Пацанка

рассказанная Александром Степовым

Хорошее это дело – лекции.

Хошь, кимаришь, расположившись в последних рядах, знания подсознанием впитывая. Хошь, конспект калякаешь, создавая пред ясными очами преподавателя видимость бурной деятельности и пути к сдаче сессии упрощая. Свобода выбора зависит от уровня сознания и степени осознания реальности.

Мое сознание с самого утра функционировало в экономном режиме, а осознание реальности сводилось к одной мысли: « СПАТЬ!» Потому-то аморфное тело, отозвавшееся во время переклички на короткое: «Степовой», провело всю первую пару полулежа, возгрузив свою бесстыдную физиономию на девственно чистый разворот тетради. Тетрадь была в клеточку. Толстая. Почти мягкая и почти удобная. Таким макаром усвоение методики трудового обучения прошло без сучка и задоринки.

Вторая пара – практические. Электротехника. Сознанию пришлось пройти процесс полной загрузки, дабы в ходе монтажа схемы не угрохать бесценный трехфазный двигатель. В результате нехилых мозговых процессов оборудование все же выжило, схема заработала с первой попытки, а в животе что-то заурчало, напоминая мне о необходимости пополнения уровня глюкозы в крови... М-да. Дела. Это ж как нас физиологичка выдрессировала, что словечки типа «глюкоза» или «тромбоциты» намертво засели в лексиконе? И вроде бабулька была мирная – методами Павлова не действовала... Чудеса!

Далее следовало черчение. На пальцах к темной окиси метала присоединился тонкий слой грифеля. Мозги, получив на перемене свою глюкозу в виде гуманитарной помощи, а именно – половинки соседского сникерса, заработали почти без сбоев. Но живот не унялся – видать, вовсе не о питании башки он так переживал.

После практических пришлось бежать на гражданскую оборону. Да, именно бежать, поскольку расстояние в пару километров между центральным и гуманитарным корпусами ну уж с очень большим трудом втискивается в пятнадцать минут отведенной перемены. Спасибо, хотя бы с горки катиться нужно, а не наоборот. А также огромное спасибо старушке с пирожками – хоть как накормила. Славтебегосподи, стихийная торговля продуктами питания у меня лично антипатию никогда не вызывала − то ли повышенная кислотность желудка спасала, то ли сомнительная кулинария на моем пути пока не попадалась.

Добравшись до заветного корпуса сытый и довольный, я уже помышлял о грешном: плюнуть на занятия, отыскать в дебрях факультета психологии Алесю и вместе с ней рвануть на волю. Однако мобилка сладким девичьим голосом пропела: «Прости, зайчик, сейчас не могу. Тесты. Давай, после пар. Возле входа». Вот так вполне предсказуемый облом привел меня туда, куда бедного студента может притащить или исключительное чувство долга, или невиданная гражданская самосознательность.

В общем, день как день: ничего необычного, ничего примечательного. Встретив наконец-то после занятий Алесю, я уж было решил, что мучения мои на сегодня окончены. А нет! Не тут-то было!

− Саня, ты мне сказать ничего не хочешь?

Посмотрев на расстроенную и даже слегка сердитую девушку, я непонимающе потер лоб:

−Алеся, помилуй! Я ж уже все сказал!

− Нет, не все!

− Ладно, повторюсь. Алеся, ты сегодня очень красивая... и нравишься мне очень...и...

− Сань, как ты мог?! – серые глаза-озера были уже полны слез. − Как мог?!

− Что?! Убил я кого или что?

− Я думала, ты помнишь! Я так надеялась, что наши отношения для тебя важны!

− Милая, конечно! Ты вся для меня очень важна! Только не плачь. И шапку, пожалуйста, одень – холодно очень.

Я попытался приобнять глупышку, но она вывернулась из-под руки и довольно чувствительно толкнула меня в грудь:

− Не трогай меня! Видеть тебя не хочу!

Всхлипнув, Алеся развернулась и побежала прочь. Пряди ее длинных волос, подхваченные ветром, знаменем взметнулись с тонких девичьих плеч, словно прощаясь со мной.

«Куда ж ты помчалась такая... простоволосая? Простудишься ведь!» − хотел было я крикнуть, но удержался. Словно истукан, застыл возле лестницы, ведущей к входу в гуманитарный корпус, и смотрел вслед быстро удаляющейся стройной фигурке в коротенькой дубленке.

− Хе! Укусил красаву или как? – грубоватый смешок и тяжелая рука хлопнули меня где-то между лопатками.

Я повернул голову и зло взглянул на Влада – своего одногруппника:

− Не лезь, а!

Тот еще раз хохотнул и сунул себе в зубы сигарету:

− Закурим?

− Нет. Бросил.

− Бросил? Давно?

− Месяц почти.

Влад весело подмигнул и сунул мне пачку прямо под нос:

− Это не считается. Закури – легче станет.

Пальцы сами собой потянулись к сигарете. Услужливо щелкнула зажигалка в протянутой руке парня. Серый тягучий дым на мгновенье затмил собой неприятную сцену.

− Что с них возьмешь? Бабы... ПМС или еще какая хрень. Я вот в прошлом году встречался с одной...

С кем там Влад встречался, и что из этого вышло, знать мне не хотелось совершенно. На душе, под стать небу, было пасмурно и противно. Потому, извинившись, я развернулся и побрел прочь. Пытаясь в себе найти ответ на один-единственный вопрос: «Что это было?», даже не заметил, как жар сигареты добрался до пальцев.

«Вот зараза! Ведь целый месяц продержался... И опять сорвался. Дурак.»

Курить начал я еще в армии. Сначала просто хотел быть, как все. Потом втянулся, привык. Обычно пачки хватало дня на два-три. Правда, последний год только тем и занимался, что пытался бросить – Алеся настаивала, да и сам понимал всю пакостность этой привычки. То недельку выдержу, то две. Вчера только подумал: «Все! Свершилось!» И вот опять двадцать пять.

Лишь оказавшись вблизи железнодорожного вокзала, я наконец-то вспомнил о своем запланированном продовольственном рейде. Как ни тошно было на душе, но хлеб насущный к тонким материям отношение имеет очень отдаленное. К тому же я Кате обещал прикупить кое-что. Негоже косить под валенок после того, как прикинулся модельным ботинком...

Близлежащий полустихийный рынок оптовой и розничной торговли, именуемый в народе незатейливо – «оптовиком», находился аккурат возле одной из железнодорожных платформ. Череда ободранных металлических ларьков своим хаотическим нагромождением и неунывающим пестрым ассортиментом создавала иллюзию вечного праздника в мире постиндустриального апокалипсиса. Здесь можно было купить все, в чем нуждается обычный потребитель, неотягощенный лишними финансами и завышенными потребностями. А потому, несмотря на растущую жесткую конкуренцию в сфере товарооборота, сей динозавр, вылупленный, как и сотни его братьев по всей стране, во времена острого экономического кризиса, все еще довольно стойко цеплялся за жизнь, завлекая в свои недра ни в чем неповинных жителей и гостей города.

Я захаживал сюда еще на первом курсе. Если с отработки по физре топал или с гуманитарного корпуса бежал – такой маршрут был постоянным, к тому же удобным. Правда, сейчас, как грибы в сентябре, повсеместно начали появляться супермаркеты, где все чинно и пристойно. Но привычка – страшная сила, а потому иногда ноги все же несли меня старыми дорожками продзаготовки.

Вот так, стоя в шеренге потенциальных покупателей возле ларька с разнообразным продуктовым ассортиментом, я пытался не думать об Алесе и вспомнить, какое именно подсолнечное масло меня просила купить Катюха. Рафинированное? Нерафинированное? Холодного отжима? Или первого? Мне лично было без разницы. Да и пофигу было вообще все масло на свете. Но я упрямо смотрел на витрину и докуривал вторую сигарету подряд – пачку никотина купил еще по дороге, ведь, как последний слабак, не выдержал сопротивления к заново возникшей тяге.

Вдруг позади очереди возникла какая-то возня. Мелкий пацаненок толкнул меня в бок, а потом довольно бесцеремонно прошмыгнул между мной и дородной теткой, которая как раз отоваривалась и паковала продукты в необъятную клетчатую сумку. Почти вжавшись спиной в ларек, он низко опустил голову и крепко зажмурил глаза, пытаясь, видимо, таким макаром вообще превратиться в невидимку. Я, было, хотел обернуться и посмотреть, что именно так испугало паренька, но меня остановил тихий шепот:

− Не отходите... пожалуйста.

Обалдев от подобной наглости, я уж хотел сказать в ответ пару «ласковых», но что-то меня остановило. То ли напряженная поза мальца, то ли откровенная мольба в его «пожалуйста», то ли шум за моей спиной и злой грубый крик вдалеке: «Где они? Убью сученышей!» Нужно сказать, что укрылся парнишка неплохо – со стороны прохода вряд ли кто сможет увидеть из-за моей спины его щуплую скукоженную фигурку.

− Случилось что?

Вопрос с моей стороны был скорее риторическим. С оглядкой на долетавшие к нам крики, и ежу стало ясно, что передо мной находится малолетний воришка, чудом улизнувший от праведного гнева торгашей. Словно подтверждая мои догадки, голова в черной вязаной шапочке опустилась еще ниже. Тетка недовольно покосилась на нас обоих и поспешила быстрее рассчитаться. Бабулька, стоявшая в очереди за мной, воспользовалась моментом возникшего замешательства и бойко проскользнула к заветному окошку. В другое время прыть столь пожилой дамы могла бы показаться забавной, но сейчас мне было не до этого.

− Я спрашиваю, что стряслось?

И опять тишина. Хоть бы вякнул что-нибудь для приличия. Я симпатию к ворам никогда не испытывал, но отдавать подростка на растерзание пока не собирался: жизнь сложная штука и никогда не знаешь, как она повернется... А палка сомнительной колбасы или еще какая мелочь сломанных ребер или привода в милицию явно не стоили.

− Слышь, мелкота, мотай отсель по-быстрому.

− А можно мне пока здесь отсидеться? Я тихо.

«Ну, вот... Мало мне своей головной боли».

− Я сказал, брысь!

− ...

− Глухой или как?

− ...

В это время бабуля, обошедшая меня в очереди, уже приобрела все, что желала ее душенька. Наконец-то путь к продавцу был открыт, но, стоило только мне сделать шаг в сторону, как цепкие пальцы вцепилась в мой локоть:

− Стойте! Прошу...

«М-да. Голос у воришки хоть и охрипший, но уж больно для парня высоковат. Ладонь слишком тонкая... Да и лицо... Овал мягкий, подбородок маленький ... Вот так хохма! А ведь это девчонка! Точно!»

− Ладно, не дергайся. Стою я.

Вздох облегчения. Огромные темные глазища мгновение изучали мое лицо прямо, без утайки:

− Спасибо.

− Не за что. Надеюсь, мой кошелек останется при мне?

Если бы взглядом могли поджигать – быть мне уже обуглившимся трупом:

− А то как же! Будьте покойны – бедноту не трогаем!

«Ха! А мы-то, оказывается, до неприличия борзые! Это ж надо! Я здесь ее от разъяренной толпы прячу, почти соучастником заделался, а она обидными колкостями бросается! Ну что ж... Спишем все на скудность мировоззрения и нехватку воспитания.»

− И откуда, позволь спросить, какие-то робингуды сопливые могут решать, кто заслуживает, чтобы его «осчастливили», а кто нет? А что, если у тех мужиков, что так рьяно матерились, дети голодные дома сидят? Что, если я олигарх какой? А всякую мелочь пузатую от заслуженной расправы укрываю лишь в припадке временного слабоумия?

Если своей тирадой я хотел смутить девчонку, то здорово прокололся. Она только ехидно усмехнулась и процедила сквозь стиснутые зубы:

− Вы понятия не имеете, где именно сидят действительно голодные дети! – потом, выдохнув, добавила без прежней злобы. − И на слабоумного вроде не смахиваете, тем более − на олигарха, который даже с бодуна не наденет такие дрянные ботинки, чтоб припереться в это болото.

Похоже, со скудностью мировоззрения – это я слегка переборщил. Мои зимние боты, действительно, уже доживали свой нелегкий век и красовались на ногах только потому, что не имели достойной смены. М-да. Не дурочка передо мной стояла, как пить дать, только сути дела сей факт все равно не менял...

− Молодой человек, вы брать что-нибудь собираетесь? Если нет – тогда людей не задерживайте, − пожилой пан с несмываемым налетом интеллигентности в сером шерстяном пальто и черной фетровой шляпе с небольшими полями нервно поправил свои очки и с презрением оглядел мою собеседницу, − Носит же таких земля! Мой вам совет, юноша: не связывайтесь с этими голодранцами – проблем наживете невиданное количество.

− Проблемы? Это да... Только не беспокойтесь − как-нибудь разберусь. А вы сами проходите, пожалуйста – я пока в раздумьях.

− А что тут думать? За ухо этого молокососа – и в райотдел. Это сейчас он безобидным кажется, а пройдет пару лет – в темной подворотне встретит и ножик к шее приставит. Гнилое яблоко нормальным уже не станет.

− Макаренко с вами бы не согласился, уважаемый.

− Макаренко давно умер, молодой человек. Он стал выдающимся педагогом лишь потому, что жил в стране больших возможностей, где подобное явление пресекалось быстро и решительно! А в наше время что? Бандитизм процветает во всех сферах жизни! Да с таким вот сорняком все современные макаренки в куче уже не управятся! Поздно. Ох, куда страна котится...

Сетуя, дедуля прошел к продавщице и уже с оной продолжил душещипательную беседу. Ситуация грозила серьезным обострением – с подачи торговки скрутить воровку и вызвать милицию могли в любой момент. Девчушка, мгновенно учуяв опасность, еще больше нахмурилась и привстала на цыпочки, пытаясь выглянуть из-за моего плеча и оценить сложившуюся ситуацию. Видимо, ее агрессивно настроенных преследователей поблизости уже не было, поскольку она стала бочком пробираться в сторону рыночного прохода, желая подобру-поздорову смыться, не дожидаясь от новой угрозы.

− Постой, − я ухватил девочку за руку и, уловив панический испуг в черных, как ночь, глазах совершил то, что сам от себя не ожидал – достал из кармана смятую купюру и ткнул ее прямо в холодную влажную ладошку. Почти весь мой заработок за вчерашнюю разгрузку сахара по доброй воле перекочевал к нахальной беспризорнице и большую глупость придумать было сложно. Но я сделал ее и, злясь на самого себя, прошептал:

− Шуруй отсюда, пока ноги целы!

Уговаривать себя дважды она не дала – рванула прочь со скоростью ветра.

− Это вы зря, молодой человек. Все равно, что выбросили деньги в мусор – видно, легко они вам достались.

Я внимательно оглядел седовласого всевидящего пана: пальто оказалось местами довольно затерто, фетр шляпы изрядно пожеван молью, а ботинки – под стать моим. Типичный пенсионер старой закалки. Совдеповский неисправимый динозавр! В руках – авоська, в глазах за толстыми диоптриями – укор и вера в незнамо что.

− Вы действительно считаете живого человека мусором?

− А вы серьезно полагаете, что совершили благое дело? Как думаете, на что пойдут ваши деньги, а?

«Тьфу! Что за день дебилистический?! Лучше бы, как Леха, остался дрыхнуть в общаге!»

Оставшихся грошей в моем кармане хватило впритык только на три вещи: пакет дешевых макарон, злосчастное подсолнечное масло, уже черт знает какого способа производства, да махонькую упаковку памперсов для годовалого карапуза.

А до стипендии лямку еще целых две недели тянуть...

И Алесю с 8 марта поздравить просто необходимо. Но сперва свою загадочную вину перед ней загладить придется уж неведомо каким способом...

Ах, да! Еще мама... Вчера сама на связь вышла, хотя мобилку, подаренную ей ко Дню рождения, как особую ценность лишний раз в руки взять боится. Говорила – соскучилась страшно. Спрашивала, когда приеду... А путь-то неблизкий: ехать поездом или рейсовым междугородним автобусом нужно. Вначале − туда, после – обратно. Накладно, однако... Но как матери откажешь? Сказать, что на дорогу денег не хватает – суетиться начнет, последние гроши вышлет. Соврать, что времени нет – еще обидится.

« Итак, все упирается в финансы, вернее – в их полнейшее отсутствие... Эй, народ, кто назвал рабство архаическим явлением? Не верьте в эту несусветную чушь! Денежное рабство вечно, мать его за ногу!»