутное пятно. Нет, у него не набегают слезы на глаза, ничего такого, просто его самого мутит. Подумать только, его опасения оправдались: Антон и правда нашел новую девушку.

— Пока еще ниче не понятно. И вообще, почему мы говорим обо мне? Поз, вот ты чем занимался на выходных?

— Ходил с детьми в зоопарк. Я семейный человек, Антоша, у меня в жизни не происходит ничего необычного.

Всё плавно перетекает в обсуждение плюсов и минусов семейной жизни, но Арсений не вслушивается, тем более что Антон в этом разговоре не участвует. Тот типа работает, но румянец на щеках выдает его с головой: то ли стыдится перед Арсением, то ли фантазирует о сексе с новой девушкой.

«Как ее зовут?» — всё-таки спрашивает Арсений в Телеграме, пусть ему и абсолютно неинтересно, как ее зовут. Может, ему было бы интересно, как отправить ее в почтовом ящике куда-то в Гватемалу или хотя бы расчленить и продать на рынок под видом деликатеса — но имя его точно не интересует.

Глядя в монитор, Антон поднимает брови, а затем поворачивается к Арсению с таким же выражением лица. Выдержав эффектную паузу, он вновь отворачивается к экрану и пишет:

«Кого?»

«Твою новую девушку».

Возможно, Арсению всего лишь это кажется в слабом утреннем освещении — окна их офиса на темной стороне, но уши Антона вроде бы краснеют еще сильнее. Тот долго гипнотизирует компьютер и в итоге всё же отвечает:

«Я не уверен, что мы встречаемся. Сказал же, что ничего пока не понятно».

«Но она тебе нравится?»

«Типа того».

«И что в ней такого замечательного?» — Арсений не должен это спрашивать. Ему не пятнадцать, и за свою жизнь он тысячу раз уяснил, что никогда не надо выяснять подробности чужих отношений, относительно которых у тебя есть корыстный умысел. Вот скажет сейчас Антон, что его новая девушка умная, красивая, гимнастка или акробатка, что у нее огромные голубые глаза на пол-лица и губы такие пухлые, что на них можно за буйки заплывать. Станет ли Арсению от этого легче? Определенно, нет.

«Я бы не назвал ее замечательной, — печатает Антон с ухмылкой. — Наоборот, у нее поганый характер. Она еще и ревнивая пиздец».

В этом плане Арсений с ней солидарен и даже на секундочку перестает ее ненавидеть. Он сам ревнивый — правда, только в том случае, когда человек ему небезразличен. Печально осознавать, но бывшего Антона он не ревновал совсем, кроме тех случаев, когда тот уезжал за город на фотосессию не с ним. Но это уже не просто измена, это настоящее предательство.

«Ревность — не самое страшное чувство», — набирает он в ответ.

«Она зануда еще».

«Тоже не порок. Если это все ее недостатки, у тебя идеальная девушка. Желаю вам счастья, пригласите потом на свадьбу». — На последнем слове Арсений так клацает по клавиатуре, что клавиша «Б» западает. Блядь.

Антон отправляет ему стикер с волком из мультика «Маша и медведь» — тем самым, который крутит пальцем у виска. Чтобы добить, он еще и в жизни взгляд кидает крайне выразительный, явно чтобы до Арсения наконец дошло.

До Арсения наконец доходит — и он хочет побиться головой о клавиатуру. Вот вроде умный человек, два высших образования, а в отношениях тупой, как сюрикен с АлиЭкспресса.

«Ты серьезно?» — быстро отправляет он, делает сразу несколько ошибок в слове («сеоьещно», сука) и быстро исправляет, хотя сообщение уже прочитано.

«Не знаю. Давай не будем говорить об этом, ок? Я сегодня иду к Кате, поговорю с ней. Пока сам ничего не понимаю».

Арсений так счастлив, что он и не хочет разводить сопли и выяснять отношения — ему достаточно того, что Антон почти назвал их парой.

Они пара.

Пара.

Не пара носков, не пара по философии, не пар в сауне, не парапет и не параплан — они пара, встречаются, дружат, мутят, состоят в отношениях! Песня «Не пара» Потапа и Насти Каменских уже не про них! На нюансы Арсению плевать, по крайней мере, сейчас.

«Хорошо!» — отвечает он радостно.

«Никому пока, идет?» — опасливо уточняет Антон, и Арсений отправляет ему стикер из того же волчьего стикерпака: с кривым волком и надписью «предают тихо, громко только пердят». Антон ржет, за что получает удивленный взгляд Димы и объяснят свой смех тем, что ему девушка прислала мем.

Что ж, Арсений пол пока не менял (тем более что у него отличный паркет темного дерева), но, возможно, их с Антоном отношения (а у них теперь самые настоящие отношения) не так уж обречены.

***

Многие считают, что со всей самоотдачей влюбляются только подростки, и Арсений сам был уверен в этом до недавнего времени. Но теперь он понимает: это вовсе не так. Степень влюбленности абсолютно не зависит от возраста.

Он так сильно влюблен, что чувствует себя перманентно обдолбанным. В театральном он периодически курил травку с однокурсниками, а на экономическом пару раз внюхивал амфетамин на сессии — но даже тогда он не чувствовал себя настолько преисполненным энергии. Сейчас всё кажется лучше, интереснее, веселее, и краски будто бы ярче.

— Ты знала, что мозг одинаково реагирует на наркотики и на влюбленность? — спрашивает он у Оксаны, которая с воинственным видом колупается в сломанной кофе-машине. Арсений этому даже рад: ему пора завязывать с кофеином, потому что рядом с Антоном его сердце и так бьется быстрее. Пара чашечек кофе плюсом — и оно точно остановится.

— Нет, но догадывалась, — пыхтит она, доставая из недр машины что-то похожее на ком грязи. — Это по-любому кто-то из бухгалтерии виноват.

— Это Гудков, я уверен.

— Ты предвзят, вы же друг друга ненавидите. Хотя я так и не понимаю, за что, вы же оба геи.

Арсений цокает: как глупо думать, что все геи одинаковые и отлично ладят друг с другом, а по выходным собираются в одного большого гейского трансформера и устраивают парад любви. Впрочем, он не обижается на Оксану — у него хорошее настроение.

— Не думаю, что он гей. Но проблема не в этом — просто он собрал все гейские стереотипы в одном человеке. Слишком яркий, слишком шумный, слишком громко смеется. Я не люблю таких людей.

— А знаешь, кто еще слишком яркий, шумный и громко смеется? — Оксана кидает на него насмешливый взгляд и возвращается к своей игре в кофейного шахтера. Арсений бы ей помог, но он сегодня в белой футболке — к тому же он ничего не смыслит в технике.

— Кто?

— Антон. — Арсений засчитывает слова Оксаны за личное оскорбление: чтобы сравнить Антона с Гудковым надо иметь глаза в подмышках и уши глубоко в жопе. — Я смотрю, у вас вроде как перемирие?

С позавчерашнего признания Антона они так толком не пообщались. Вечером понедельника у того был психолог, во вторник — бальные танцы у Арсения, которые он никогда не пропускает. Конечно, в этот раз Арсений был бы рад их пропустить ради встречи с Антоном, но сам тот не предлагал, а давить на него не хочется. Так что все эти три дня они лишь болтают о какой-то ерунде и перекидываются дурацкими мемами в Телеграме.

— С чего ты взяла? — аккуратно спрашивает Арсений. Он и так старается лишний раз не смотреть на Антона, чтобы не палиться — взгляд влюбленной нищенки по-любому выдает его с головой.

— На этой неделе ты его ни разу не разыграл, и он тебя тоже. Неужели вы решили резко повзрослеть?

В ее голосе не чувствуется подозрения, но это объяснимо. В то время как Ира притворяется тупой, а на самом деле умная, Оксана лишь притворяется умной — а на самом деле та еще дурочка.

— Да, решили, что мы взрослые люди, которым пора закончить весь этот детсад.

— Понятно, — легко соглашается Оксана, но теперь, кажется, она уже не особенно верит. С другой стороны, всё ее внимание отдано кофемашине, так что не факт, что она вообще слушает. — Бесполезно, надо вызывать мастера.

Она споласкивает руки и уходит, а Арсений так и остается на кухне — он уже и забыл, зачем пришел. Возможно, у него и не было конкретной цели: последние дни ему не сидится на месте, так что он постоянно ходит то на кухню, то в туалет, то в ближайший магазин за какой-нибудь жвачкой или зажигалкой — вдруг Антон попросит. Они теперь и курить ходят вместе, хотя Арсений не курит, а просто стоит рядом и «дышит свежим воздухом».

Свежим воздухом. В центре Москвы, когда на улице плюс двадцать девять и никакого ветра, а стоячий воздух напоминает вонючее, душное и жирное желе. Как холодец, только без холода.

Кошмар, ему словно опять шестнадцать, и он добровольно задерживается в спортивном зале, чтобы помочь оттащить в угол маты — лишь бы подольше побыть с физруком.

Арсений раздумывает, стоит ли пожертвовать своей футболкой и попробовать починить кофемашину, чтобы стать героем для всего офиса, как на кухню заходит Антон. Несмотря на жару, он в толстовке, которая своим оранжевым цветом бьет по глазам, но при этом в шортах — и Арсений мгновенно залипает на бесконечно длинные ноги.

— О, привет, — здоровается тот неловко, хотя они здоровались с утра, а после не раз разговаривали. — Кофемашина сдохла?

Арсений смотрит на разобранное чудовище, обложенное комками кофейного жмыха — и как Антон догадался?

— Да, Оксана пыталась что-то сделать, но решила вызывать мастера.

— Надо было сразу вызывать. — Антон встает, упираясь бедром в столешницу тумбы, и складывает руки на груди в защитном жесте. Арсений вспоминает, как говорил ему о желании засосать его на офисной кухне — и он бы и правда это сделал, если бы тот всем своим видом не выражал «даже не подходи».

— Ты кофе хотел сделать?

— Нет, вообще я тебя искал. — Он нервно барабанит пальцами по плечу и опускает взгляд.

— Ты меня нашел.

— Да.

Антон явно стрессует, и Арсению хочется подойти и обнять его, но это вероятнее вызовет еще больший стресс. Так что он лишь стоит и ждет, обмахивая себя ладонью и оттягивая ворот футболки — жарко. Не из-за появления Антона, конечно, просто он плохо переносит жару.

— Хочешь поехать ко мне после работы? — решается наконец тот, и Арсений замирает. Он что, так сильно махал рукой, что исказил звуковые волны?

Антон приглашает его к себе домой — а у него никто никогда не был, кроме Оксаны, он всегда сам ходит в гости. Весь офис обсуждает то, что Антон наверняка живет в бомжатнике или склепе, либо он разделывает в спальне трупы, а на кухне держит голубиную ферму. Ира вообще считает, что тот живет в частном секторе Люберец, и у него вместо унитаза дыра в полу. Причем в гостиной.

— Ты приглашаешь меня к себе?

— Да, но если тебе неудобно, то можем просто где-нибудь посидеть… Я хотел типа поговорить… Если ты тоже хочешь.

У Антона пламенеют щеки и уши, и у Арсения это вызывает какую-то невозможную нежность — он бы прямо сейчас обнял его и затискал до еще более яркого румянца. Но тот вроде как пытается в серьезность, так что это подождет до лучших времен.

— Я с радостью.

— Класс. Ну, я, это, пойду тогда. Там у меня созвон с клиентом скоро типа.

— Давай, удачи.

Антон почти уходит с кухни, как тормозит и впивается долгим, многозначительным взглядом. Арсений уже думает, что вот он, идеальный момент для кражи поцелуя, как тот вдруг протягивает руку и нелепо хлопает его по плечу.

— До вечера, — бросает он вдобавок и всё-таки дает по съебам. Лучше бы просто давал, конечно, но надо уметь довольствоваться малым, тем более что секс в кофейном жмыхе — так себе эротика. Хотя в случае с Антоном Арсений не против — заодно и кожу проскрабит.