Пацанка

рассказанная Алесей Костюшко

Я уже ненавидела Стинга всеми фибрами души. Бархат мелодии позывного разрывал мой мобильный, едва я его включила, выскользнув из жадных объятий Володиных рук. Ответить было необходимо, но нужные слова не хотели срываться с губ, а ложь... Ее Саня просто не заслуживал.

Еще вчера утром я думала, что люблю его, днем начала в этом сомневаться, вечером запретила себе о нем даже думать. Разве возможны такие метаморфозы? Или я просто не умею любить, а лишь обманываю всех, в том числе и себя?

Учеба сегодня меня так и не дождалась. Вернувшись домой после обеда, я проигнорировала вопросительный взгляд мамы и забаррикадировалась у себя в комнате. Смятенье чувств оказалось настолько сильным, что сводило все потенциальные действия на нет. С одной стороны хотелось смеяться от счастья и танцевать румбу, с другой – забиться под стол в наивной попытке сбежать от внешнего мира, а главным образом – от всех мужчин, которые прочно обосновались в моем настоящем и имели виды на мое будущее.

Вечером, когда я абсолютно умаялась от самобичевания и совершенно запуталась в собственных желаниях, все неожиданно разрешилось, оставив после себя привкус горечи, словно от чашки крепкого кофе без сахара натощак. Вышло это спонтанно и молниеносно благодаря именно Сане – он не придумал ничего лучше, чем явиться ко мне домой со смирением в глазах и ярким подарочным пакетом в руках. Но это прояснилось после, а вначале...

Стоило лишь трели дверного звонка эхом пробежаться вдоль коридора до моей комнаты, как я уже догадалась, кто стоит на пороге. Заволновалась, заметалась от кровати к столу, от стола к окну, от окна к зеркалу...

– Алеся, солнышко, к тебе гость! Выходи! А вы, Александр, не стойте на пороге, словно чужой. Ах, какие красивые цветы!.. Мне? Спасибо! И конфеты? Что-то преждевременно вы осыпаете нас с Алесей подарками – праздник только завтра намечается. Ничего страшного? Правильно. Лучше раньше, чем позже. Давайте, проходите в гостиную, а я сейчас же поставлю чай... Але-е-еся! – звонкий голос мамы, казалось, озвучил мне приговор, а ее теплый прием нежданного визитера и планы бессменного чаепития только усугубили ситуацию. Осталось еще только отцу заявиться – и тогда хоть под плинтус от безысходности лезь.

«Что делать?.. Что говорить?.. Правду? Правду... Как вообще возможно ее говорить при маме?! Саня, хороший мой... зачем ты сюда пришел? Зачем...»

– Привет, красивая. Можно?

Он стоял в дверном проеме, не решаясь самовольно пересечь границу моей комнаты. Стоял, а слабая улыбка залегла в мелких, едва уловимых морщинках возле глаз, в уголках губ...

«Как же сладко они меня целовали... Нет! Хватит! Или решаю все сейчас или...»

– ... Привет. Забыл, где у нас гостиная?

– Нет. Только она мне не нужна.

– А что нужно?

– Ты.

«Ой, как трудно!..»

– Саша, иди сюда – разговор есть.

– Серьезный?

– Очень. Потому дверь закрой и присядь.

Улыбка исчезла, брови нахмурились, но его рука исполнила просьбу, отделив нас на время от всего мира. И пусть на кухне весело звенела посуда, а мама что-то тихо напевала, вторив популярной радиоволне, вокруг словно образовался маленький изолированный вакуум. И только сердце то ли его, то ли мое громко стучало, отсчитывая песчинки времени. Нашего. Общего. Последнего.

– Алеся, ты прости меня. Знаю, что раздолбай, но я исправлюсь... Обещаю отныне помнить все и всегда!

– Сань...

Но он не дал договорить – подошел, остановив мое нервное метание из угла в угол, привлек к себе, сковав кольцом крепких объятий – прямо, как я совсем недавно мечтала. Потом вдруг тонкая полупрозрачная ткань легла мне на плечи, мягко коснувшись щеки, и едва ощутимый поцелуй дыханьем согрел шею... А ведь еще ночью на ней красовался безумно-дорогой подарок другого...

– Не сердись на меня, милая. Почему ты так смотришь? Алеся, не плачь! Право слово, не нужно!

– Вова приехал. Мы виделись вчера... – сказала, словно в омут вниз головой бросилась.

Казалось, Саша узнал обо всем недосказанном за считанные мгновения, прочитав правду на дне моих зрачков. Побледнел, отпустил руки, прищурил глаза:

– И каков твой выбор?

– Пойми, Сань... Володя...

– Не нужно оправдываться. Где он? Столько раз слышал, хочу хоть раз увидеть эту... особь.

В его голосе появилась сталь. Острая. Холодная. Непривычная. Она меня испугала, заставила вцепиться парню в рубашку, почти взмолиться:

– Нет! Не нужно! Сашенька, милый, он ни при чем. Это я все. Запуталась, не удержалась... Думала – забылось прошлое, а как увидела... Саня, прости!

Я шепчу, упрашиваю, а он стоит, словно окаменел, и уже не на меня, а лишь в темное окно смотрит. Там на улице опять разгулялась непогода, барабаня по стеклу полузамерзшими слезами уходящей зимы.

– Ты твердо решила?

Я, дрожа от волнения, только кивнула в ответ. Саня вздохнул, отвернулся от окна и направился к двери. Не удержавшись, бросилась следом, ухватила его за руку, попыталась лаской отогреть напряженную ладонь.

– Не злись. Пожалуйста! Пойми, лучше нам расстаться сейчас. Лучше быть честными, сохранив уважение и дружбу, чем изводить друг друга ложью и непониманием, становясь со временем врагами. Ну же, Саня, скажи, что тоже так считаешь!

Он посмотрел на меня как-то странно, словно не понимая, о чем идет речь. Я со страхом в душе вглядывалась в его лицо, пытаясь уверить себя, что ему не так уж и больно. Обидно, конечно. Но ведь разрыв с девушкой для парня обычно не смертелен... Верно?

– Друзья, говоришь?

Эти два слова были сказаны таким тоном, что мурашки побежали вдоль позвоночника. Мне стало немного дурно от нехорошего предчувствия, потому, когда губы Сани опять коснулись моих волос, я от неожиданности вздрогнула.

– Будь счастлива.

Мгновение – и он ушел. Так быстро и беззвучно, что я в себя прийти не успела. Когда мама, лучезарно улыбаясь, заглянула в комнату, я все так же стояла у приоткрытой двери, дрожа от озноба и напрасно кутаясь в подаренный шелковый шарф.

– Вот! А я их в гостиной ищу!.. Стой, Алеся, куда это подевался Александр?

– Он только что ушел, мама. Спешил очень.

– А попрощаться не догадался?

– Прости, мам. Не мог он.

– Ладно. Нам в таком случае больше конфет достанется! Та-ак, стой, погляжу-ка на тебя... Недурственный шарфик, идет тебе очень – как раз под цвет глаз. Он подарил?

– Да.

– Хороший мальчик. Со вкусом.

– ... Да, мам, хороший.