Пацанка

рассказанная Александром Степовым

М-да... После часа тщетных блужданий понял одно: огромный рынок – это местечко не для слабонервных. И это еще будничный день! Страшно подумать, что здесь творится в выходные...

Я шел вдоль тесных торговых рядов и пытался соотнести несопоставимое: имеющиеся финансы, выцыганеные у Лехи накануне, широкие душевные порывы, свойственные провинившемуся склеротику, и жестокую действительность развивающегося капитализма. Одно с другим не контачило, потому результат моего поиска приравнивался к нулю, а его длительность вполне могла граничить с бесконечностью.

Вдобавок ко всему очень беспокоило беспрестанное молчание Алеси – до этого подобных размолвок у нас не было и верить в то, что причиной стала исключительно моя забывчивость, как-то не получалось. Да, каюсь, напартачил здорово, ну и она уж слишком круто взяла: я к ней тогда и так, и этак, а милая нет, чтобы правдой-маткой заслужено попотчевать пусть даже в грубой словесной форме − губки поджала и, вдруг, словно чужая стала. Спасибо, хоть Андрюха просветил меня, осла такого, о причине бойкота, а то уж грешным делом думать начал, как бы Алесин папаша не успел ей основательно прополоскал мозги: дескать, с сумрачным парнишей ты, доченька, связалась. Полковник по призванию хоть и был артиллеристом, но по сути своей являлся фирменным диверсантом.

Вдруг из плена мрачных дум меня выдернул задорный окрик:

− Как нынче живут башмаки добрых самаритян?

Поспешно оглянувшись, я сперва зацепился за черноту озорных глаз в обрамлении длинных пушистых ресниц, потом отметил наличие густых темных кудряшек, неприкрытых шапкой, и нехотя залюбовался появлением маленьких ямочек на щеках, когда лицо девчушки озарилось приветливой улыбкой.

«Какие, оказывается, мы смазливые».

Уже через секунду моя недавняя знакомая – малолетняя воровка, сунув руки в карманы необъятной куртки, как ни в чем не бывало, зашагала рядышком со мной.

− Чего так таращитесь? Не признали, поди?

− Отчего же, признал. Оптовик на Вокзальной, верно?

− А то!

− Рад, что осталась цела.

Смех погас в уголках ее губ:

− Цел. Остался цел. Со зрением совсем худо, да?

− На зрение, вроде, не жалуюсь. И, хочу напомнить, в прошлый раз ты сама отмела теорию о моем слабоумии. Потому давай, прекращай ломать комедию и расслабься – не тот я зритель.

Минута молчания.

− Женя.

− Саша.

Еще одна минута тишины.

− Что ищем... Саша?

− Подарок.

− На 8-е?

− И не только. Проштрафился я.

− Сильно?

− Похоже на то.

− А в кошельке, понятно дело, не густо...

«Твоими молитвами!»

Закинув голову и взглянув на надвигающуюся с востока тучу, моя спутница достала из кармана знакомую вязанную шапочку и натянула ее по сами брови.

− Пасмурно стало − скоро опять мокнуть придется. Ладно, топай следом – помогу, может, чем.

Мысль о том, что девчонка хочет заманить очередного лоха в укромное местечко, где его уже поджидает гостеприимная гоп-компания, у меня хотя и возникла, но не получила должного развития. То ли апатия напала, то ли просто нехватка сна сказалась, но я послушно пошел за новоявленной проводницей, мало заботясь о возможных последствиях.

− У тебя кто? Блондинка или брюнетка?

− Чего?

− У зазнобы твоей волосы какого цвета?

− Светлого. Да, скажи, почему вопрос свелся именно к девушке?

− Хе! Ну, не перед родимой же мамкой ты так круто завинил, чтобы теперь с постной физиономией по этим дебрям, как шатун, бродить.

− А может, я женат?

− Какая разница-то? Не с мужиком ведь живешь – не тот типаж. Кстати, где кольцо? Нету?

− Нету.

− Во! Так я и думала!

− Слышь, Жень, у тебя в роду цыган не было? А то зубы заговариваешь слишком умело, словно заправская профессионалка.

Тряхнув головой, она криво усмехнулась:

− Не знаю. Может, и бывали – папашу с роду не видала... − и вдруг резко остановилась. − Приплыли. Та-ак, обожди пока немного.

Не успел я опомниться, как моя собеседница прошмыгнула между палатками и очутилась в соседнем торговом ряду. Зачем ноги понесли меня вслед за ней – не знаю. Скорее всего, сработал стадный инстинкт в комплекте со жгучим интересом.

Подрулив к одной бойкой торговке с румяным трехлетним ребенком на руках, Женя что-то ей прошептала и ткнула пальцем в серо-голубой шелковый шарф, висевший в череде иных ярких и невесомых тряпочек. К моему огромному удивлению женщина спустила на землю свое чадо, одобрительно кивнула, сняла указанную вещицу с крепления, завернула ее в целлофановый пакет и протянула девчонке. Через мгновение красота цвета зимнего неба уже покоилась у меня в руках.

− Понравится твоей крале, а?

− Наверное... Спасибо, конечно, но как тебе это удалось?

− Пустяки. У Валентины малой сегодня учудил – пошел гулять, пока мамка товар перекладывала. А я случайно наткнулась на зареванного карапуза и, так как ранее слышала вой его мамаши, вернула пропажу на место. Сперва, правда, собравшиеся торгаши сроком пугали и чуть не избили – думали, сама ради награды малыша сперла. Потом разобрались, поостыли, отпустили. Счастливая родительница обещала даже одарить чем-то. Только не носками ведь шерстяными она торгует, а мне ни к чему атласный халат или кружевной пеньюар – носить негде, продать некому. Да и сами бабки просить не с руки как-то... В общем , плюнула я на это дело, а тут вдруг ты на горизонте нарисовался... Ну что, квиты мы теперь, а?

Я сконфужено пожал плечами, потер лоб:

«Кто бы рассказал – не поверил: малолетняя воровка с заостренным чувством долга!»

− Гляжу, тормозишь ты, Саша. Ладно, бежать мне пора – если не менты с торгашами, то местные точно скоро засекут и накостыляют. Это в лучшем случае. Я ведь птица случайная, залетная. Чужая территория, чужие порядки... Чем жирнее кусок – тем пуще за него собаки дерутся, а здесь для нашего брата прям молочные реки, кисельные берега! Потому, бывай, самаритянин!